8 марта Отрывок. Очень интересует мнение

Я хочу обернуться весенним дождем,
Легкой брызг пеленой превратиться
И следить за тобой, как идешь вдоль витрин,
Без зонта не боясь простудиться.
Как задумчиво смотришь на капли дождя,
Улыбаешься мыслям сокрытым.
Сердца стук, легкий вздох
Он о ком, боль ли в нем?
В этом вздохе хочу раствориться.
Об асфальт  в такт шагам
Разбиваться звеня
Безразличные улицы глухи.
Знаешь ты это я
Шум дождя - слез вода
В твоих мыслях пытаюсь раскрыться…
Я хочу обернуться весенним дождем
И укрыть тебя в нежных объятьях,
Так идти вдоль витрин,
Без оглядки на  мир
Лишь смеясь, не боясь простудиться.



Мелкий весенний дождь, мокрые улицы, свинцовое небо, раскинувшееся над городом. Унылая картина. Чему посвящена эта выставка, где почти все картины изображают серость наших будней? Может быть, тем самым организаторы надеялись показать что-то необычное, что скрывает за собой подобная погода? Но на улице ведь такая же картина: серые, словно нахохлившиеся дома, еще голые деревья и низко нависшее  небо. И такой же холод в душе. Почему когда тебе плохо, погода словно вторит тебе? А ведь уже весна. Восьмое марта. Радостный день, по сути. По улицам спешат к своим любимым и близким мужчины всех возрастом с букетами цветов. Эти цветы, словно яркие случайные мазки на палитре, где, казалось бы, нет места для чего-то светлого, радостного и праздничного.
Как бы я хотела оказаться одной из тысячи женщин, которые сейчас накрывают праздничный стол и ждут своего любимого, который внесет в дом весну вместе с розами и тюльпанами! Вместо этого я блуждаю по этому выставочному залу, где со стен на тебя смотрят мрачные картины, а ведь пришла я сюда в надежде увидеть, хоть что-нибудь радующее глаз.
А всего какой-то месяц назад я думала о том, как мы проведем вдвоем этот день. Только ты и я. А оказалось, что все вышло не так.
По залу помимо меня слонялся молодой человек. Хмурый и чем-то озабоченный. Может такой же, как и я? Для кого вся предыдущая жизнь окончена, а как начать новую не знаешь? Грустно все это. Я ушла в свои мысли, стоя перед картиной, где по улице сквозь метель шла, удаляясь, женщина в красном пальто. Куда она идет одна по пустынной улице сквозь снег и ветер, о чем она думает?
- Наверное, хотите знать, о чем она думает?
Я обернулась, рядом со мной стоял тот самый молодой человек. Что ему от меня надо? Хочет со мной познакомиться? Хотя, не думаю, что у меня лучший вид, для того чтобы со мной знакомится. Просто такой же одинокий, как и я. Может он хочет скрасить это одиночество?
- А Вы знаете это?
- Да. – как просто он сказал это, словно сам знает эту женщину. Я вновь обернулась и поймала на себе взгляд печальных карих глаз. 
- Мне казалась, я хорошо знал эту женщину. Девушку.
- Ваша знакомая? – я спросила это не от любопытства, а скорее из вежливости, просто, чтобы поддержать разговор.
- Вам понравилась выставка? – резко сменил он тему разговора.
- Не сильно эти картины отличаются от действительности, которая на улице. – позволила я себе улыбнуться.
- Вы правы. – улыбнулся мне он. – Вы не будете против, если я предложу Вам сбежать отсюда и пройтись? Разницы ведь никакой между улицей и этой выставкой.

……
Мы долго бродили по серым улицам города. Андрей рассказывал мне об архитектуре и истории города. Оказывается даже я, хоть и проводила десятки экскурсий по городу, многого не знала.  Временами мы перебивали друг друга, рассказывая те или иные факты из истории города, где-то поспорили. Я познакомилась с человеком всего два часа назад, а веду себя с ним, как будто всю жизнь знакома. Странно. Небо совсем нахмурилось, морось неожиданно перешла в снег, который крупными хлопьями падал на мокрые мостовые. Мы забежали в какое-то кафе, замершие и все белые от снега. Какая-то строгая дама недовольно покосилась на нас, а мы смеялись как школьники, радуясь неизвестно чему. Андрей убрал с моей щеки прилипшую мокрую прядь волос. Сразу стало как-то неловко, и мы поспешили занять столик.

