Город Святого Петра. Этюды июля - 1

Город Святого Петра. Этюды июля



 ЗлоВещее видение


Близость северного города приятно обдала прохладой духоту вагона. Я ждала встречи с ним и стремительно вышла на перрон. Оглянулась – поезд мгновенно исчез. Ощутив лёгкость в руках, обнаружила, что чемодан мой остался в  растаявшем вагоне. И обувь, видно – тоже, потому что мои ноги были босыми. Силой мысли грёз я перенеслась на улицу, ведущую в Русский музей. Развороченный асфальт был покрыт грязным снегом, по которому шли прохожие в валенках и не обращали на меня внимания. Я увидела босых деда с внуком, которые сидели на земле за углом дома и смотрели на меня.
Мои ледяные ноги направились прямиком к кассе. Очкастая кассирша долго проверяла мятую тысячную купюру. Без сдачи дала мне две крохотные бумажки – билеты. Я вышла из музея, забрала мальчика и повела его на выставку картин. Но он, опередив меня, исчез в перспективе лестниц. Побродив по пустым залам и не найдя интересующих меня картин, я вернулась к вагонам, где стоял совсем другой поезд с холодными глазницами окон…
Я открыла глаза и, вспомнив про пропавший во сне чемодан, улыбнулась реальному миру.



 Спасибо, солнышко!


Добравшись с помощью метрополитена до нужной станции, я вышла в город и направилась к переходу. Тащить вниз по лестнице чемодан на колёсиках не сложно. Но поднятие его наверх по  ступеням требует увеличенных усилий. 
Я не спешила, чувствуя себя молодой, свободной от забот и независимой от мира.
На лестнице меня обогнала девушка в короткой юбочке над длинными стройными ножками. «Козочка юная!» -  подумала я. Постукиванием каблучков тинейджерка чуть не сбила меня с ритма протаскивания чемодана. Я бы не удивилась, если в её нежных ручках оказалась зловонная сигарета.
 «Козочка» быстро дошла до верха, остановилась, обернулась. Спустилась вниз ко мне. Я решила, что эта девчушка запросто может мне нахамить, и приготовилась к моральной самозащите.

Девушка с очаровательным смущением, мягко улыбаясь, обратилась ко мне: «Разрешите вам помочь?». Взяла чемодан, донесла до площадки, дождалась и вручила мне ношу. Какая она симпатичная!
 «Настоящая ленинградка!» - промелькнула благодарность в моём сердце, и я улыбнулась: «Спасибо, солнышко!» 
С лёгкой грустью подумала о том, что, несмотря на молодость души, я выгляжу так, как и положено – не на двадцать, и это видит молодёжь, помогая мне нести чемодан, уступая мне место. Хотя мои ровесники считают меня десятка на полтора моложе…
Как замечательно, что я ошиблась в оценке незнакомой прохожей!



 Утренний отгадыватель


У станции метро «Горьковская», похожей на летающую тарелку, пожилые женщины раскладывали пачки газет. У рекламного столба стоял человек  почтенных лет и  внимательно рассматривал газету. Седобородый незнакомец в чёрной кепке был одет в светлый аккуратный плащ. На другой день в тот же  утренний час он уже был на своём «законном» месте. Как и в первый раз, рядом с ним мирно посапывали две большие чёрные собаки в ошейниках. Старик увлечённо разгадывал сканворд. Одна собака открыла глаза, решив, что на её территорию посягают нахальные птицы; вскочила, пробежала по газону, звонко высказывая своё возмущение.
Убедившись, что её зелёная жилплощадь освобождена от назойливых квартиранток, псина вернулась на место. Старик неподвижно сидел на металлической ограде газона, и его нисколько не смутили собачьи волнения.
 Такого типа человека можно представить себе в любое десятилетие  прошедшего века. Утренний отгадыватель сканвордов…
 


 Манящие взор


«Ты ждал меня, прекрасный город? Таких, как я – тысячи. А я ждала встречи с тобой и приготовила тебе ключи от своего сердца. У тебя для каждого найдётся неповторимая улыбка солнечного луча, который пытается пробиться сквозь надвигающиеся тучи».
Знакомые слайды менялись на мониторах  автобусных окон.

Я прикасалась взглядом ко всему, что сохранили столетия, и дарила внимание улицам, мостам, памятникам. Меня годы изменили, а красота города северных грёз осталась незыблема.
…В ответ на мою восторженность город пошутил. У ростральной колонны ветер, летевший сквозь одежду, пытался отобрать у меня шарф, переделав мне  причёску.

