Бабушкины сказки

ЛИДОЧКА

           В тридевятом царстве, в Советском государстве жили были люди. Так сейчас можно писать о жизни наших родителей, знакомых и родственниках. Вот и бабушка моей жены Ирины Ибрагимовой (Веселовой) рассказывала столько интересного, что не поделиться нельзя. Страшевская (Виноградова) Лидия Федоровна родилась в начале «того» века и застала еще учебу в пансионе благородных девиц. О периоде обучения остались не слишком хорошие воспоминания «муштры» классных дам и скромные познания иностранных языков, музыки. При полном отсутствии «слуха» их научили бить по клавишам в соответствии с нотами. Родилась она в Лодзи. Папа военный, а мама из семьи Тепловых. «Графьев». В первую мировую отец служил в штабе Брусилова. Может быть этим можно объяснить его переход на сторону «красных» после революции, которую сейчас противные историки называют «Октябрьским переворотом». Дочь не могла устоять перед авторитетом отца и вступила в комсомол. Знакомые мамы были в ужасе, что девочка ходит в брюках, выступает в агитбригадах и даже «просто ужас», возможно  курит. Курили тогда многие, так как никотин притуплял чувство постоянного голода. Из комсомольских подвигов того времени  юная революционерка хорошо помнила, что это они в Ярославле разобрали булыжник на площади на «оружие пролетариата». Извозчики потом их за это прокляли, так как никто не собирался по новой мостить улицы. Не до этого было. Хорошо, что вскоре папу перевели служить в Нальчик преподавателем в красноармейскую школу.

          Семья устроилась в частном доме.  Поселок  назвали городом. Но уклад продолжал оставаться сельским. Посреди городских улиц паслись козы и постоянно пылили куры.  С собой привезли минимум вещей, оставив ненавистное пианино местному горкому комсомола. Но агитбригада в Нальчике была солидней.  Может быть посещение Сталина повлияло, но в городе открылся настоящий театр. В городском комитете ЛКСМ  Лидию направили  именно туда. Гражданская война закончилась, культурная только начиналась.  Профессиональный режиссер «ставил» концерты и спектакли по всем правилам сценического искусства. Маяковского не играли. Им жили на сцене. «Мистерия –Буфф» была уже почти отрепетирована, когда режиссер увидел Лидочку.
- У нас новая актриса. Будет играть «Даму» чистых. А бывшая «Дама» будет играть «Разруху». Она и так чуть роль не… разрушила. Никаких возражений. Лидочка, учите текст. Завтра генеральная репетиция. С реальными декорациями.
 
           Память, прошедшая школу «выживания» в пансионе,  помогла. Лидочка нисколько не переживала. Тем более, что на репетиции режиссер разрешил пользоваться помощью суфлера. Лидочке не надо было особо «вживаться» в роль. Прежняя жизнь была еще свежа в подсознании. Да и с костюмом проблем не было. Мамина шляпка с сеточкой на глазах превратили комсомолку в девицу не совсем хорошего поведения. Спектакль прошел на одном дыханье. Присутствующий на репетиции партийный работник  был доволен. Текст совпал с  его книжечкой в руках. Завтра спектакль.  Вход бесплатный, поэтому аншлаг обеспечен.

            За пять минут до начала заполнились и первые ряды, бдительно охраняемые красноармейцами. Декорации были и в зале и на сцене. Авангардисты от искусства постарались на славу. Сюжет пересказывать смысла не имеет. Умеющие читать эти строки наверняка читали и многое другое. «Дама» была великолепна. Иногда она теряла текст, но лихо выкручивалась, улучшая «самого» Владимира Владимировича. Окончание спектакля закончилось пением революционного марша.
 Режиссер не отважился менять текст «по автору» и это его спасло. Вставшие зрители  первых рядов других слов не знали. Мог случится конфуз. Но известные всему миру слова выручили. Зрители поочередно вызывали артистов. Даже «дама», представитель разбитой буржуазии, получила свою долю оваций. Она единственная из всех отрицательных героев  дольше всех задержалась на сцене. Когда же на сцену вышла «Разруха» ее… освистали. Артистка плакала.
 Режиссер успокаивал ее, говоря, что зрителя понять можно. Реальная разруха была слишком ненавистна всем.
Значит, роль удалась. Впереди новые спектакли и новые роли.