Я грела озябшие руки о чашку с капучино. Господи, а ведь это то самое кафе, где  Женя впервые признался мне в любви! Как же давно это было! Какими мы были еще, по сути, детьми! Написал на салфетке эти три заветные слова и молча протянул мне сложенный хрупкий лист. Мне было всего девятнадцать! Как же я ждала этих слов от него, как хотела их услышать!
- Вера, Вы опять о чем-то задумались?
Я подняла глаза от кофе, Андрей улыбался одними глазами. Я выдавила из себя улыбку.
- Вы что-то спрашивали?
Андрей кивнул в знак согласия.
Я улыбнулась.
- У меня предложение. – Андрей удивленно приподнял бровь. – Давайте перейдем на ты, а то все Вы, да Вы, ощущаешь себя на работе.
Андрей улыбнулся в ответ.
- Ну, хорошо, Вы, то есть ты как будто предугадала мой вопрос.
Тут уже я удивленно подняла брови.
- Хотел спросить кто ты профессии, очень хорошо знаешь город.
- Ах это! Переводчик. Английского и французского. Частенько приходится проводить экскурсии. А ты? – задала я встречный вопрос.
- Художник. – Андрей почему-то смутился. – То есть архитектор. Архитектор по профессии, художник по призванию. Как-то так.
- Что пишешь?
- Город. – Андрей посмотрел мне прямо в глаза. – Его дома, его жителей, его душу.
- Любишь этот город?
- Да, люблю – Андрей слегка улыбнулся – у него есть душа, есть свой характер, необузданный, немного дикий, вздорный, но в тоже время такой спокойный и покладистый. Здесь все необычное: дома, улицы, воздух, люди – город противоречий, этим он и интересен.
- Прям очень захотелось взглянуть на твои работы, так красиво рассказываешь. Я вот недолюбливаю этот город.
- Почему?
Я задумалась.
- Город неоправдавшихся надежд и несбывшихся желаний. – Я подняла глаза от капучино и посмотрела на Андрея. По-моему, мы сейчас подошли к той тонкой грани, когда простое знакомство переходит в нечто большее и есть два пути, либо раскрыться и доверить все свои тайны незнакомому тебе человеку, совсем как поступают случайные попутчик в купе поезда, либо узнавать человека постепенно, если ты хочешь продолжить знакомство с ним. Мне был интересен этот случайный знакомый, мне было интересно узнать, что за сокровенная грусть таится в его глазах, которая нет-нет, да проступает.
Андрей тоже понял, что мы подошли к самой границе невидимой черты. 
- Да, желания должны сбываться. – Андрей подумал. – Я вот в детстве, в такую погоду, мечтал о двойном молочном коктейле и об огромном шоколадном пироженном. Закажем? – Андрей посмотрел на меня хитро-хитро и я рассмеялась.

