Повесть Без времени Китай 8. Картинки в будущее

   «Любовь моя», - позвал меня Цзай Тянь. Я что-то рисовала, сочиняла новые стихи, он был рядом со мной в одном помещении, читал что-то. «Хочу тебя порадовать», - «Я знаю, ты любишь рисовать, любишь писать, а хочешь научиться фотографировать?». Я сразу же заулыбалась, конечно, мне не было понятно, что он имеет в виду, но я чувствовала, что это прекрасно.
   Цзай Тяню требовались дополнительные умения, его обучали верховой езде, стрельбе из лука. Были специальные уроки по современному военному делу и изучение систем государственного правления в европейских странах. Эти военные уроки не вызывали интереса у меня, они проходили при участии группы евнухов. У меня даже не было возможности участвовать и наблюдать. Цзай Тянь очень хотел развлечь меня чем-то таким же интересным. Он заказал для меня фотоаппарат. В 1888 была выпущена революционная камера Kodak №1. Мы вместе ощутили прикосновение к технологиям в реальности. Это был тот самый аппарат, который мог запечатлеть момент «здесь и сейчас». Небольшой ящик с отверстием впереди, объективом, его нужно направить на предмет изображения, нажать кнопку, повернуть ключ сверху и дернуть за шнурок. Магический хлопок и фотография готова. Она внутри в пленке, которую нужно проявить.
   После первых экспериментов можно было отправить аппарат в специальную студию, где его вскрывали и печатали снимки, потом заново заряжали. Конечно, это занимало время, студия находилась очень далеко. Мы ждали несколько месяцев, но нашему восторгу не было предела, когда мы увидели первые фотографии. Это были наши с ним снимки, я снимала его, он меня. И все это чувствовалось на пленке, наши переживания и эти сверкающие глаза, которые направлены в будущее.
   Запретный город жил своей жизнью. Цыси была далеко, жена Гуансюя тоже. Мы с радостью обнаружили, что у нее появился любовник. Фаворит императрицы Лун Юй евнух Чжан Ланьдэ питался совершенно так же, как сама монаршья особа. Ему подавали 40 блюд, а обслуживали 27 евнухов. Несмотря на то, что за последние сто лет, число служащих в Запретном городе на треть уменьшилось, все равно евнухов было бесчисленное количество. Нам же с Цзай Тянем хотелось бежать от всех этих церемоний. Что он только не придумывал, чтобы побыть со мной наедине. И специальные «часы счастья», императору ведь нужно проводить время со своей наложницей. «Часы уединения», «время для подготовки к урокам», «часы вдохновения», и «прогулки», все это часы нашей совместной жизни. Мы много смеялись, целовались, обнимались, гуляли вместе за ручку. Счастливые минуты тянулись бесконечно, но и этого времени было мало.
   Как-то мы сели на лошади, поехали кататься. Цзай Тянь решил выехать за пределы Запретного города, - «Любовь моя, я хочу показать тебе мое любимое место в нашей империи», - «Только мы вдвоем?», - «Да», - он поскакал вперед, взывая к моим активным действиям. Ему очень нравилось, что я способна мыслить также быстро, как он. Нравилось, что я не хнычу, сталкиваясь с трудностями. Вот так спонтанно, мы помчались на северо-запад от Пекина. Проехали примерно километров 50-60, пока не стали приближаться к горам, - «Великая Китайская Стена?», - восторженно спросила я, - «Да, моя радость, это Цзюйюнгуань, мой любимый участок».  Мы проехали еще пару километров и оказались у подножия горы, в деревне. Было пустынно, видимо люди занимались своими домашними делами, а мы просто странники, ну кто в одинокой паре распознает императора и его наложницу? Здесь стена была похожа на сказочный замок, аккуратно выложенные кирпичики, башни в пролетах, красивый узорчатый павильон внизу горы.  «Я никогда не была здесь, здесь так хорошо», - Цзай Тянь привезал мою лошадь, посадил меня к себе, обнял и мы поехали дальше, - «Это место, где я мечтаю. Иногда я убегаю от всех, чтобы обдумать все и увидеть будущее», - он поцеловал меня в шею, было слышно биение его сердца, - «Теперь я хочу увидеть картинки будущего вместе с тобой». Мы проехали еще, прямо к самой стене, слезли с лошади, пошли пешком. Здесь участок стены уходил ввысь, достаточно узкая лестница шла далеко вдаль пролетами. «Давай немного поднимемся», - мы прошли до второй башни, аккуратно, медленно. Пока шли, все последние события промелькнули перед глазами. Родственники, служащие, все они были сейчас очень далеко, только мы вдвоем. Нам предстояло понять и запланировать, что-то очень важное. Цзай Тянь обнял меня сзади, прижался, закрыл глаза. Всегда, когда он это делал, я чувствовала, что мы единое целое. Какая-то большая энергия всегда была вместе с нами. «И что ты там видишь, любовь моя?», - спросил он меня, - «Где?», - «В будущем?». Я присмотрелась за линию горизонта, ветер обдувал мое лицо, мурашки пошли по всему телу, - «Я вижу тебя, вижу меня, вижу много изменений в нашей стране», - «А что еще?», - как только он это сказал, перед глазами появились и другие картинки, я даже не знаю, откуда. Я умела получать информацию и раньше, но не столь очевидно, как сейчас. Его объятия мне помогли это нарисовать, будто он знал, что я способна это сделать, - «Я вижу переворот, очень много изменений, потом какой-то застой, мировая война и прорыв. Многие технологии из того что мы с тобой изучаем, будут создаваться в нашей стране, огромный прорыв», - потом быстро-быстро вернулась обратно и несколько очень важных ощущений, - «Мы очень важны, нам положено сдвинуть с места эту ситуацию». Я не ожидала от себя такого, я повернулась к нему, посмотрела в его глаза, они обволокли меня страстью и пониманием, - «Я знаю, любовь моя. Мы сможем».
   1 января 1989 года умер отец Гуансюя  Айсиньгёро; Исюа;нь великий князь Чунь. Он иногда появлялся в запретном городе, это был достаточно активный человек с глубоким смирением в лице.  Фактически он был мужем сестры императрицы Цыси. Но она еще при назначении племянника отодвинула отца и мать подальше. Цыси не допускала никакой близости в семейных отношениях. Все эмоции были риском потерять лидирующие позиции в Империи Цин. Цзай Тянь часто видел отца, и мне казалось, что он был для него не более чем чиновник и организатор строительства Летнего дворца. Это дорого обошлось князю Чуню, народ плохо принял большие затраты на обустройство парка. Отец попал под раздачу. Айсиньгёро; Исюа;нь был человеком терпеливым, и все-таки его здоровье и сердце не выдержало. Цзай Тянь очень переживал смерть отца, он не показал виду самой императрице. Но он несколько дней был в глубоком трауре и много плакал. Когда он плакал у меня на руках, его трясло, - «Милый мой, что с тобой?», - «Это последняя моя нить, к той простой человеческой жизни, что есть у каждого, а у меня нет». Я посмотрела в его глубокие карьи глаза, нежно погладила пальцы, поцеловала, «Я тебя понимаю, не знаю, чтобы я делала без родителей», - «Он никогда не был со мной рядом. И все-таки я им гордился, отец многое сделал, как организатор. Когда папа приходил, он не приближался ко мне, но я чувствовал тепло в его взгляде», - при этих словах Цзай Тянь еще больше разрыдался. Молодой император никогда не плакал раньше, но сейчас ему  было полезно. Его лицо было еще совсем юное, только в глазах стала появляться зрелость. Я не знала, что сказать ему. Цзай Тянь не часто жаловался на что-либо, у него был настоящий мужской характер, и в этих эмоциях я впервые увидела, насколько ему дороги близкие люди. «Любимый мой, я с тобой», - он стал плакать еще больше, - «И теперь я очень боюсь потерять тебя», - я обняла его, прижалась к нему, потом погладила его по щекам, посмотрела в глаза, - «Мы всегда будем вместе». «Откуда ты это знаешь?», - «Мы долго искали друг друга, и теперь, когда мы вместе, нас невозможно разлучить».