Германия. Последний день путешествия

Последний день путешествия по Германии, как глагол в немецком предложении, стал ключевым фактором понимания нами немецкой действительности.

Расколотый предикат немецкого предложения вызывает сильное напряжение, загоняя информацию в жёсткую рамочную конструкцию, скрывая смысл в своей последней части, к которой подходят не спеша, постепенно, давая собеседнику возможность приготовиться и воспринять самое важное.

Действительно, последний день той поездки был вполне рамочным, когда двигаясь по дуге от утра к вечеру, мы достигли гармонии лишь в конце дня, накапливая и наслаждаясь информацией, чтобы завершить этот день главным - возвращением домой.
Именно этим движением от неважного к важному, усилением напряжения и предвкушением развязки, соединением, наконец, расколотого предиката в безупречную гармонию смысла, формы и очарования звучания - мне и нравится немецкий язык и... последний день любого путешествия.

Как обычно, к месту ночёвки (в этот раз - в пригороде Ганновера) добрались лишь поздно вечером. Небольшой апарт - отель оказался уже закрыт, но на входной стеклянной двери, выходящей на проезжую часть улицы, был прикреплён скотчем пакет из обёрточной бумаги с надписью от руки - Любови.
Внутри оказался ключ от входной двери и наших апартаментов и кое-какая информация - например, о времени завтрака.

На следующее утро за завтраком, который оказался накрыт в большой светлой комнате этого домашнего отеля, хозяин - крупный и какой-то очень уютный мужчина средних лет с лучистыми глазами и улыбкой, извинился, что не дождался нас вечером. Искренность звучала в его тоне, хотя опоздали мы, и ему, как носителю немецкой ментальности, основанной на строгом упорядочном укладе жизни, подобное небрежение к порядку должно было бы претить. Чуть позже, когда расплачивались за номер, мы убедились, что доброта и какая-то удивительная мягкость, была свойственна этому человеку органически. У стойки приёмной, где он оформлял нам счёт, крутились и весело болтали два очаровательных юных создания - девушки лет 17-ти. Одна из них оказалась его дочерью. Она не стала прерывать разговор с отцом, начатый ещё до нашего прихода, суть которого заключалась в просьбе отпусть её сегодня с друзьями в какую-то поездку на целый день. Она приводила аргументы в несомненной пользе этого мероприятия как для неё, так и в целом для семейного бизнеса. Потому что, отдохнув с друзьями, она выполнит свои обязанности перед их замечательным семейным бизнесом с куда как большим рвением и старанием. Дочь говорила без умолку, а отец смотрел на неё своими добрыми глазами и улыбался, ничего не отвечая. Когда формальности с нами были закончены, хозяин поблагодарил нас и попрощался, а потом, повернувшись к дочери мягко сказал - Хорошо. Радостный девичий вопль было последним впечатлением раннего утра в этом отеле.

Не знаю почему, но из всех достопримечательностей и красот Ганновера, мы из-за ограниченности временнОго ресурса выбрали одну - барочные сады Херренхойзер. Хотя погода была не идеальна для прогулок - дождь и довольно прохладно, да и стиль барокко никогда не заставлял наши сердца трепетать от восторга. Но тем не менее, уже через полчаса мы гуляли в Большом саду - одном из самых красивых мест Германии (цитирую путеводитель, конечно), ожидаемо пустынном и безмолвном в такую погоду.

Правда, лёгкую степень оживления внесла случайная свадебная компания. Особенно энергичная невеста, которая подбежав к уцелелевшему после бомбардировки 1943 года одному из внешних лестничных проемов дворца клана Вельфов, и мгновенно усевшись на мокрый от дождя край основания фонтана прямо в своём белоснежном воздушном наряде, принялась принимать живописные позы и всячески позировать слегка обалдевшему свадебному фотографу. Жених мрачно стоял чуть в стороне, решительно отклоняя горячие призывы невесты присоединиться к этому романтическому безобразию, и выглядел явно задумавшимся - не поспешил ли он со столь важным жизненным решением, как женитьба.

Вид любых свадебных церемоний вввергает меня в философское настроение. Задумываясь о том, как может сложиться судьба этой весёлой непосредственной невесты, я неизменно перехожу к размышлениям о роли личных (наследственных) качеств женщины и влияния окружения, семьи на её судьбу. Иными словами, может ли реализоваться женщина вне брака столь же полноценно и всесторонне, как в браке?

