гл-15 Степь

  Дядя Володя, старший машинист тепловоза, с удовольствием прислушался к ровному рокоту мощного дизеля.
«Столько лет душа в душу! И никаких тебе неприятностей: ни поломок, ни простоев, ни чиха, ни пыха … тфу, тфу, тфу … Надёжный товарищ! Живой организм. Сомневаться не приходится. Всё слышит, всё понимает. Внимание требует и заботу. И без любви тут не того - не обойтись!
    А как же? Без взаимных уступок, без уважения до того же океана … точно не доехать. Правда, по нашей ветке только в култук черёмуховый и попадёшь. Эх, рвануть бы, не сворачивая на Карымской, прямиком … до океана. На саляру бы скинулись с Сашкой. Не обеднели бы»!
    Потом, поразмыслив, успокоился и повеселел:
    «Что за мысли в голову лезут? Чего я в том океане не видел? Это водоплавающим там приволье, вот они к нему пусть и бегут вприпрыжку. Здесь мой океан, в степи забайкальской. Я такую красоту ни на какую экзотику не променяю.
Океан! По нему и рельсы не прокинешь! Грунт больно жидковат, его и нет в привычном месте! У нас куда, как надёжней.
    А на ковыль … смотришь, не насмотришься. Чем не море-океан? Те же волны, та же рябь и шумит не хуже прибоя. Таких сказок насочиняешь, таких фантазий насмотришься … Родная сторона»!
    Станция скрылась за изгибом сопки. «Журавель» над колодцем кивнул на прощание, доставая железное ведро с ключевой водой. А пацан, держащий «журавля» за верёвку, размечтался глядя на зелёные вагончики доброго паровозика. И проморгал ответственный момент. Дал лишка слабины верёвке. Потом спохватился и резко остановил её движение. Тем самым нарушил плавность хода и через чур сильно качнул ведро.
    Ледяная вода, перепрыгнув через железный край, обрушилась за шиворот мальцу. Мальчишка не расцепил пальцы. Но приличная порция холодной воды всё равно пролилось. Вода по вытянутым рукам устремилась под мышки, обнимая крепкое тельце. Вода очень  обрадовалась, выманив из мальчишеской груди такой же, как она сама, весёлый крик и хохот … 
   А автобус медленно катил мимо деревенского погоста. Тимофей смотрел на разноцветные кресты и звёзды на могилах.
    «Каких больше – со звёздами или с крестами»? -  ни с того, ни с сего пронеслось в голове. И в голове ли? Потому, что сам вопрос родился где-то в середине груди … Там что-то заныло, ворохнулось и попыталось спросить. Пока не понятно – о чём?
    «Что это со мной? Кто это … с вопросами?». – Тимофей прикрыл веки. Картины, одна сменяя другую, поплыли перед глазами.
    Вспоминалась жизнь на Аргуни. На каникулы Тимошу с самого раннего детства отправляли сюда, в деревню Килга. Это приграничная деревенька. Здесь живёт народ особенный, с  оглядкой на границу, так сказать. Китай вот он – через Аргунь – рукой подать. Многих китайцев в лицо знали, а те наших по именам окликали.
    Местные! Тут ни одно поколение друг на дружку через прицел подглядывало. Сейчас и подавно - через него знакомимся – через этот прицел окаянный.
    Бывало и за покосы дрались, на островах которые. И за скотину отношения выясняли. Охочих до добра нашего во все времена меньше не становилось. Кто в тайгу, крадучись,  золотишка намыть, кто медведя добыть, кто лягушек наловить, рыбкой разжиться на прикормленных ямах. Да мало ли …
    А за табуны наши сколь крови пустили - по ту сторону и по эту.
    Особенно казаки за своих лошадок переживали. Бывало при всей амуниции, бродами, шашки наголо, переправлялись на китайскую сторону. Отбивали табуны. А нет (если больно ушлые попадались) – казаки их с намытым золотишком укараулят, до нитки оберут, юшку красную пустят и домой теми-же бродами переправят. Столь страху нагонят, бока так намнут, что в другой раз эти герои к нам ни за какие коврижки не суются. Другие лезут – знакомые … ни-ни …
    На то золото чистокровных лошадок  не раз прикупали. А как же? Казак он во все времена на государеву службу самостоятельно снаряжался. Вот, и покрывали расходы по-нашему – на дедовский манер.
    И всё было «шито крыто»! Страна в авторитете! И рта раскрыть боялись. Сопли молча утрут и баста …
    Так и жили по-соседству. Если никакой размолвки – друг дружку по именам. Языки-то знали! Они по нашему балакали, мы ихний кое-как ломали.    
    А если голыми задницами с обеих сторон приветы посылаем, значит кто-то воду в Аргуни взбаламутил. Выжидаем, «марку держим» … каждый на своём берегу!
   