            На другой день Лидочке вручили повестку с требованием явиться в Отделение НКВД. Мама сразу забеспокоилась. Дочка же, напротив, обрадовалась.
- Наверно награду за спектакль дадут.
- Какую награду? Ты кого играла? Жанну Д- Арк? Ты играла буржуазную дамочку, прости Господи.  То есть самое себя. Мы будем молиться за тебя. И папа не поможет. Одна надежда на  Отца Небесного.
- Мама. Мне надо просто  линию поведения выбрать. И все будет хорошо. Я же комсомолка. Вот и буду вести себя по- пролетарски. НКВД не ВЧК уже.
- Не скажи. Люди то там прежние. Мы еще не знаем, что страшнее.

           В кабинете начальника Отделения  недавно переименованной организации за столом восседал «хозяин жизни и смерти». Он долго копался в бумагах. Работал. Через час томительного ожидания уставился строгими глазами на артистку.
- Начнем с формальностей. Фамилия, имя и отчество и… происхождение.
 Удар был неотразимым. Происхождение никуда не годилось. Но Лидочка умела держать удары.
- Закурить можно? Я три года в комсомоле. Привыкла. Спасибо. Тогда пишите.
О своем происхождении заметила просто.
- Пишите. Из семьи военных. Но не воевала по причине, Вы могли и заметить, женского пола.
-  Возраст?
- Мне двадцать. А Вам?
- Я старше Вас. Лет на двенадцать.
- Это не страшно.
- В каком смысле?
- В смысле способностей… понять. Так в чем я конкретно провинилась?
- Советскую власть любите?
-  Конечно. Особенно органы… некоторые. Жаль что я не мужчина. На работу не возьмете.
- Тогда чем объяснить Ваше вольное толкование текста революционного поэта?
- Кто сказал?
- У нас есть заявление на Вас … от Ваших коллег.
- Наверное Разруха постаралась. Зависть. Мне ее роль Дамы отдали. А Вам моя игра понравилась? Я видела Ваши аплодисменты.
- Давайте договоримся. Сейчас речь идет о Вашей судьбе, а не о моей… пока. Я вынужден начать расследование. Дело пока не открываем. Если это забывчивость, то одно. А если  умышленное искажение, то совершенно другое.
- Конечно… забывчивость. За двое суток невозможно роль выучить. Я на генеральной репетиции и то с бумажкой выступала. … Есть свидетели.
- Вы поняли меня совершенно правильно. Я подумаю, как Вам помочь. А пока подпишите ряд бумаг. И никуда не выезжайте.
Обрадованная Лидочка подписалась под кучей бланков и была отпущена.

          Поздним вечером к частному дому подъехала машина. Мама впустила в дом утреннего собеседника Лидочки.
- Извините за позднее вторжение. Раньше не мог. Дела. Цветы  артистке, а Вам хорошая новость.  Все обвинения с Лидии сняты.  Чаем напоите?
- Проходите конечно. И чаем и бубликами. Жаль, что отца нет. Сегодня он на службе.
- Не беспокойтесь. Я к нему уже заезжал. Он все знает.
- Вот и хорошо. Лидочка! Накрывай стол. У нас редкие гости.

          Беседа за столом затянулась. Чекист оказался знатоком не только Маяковского. Он мог говорить на любые темы. Даже познания иностранных языков у него были выше выпускниц пансиона. В двенадцать ночи Иван Иванович заметил.
- Ну вот и первый промах за столько лет. Комендантский час уже начался. И я у Вас не по работе. Что же делать? Мне бы не хотелась попасть в списки моих патрулей. Давайте сделаем так. Вы мне постелите в коридоре. В шесть я уйду сам.

          Утром начальника уже не было. Аккуратно заправленная постель и никаких следов. Когда он ушел, никто не слышал.
Неделя прошла спокойно. Вечером в субботу Иван Иванович вновь постучал в двери знакомого дома.
- Хорошо, что сегодня все в сборе. Мне надо поговорить с Вашей дочерью… вначале. Вы позволите?
Лидочка приготовилась слушать новые обвинения уже в своей комнатке и ошиблась.
- Извините меня за прямоту. Но в Управлении стало известно, что я провел у Вас … ночь. Я Вам помог, теперь Вы помогите мне.
- Я то чем могу помочь? Да и в чем?
- Я хочу снять с себя обвинения в моральном разложении. Просто при разборе я заявил, что Вы … моя невеста. Если Вы выйдете за меня замуж, то все вернется «на круги своя». Свадьбу можем «сыграть». Вы же артистка, притом отличная. Соглашайтесь. Может быть, Вы потом полюбите меня. А если не судьба, то развод дело очень простое. От Вашего решения зависит теперь моя жизнь.