Да вот хоть взять, например, графиню Софи фон дер Пфальц, которая была инициатором закладки этих самых садов Херренхойзер. Принцесса Софи была рождена двенадцатым ребенком курфюрста Фридриха V Пфальцского и Елизаветы Стюарт, дочери Якова I, короля Англии. Причём родилась практически в нищете и изгнании многодетной королевской семьи (её отец стал совсем ненадолго королём Богемии за 10 лет до её рождения, за что и поплатился изгнанием) в Гааге. И произошло это за два года до смерти её отца - "Зимнего короля Богемии". Королевский богемский двор к этому времени лишился всех своих активов и существовал лишь за счет голландской благотворительности и нерегулярно поступавших английских субсидий. Тут у любого бы руки опустились. Тем более, когда замуж удаётся выйти в 28 лет (по тем-то временам!). И опять же не без изрядной доли драматизма предшествующей этой свадьбе ситуации. Обручённая с сыном герцога Брауншвейг - Люнебургского Георгом-Вильгельмом и уже выбиравшая фасон свадебного платья, пфальцграфиня София неожиданно получает отказ от жениха. Но будучи женщиной умной, талантливой  и предусмотрительной, она в параллель вела довольно оживлённую переписку  с братом коварного жениха -- Эрнстом-Августом. Вот этот-то брат и превратился в одночасье из запасного варианта в основной. Свадьба состоялась, и жизнь начала налаживаться. Муж оказался весьма энергичным малым, имевшим отличное политическое чутьё, к тому же умевшим ценить ум и связи своей замечательной жены. Со временем он сумел добиться признания за Ганновером звания курфюршества и стал курфюрстом ганноверским. А его прекрасная жена - соответственно, курфюрстиной ганноверской. На её памятнике в Большом саду Херренхойзера так и написано - Sophie Kurf;rstin von Hannover. Она прожила 84 года, не дожив всего пары месяцев до того момента, когда по закону 1701 года могла стать королевой Англии. Вместо неё по приглашению партии вигов королём Георгом I стал её сын - Георг Людвиг Ганноверский. Кроме рождения семерых детей, их воспитания и наставления на путь истинный, любимым занятием этой женщины было садоводство. Выросшая в Голландии, а позже часто гостившая у родственников мужа в Италии, она знала толк в искусстве садового дизайна. Поэтому и приказала, в конце концов, заложить четыре сада Херренхойзер в стиле барокко. Это и стало делом всей её жизни, позволив ей реализоваться в этом, на мой взгляд, наиболее полно.

И всё же самым приятным во всей этой прогулке был момент, когда мы сели в свою машину, и проехав Ганновер с запада на северо - восток, фотографируя по пути методом случайного кадра (классный метод, признаюсь) дождливый город, выехали на дорогу, ведущую в город Целле в сорока километрах от Ганновера.

Причина, по которой мы решили заехать в Целле - была прозаической донельзя. Знакомые посоветовали там какой-то уж очень привлекательный аутлет. В результате аутлет нас не впечатлил, а город - напротив, показался уютным и красивым. Даже старые фахверковые дома в центре не испортили впечатления (они не были так ужасающе стары и скособочены, как во французском Руане, например). Кстати, во время второй мировой войны город не так сильно пострадал, как другие города Германии. Зато пострадали американцы. В битве при Целле они потеряли больше солдат и техники, чем при высадке в Нормандии, так как им строжайшим образом запретили бомбить и всячески разрушать этот город - по слухам союзники хотели сделать его столицей новой Германии после окончания войны. Вот и остались поэтому эти 500 фахверковых дома практически нетронутыми. Естественно, каждый теперь - под охраной государства, поэтому переделывать фасады домов в Целле категорически запрещено законом. Известно, что власти для поддержания домов в хорошем состоянии даже доплачивают хозяевам деньги.

Дождь прекратился, погода наладилась, и мы поспешили дальше на север, надеясь успеть заехать и осмотреть один замок - летнюю резиденцию герцога Кристиана Людвига II Мекленбургского в городке Людвигслуст (Ludwigslust) с населением чуть больше шести тысяч жителей. Правда, нас интересовал не столько замок, сколько прекрасный парк вокруг замка площадью в 120 акров, с каналами, фонтанами и искусственным каскадом. К тому же мы не любим большие и шумные туристические тропы и достопримечательности, к которым надо пробиваться сквозь толпы туристов. Предвкушая лёгкость информационной и зрелищной добычи в таком крошечном городке, стоящем вдалеке от любых туристических направлений, мы расслабились, ехали не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы заснять на видео быт немецких деревень или заглянуть в попавшееся на пути старое поместье и пройтись по его заросшему парку.

