Юра. Рассказ из части социопсихоз

    Сегодня я убил… Нет не так. Сегодня я сломал пол и спрятал в него труп. Да я сделал это. И руки мои до сих пор в крови. Она никак не вымывается из-под ногтей. Я боюсь дотронуться ими до лица. Это напоминает мне…
    Я закрыл и занавесил все окна. Но все равно от воя собак из соседней квартиры как-то не по себе. Они чуют. Хотел выпить. На полпути разбил бутылку, наступив на что-то. Это палец. Видно выпал из пакета. У нас.. у меня давно был большой плотный пакет. Все не решался выбросить. Думал, что на что-нибудь сгодиться. Зря. Тело не поместилось туда целиком, и пакет порвался. Лучше б я сразу его выкинул. Зато пригодилась пила… Хотя ей я никогда прежде не пользовался.
    Мне однажды подарили набор инструментов, хотя знали ведь, что я не плотник. Я тогда обиделся, но ничего не сказал. Не помню, что б я вообще радовался подаркам на праздники. И смысл праздника? В том, что люди дарят тебе ненужные вещи? Так, нет, пила же пригодилась… да. Значит не всегда они ненужные…
     Кровь, повсюду кровь… Может в пиве была тоже кровь? Как отмыть все это? Тошнит. Еще бы! Ведь ее я пробовал… Черт!... И снова что-то не так. Ковер лежит вроде ровно. Ах, да! Палец! Не хочу заново открывать доски. Столько сил понадобилось, чтоб все уровнять. Я говорил, что не плотник? Мусорное ведро. Как-то не по человечески. С другой стороны простой кусок мяса. Уже никому не нужный. Как ненужный подарок. Ей.. то есть трупу он больше не пригодиться. Есть еще дыра в стене. Стены тут толстые, кирпичные, надежные. Можно было даже целый труп по кусочкам  за картон к кирпичам понакидать в эту дыру. Только поместиться ли действительно все? Кинул палец. Зазвенело. Пусть будет там. Дело сделано. Теперь надо звонить этому… дрянному агентишке по имени Константин. 
     Он разрешил мне сделать это. Нет. Не так. Он взял меня на слабо, думал, что не смогу, а я смог. Теперь пусть попробует не сделать обещанного. Я его припугну. Он мне ничего не сделает. Ножом я владею в совершенстве. Теперь вот и пилой. Позвонил. Он должен приехать. Вот сюрприз ему будет! Ха-ха! Это будет самый ошеломительный сюрприз, который я когда-либо делал! Осталось лишь подождать. Подождать каких-то два часа. Два часа в тишине и покое. Да, в покое. Никогда в этой квартире не было так тихо… 
    Что? Нет, показалось. Она мертва. Я все тщательно разрубил. Руки, ноги, голову. Только туловище не стал. С кишками долго возиться. Да нужно ли? Хотя можно было их тогда в тот пакет переложить. В не порванную часть. Затем вынести из квартиры, скормить голодным собакам и кошкам во дворе. Они быстро управились бы. Но мне не хочется вскрывать доски. Черт, теперь кишки будут гнить там! Они же гниют и воняют! Это ж сколько выветривать?! Придется все же вскрыть. Но позже. Возни много. Вот приедет агентишка, тогда уж. Может он подсобит мне. Да! Заставлю его мне помочь! Он проиграл, значит, я имею право заставить. Хочет от того или нет. Сколько времени? Неужели только пять минут прошло?! Черт, чуть не засунул палец в рот. Хотя… когда я бил ножом летели брызги и попали мне на губы. Тогда я не заметил и облизнул. Это ничего страшного. Только странный привкус. Похоже на то, когда ешь недожаренную курицу. В ней еще есть кровь. Ты ее чувствуешь и жалуешься на мясо. Но тому, кто готовил все равно. Одно только «жри, что есть». Теперь этого не будет. Не будет недожаренной курицы. Я буду питаться в кафе. Есть прожаренные гамбургеры в «макдональдсе». Давно там не был. Все время только и слышал, что «нет денег на эту дрянь». Но гамбургеры не дрянь. Я знаю, они вкусные! У меня скоро будут деньги, чтоб купить их себе от пола до потолка. Буду есть их каждый день.