………

Я зашла в квартиру и, не включая свет, разделась и прошла в комнату. Подойдя к окну, я долго смотрела на огни города. Странный день.
Вот так, глядя на миллиарды городских огней, рассыпанных по улицам я вспоминала Женю, наш короткий роман, завершившийся шикарной свадьбой, его глаза, когда он увидел меня в образе невесты. Боже, какими обожающими глазами он смотрел на меня тогда! Я вспоминала его нежные теплые губы, его серые, такие любимые глаза, его нежный шепот  в вечерней тишине, слова любви. Три года счастья. И вот такой неожиданный конец.
Казалось, был совершенно обычный вечер. Мы пили на кухне чай и вдруг Женя, переменив тему разговора, сообщил мне, что ему предложили поработать в США, вернее, что его туда направляют от компании, где он работал, для развития нового направления в производстве. Это означает повышение, новые перспективы в развитии его карьеры. Я было заикнулась о том, то могла бы поехать с ним, но он сказал, что у него самого там не будет достойных условий, не известно смогу ли я получить рабочую визу и у меня ведь здесь работа. Я горько усмехнулась тогда. Работа. Какая работа? Экскурсии, переводы и снова экскурсии и снова переводы. Никакой стабильной, хорошей работы у меня не было. Самое смешное, что на работу в одну известную далеко за пределами нашего города компанию я устроилась на следующий день после того, как Женя уехал. Он долго готовился к этой поездке, собирал все необходимые документы, оформлял визу, я и радовалась за него и боялась. Мне было страшно за него, который едет в чужую, незнакомую страну, и за себя, которая оставалась совсем одна в городе. Но запретить ехать ему я не могла, такого даже в мыслях не было.
Был последний день сентября. Мы стояли в аэропорту и не знали, что сказать друг другу. Казалось, все уже было сказано, что будем скучать, что будем писать и звонить каждый день по Скайпу, но каким-то шестым чувством я тогда осознавала, что эта поездка изменит нашу жизнь навсегда.
Ты обещал приехать первого марта, как раз в годовщину нашего знакомства, но вместо этого я получила письмо. Там не было ни объяснений, ни сожаления, ничего человеческого, только сухое, пропитанное насквозь канцелярской терминологией извещение с просьбой о разводе.
Я давно стала подозревать, что что-то не так, еще с декабря. Ты ведь обещал приехать, мы понастроили столько разных планов на эти рождественские праздники! Но ты сказал, что тебе нужно работать, что вы заключаете новый контракт. Ты всегда любил делать мне сюрпризы и подарки, а думала, что так будет и в этот раз, ты приедешь ко мне пахнущий морозом и снегом и принес с собой настоящую зимнюю сказку. Ты не приехал ни тогда, ни сейчас. Ты переведешься в Штаты, где у тебя хорошая должность, карьера, где есть кто-то, кто обнимает тебя, а, может быть, даже любит и кого, может быть, любишь ты. А потом посыпались слова, тысячи слов, по-детски откровенный и ярких, как те осенние листья, которые шуршали под ногами, когда мы шли к аэропорту. Сначала я не хотела ничего слышать, обида и боль пересилили, я просто не понимала, что произошло, винила во всем себя, пыталась понять. Ты путано объяснял мне что-то, что никак не хотело укладываться у меня в голове. Так нужно, так будет лучше для нас обоих, ты встретил Андреа. Чужое женское имя въелось в мозг. Больше я ничего не слышала и не хотела слышать.
Ночь не принесла облегчения, я все глубже погружалась в пучину непонимания. И самое главное – в чем вина? Где ошиблась? Смогу ли я когда-нибудь это принять, если боль так режет глаза и сжимает горло? Не верю я, что все наладится, что все будет хорошо. Я горько усмехнулась, а ведь имя у меня какое – Вера. А я вот не верю. Не верю, что боль со временем утихнет, что смогу снова любить, доверять, что смогу забыть тебя.   
За окном, снег белым ковром укрывал промерзшую землю. Мне казалось, что часть моей души умерла, ты забрал ее с собой, сам, возможно, и не подозревая того. Слез уже не было, их не осталось. Только холод и пустота.

……….