          Родителей поразило решение дочери. Свадьбу назначили на следующие выходные. Разукрашенная тачанка провезла молодых по всему городу. Друзьям Ивана Лидочка понравилась. Последний холостяк, по их мнению, нашел свое счастье. Застолье было скромным, но закончилось поздно. Молодым выделили комнату в служебном доме.
- А что? Мне теперь придется здесь жить? Свадьба то была даже не настоящая. Мы же даже на регистрации  не были.
-  А сейчас браки регистрируют по письменным заявлениям. И ты, Лидочка, теперь моя законная жена. Две недели назад ты сама подписала все бумаги. И мои друзья правы. Наконец я нашел свое счастье. Я в тебя влюбился с первой минуты на сцене.
- Документы покажи. Все и немедленно. Ничего себе…комбинация.
- Пожалуйста. Они со мной всегда.
- Ну что же? Все верно. Я попробую… полюбить тебя… сейчас.

           В любви и согласии они прожили семнадцать лет. Пока война не разлучила их  вначале на три года, потом навсегда. Профессиональной артисткой Лидочка не стала. Родившийся сын Валерьян, а потом и дочь Нина отвлекли ее от такого интересного дела.



ПОДАРОК

            Комната на первом этаже выходила единственным окном в сад. Лидочка радовалась, а муж ворчал, что никак не мог добиться другого жилья.
- Чем тебе не нравится вид из окна? Посмотри как красиво. И пыли меньше.
- Да. И проникнуть через сад в окно легче.  Решеток то нет. Может быть, поставим?
- Еще чего. Я была один раз в комнате с решетками. Что получилось?
- Тогда сделаем так. С оружием обращаться умеешь?
- С браунингом и револьверами знакома. А что?
- Да я так спросил. Пока устраивайся. Знакомься с соседями. Люди хорошие. Я выписал продпаек на тебя. Так что голодать не будешь.

            Соседи действительно оказались хорошими. В контрреволюционной деятельности не замечены. Порочащих связей не имели по причине одиночества и пожилого возраста.  Бабушка даже подарила курицу с двенадцатью цыплятами.
- Пусть с моими пасутся в саду. Крупу вы получите. Да им много не надо. Зато свежие яйца будут. И сарайчик пустой есть. Только замок найдите новый. И держите его всегда закрытым, чтобы не пропал, замок то есть.

           Роль Дамы у Лидочки отобрали. Ну не может жена чекиста играть буржуйку. Поэтому она стала ведущей концертов. Режиссер был огорчен не меньше Лидочки. После вечерних спектаклей ее провожал до дома красноармеец. А дома под подушкой лежал заряженный браунинг бельгийского производства. Меры предосторожности не были лишними. Несколько жен красноармейцев были убиты в своих домах родственниками арестованных. Кровная месть не делала разницы между полами. Лидочке частенько приходилось ночевать одной. Командировки и операции  были неожиданны. Иван Иванович никогда не рассказывал о своих делах и планах. Иногда кто то из друзей забегал на минуту и сообщал, что мужа не будет несколько дней. Вот и сегодня поздно вечером ей пришлось возвращаться в почетном сопровождении. Дом был погружен в темноту. Соседи давно спали. Старики рано ложатся.

          Лидочка расправила постель при свете керосиновой лампы и легла. Спать не хотелось. Можно часик и почитать. Тишина была  давящей. Ни малейшего ветерка  за окном. И створки почему то приоткрыты.  Кто же мог открыть окно? Чувство легкого беспокойства отвлекло от книги. Неужели сама забыла днем закрыть?  В следующую секунду волна панического страха парализовало волю. Под кроватью раздался реальный вздох. Но мысли продолжали работать. Оружие под подушкой. Надо только осторожно просунуть руку и взять его. А что делать потом? Стрелять сразу. Но муж говорил, что никогда нельзя стрелять, не видя врага. Это закон. Браунинг был на месте. Стало чуть спокойней, но сил, чтобы встать недостаточно.
 
          Сколько прошло времени, напуганная женщина не знала. Может быть показалось. Сама себя накрутила, вот и перепугалась. Сейчас она встанет, закроет окно и еще посмеется над собой.  Под кроватью снова вздохнули. Да нет, черт возьми, все верно. Там кто- то есть. Лежит и ждет, когда я усну.  Страх не может быть бесконечным. Способность двигаться вернулась. Левой рукой Лидочка резко отдернула занавеску под кроватью. Среди чемоданов сидела курица и, расправив крылья, прикрывала свой выводок.