    Потом куплю себе нормальной одежды. Куплю кожаные штаны и куртку. Выброшу все цветастые фланелевые рубашки. Как же я ненавижу их! Это все она мне напокупала. Дура! Слышишь? Ты дура! Теперь я могу сказать это, и мне не влетит по башке от тебя! Я могу сказать все что хочу, могу теперь делать все что хочу! А ты будешь лежать там и гнить. Гнить за то, что гнил я при жизни, за то, что ты делала со мной! Младенцом ты тушила об меня окурки, я помню это! Посмотри, что стало с моей головой? С моей кожей? На меня не одна приличная девушка не обращает внимания! Даже просто девушка! А мне ведь двадцать семь лет как. И до сих пор ни с кем. Не пойду же я насиловать. Или стоит? Если так будет дальше, то решусь. Это будет непросто. Но я ведь как-то убил тебя, опыт есть, значит не страшно, и я знаю что делать. Каждый раз у меня будет новая девушка и обязательно красивая. Хорошо, что красивые дуры. Их будет легко развести. У меня будут деньги еще. На деньги поведутся по-любому. Ты мне никогда не давала денег, сколько бы я не просил! В дет. сад и школу я ходил в рванье. Все смеялись надо мной. Из-за твоих рубашек меня закрывали к девкам в раздевалку, и не давали играть в футбол со всеми! А ведь я так хотел! У меня сердце разрывалось, когда ты выключала телик, а я недосматривал матч. Я же не виноват, что они так поздно показывают. Другие матери разрешали сыновьям досматривать. Они смотрели футбол вместе с отцами. И я им завидовал. Завидовал за то, что они досматривали и за то, что у них были отцы. А где мой отец? Сколько раз я просил его адрес? На что мне его одна единственная рваная фотка? Я даже не знаю, жив ли он. Была б возможность я бы ушел к нему от тебя. Неудивительно, что он не смог жить с тобой. Это я… но я был маленьким. Над маленькими всегда издеваются. Зачем ты била меня при каждом удобном случае? Зачем пила и кидалась бутылками в меня? А еще пропадала на сутки. Оставляла меня одного голодного в холоде. Ты говорила, что уходишь на работу на завод. Но я знал правду. Она была написана в моих тетрадях, на моей парте, в подъезде и на нашей двери. Эта правда была на языке у смердящих бабок на лавке, у «правильных» соседей, у шпаны во дворе. От этой правды некуда было скрыться.  Везде было лишь одно слово. Но оно резало мне сердце, да еще как! «Шлюха!» - вот, что это. Ты шлюха, слышишь? Шлюха! Я правильно сделал, что тебя убил. Это все равно не могло бы больше продолжаться. Я бы сделал это с собой, но себя убивать страшнее. А вдруг не получилось бы, ты вызвала бы скорую, и я на всю жизнь остался бы калекой? Снова я бы не смог убить себя. Это слишком. Но я не трус! Молчи! Я не трус! Вот. Молчишь. Мы с тобой так хорошо никогда не говорили. А то все «ты дурак», «заткнись и слушай мать»… мне некуда было деваться. Я слушал. Теперь тебе некуда деваться и ты слушаешь меня. Забавно да? Ахах! Тебе некуда деваться, да…
      Все же надо съесть что-то. Запах крови вызывает аппетит. Я подошел к холодильнику. В нем была лишь банка с солеными огурцами. Конечно, она ничего не купила в который раз! Ладно, осталось подождать немного. Я выпил рассолу из банки. Осторожно выглянул из-под шторы в окно.
     За окном шел снег. Декабрь все-таки. Скоро новый год. Только в этом году я обойдусь без елки. Когда она осыпается, весь ходишь в занозах. Дурацкие иголки.
     Вдруг в дверь позвонили. Я замер. Перестал вообще шевелиться. Звонящий был настойчивый. Он явно знал, что в квартире кто-то есть. Я спрятал нож за пояс сзади. Тот самый. К нему я привык. Это теперь мой любимый нож. Я посмотрел в глазок двери. Там стояли соседи. Муж с женою. Жена ему изменяла постоянно. Я любил смотреть в глазок просто так и часто видел, как она уходила в халате на верхний этаж надолго. Затем возвращалась со странной опаской, будто что сделала. Только никто об этом не знает, потому шлюхой не зовут.