    На Тимохиной памяти такой случай был.
    Бабка Морозиха в селе живёт. Она за черёмухой на китайскую сторону, как к себе в огород, шастала. Аргунь - речка норовистая. По ней и катера ходят. А в другом месте шивера с плёсами чередуется. Броды наперечёт, и все под  присмотром погранцов.
    А Морозиха с десяток своих знала. Ей сотня годов отроду, а она по тем бродам -   туда, сюда - разгуливает. И только ноги по щиколотку промочит.
    Тут полоса следовая, два ряда колючки, а ей всё нипочём. Вторую пару кед с носками из заплечного мешка достанет, переобуется в сухое и … довольная.
А промокшие обутки на ветку приторочит. Пока черёмуху шиньгает, первая пара подсыхает. Она на нашей стороне в сухое переоденется и никакого подозрения. Обувь в порядке и конспирация на высоте.
    Морозиху деревенские спрашивали: – «Зачем рискуешь, бабуля»?
    А она в ответ: – «Ягодка на том берегу сладшее. Язык не вяжет – во рту тает …».
    Военные прознали о её марш- бросках, и к ней же с просьбой: - «Укажите, бабушка, свои броды. Они нам хорошую службу сослужат».
Граница! Тут препираться со своими и в голову никому не придёт.
    Морозиха отвечает: - «Я пока на своих ножках ходить могу – вы, сыночки, дайте мне в помощники парнишку на ноги хлёсткого …».
Дали офицера!
    Бабуля его в конец измотала. Ни перекурить тебе, ни по нужде сходить, ни перекусить.
Протащила по своим секретным бродам и глазом не моргнула. С утра до ночи, без передыху.
    Пригодились нашим Морозихины броды. Много потом разных слухов ходило. Китайцы голову ломали – не могли понять, как русские через границу переправляются? Думали, что летать научились. Крылья, мол, изобрели для этих целей.
    А наши по бабулиным бродам и … только по щиколотку. Пока не выследили китайцы, да не подстрелили одного такого, «на ногу хлёсткого».
    Морозиха сто лет ходила и ничего. А тут – раз, два и … подловили. Не из казаков оказался. В знакомых бы не пуляли. Морду бы расквасили однозначно. Это, как пить дать. И секретными бродами домой проводили.
    А как же? … Долг платежом красен! И всё бы снова - «шито, крыто». Мы же знаем, зачем соседи в гости друг к дружке наведываются. Уж точно – не для того, чтобы государственную тайну выведать!
    А чужак? В него и пальнуть - … за милу душу. Чужие пусть не лезут! Ну их - этих чужих!   
   
    Часа два умеренной тряски и степь заметно повеселела …
    Забайкалье в то время по швам трещало от народного благополучия. Десятки, сотни овечьих отар, похожие на серые тучки, плыли, переваливаясь с одного бугра на другой. Цеплялись за верхушки сопок, рассыпались по балкам. Исчезали в поймах рек, купаясь в жирном разнотравье.    
    Через некоторое время выныривали около молчаливых, спрятавшихся в густых камышах озерков осовевшие от сытости. Напиться ключевой водицы, и не спеша, продолжить путь дальше, … ближе к дому.
    Отдохнуть до утра под охраной свирепых псов. А спозаранку снова за тучками, сами, как тучки …
    Чабаны от привольного благополучия ногами ходить отвыкали. Всё верхом, да верхом на ленивых лошадях. А те, кто попроворней, на собственных мотоциклах, на  легковых автомобилях. 
    Семьи у чабанов большущие. Ребятишек «борона» в каждой.
    Государство не скупилось. Расторопным хозяевам за прирост поголовья, за сохранность молодняка щедро раздавали: кому мотоцикл «Урал», другому «Москвич», третьему «Газик» (мечта любого охотника). Денежные премии, путёвки и прочие ценные подарки. Мол, не ленись, народ, – мы в долгу не останемся.
    Трудились люди. Верили, что общее дело делаем. Страна-то как называлась? – Страна Советов! – Союз Советских Социалистических Республик!
    Что-то настоящее зарождалось, нерушимое, … всенародное! Казалось не будет этой радости конца».
   
    Вдоль дороги, по обочинам суслики столбиками стоят, будто солдатики на посту.
    В небе коршуны кружат. Выжидают, когда, какой закимарит на солнышке. В ту же секунду рухнет камнем на землю. С самого неба! Оттуда, куда пуля не долетит. Миг и … нет часового!
Граница! Тут за каждым - глаз, да глаз! Какое там … «закимарить»?
    Тимофей будто очнулся … Хотя, и не спал вроде. В открытые окна автобуса втекал такой аромат скошенных трав … Захотелось выпрыгнуть на ходу, упасть на четвереньки, и просто - щипать и … жевать, щипать и жевать! Опиться сладким соком, упасть в душистый клевер, отдышаться терпким духом чабреца.
    То тут, то там встречаются косари. По второму, иль по третьему прокосу прошли с утречка. Рубахи прилипли к спинам, потемнели от пота, литовки тускло поблескивают на солнышке … Вжик, вжик, … вжик, вжик ... Этот звук, что песня, и на молитву похожий …
    Идут уступом, нескольку мужиков – плечо к плечу. Впереди батя. Он и темп задаёт, и следит, чтоб не запалились сыновья раньше времени.
    Идут ходко. Спорится  работа! Веками так ходили … Впереди батя – за ним по старшинству … сыновья и внуки.
    Вострец, клевер под косами ровными рядами ложится. Чабрец голову дурманит … ещё, ещё …вжик, вжик … И так до горизонта.
День год кормит! Сегодня не до баловства …