***Поймала ветер аллея каменных колонн Исаакиевского собора. Манили величием скульптуры. Волновала истинность веками проверенных сюжетов картин. Знакомо и ново, обыденно и торжественно. Внутренние двери обернулись рельефной книгой с объёмными иллюстрациями – источником истории в рукотворной вечности.




 Ключи от Рая


Позади станции метро «Горьковская» расположен минигородок с  макетами храмов города. Миниатюрную архитектуру созерцает сидящий в стороне каменный апостол Пётр с ключами от Рая. Его усталые ступни обуты в сандалии. Одна нога опирается  на камень, возле которого стоит вазочка с букетом белых хризантем. Святой Пётр погрузился в раздумья о будущем города,  который носит его имя.
Что-то одобряет, что-то осуждает. Он знает дорогу в Рай и может отворить  священные ворота ключами из связки. Но стоит ли открывать тайну? Не лучше ли создать рай в городе - красоту рукотворную? Очистить души в храмах?

В  ранний час здесь никого нет. На фоне буйной зелени у воды расположились «Зодчие», усердно обсуждая прожекты: одни сидят за столом, другие стоят в задумчивости. Один стул у стола свободен – садитесь, пожалуйста, ощутите реальность общения.

 Волшебники, создавшие красоту Санкт-Петербурга, творили в напряжении светлых мыслей. Великие личности прошлых веков  созидали, думая о будущем. Мысли и слова повисли в воздухе, отражаясь в водной глади.
Они достойны пространства вселенной, открываемого ключами Святого Петра.

…Зелень жилетки утренней дворничихи с метлой соперничала с пышными ветвями деревьев над водой. У неё свои ключи…




 Кружевные волны


Поездка на катере была омрачена хлёстким дождём и звенящим холодом ветра. Плавучий островок тепла раскачивало так, словно он попал в небольшой шторм.  В слезливые окна мутно врисовывались картинки прибрежных сюжетов.
 Волны  стремительно вырастали и наряжались в мгновенные кружева. Шпиль Адмиралтейства пронзил размытый горизонт, чередой проплыли заплаканные дома и знакомые мосты. «Летучий голландец» стойко пробивал свой образ через вездесущую капельницу. Я не заметила Аничков мост, зато зацепилась взглядом за мокрые  головы  чижика и зайчика.  Свистящий холод отобрал возможность выйти на верхнюю палубу и обозреть простор прибрежности. Замутили ясность очертаний посеревшие окна. Я временно обитала на дне капельного океана.
…В 2006 году я видела на Неве великолепный фонтан. Сейчас его нет. Исчез, как Атлантида. Осталось пенное кружево волн.
 



 Китайский кортик


На крейсере «Аврора»  служат семнадцать матросов – в основном, дети-сироты военнослужащих, среди которых есть и девушки. С берега были видны молодые матросы  на палубе, один из них работал шваброй.
Аврору загородила вереница палаток с сувенирами – пёстрое разнообразие приятных безделушек, тельняшки, фуражки. Меня привлекла светящаяся кружка, работающая от солнечной энергии. В подарок внуку купила морской кортик. Прочитала – сделано  в Китае. Жаль, я хотела приобрести питерские сувениры!
Продавцы у Авроры -  из той же Поднебесной.


О, Аврора! Символ битвы века,
Взрыва мыслей, правды или лжи.
Ты прекрасна – детских дум опека,
Ты молчишь, мне душу обнажив.
В пионерском детстве я мечтала
Воспринять историю в Тебе,
Прикоснуться к твёрдости металла,
Ощутить Тебя в своей судьбе.
Невский ветер чёлку мне взъерошил,
Прикоснулся нежностью к щеке.
Ты вздохнула и взглянула строже,
Отражаясь призраком в реке.




 Ксилография от Меншикова


В залах Дворца Меншикова не утратила своей прелести роскошь старины: русские печи в кухнях, старинная мебель, уютная лестница. Трогательна судьба хозяина дворца – время к нему было неумолимо: пожив богато, ушёл из жизни с печалью: урок для толстосумов! Его образ достоин жалости на картине «Меншиков в Берёзове». Этот северный городок находится в нашей области!
Но в Тюмени прочно и долго держалась жара в тридцать семь-восемь градусов, а в славном Питере властвовал пробирающий душу холод.
Мой взгляд остановило изображение Медного всадника работы Николая Сердюкова.  Я узнала, что 4Х – это четыре цвета с применением четырёх досок. Ксилографию приобрела для моей домашней коллекции.




