22. Воздушные шары противника

Были у меня и, как я их назвал сам, боевые вылеты. Боевыми я их назвал по той причине, что они были вылетами на сбитие, разведку воздушных шаров, запускаемых вероятными противниками на нашу территорию. Воздушные шары проходили на большой высоте над нашей территорией и вели разведку с помощью разведывательной фото и радиотехнической аппаратуры.

Воздушные шары после пролета территории СССР специально поданными командами приземлялись или приводнялись, после чего их них извлекалась информация. Этот дешевый вид разведки американцы широко использовали во времена холодной войны (1952-1963 гг.)

Приоритет в использовании воздушных шаров как оружия принадлежал японцам. Во времена второй мировой войны они, тщательно изучив высотные воздушные потоки, начиняли шары взрывчаткой и запускали их в сторону США. Они хотели посеять панику среди американского населения на их же континенте, доказав тем самым, что и они досягаемы для ударов, и что война пришла и на их земли.

Но расчеты движения воздушных потоков оказались не точными, и лишь один японский воздушный шар, начиненный взрывчаткой, попал на континент США. Взрывчатка взорвалась, но не причинила никакого вреда, так как это произошло на пустыре. Остальные шары падали в Канаде, учинив там переполох.

Деловые американцы приняли это к сведению и во времена холодной войны использовали воздушные шары для ведения воздушной и радиотехнической разведки нашей территории. С каждым годом они совершенствовали конструкцию шаров и расширяли их разведывательный диапазон.

Однажды с вышестоящего командного пункта я получил команду: «Быстро подготовить самолет для вылета на сбитие воздушного шара. О готовности к вылету доложить». Мой штурман Попов был дежурным по части, и мне разрешили заменить его другим офицером.

На стоянке вооружейники быстро зарядили снарядами две пушки летчика и две пушки стрелка-радиста. Теорию воздушной стрельбы по шарам я изучал и прекрасно представлял, что это такое. В памяти свежи были приказы Москвы о неудачных действиях отдельных летчиков при атаках воздушных шаров. Главным в неудачах был неучет того, что воздушный шар — цель малоподвижная больших размеров. Ошибки летчиков приводили к самым различным последствиям, вплоть до гибели.

Четко проинструктировал экипаж, что при подлете к шару я с дальности 2000 м открываю огонь из двух своих пушек и веду огонь до самой минимальной дистанции, затем резким набором высоты «перескакиваю» шар и предоставляю возможность вести прицельный огонь стрелку-радисту. Такие маневры мы должны будем совершать до тех пор, пока не собьем шар. Эту немудрую схему боя я, как и выработано среди летного состава, начертил на земле.

После доклада на КП о готовности экипажа и самолета мы получили команду: «Запуск! Взлет!» Я быстро произвел взлет. Набрав заданную высоту, я произвел пробные выстрелы из своих пушек, убедился, что оружие исправное. Продолжил полет в заданном направлении.
 
Через несколько минут полета мы вошли в плотные облака, видимость минимальная, исчислявшаяся местами. В таких условиях шар найти было невозможно. К тому же КП не смог дать нам точные координаты шара.

Мы начали самостоятельный поиск. Я снизился под облака, нижняя кромка была 3000 м, внизу виден был еще слой облаков. Кто более или менее представляет визуальный поиск летчиком своей цели, тот поймет меня, что в таких условиях, когда толщина облачности более 7000 м, воздушного шара не найти.

Я израсходовал в сложнейших условиях поиска топливо и раздосадованный вернулся на свой аэродром. После посадки каждый член экипажа выразил сожаление о том, что не смогли выполнить боевую задачу. Но вина была не наша — помешали метеоусловия.

Следующий вылет на поиски воздушного шара противника мне приказано было совершить с аэродрома Троицк, где я находился в командировке. Самолет был не заряжен боевыми снарядами, и поэтому начальник перед вылетом поставил мне задачу: отыскать шар, доложить на КП и в дальнейшем находиться вблизи шара. По мне будут наводить истребителей с боевым оружием.

Так как шар на экранах радиолокационных станций давал лишь периодическую отметку от цели. Это свидетельствовало о том, что противник продолжал совершенствовать этот вид оружия — закрыл разведывательную аппаратуру в неотражающую радиолокационные импульсы оболочку. Короче, мне предстояло исполнить роль корректировщика.
 
После набора высоты штурман доложил мне: «Командир, шар вижу». Я, убедившись, что это воздушный шар, доложил на КП. Воздушный шар противника, который мы обнаружили, был последней модификацией. Он напоминал перевернутую вниз цоколем  электролампочку (грушеобразной формы). В нижней части шара видно было отверстие, через которое шло фотографирование местности.

Я получил команду не подлетать строго под него, ибо могло сработать его наблюдающее устройство. Оно могло быть сопряжено с фотоэлементами, и шар в таком случае поднимался выше.

Я набрал высоту 12000 м. Это было потолком моего самолета, так как на высоте 11000 м была температура выше стандартной — не  -56 градусов, а где-то около -46. Мы называли такую температуру по-своему: «Сегодня в стратосфере жарко, и потолка нам не набрать».

До воздушного шара по моим глазомерным данным оставалось еще 6000-7000 м. Поднятая пара устаревших истребителей МиГ-17 не смогла его достать, так как набрала  немногим более 13000 м. Топливные баки им сбрасывать запретили. А воздушный шар продолжал свое движение через все запретные зоны на восток.

Он был сбит на высоте 18200 м поднятыми с соседнего аэродрома более совершенными истребителями-перехватчиками.