Драгоценная капля

.....Собака взвизгнула, как будто её ударили хлыстом, и посмотрела на меня совсем человечьими глазами….  Мне стало не по себе, оглянувшись через мгновение, я  увидел уже совершенно пустую тропинку…..

«Показалось», - подумалось мне, и я  почему-то себе не поверил…

  Стало наконец-то прохладно: после дневного зноя, это был настоящий подарок небес. Сгущались сумерки, впрочем,  в этом месте светло не бывало никогда.
Мне захотелось уютно устроиться где-нибудь здесь на брёвнышке и подумать, тем более я никуда не торопился, и брёвнышко нашлось быстро, почти также быстро, как и подумалось о нём.  Я погрузился в раздумья, но ход моих мыслей  принял несколько невесёлое направление…

………………….
 Был май, и было жарко, очень жарко. Зима наконец-то закончилась. Люди и природа устали, очень устали от бесконечного холода, от   нескончаемой полуночи и редких лучиков света. И, когда пришла весна, она пришла наконец-то!
 Природа как-то сразу встрепенулась, и раскрылась всеми своими почками, цветочками, всеми своими пташками-букашками. Воздух всюду наполнился звуками и запахами, солнышком и жизнью.   Посреди всего этого буйства красок и веселья, в короне из прекрасных благоухающих цветов, с трудом верилось, что  на свете может  существовать и настоящее горе.
 Я лежал на траве и рассматривал цветок – символ красоты и наказания – пытаясь понять, почему  именно он стал её  олицетворением.
 Ах, да,   цветок этот назывался нарциссом. В его жёлтых лепестках отражалось солнце, его цветочная головка источала душный терпкий аромат, который  мог бы быть приятным, если бы не его чрезмерность…. Итак, я рассматривал его: каждый лепесточек, каждую сориночку, кроме    сердцевинки. Её  я разглядеть никак не мог. Она  пряталась от моего любопытного взора  под  сложенными крылышками мотылька совки.  Как же мне  хотелось  согнать его с облюбованного им ложа, но маленькая бабочка, сердито шевелила усиками, и я  не трогал её,  пока неожиданный порыв ветра не качнул стебелёк,  и  головка цветка не повернулась, и не сдвинула мотылька с самого своего сердца…
И я увидел.  Я увидел, вдруг, белого большого паука под бедной бабочкой. Он намертво впился в свою жертву, ни на секунду не выпуская из своих цепких мохнатых лапок.
Думаю, жертва была давно и безнадёжно мертва, а то, что   предстало моему взору – это всего лишь остов, пустой, лишённый, совершенно лишённый жизни, который исчез на следующий же  день, и, к величайшему моему  удивлению – я не  нашёл его нигде: ни в самом цветке, ни поблизости. Хотя,  может быть, эту легчайшую пустую оболочку, просто унесло ветром...   Настоящая трагедия!   Впрочем, не трагедия вовсе – ничего необычного в ней для природы не наблюдалось. Да и что удивительного в том, что паук съел бабочку – ничего! Обычная, рядовая история…. Но отчего же  моё сердце так сжимается и трепещет в груди, пытаясь вырваться, словно пойманная и замкнутая в клетку крошечная, но вольнолюбивая птаха….  Отчего становится так тоскливо грустно…., как  в слякотный осенний дождь…

Разматывает нить,
Клубок из дней и лет,
Когда сойдёт на «нет»,
Оставит тонкий след…
И это значит жить?!

……И эта  собака. Она повстречалась мне совсем недавно, почти в этом самом месте – большая, неопределённого цвета, со  светло-карими  умными глазами. Но что-то сразу же удивило меня в ней! Что-то определённо необычное в ней было? Было! Только я никак не мог  осознать что.  Она посмотрела на меня, и, помнится, я сказал ей… Даже более точно: я ответил ей на её молчаливый вопрос.  Я, сказал, что у меня ничего нет. И она заскулила, и,   исчезла. И ведь не просто заскулила, а дёрнулась, как от удара, и только потом исчезла! Неужели!?  Её оскорбило моё предположение, что она ждёт подачки! Это была боль из-за моей непонятливости. И всё-таки…  Что она от меня хотела?