 Разбитые огоньки


На Дворцовой площади меня окружили симпатичные девушки модельной внешности в гусарских нарядах: «Не хотите ли сфотографироваться с царской охраной?»
Я не против такой красоты, но  моё внимание переключилось на других ряженых. По площади разгуливали две царских пары: двойные Пётр и Екатерина. Я согласилась на фото с одной парой. Огромный Петр взял меня под руку:
 «Не желаете сфотографироваться только с царём?» Улыбнулась:  «Нет, нет – мой наряд далёк от царского, хотя фото с таким красавцем лестно даже за оплату».

Около конного экипажа, украшавшего  площадь, ко мне подошёл второй Петр – симпатичнее и моложе первого, но я решила, что ещё одно фото будет лишним.
Беседуя с царскими особами, я выронила из рук сумку, и раздался глухой треск. Это закончила своё существование кружка с огоньками, которую я приобрела у «Авроры».




 Мне стало жаль


Очередь за билетами в Эрмитаж граничила с бесконечностью. Во дворе меня удивили две скульптурные композиции: молодой нагруженный инвалид изображал истинную усталость, и цилиндрические объёмы закрутились спиралью в фантастическую молекулу. День выдался почти солнечный, ветерок заигрывал с тучами, фонтан освежал воздух брызгами.
 
***Группу разделили на две части – по одному гиду на двадцать человек. Группы пропускают вне очереди.
Я попала к неулыбчивой девушке с тёмной косой, одетой с элегантной скромностью. Несмеяна рассыпала сведения по истории и технологии камнетворчества. В её компетентности никто не сомневался. Насыщенно ограниченная информация источала холод и наливалась тяжестью. Строгая девушка быстро вела группу по залам, останавливаясь у некоторых объектов. Рассказчица была не в настроении, видимо, её терзали проблемы; но выполняла свою работу профессионально: старательно объясняла установку огромного каменного кувшина. Раздражительность экскурсовода не умаляла восхищённого восприятия увиденного.
Я в очередной раз пыталась понять принцип действия часов в виде павлина, окунулась в величие древности античных скульптур и обаяние мощи статуи Юпитера.
 
Грустная водительница прошла с нами мимо зала Рембрандта. Второй подгруппе повезло больше, им экскурсия понравилась. Наша девушка требовала внимания к себе, а не к произведениям искусства. Казалось, что она вот-вот заплачет, но держится, пытаясь сохранить душевное равновесие и сдержать негативные эмоции. Её губы дрожали.
Мне стало жаль её, и я поблагодарила за полезную  информацию. В её рассказах  было немало нового и интересного. Жаль, что так и  не увидели её улыбку.

После «обиженной» экскурсии я сама направилась в залы Рембрандта, Тициана, да Винчи, знаменитых фламандцев.
В окошке улыбнулся ухоженный дворик с цветочным ковром и мраморными амурчиками. Не изменились безупречные фигуры трёх граций. Не утихла боль Микельанджело у скорчившегося мальчика.

Удивляла тонкость ваяния каждой мраморной складочки, каждого пальчика.  Рассеивались каменные взгляды скульптур.
Притянуло очарованием утончённое лицо мадонны с крестообразной прялкой кисти Луиса де Моралеса. Раньше её не замечала. Блуждала строгость невидимых рыцарей на конях. Не устрашила мумия в египетском зале. 
Прощаясь с Атлантами, я по традиции погладила большие пальцы их мощных ног. 

Отработав полдня на Дворцовой площади, мимо Атлантов устало шли на обед Пётр и Екатерина с зонтиками в руках. 
Где-то в бесценных полотнах затерялась улыбка грустной питерской девушки.



 Путь к Спасу


Вдоль набережной Мойки сплошной массой  припарковались авто, и застывшими шеренгами встали дома. На одно здание скромно прилипла табличка с именем обаятельного политика Анатолия Собчака. Эта фамилия часто жужжит в эфире. Только по другому поводу.
Через ряды палаток с пёстрой мишурой я прошла к храму Спаса на Крови, где символом святости места стала сень, напоминающая о жестокости террора. Женщина с печальными глазами нескончаемым потоком фактов поведала историю создания и разрушения храма. Икона Александра Невского воспринималась, как образ мудрости, отваги и патриотизма русского народа. Мозаики оживили библейские сюжеты и вызвали желание рассматривать творения бесконечно долго.
Высший свет нисходил от ликов юного Спасителя. С высоты купола взирал всевидящий Пантократор, посылая энергией мудрого взгляда истину о том, что посещение храма очищает душу и проясняет мысли.