- Что вам надо? – не очень ровным голосом сказал я.
- Мы слышали крики от вас. С вашей матерью все в порядке?
- Да она напилась опять, вы же знаете.
- А… ну понятно тогда, извините.
     И соседи ушли. Как камень с плеч. И чего у меня так дрожал голос? Я должен отвечать уверенно! У меня все в порядке. Где труп никому не додуматься. Еще никто не слышал, чтобы тело замуровывали под пол в квартире. Всегда думают, что под полом мало места. Но нам повезло с этажом. Первый. Имеет больше возвышенности и места под полом. Если б мы жили на пятом, пришлось думать другое место. А так только запах мешает. Я сел. Ничего такого ведь не произошло. Соседи даже не заходили сюда. И хорошо, иначе мне бы пришлось их тоже убить. Они не должны видеть кровь. Я не придумал, как объяснить это. Сказать, что резал мясо, они не поверят, у нас его сроду не было. Только курица. Да и то редко. Крики они слышали. Ну и что, всякое бывает. Ма… нет. То что осталось от нее еще не так кричала, когда я ее резал. Когда напивалась, было страшно. Страшнее чем сегодня было. Ну а как без криков-то? Я же не умею целиться.
     Однажды пробовал гвоздь прибить, так как по пальцу себе дал молотком! Больно было жуть! Я говорил, что не плотник вроде? Да. Так вот, я целился в сердце, а она увернулась, и нож попал в живот. Второй раз также. Я все хотел именно в сердце, чтоб она почувствовала разом, как мне было больно все эти годы. Она резала меня по кусочку каждый день. То же самого я не мог сделать с ней. Даже до вчерашнего, я позволил над собой поиздеваться, выслушав какой я безработный идиот в сто двадцать пятый раз. Но я ж не виноват, что меня постоянно выгоняют отовсюду. Я вырос слабым мне положено меньше всех работать, а разве это объяснишь начальнику? Он работой загрузит так, что из рук вон все валится. «Работа не выполнена, пил что ли?» - только и слышал это. Ну и что, что пил. Откуда еще мне брать силы? Я везде старался! Разве этого не было видно? Меня никто никогда не ценил. Но скоро все изменится. Я был бедным – стану богатым. Не буду больше работать ни на каких заводах и стройках. Пошли они все куда подальше! Буду сам себе начальником. Если денег дадут достаточно, то бизнесом займусь. Пора бы и мне надеть солидный пиджак. Я докажу своим бывшим одноклассникам, да и вообще всем, что я на что-то способен.
     Я буду приторговывать наркотой. Но не просто травой, а качественным товаром. Найти кого надо для этого дела не проблема. Ну и подкупить полицию. Поэтому все волнуюсь, достаточно ли будет денег. Сумма нужна солидная. Как бы не с пол квартиры. Но давши один раз, тебя будут уважать и думать, что имеешь много денег. Уважение стоит этого. Если тебя уважает полиция, то уважают все. Ведь это как охрана твоя. Дела заметут, если вдруг что. А как это дело в гору пойдет, так можно будет «чистку» устроить. Мне много кого надо «почистить». Только чтоб не самому это делать, а чтоб другие. Грязное дело все же. А профессионалы знают как надо, чтоб жертва не кричала, крови меньше было, и прятать труп места знают, где надежные. Буду думать об этом меньше. Больше о бизнесе и о девках. Может не надо будет никого насиловать. У меня будет достаточно денег, наркоты, связей, уважения. Чего еще бабе надо, чтоб имел мужик? Внешность если. Да пофиг. И таким полюбят, положение главнее. Ох, ну и заживу я тогда. Всего будет вдоволь. Даже не вериться. А стоило только устранить одну преграду, как столько возможностей открылось! Ну почему я не додумался до этого раньше? Точнее думал, но не делал. Как-то не реальным все казалось, пока не появился Костян, который агентишка. Квартиру давно хотели продать. В основном из-за долгов. Дура как-то раз взяла кредит и пошло поехало. Я говорил, не бери ей. Но разве меня кто раз послушался? Вот и выросла долговая яма. Или мы деньги отдадим или квартиру отберут. Дура как раз ее заложила. Теперь когда она мертва, спрашивать с некого будет. Собственность мне перейдет. А я скажу, что ни сном ни духом про кредит и выплачивать не собираюсь. Хотят судиться, пусть судятся. Меня уже здесь не будет. Да, придется уехать и сделать новые документы на всякий случай после такого. Еще лучше исчезнуть лет на десять. Об этом я не подумал… 
     Странно жить где-то в другом месте, когда всю жизнь в одном прожил. Новые дома, магазины, люди. С другой стороны настоящих друзей у меня никогда не было. Нечего терять.