…… Неожиданно я вспомнил друга, единственного настоящего, который покинул меня много-много лет назад. И я вспомнил нашу последнюю встречу! Хотя, кто из нас тогда знал, что она последняя! Или всё-таки знал? Ведь всё  происходило как всегда! Почти всё! Только вот прощание никак не сотрётся из памяти!  Он тогда сказал мне: «Счастливо тебе!», сказал нарочито весело, пряча за эту  весёлость, пряча непонятную, внезапно возникшую  душевную боль! Помню, как шёл я тогда по чуть мокрой узкой асфальтовой дорожке; помню что, кажется  с неба падали тяжёлые прохладные капли. А в ушах у меня всё  звенели эти его слова: «Счастливо тебе!»  И моя полная уверенность, что я никогда уже не скажу ему наше обычное «Привет, старина».   И взгляд, который прощался, и прощался навсегда!  Его глаза смотрели уже откуда из другого  мира, и смотрели не по здешнему – слишком много чего светилось  в них, слишком много!  Тоскливая печаль, и вместе с тем, отрешённость!  И….. я почувствовал всё это сразу по уходе от него, сразу! Но разве я мог позволить себе поддаться этой слабости, и пойти на поводу у предчувствия?!  Разве мог!  Да и  что бы я тогда сделал, если бы точно знал!? Если бы точно знал, что будет эта страшная авария, и после уже ничего не БУДЕТ! Не пустил бы? Попытался бы отговорить? Нет, мы сами выбираем свой путь, куда бы в конечном счёте он не привёл нас –   я ничего не смог бы сделать и предотвратить!  Единственное! Я бы лишний раз пожал ему руку! Сильную проверенную руку – руку друга и товарища; руку человека, готового по первому требованию броситься на помощь, не взирая ни на что! В тот вечер, когда мы прощались,  да-да, в тот злополучный вечер,  я этого не сделал – просто не успел! Или не придал особенного значения, или ещё что!?  И потом никак не мог простить себе этого, никогда не прощал, не смог…. Эх, как бы мне хотелось,  увидеть его крикнуть:  «Привет, старина», а затем пожать руку.

 ……
Становилось всё темнее и темней.  Я понял, что пора двигаться в обратный путь.  Мне никогда безболезненно не давались эти экскурсы в моё прошлое – да и  случались они нечасто. Слава богу, моё прошлое – надёжно схоронённое под грузом текущих проблем,   погребённое под грубой суетливостью жизни, и разнообразными обязанностями, взваленными на мои плечи, как обществом, так и семьёй – казалось не существует вообще, если бы не такая вот неожиданная  тоска! Резкая и острая,  как боль в сердце из-за которой невозможно дышать,  и которая, схватив и сдавив его обручем,  также неожиданно проходит, и разрешает, и дышать и жить!  Тоска по которой почему-то иногда скучаешь, и которую ждёшь как драгоценную каплю воды в безводной пустыне…. А потом всё не можешь напиться….  Да,  пора было  в обратный путь….   Но спешить мне не хотелось, я чувствовал –  нужно ещё что-то сделать! Впрочем,  ноги меня уже несли куда-то вперёд…  и вперёд. 

Лесочек заканчивался, и    где-то вдалеке уже начали  маячить   крыши домов родного городка, и свет зажигающихся фонарей освещал,  неверным светлячком чиркал в просветах крон деревьев.     И в этот миг опять появилась она – моя дневная гостья – собака с человечьими глазами! Это могла быть только она: я узнал её, а она – меня!  «Ну, что! привет, дворняга!» -  заговорил я: «Как тебе живётся?» ,  «Как я рад тебя видеть»  –  я ласково трепал её по холке, чесал за ухом – а она радостно визжа прыгала около меня, размахивая хвостом! Но, вдруг, позади меня раздался хруст, испугавшись, я обернулся, но никого не было – никого не было нигде:   ни сзади, ни впереди -  абсолютно никого, и собаки тоже! Она опять исчезла также таинственно, как и появилась.

В сумрачном лесу стояла предгрозовая тишина,  которая могла бы оглушить, если бы из городка не слышались обычные городские шумы! Но это было где-то очень далеко!

  « … почему мне стало  так легко и светло на душе?» - скорее почувствовал, чем подумал я.   Ответа я не знал. Но знал я одно –  одно и точно. Теперь я знал место, где  можно найти и напиться, одной, всего одной, но,  драгоценной каплей тоски. Её отчего-то требовала моя истомившаяся душа, и  живое, такое живое сердце….  Отчего-то требовало или просило…. моё сердце…