 Нетленный кумир


Раскрыло глазки питерское солнышко, решил ненадолго отдохнуть дождик, и, используя его небольшую паузу,  в разных точках города появились уличные музыканты.
 Один сидел на мосту с электрогитарой и слабо перебирал струны. Около него лежала записка – «Помогите внуку на операцию». На другой точке – двое ребят бойко наигрывали и собирались петь.
К остановке вальяжно подкатил жёлтый трамвай. У станции метро вокруг музыканта образовалось кольцо зевак - целая аудитория слушателей! Перед человеком-оркестром лежал, раскрыв пасть, футляр от гитары.
На музыканте, помимо стильной шляпы, были пристроены:  за спиной – барабан, в губах – гармоника, в руках – гитара. Змейки кабелей и динамик расположились на асфальте – профессионал!  Заиграл, запел латинос: талант – народу. Для него сцена – это город, зрители – люди, не имеющие возможность посещать  концертные площадки.

 Табличка на доме молча возгласила:  здесь проживал Вадим Козин. В воздухе повисли золотые капельки песен пятидесятых…

  Афиши заклеили Петербург так же, как и  Тюмень.
 …Концерт Олега Погудина. Он уже покорил Тюмень изумительным голосом и восхитительным исполнением.
 …Оперы, балеты – моя вечная любовь.
 …На плакатах улыбался Стинг.  Может быть, и он залетит в мой город. Тюмень часто посещают звёзды космических величин.  Недавно я слушала Мирей Матье.  Незабываемо.
 
 …Привлекателен рекламный банер – юбилейный концерт  Эдиты Пьехи.  Возраст – удивительный! Она –  часть моего детства, нетленный кумир моей юности. В давних фантазиях я мечтала, что она приедет в шахтёрский Аксуек - город детства…



 Истина у всех одна


 Обаятельная интеллектуалка Альфия из Татарстана предложила мне прогуляться к мечети - великолепному культовому сооружению бирюзового цвета с ажурным орнаментом. Архитектурное чудо пробивает стрелами небо, соприкасаясь энергетикой с куполами питерских соборов.
 Альфия узнала, что можно пройти на вечернюю службу – намаз, и пригласила меня посетить мечеть.  Я подобрала соответствующую  такому важному мероприятию одежду – длинный сарафан, легенцы, пиджак и шарф.

***Мы зашли в мечеть со двора, накинули на голову шарфы. К внешнему виду женщин в мечети особые требования: должны быть закрыты руки и ноги, голова покрыта платком, платье должно быть длинным. Обувь остаётся за пределами помещения.

 Ничто не должно отвлекать мужчин от погружения в духовное очищение, поэтому женщины заходят в небольшую по площади часть мечети, отделённую лёгкими светлыми шторами. Стены помещения украшены узорчатой вязью, пол устлан ковром, поверхность которого разбита на прямоугольники со скругленными углами. Так обозначены места для молящихся.
Я была благодарна спутнице за возможность прикосновения к подлиннику незнакомой веры.  Истина – одна, а пути её познания разные. Из женщин в этот вечерний час были только мы вдвоём. Да и в мужском отделении было не густо.
Тишину голубого пространства временами прерывал звонкий  голосовой напев «Аллах Акбар». Такая периодичность, по-видимому,  притягивает внимание всевышнего перед чтением сур из Корана. Последовательность создавалась веками: призыв, восхваление по-арабски и  по-татарски.
 Альфия сидела, поджав ноги, сложив руки и опустив голову. Я – аналогично. В сидячем положении с закрытыми глазами духовная информация незнакомого языка воспринимается более глубоко. По интонации и охвату пространства словами, я вникала в суть, не зная перевода…

Я освобождала мозг от груза мыслей,  ловила душой волны непонятной, но ненавязчиво убедительной речи. Я думала о том, что все религии мира настроены на очищение от зла и смятения. Ибо это и пытались донести до людских сердец истинные пророки всех конфессий. Пророки – проводники от неведомого поля излучения к народу. Мы не видим магнитное поле, а оно существует. Его можно определить косвенно. Мы не знаем параллельный мир, но он существует независимо от нас, и есть «приборы» его ощущающие – это пророки.