     Где же этот агентишка? Заждался его. Неужели только час прошел всего-то? Или часы мне врут. Не врите. Разобью. Не, не разобью. Других нет. Как деньги будут куплю себе позолоченные. Нет. Не так. Лучше золотые. Едакие роллексы-шмолексы. И цепь заодно тоже золотую. Пистолет на всякий случай, нож, пожалуй, этот оставлю. Он у меня счастливый. Еще никогда я не чувствовал себя так счастливо. А был ли я счастлив вообще? Самое смешное, что не был. Постой-ка, был. В десять лет вроде.  Когда первый раз прогулял школу.
     В этот день первый раз и закурил. Один дед научил. Говорят он сидел, но мне было не важно. К нему за сигами я всякий раз обращался, когда не удавалось не у кого стащить денег или самих сиг. Дед всегда давал мне, сколько б я не просил. У него не было своих внуков. Наверно единственный настоящий человек в моей жизни. Умер недавно. Светлая ему память…
     Но, не смотря на знакомство со стариком, я всегда был один. Можно подумать это мне нравилось. Нет. Я хотел быть в обществе. Но не в центре внимания. У меня нет себялюбия. Просто, чтоб меня приняли, дружили со мной, а не издевались. Я думал, что такой же как все остальные. Просто мать у меня сумасшедшая шлюха-алкоголичка, и живем мы в нищете. Но разве я виноват, что именно она, а не другая женщина меня родила? Разве я виноват, что стал таким, какой я есть сейчас? Я не хотел докатиться до такого.
     Кажется даже, что в детстве я был гораздо умнее. Тогда еще за драки наказывали в школе и меня не трогали. Я еще мог учиться. Но потом мы выросли и разбрелись по подворотням. Кто куда. Это не школа. Наказывать за побои некому. Всегда старался не попадаться на глаза некоторым. Но не всегда получалась. И меня били. Просто. За то, что я есть такой вот, а не другой. Что мог сделать бледный худощавый подросток, один, против целой стаи жилистых и мясистых гопников? Ничего. Только терпеть. И я терпел. 
     Один раз меня чуть взаправду не убили. Какая-то женщина нашла меня в строительной яме и вызвала «скорую». В яму меня бросили, так как думали, что я труп. А я выжил всем назло. Полгода провел в больнице. Как на курорте. И забота о тебе, и питание и телек без перерыва, никакой школы и гопников. С соседями по палате можно поболтать. Все будто нормальная жизнь. Только сигарет не давали. Я сначала мучился из-за этого, а потом прошло. Когда выписывали, собирался как на похороны и плакал. По-настоящему. Врачи думали от радости. А это от ужаса. От ужаса, что снова придется жить дома. Нет не так. Не жить, а выживать. Вернулся. Мать с любовником застал. Тогда и понял, что и вправду шлюха. Все ждала момента, когда меня не будет. Стеснялась. Ха-ха, стеснялась! Ни разу в больнице не навестила. Если б я помер, ей бы было все равно. Она бы «от греха избавилась». Она всегда говорила, что не хотела меня. Не хотела, чтоб я родился. Денег на аборт не было. Поэтому она пила и била себя в живот, чтоб был выкидышь. А я родился как на зло. И не урод вовсе. Я имею право на жизнь, раз меня зачали. От меня мать не отказалась, потому что ей обещали пособие. Только из-за этого. Воспитанием понятное дело не занималась. А я рос любознательным. И с детства сам все понимал, что к чему. Бывало, она удивлялась, что я знал что-то, но в основном звала идиотом. И я доказал ей, что не идиот. Она знала, что отравляет мне жизнь, а я терплю. Просто не думал, что смогу когда-нибудь поднять на нее руку… поговорить с ней? А смысл? Я все уже сказал. Где же этот чертов агентишка? Одни неприятные мысли в голову лезут, пока тут ждешь его. Время. Жаль нельзя заставить идти его быстрее или убить. Уснуть что ли? Ага, как же! Уснешь тут…
    Звонят. Где нож? Все тут. Я подошел и посмотрел в глазок двери. Стоял Константин. Рановато. Оставался еще час. Да пофиг. Я не мог больше ждать и открыл дверь. Константин поздоровался и прошел на кухню за стол.