           На второй день соседка сообщила, что обнаружила курицу у закрытого сарая. На ночь их оставлять было нельзя. Хорошо, что окно было приоткрыто. Она и спасла их, запустив выводок в комнату. Днем закрытым надо держать замок, а не сарайчик.
- Они постель Вам не попортили? …. Я, вижу, Вы стирку устроили….

СЛЕПОТА

          Кем только не пришлось работать Лидочке? Правда так ее называл только муж. Для всех остальных она была Лидией Федоровной Страшевской, женой начальника. Председатель жилконторы очень вежливо поинтересовался, что умеет делать соискательница должности.
- Даже играть можете на рояле. Отлично. У нас свободна должность машинистки. Соглашайтесь.
- Так я не умею печатать.
- Для Вас это не будет затруднением. Постепенно научитесь. Отчеты у нас в конце года. Еще много времени. А так пока несколько документов в день и все. Я их сам одним пальцем «отстукиваю».
Через месяц новая машинистка лихо барабанила по кнопкам «Ундервуда». Иногда ей приходилось помогать другим сотрудникам. Постепенно, освоив все специальности, она стала просто незаменимой.  Дети заняты в школе и кружках, мужа частенько посылали то на курсы, то в командировки, то вообще  на новое место службы.  Лидия Федоровна ждала окончания детьми школы и тоже перебиралась на новую квартиру.

         Наступившие тридцатые годы были по своему трудны.  Власть старалась решить все проблемы молодого государства быстро. Поэтому частенько приходилось многое переделывать заново. Страшные годы голода проходили. Новая беда была опасней.  Враги народа обнаруживались повсюду.  Опасно было не только откровенничать. Поведение в быту, на работе контролировалось непрерывно. И обсуждать некоторые вопросы можно было только один на один. В редкие минуты спокойствия Лидия Федоровна пыталась выяснить у мужа его мнение о происходящем.
- Почему так получается? Скоро двадцать лет Революции. А мы как на войне. Неужели нельзя по другому?
-  Ты Пушкина читала? Он как то сказал, что «Любовь и голод правят миром». Он просто не стал добавлять еще один стимул жизни. Главный.
- Какой еще главный? Что может быть главнее любви?
- Страх! Многие наши граждане законопослушны только по причине его наличия. Я вот много занимался разбором дел и сделал для себя открытие. Многие доносы пишутся вполне искренне. С десяток процентов все- таки это сведение личных счетов. Но остальные по вполне реальным проступкам. И главная причина в страхе. Не перед наказанием, а перед возможным изменением системы.
- А причем здесь система? Простому человеку то какое дело до этого?
- Ты помнишь сколько Спартаковцев казнено после подавления их восстания?
- Много. Километры крестов вдоль дороги на Рим.
- Не помнишь. А я знаю точно- почти семь тысяч. Двести десять километров крестов. Но это только те кто сдался в плен. А сотня тысяч были убиты в сражении и при отступлении после проигрыша. И главный вывод- нам проигрывать никак нельзя. В случае возвращении прежнего строя  будут миллионные жертвы. И кресты будут стоять от Москвы до… Владивостока.  Вот этот страх и держит нашу систему. Где то мы перестраховываемся. Создавая,  скажем так, «запас прочности». Нас конечно за это проклянут потомки. Но другого пути просто нет. Ты думаешь меня не беспокоит новая волна обострения борьбы. За себя я не боюсь. Личный страх преодолеть можно. Я боюсь за тебя и детей. Ты уже знаешь, что друг наш Петро арестован. У меня нет никакой возможности помочь ему. И странное дело. Вокруг его имени сплошная зона молчания. Никто не может ничего понять.

          Через полгода были арестованы все друзья Ивана.
 У порога квартиры стоял старенький чемоданчик с разрешенными при аресте вещами.
В середине рабочего дня машина привезла мужа домой.
Двое сопровождающих командиров ввели рослого Ивана Ивановича под руку в квартиру. Словно маленького ребенка усадили на диван и сели рядом.
- Вы что? С ума сошли днем напиваться?  Он же …это, «лыка не вяжет».
Иван молчал. А старший из сопровождающих осторожно начал.
- Вы только не волнуйтесь Лидия. Мы не пьем. Врач велел Вашего мужа доставить домой. Завтра он сам приедет к вам. Иван Иванович… ослеп.
- Что вы мне морочите голову? У него глаза на месте. Открыты. Как такое может быть?
- Лидочка. Это правда. Я ничего не вижу. Я думал, что затмение солнца наступило. Но слишком быстро, почти мгновенно. Спасибо товарищам. Для передачи дел и документов составьте комиссию. Ключи от сейфа я передам ей. Доктор завтра окончательно решит, что с глазами.