Помещение заполнил напев строк из Корана. Не ведая смысла, я входила в энергетику слов. Это и есть проникновение в стержень веры.  Я раньше читала Коран на русском языке, понимая простоту высказываний и логику его советов: менталитет народа построен  по определённым законам жизни. Нельзя его нарушать и разрушать – иначе анархия. Анархия – это хаос. Хаос – это гибель. Гибель – это пресловутый конец света.
 Законы должны быть закреплены разумом.

Я уважаю тех, кто верит искренне в идею добра, с  почтением отношусь к обычаям любого народа, в первую очередь к православным. В крови, на клеточном уровне, генетически заложена во мне установка: православие – это то, что близко моей душе.
 Оберегая свои убеждения, я всегда старалась относиться с пониманием к другим. Миссия служителей культа – донести до умов разум, чтобы правильно строить жизнь, творить добро и надеяться, что есть сила, способная защитить от бед того, кто верит в неё. Вера жива своей энергетикой! И в этом её великая сила. Я ощутила добрую душу священного места. Вера иная, а истина одна.
 



Холодная брюнетка


Питерская ночь – мелированная брюнетка с холодным сердцем - окрасила Смольный Дворец в сизо-синий цвет. Призадумался бронзовый дворник с блестящим носом. Не спит – его сердце окутано любовью.
У канала Грибоедова есть место, которое называется семимостьем. В темноте я насчитала все семь мостов, которые можно было увидеть отсюда!

 Ожидалось появление ночного чуда. Первым должен развести руки Дворцовый мост. Вползла незапланированная задержка, и минуты ожидания на ветру в локонах брюнетки растянулись, как жевательная резинка. Проблемы с механикой? Видно, пора  ставить механизм подъёма на ремонт. 
 Несносный холод не затмевал блеска ночи. Огни рассыпали  стразы по танцующей воде. На волнах красовались катера и катерки. Не торопясь, развернул крылья Дворцовый под всплески салюта и радостные возгласы. В запрограммированные минуты выпустили по одному крылу и другие мосты. Блестящие крылатые бусы в очередной раз разорвались.

У немёрзнущего сфинкса отекли лапы от вечной позы. Трогательно вытаращил глаза маленький грифончик, беззащитно скалясь от укусов ветра; отблесками трепетали его медные пёрышки. Лев-жаба оставался невозмутимым. Монстрам не свойственна сентиментальность.
 Холодной брюнетке стал неприятен  вездесущий дым куряк. Она послала воздушным поцелуем холод и усталость.




 Звуковой стресс


 Петропавловский собор – усыпальница  Романовых, но не до покоя царственным особам от бесконечных туристов. Великолепие алтаря закрыли леса реставрационных работ.
Тюрьма Петропавловского бастиона помнит многих. Какие имена звучали в камерах! Я присела на койку, представила невеселое течение жизни в мрачных стенах. После минутного посещения карцера осталась жуть в мурашках. 
На территории крепости расселились коммерческие выставки. У одной двери была установлена плаха, возле неё стояли палач с топором и его помощник. На табличке краснело строгое предупреждение – не влезать на плаху. Ну и не надо!

 Кружком устроились двенадцать разновычурных стульев.  В очередной раз прослушав историю крепости, я ощутила  надёжность  её бастионов.
Несколько человек в морской форме поднялись по лестнице к пушке на бастионе и выстроились в шеренгу. Звучала песня о Ленинграде. Ровно в двенадцать прогремел  выстрел - мгновенный звуковой стресс.
Вздрогнули уши у зайца Арсения  под мостом…
 


Деду от внука


От Петропавловской крепости через Троицкий мост путь лежал к инженерному Михайловскому дворцу. Прогулку по мосту сопровождала панорама перспективы набережной.
С палуб проезжающих катеров были слышны рассказы о чижике. Жаль, что во время прошедшей речной прогулки я не поднялась наверх – мешал союз холода, дождя и ветра, а волны за окном и качка  создавали незабываемое состояние «веселья».

*** Я постояла над маленькой культовой птичкой, и мои монетки звонко упали к мокрым лапкам. У Михайловского дворца меня встретил памятник Петру с надписью «Деду от внука». Достойный подарок.  Крошечный солдатик с ружьём в нише у входа охраняет призраков обитателей замка. Он помнит всех его прежних хозяев и знает, что внутри Дворца есть небольшой храм с необычным алтарём.
 Великолепие залов умиляло: потолочные картины, скульптуры и живописные полотна – прекрасная повседневность жизни бывших обитателей. Как много значит воспитание вкуса с детства! Нынешним просветителям в образовании есть чему поучиться у педагогов представителей дворянства.