- Вера? Привет! Рад видеть тебя  – передо мной стоял улыбающийся Андрей.
- Привет! Да вот выходной ведь, гуляли с подругой, машину здесь недалеко оставила.
-Ты уже домой…- в карих глазах проскользнуло разочарование – а может на чай ко мне зайдешь? У меня здесь студия.
Яркий мир из сияющих витрин фешенебельных магазинов, броских вывесок кафе и ресторанов, огней кинотеатров, лоска офисных зданий из стекла и бетона, весь этот мир, которым наполнен никогда не спящий центр города, отступил. Я оказалась в маленьком дворике. Ветхие стены с нанизанными на них узкими окошками врезались в синее небо, вычерчивая на нем квадрат. Крохотный балкончик, белье, сохнущее на одном из окон, старинные деревянные двери и неожиданная тишина, создавали такую нереальную картину, что мне казалось, что она находится где-нибудь в переулках Италии.
Андрей, чуть улыбаясь, наблюдал за тем, какое впечатление произвел на меня двор. Я опустила голову и,  посмотрев на Андрея, рассмеялась.
- У меня, наверное, жутко глупый вид, да?
- Да нет, что ты. Я сам стоял так минут пятнадцать, когда впервые увидел этот дворик.
- С ума сойти, как будто в другой мир попадаешь. Жила столько лет в городе, столько раз ходила мимо и не знала, что здесь, оказывается, прячется маленькая Италия.
 - Пойдем? – спросил Андрей.
- Да, конечно – улыбнулась я.
Мы вошли в крошечный подъезд и по узкой лестнице поднялись на третий этаж. Андрей отворил дверь.
Студия оказалась на удивление светлой. По обе стороны большой квадратной комнаты были расположены окна, из-за чего комната была насквозь пронизана светом, в котором медленно танцевали пылинки. И посреди этого праздника света, в розоватых лучах вечернего солнца стоял мольберт с незаконченной картиной. Повсюду словно опавшие листья лежали рисунки. Цветные и черно-белые, карандашные и акварельные. Они жили своей жизнью, тая в себе что-то свое, особенное. Мебели в комнате почти не было. Лишь большой письменный стол, заваленный бумагой, красками с кисточками, пара стульев на которых прикорнули эскизы и карандаши, да огромное старинное зеркало в золоченой раме, отражавшее в своей чуть поддернутой временем глади половину комнаты и синее небо в незанавешенных окнах.
Я осторожно, словно боясь спугнуть очарование этого неведомого мне внутреннего мира жизни художника, подошла к мольберту и, затаив дыхание, рассматривала то, что проявлялось на белой холсте. На нем был изображен снежный город, ветви голых деревьев причудливо переплетались, образуя замысловатые кружевные узоры, словно нахохлившиеся от холода дома, с укрытыми снегом крышами, сырые улицы, стальной блеск морских волн, не скованных морозом – первый снег в городе.
- Первый снег? – спросила я.
- Да.
- А я и не думала, что у нас город может быть таким.
- Он бывает разный, просто часто мы этого не замечаем, бежим себе по своим делам закутавшись в шарфы от ветра, не поднимая головы.
Пока Андрей говорил я медленно обходила студию, мне было  интересно все. Я ничего не трогала, лишь скользила взглядом по эскизам и краскам и пыталась почувствовать то неуловимое, что окружало здесь все вокруг! Атмосфера гармонии и таинственности, святости и небрежности, красоты и обыденности. Мой взгляд упал на карандашный рисунок девушки. 
- Красивая.
- Да, красивая - ответил Андрей.
Я посмотрела на него, но не решилась задать вопрос, который так и повис в воздухе между нами.
- Я первый раз в студии у настоящего художника - улыбнулась я.
Андрей рассмеялся:
- Да какой я художник, это просто баловство, для души.
- А разве художники не душу свою вкладывают в картины?
- Да, ты права, Вера, душу вкладывают и вот так ее и опустошают.
- Пессимистично как-то.
- Да, есть такое. Чай черный или зеленый? Мы ведь чай пришли пить, не забыла? - сказал Андрей, подходя к шкафчику.
- Забыла - рассмеялась я - здесь слишком много интересного. Нарисованные дома, улицы, люди, кошки, собаки, птицы - целый свой отдельный мир.
- Да, я сюда часто прихожу просто побыть среди этого нарисованного мира, где все существует так, как я того хочу.
 - Ты прям философ - улыбнулась я, - а чай, если можно, зеленый.

……

     «…Но пожалуйста, слышишь, пожалуйста,
     Согласись на последнюю встречу!
     Я не могу, не могу, не могу больше -
     Весна по щекам поцелуи хлещет….»

Лился из динамиков голос Арбениной. Я сжала руль так, что ногти больно впились в ладони, и все кусала и кусала губы, думая, думая….О чем? Не знаю, сама не знаю, просто о том, что Диана права, о том, что я не могу больше держать в себе эту боль, эту невысказанную муку после разлуки с тобой. Мне непонятно и страшно. Я - не я.  Я как во сне и я не понимаю, что все это произошло  со мной. Так не бывает. Это просто дурной сон. Я не могу, не могу, не могу больше. «Улыбнись, улыбнись!» - призывала я саму себя. Губы чуть дрогнули в вымученной улыбке, я посмотрела на себе в зеркало заднего вида и испугалась. Настолько пустыми были мои глаза, настолько невыносим взгляд.
Я плавно надавила на педаль тормоза и машина урча затихла, как зверь после охоты. Да, дружок, отохотились, проиграли мы битву, не справились. Сама не осознавая этого, я приехала на маяк. Небо тяжело опускалось на землю вместе с багровым солнцем, что уже цеплялось за кромку воды. Море было такое спокойное, тихое и удивительно темное, отражая в себе сгустившееся небо. Я вышла из машины и встала на край скалы, глядя в глубину моря. Оно уже освободилось от ледяных оков, и, вздохнув, задышало в полную грудь, донося запах соли и свободы. Волосы, щекоча развивались на ветру. Отпусти меня, небо! Дай мне свободу, море! Вдох, выдох, вдох… Баю-бай….И тишина..…«…Весна по щекам поцелуи хлещет….»