          На второй день консилиум врачей прибыл на квартиру. Дело в том, что врач запретил всякие переезды больному и назначил постельный режим, запретив любую попытку встать. После осмотра глазного дна диагноз был установлен. Редчайшая форма патологии сетчатки глаз обрекала больного на полную слепоту. Но никакой врач не может лишить человека надежды.
- Лидия Федоровна. Месяц витамины и уход. Полный покой. Потом санаторий. Потом клиника Филатова. Пусть не полностью, но зрение восстановить можно. Так что будем наблюдать и лечить. Шансы есть и мы их используем.

          С работы пришлось уйти. Муж категорически отказался от услуг нанятой няни. Причину он не объяснил.  Радио в доме перестало выключаться. Репродуктор на стене целый день объявлял о победах на трудовом фронте и о новых раскрытых группах вредителей. Иногда муж просил уменьшить громкость радиоточки, чтобы Лидочка почитала книгу. Акт о передаче дел заместителю он подписывал лежа. Медсестра регулярно делала уколы витаминов и Иван просил Лидочку присутствовать и читать все названия лекарств при процедурах. Через два месяца разрешили сидеть в кресле. Как то вечером, когда жена уложила детей и улеглась рядом, Иван  тихо проговорил.
- Свет то выключи.
Лидочка заплакала.
- Слава Богу1 Видишь.
- Еще нет, но свет уже могу различить.
- Вот и хорошо. Теперь будем собираться в Одессу к Филатову.

            После лечения в клинике известного окулиста больной перешел в стадию разделения света и тьмы.  Крупные предметы он видел тоже. Но группа инвалидности не разрешала работать. Никем. Из бывшего места службы пришла бумага, что Страшевский Иван Иванович уволен из органов НКВД… по несоответствию. Это означало отсутствие пенсии.  Лидочка не сразу осознала сложность положения. На что жить? На работу ее брали в любую организацию. Но лучшее место было в воинской организации. Там хоть паек выписывали. Вот и пригодились знания  с прежних мест работ. Она работала и машинисткой и стенографисткой на совещаниях и даже помогала бухгалтерии. Начальство старалось по любому поводу выписать премии. Пособие по инвалидности мужа тоже было подспорьем. Жизнь нормализовалась. Но самым главным стало некоторое спокойствие за судьбу. В конце тридцатых годов семью никто не беспокоил. Всех бывших арестованных давно осудили на разные сроки, а о друге Петре так ничего и неизвестно. Знали только одно. Он жив и находится в камере предварительного заключения уже третий год. Семью его тоже не трогали.

        В начале сороковых Ивана Ивановича вызвали в Управление. Он одел свои очки- линзы и сам отправился в путь.  Там ему предложили работу. Быть экспертом законченных дел. А чтобы не напрягать глаза, все дела должен вычитывать один из младших командиров. Дело в том, что суды стали возвращать слишком много дел обратно следователям. Так вот, перед передачей дела опытный сотрудник должен был дать предварительное заключение по качеству документов. В первый же день он вернул все готовые «Дела». Тридцатые годы погубили слишком много специалистов. А опыт выучить нельзя. Его можно только приобрести личной работой.  Вечером мужа привозили домой на машине, так как в темноте он почти ничего не видел.
- Я как курица, и слепота моя куриная.  ... Не только в глазах. Я много лет был слепым.
- А кем ты там числишься? Военным или гражданским?
- Ну военным мне стать не придется. Время то мирное. Так, пока вольнонаемный с допуском к секретным материалам.

         Сын Валерьян поступил в военное училище. Дочка мечтала о геологоразведке. Все потихоньку налаживалось. Неожиданным стало и освобождение друга из под следствия. Худой, но с веселыми искорками глаз Петро сам явился в гости поздно ночью.
- Я только проститься. Завтра уезжаю в действующую армию. Все обвинения сняты. Даже зарплату выдали «за бесцельно прожитые годы» Почти по Островскому.
- Петро, ты хоть главное только скажи. Как тебе удалось… спастись?
- Очень просто. Я все время менял показания. Фантазия у меня богатая. И руководителем своих бредней в письменном виде называл моих следователей. Они в ужасе тянули дело до бесконечности. Вот и дотянули до конца, уже сорокового года. Вас с наступающим Новым Годом! А мы с Иваном еще посекретничаем. Ты Лидочка, уж извини нас. Надо. Времени почти нет.  Я многое теперь вижу по другому.
 Мужчины проговорили до утра. … А через два дня наступил сорок первый год.