Наконец мы въехали в Людвигслуст и остановились недалеко от замка.
Ещё сидя в машине, мы поняли, что что-то не так. По всем дорогам и дорожкам городка шли радостно возбуждённые местные жители. В широком смысле этого слова. Потому что многие из них приезжали на машинах, ставили их на парковках, на обочинах или даже прямо на газонах(!) и, вливались в плотный людской поток, двигающийся в направлении замка. Привыкнув за две недели поездки к вечернему безлюдью, как, к раз и навсегда, заведённому нерушимому порядку, мы никак не могли себе объяснить такое злостное его нарушение. Следовало немедленно выяснить в чём дело. Поставив свою машину прямо на немецком газоне (ни с чем не сравнимое ощущение!), мы поспешили к замку.

Вся площадь между входом в замок и ближайшим к нему каскадом фонтанов была заставлена большими грузовыми фургонами. В центре стоял самый внушительный из всех с опознавательными знаками и постерами музыкантов. Готовился грандиозный концерт под открытым небом. Загадка странного поведения жителей городка была разрешена, и мы поняли, что попасть внутрь замка теперь будет совершенно невозможно. Оставалось полюбоваться на то, что можно было увидеть снаружи и отправляться на поиски ужина. Прогулявшись вдоль каскада, и бросив взгляд на верхнюю часть замка со скульптурными аллегориями, безуспешно пытаясь издалека рассмотреть как выражены аллегории Гидравлики, Гидростатики, Катоптрики или хоть, на худой конец, Диоптрики (похоже, аналогов подобных скульптурных аллегорий больше нет), мы вернулись к машине и отправились на поиски какого-нибудь местного ресторанчика.

Лучше б мы сразу отправились дальше, в Шверин. Абсолютно все рестораны, ресторанчики, кафе и харчевни были накрепко и недвусмысленно закрыты. Возле третьей закрытой на замок двери мы поняли -- хозяева всех заведений тоже отправились на концерт. Ну, конечно, суббота ведь -- отдых он ведь для всех необходим и, в некотором роде, священен -- наконец-то догадались мы окончательно.

Через полчаса, оказавшись в Шверине, с которого началось наше путешествие за две недели до этого момента, довольно быстро нашли открытый в 9 вечера ресторан недалеко от Шверинского замка. Но обрадовались рано. Говорящий только по-немецки персонал наотрез отказывался понимать фразу - Пожалуйста, меню на английском.

Сидищая за соседним столиком немецкая пара средних лет очень доброжелательно и с охотой попыталась нам помочь. Но было поздно -- наши нервы не выдержали. В схватке менталитетов победил немецкий. Мы сдались, поблагодарили за предложенную помощь и, взяв курс на Росток, где ночью должны были загрузиться на паром до Хельсинки, помчались по безупречному немецкому автобану с одной последней надеждой -- поесть на ближайшей заправке.
Поля маков расстилались вдоль трассы почти до самого Ростока с тем же постоянством, с каким напрочь отсутствовали полноценные заправки, на которых можно было бы чего-нибудь поесть. Наша последняя надежда быстро растворялась в сгущавшихся сумерках.

Было почти десять часов вечера, когда мы въехали на большую заправку с рестораном недалеко от Ростока.
-- Кухня уже закрыта, и горячего - нет. -- услышали мы в ответ на наш заказ всё-равно чего, но много.
Не знаю, что в этот момент сыграло решающую роль -- наши сверкающие голодным огнём глаза или безмолвная поддержка стоящих за нами двух мрачных и не менее голодных парней с рефрижератором, но
женщина за стойкой сказала, помолчав:
-- Могу пожарить вам картофель-фри.
Все четыре наших головы энергично закивали.
-- И кофе побольше - добавили ребята.

В жизни я не ела столько и такого вкусного картофеля, как в эти последние полчаса на немецкой земле.

Счастье иногда принимает весьма неожиданные и причудливые формы, часто опаздывает или вовсе не появляется, но когда, всё-таки, приходит, то "расколотый предикат соединеняется, наконец, в безупречную гармонию смысла, формы и очарования звучания" мелодии нашей жизни.