- Мясо что ли резали? – спросил он. – Ну и вонища!
- Ага, «мясо»!
- Итак, к делу. Когда ваша мать может написать мне доверенность?
- Никогда.
- Если не напишет, то придется ей самой идти и договариваться в банк, чтоб заключить с ним договор. Надо снять ограничение с продажи квартиры. Пусть тот кредитный залог пойдет банку от продажи. Но надо договориться…
- Когда я могу получить деньги?
- Я же говорю, ваша квартира под залогом у банка…
- Но это часть матери! Моя чиста!
- Вы хотите продать свою долю по отдельности? Такое тоже возможно, но дело времени. Не каждый покупатель захочет купить долю в квартире, где другая заложена…
- А ты не говори! Какая разница?
- Ну это рано или поздно всплывет. Вы хотите судиться?
- Я хочу деньги! Хочу сегодня!
- Но еще не нашелся покупатель.
- Так найди! Слабо за день что ли? Или бумажки с печатями в рамках на стенах липа? Да?
- Свидетельства настоящее, все по-честному.
- Так в чем проблема?
- А где ваша мать? Я хотел бы поговорить с ней тоже.
- Я с ней утром говорил…
- И что же? Где она?
- Недалеко. Почти рядом.
- Она здесь в квартире? Что вы так странно улыбаетесь? Пили?
- Ахаха! Рассол! А помнишь, когда мы позавчера с тобой пили? Помнишь, что ты мне сказал? Не-а? Не помнишь? А я помню! Во!
Я вытащил из-за спины счастливый ножик. Агентишка испугался и вскочил.
Наши глаза встретились. Мелькнула мысль: не тюкнуть ли его заодно? Он перестал мне нравится. Молчание. Вышло не так, как хотелось. Я не так себе все представлял. Я думал услышать типа «да ладно!» или «офигеть!», а этот вытаращился и мочит. Наконец он произнес:
- Покажи?
- Ну, иди! Да не ссы! Ты мне еще нужен. Пока, что.
Константин шел в пол оборота. Он боялся меня. Приятно ощущать, что держишь кого-то на мушке, что имеешь над кем-то власть. Агентишка посмотрел на ковер. Я кивнул. Молчание. Я снова не выдержал:
- Ну, что? Я выиграл. Теперь дело за тобой. Ты мне должен.
- Мы же были пьяны…
- Да? И теперь в кусты прячешься? Кто слово не сдержал – тот не мужик!
- Ты убил свою мать!
- И что? Уговор есть уговор! А в полицию заявишь – будет хуже! И пока денег мне не достанешь, вообще живым отсюда не выйдешь! Я серьезно!
- Как я достану деньги, не выходя из квартиры?
- А это уже твои проблемы. Я свое дело сделал.
Константин медленно опустился по стене на корточки. Он скрестил руки на груди и прошептал:
- Серд-це…
- Че? – не понял я.
- Сердце, неси аптечку.
Пришлось искать в шкафу лекарства. Лучше бы не шел. И вправду идиот…
Удара сзади я почти не почувствовал. Упал лицом вниз, и все. Отключился. А когда пришел в сознание услышал голоса:
- Ну, ты прибери здесь все.
- А этого куда?
- На помойку. Сторожу заплати как обычно.
Что?! Какому еще сторожу?! Что хотят со мной сделать?! Я зашевелился и завыл. Еще бы! Боль раздавалась в каждой клеточке моего полумертвого тела. А затем мое сердце словно вырвали из груди. Прости, мама…