4 Вилково

Дунай, дельта. Здесь в 15 километрах от Чёрного моря расположился уникальный украинский городишко. Вилково, именуемое в рекламных брошюрах гордо «украинской Венецией», и вправду слегка напоминает свою итальянскую сестрицу. Нет, здесь нет величественных дворцов доджей или гордых своим призванием гондольеров. Здесь есть только множество каналов, пересекающих посёлок во всех направлениях, да общая для прибрежных городов беда – подтапливание при паводках.

Вилково, как следует уже из самого названия, стоит на вилке – месте, где широкий Дунай при впадении в море, делится на уйму мелких каналов. Небольшие островки, оторванные от большой земли, стали местом пристанища для бежавших с конца ХVII века из царской Руси старообрядцев. Ни широкие российские степи, ни бескрайние и необжитые украинские поля не могли гарантировать им безопасности и уберечь от преследования вездесущей православной церкви. А вот речная дельта на границе империи, заросшая камышом и представляющая из себя бескрайние заливные луга и болота, стала именно тем местом. Привыкнув к новому климату и издержкам природы в виде жары и надоедливых комаров, научившись охотиться в камышах и ловить рыбу в этих щедрых водах, старообрядцы стали настоящими коренными жителями. Они даже получили новое имя – липоване, произошедшее от слова «липа».

Это растение, бурными зарослями стоящее у воды, стало незаменимым в жизни колонистов, на первых порах даже скрывая их. Именно древесные ветви и прутья, гибкие и упругие, стали основой многих атрибутов их жизни: из липы плели и обувь и корзины, укрепляли каркасом из неё и акации глинобитные домики, которые в свою очередь стояли на  островках, сплетённых из ивово-липовых прутьев и пучков камыша.

Да-да, именно острова – вы не ослышались: Вилково стоит большей своей частью «на плаву». Низколежащие и затапливаемые в половодье дунайские острова не могли служить фундаментом для долговременных построек, и старообрядцы-переселенцы нашли способ использовать саму природу и реку для отвоёвывания у неё «места под солнцем». Пучки камыша и веток деревьев, присыпанные сверху черпаемым со дна реки песком и илом, стали той основой, на которой вырос нынешний городок. Отдельные домики-мазанки, построенные на таких искусственных возвышенностях опять же из камыша и ила, были окружены и защищены со всех сторон речными протоками и каналами. В результате главным, если не единственным в то время, средством передвижения в поселении стали лодки.

Сегодня вряд ли даже речная инспекция скажет, сколько в Вилково лодок. На них катаются все – и стар и млад. На лодке можно отправиться на рыбалку или косить камыш, добраться до своих огородов и угодий на отдалённых островах дельты, съездить в гости к соседу или заняться бизнесом, катая туристов. По весне, в половодье, это зачастую единственный способ выбраться из дому и доплыть, скажем, до магазина.

В последние года дельта Дуная  стала местом паломничества туристов со всего мира, желающих посетить, возможно, последний в Европе, кусочек девственной природы. И что печально, чем больше желающих становится увидеть эти богатые некогда живностью и рыбой места, тем меньше становится самой этой живности. Канули в Лету, вернее в Дунай, огромные осетра с чёрной икрой, всё строже и меньше становятся квоты на вылов дунайской сельди, куда-то поглубже в чащу прячутся от надоедливых туристов птицы и прочие коренные обитатели дунайских плавен. Лишь на песчаной косе, протянувшейся далеко в море, одиноко сидят несколько пеликанов, встречая и провожая туристические лодки и катера, разворачивающиеся у «нулевого» километра Дуная. Ведь Дунай – единственная река, километраж которой ведётся не от истоков, а из устья. Во времена картографирования Европы шёл ожесточённый спор о том, «откуда есть пошёл» Дунай, впрочем, не закончившийся и поныне. А вот место впадения в море считалось, как бы, незыблемым. Ошибочность этого мнения была доказана значительно позже, когда стало ясно, что километр «0» постоянно отодвигается всё глубже и глубже в материковую часть. Например, в Сулине стоят уже на приличном расстоянии друг от друга три маяка, некогда располагавшиеся у кромки морской воды. Дунай, как никакая другая река несёт с собой столько песка и ила, что их отложения не только увеличивают ежегодно территорию соседствующих по берегам Украины и Румынии, но и затрудняют судоходство, заиливая фарватер. Только постоянные дноуглубительные работы обеспечивают проходные глубины на всём протяжении реки от дельты до германского Кельхайма. Помимо чисто природных составляющих, эти наносы большей частью имеют и искусственное происхождение. «Дунай-Дунай, а ну узнай, где, чей подарок?» - слова некогда популярной песни сегодня получили несколько иное значение. Все придунайские страны вносят в процесс загрязнения реки свою лепту. В последние годы, надо отметить, началась интенсивная борьба с выбросами и сбросами, однако до полной победы и очищения реки ещё так же далеко, как и от устья до истоков. Неудивительно, что многие сорта дунайской рыбы зачастую отдают соляркой, а после нередких прорывов дамб химических предприятий на мадьярской или румынской территории, порой и вообще не пригодны к употреблению. Всё это не может не отражаться на уровне и образе жизни жителей некогда цветущей Бессарабии.

Идём с группой туристов из Германии по пыльным улочкам Вилково. Налево и направо разбегаются каналы с арочными мостиками, во все стороны расходятся узенькие деревянные мостки-тротуарчики, по которым даже пьяные от местного новака стараются ходить, раскачиваясь не из стороны в сторону, а взад-вперёд. Рассказываю по-немецки об этом своим спутникам. Те дружно смеются. Идём дальше, ищем, где попробовать настоящий новак. Этот сорт красного вина из одноимённого винограда, произрастающего в этих богатых солнцем и водой местах, очень ароматен, но коварен: оставляя в целости вашу голову, лишает вас при чрезмерном употреблении возможности контролировать свои ноги. Ходят слухи, что в Европе этот сорт винограда запрещён из-за своей канцерогенности. У нас же, наоборот, его рекомендуют пить тем, у кого нелады с анализами крови. Ну, что ж, перефразируем: Что немцу – смерть, то нашему по х..

Лето, жара. Мои немецкие попутчики, увешанные фото и видеокамерами, обливаются потом, но усердно снимают местные красоты. Благо живописные места здесь на каждом шагу. Сплошной зелёной стеной стоит камыш, готовый в скором времени «сменить прописку»: этот экологически чистый кровельный материал сейчас в большой цене в Европе. А вот «лежбище» лодок, перевёрнутых вверх килем и готовых для покрытия смолой, вот красивый мостик над ериком (так здесь называют улицы-каналы), вот заводь с хором ритмично и мелодично поющих квакушек. О местных лягушках – особый разговор. Их знают даже во Франции, в рестораны которой их «эмигрировало» в своё время великое множество.  Вот навстречу идёт в купальниках стайка местных девчонок-подростков. Заметив иностранцев с камерами, начинают позировать и кривляться. В конце-концов одна из «моделей», самая бойкая, подходит к нам и, нисколько не смущаясь, предлагает по-русски: «А за небольшую плату могу и трусики снять».

- Что она сказала? – обращаются немцы за  помощью в переводе ко мне. Я готов провалиться сквозь землю. «Она спрашивает, нет ли у вас… значков – она их собирает» - наконец нахожу, что им сказать и, отводя глаза от малолетней путаны, стараюсь поскорее ретироваться. Ей и невдомёк, что наше «путана» произошло, скорей всего, не от русского «путаться», а от немецкого «Putte» - девочка-подросток. Она всё ещё предлагает немцам свои услуги, но те лишь в непонятке пожимают плечами, разводят руками и следуют за мной. Девчонки, не солоно хлебавши, разочарованно смотрят им вслед.

«O tempora, o mores» - ещё пару часов назад эти же школьницы в национальных костюмах и в сопровождении бородатого деда-липована встречали наш лайнер на понтоне. А теперь…

Да, «цивилизация» проникла и в эти, некогда уединённые и отрезанные от всего мира, края. На центральной улице – лавка-контейнер, забитая товарами из Китая. Напротив – клуб с яркой рекламой американских блокбастеров. Из проезжающих в облаке пыли джипов в клубах сигаретного дыма под звуки бумбастика выглядывают полуголые девицы и бритоголовые парни под кайфом. Старинный уклад затворников-старообрядцев рушится и тонет в пучине небытия буквально на наших глазах…