 Я прикоснулась ладонью к мраморной красавице – нимфе, лежащей в нише лестничной площадки. 




 Петровский развод


У входа в Летний сад меня приветствовала огромная ваза, за которой расстелился пруд, где безмятежно и независимо  плавали два лебедя.
Я бродила по лабиринту аллей, у фонтана знакомилась со скульптурами – копиями античных шедевров. Эстетическую нагрузку на воззрение они несут профессионально: работают, пока оригиналы отдыхают в запасниках русского музея.
Среди гуляющих  редко встречались те, о ком поётся в песне про дождь на Неве, в которой «голубоглазые в большинстве». Привлекали весельем свадебные сообщества.

 Я остановилась у ширмы с картинками. Присмотрелась – не фотошоп ли? Но красавицы на фото выглядели естественно. Бойкий фотограф стал мне советовать попробовать себя в роли дамы ушедшей эпохи.
«А почему бы нет?»  - подумала я.  Цена не отягощала. Выбрала платье и шляпу. Хозяйка проката красочного гардероба помогла надеть кринолин и зашнуровала  корсет.
 Мастер с камерой рассыпал комплименты и пригласил гуляющего рядом «царя». Сколько ж таких «царей» ходит по Питеру! Некоторые похожи на исторический образец. Главное для них – соответствующий Петру рост.
Недолгое общение с царём, вероятно, входило в комплекс услуги. А я без каблуков рядом с ним  - совсем Дюймовочка.

Пронзившая  меня простуда после ночного путешествия давила на горло и превращалась в усталость, исказившую улыбку. Я застыла на фото с безнадёжно кислой миной.

«Пётр» оставил свой пост, чтобы ловить новых жертв пиара, а фотограф повёл меня к  фонтану, где ещё раз увековечил мой наряд. Услужливо уговаривал меня сняться на его камеру, но я была не в том виде, чтобы позировать – без макияжа, без причёски, без каблуков, с усталой улыбкой после нескольких экскурсий. Снимков на моём фотоаппарате достаточно для памяти о парке.
Фотограф подвёл итог фотосессии.  Ну и развод!

 На фото я выглядела не так, как хотелось бы. Любительские снимки моих друзей оказались лучше.

 …В Тюмени я гуляла с внучкой по изумительной набережной реки Туры, где солнце обнимало ярусы газонов, и небо играло каменную сонату на лестнице, стремящейся к реке.
 Малышка позировала у исторических скульптур и барельефов. Потом аппарат перешёл в нежные ручки принцессы, которая уверенно нажала кнопку – и я увековечилась в кадре. Фотографу можно поучиться у юной прелестницы, как выбирать ракурс нестандартного лица, чтобы сделать его неотразимым!

 С облегчённым кошельком я покружила по Летнему саду, вышла к лебединому озеру и  продолжила путь к Невскому проспекту. Усталость преследовала меня, но лёгкие балетки  спасали мои ноги от переутомления.  Вчерашний день отразился в моём организме нежелательными проявлениями изнеможения.




Тонущая корова


 Я решила продлить утреннюю прогулку по городу на весь день. Лёгкое недомогание не меняло планы – вечером предстоял поход в театр.
В Русском музее поднялась по знакомой лестнице. Неспешно рассмотрела любимые картины и скульптуры.  Дольше задержалась у картин «Медный змей» Бруни и «Последний день Помпеи»  Брюллова.
Память захватила с собой картину Александра Иванова  «Христос и Мария»: у женщины  - опухшие глаза с молящим взглядом, её протянутая в надежде рука отринута: «Не прикасайся ко мне». Два мира, два неприкасаемых волновых поля – жизнь и смерть. Воскрешение –  лишь оболочка души. А человека уже нет, и прикосновение к видению может его разрушить.

Остановилась у полотен Айвазовского. Тонущую корову стала искать на картине «Девятый вал», а она страдала на висящем рядом полотне «Волна».  Заново пережила трагедию спасающихся людей: ощущение надежды и безнадёги одновременно, власти страха с надвигающейся волной. Кстати, вторая картина  тронула моё сердце сильнее, чем  знаменитая первая.

Страдающие люди пытаются помочь друг другу. Всё давно известно и изучено, но магия мастерства притягивала взгляд  и не отпускала душу.
Живопись несла реальную эстетическую нагрузку при живом общении с нею. Картины предпочитаю «читать» подолгу, рассматривать, как бесконечный сериал и каждый раз открывать новизну. Жаль времени маловато. Как у тонущей коровы.




Чудотворная


 После посещения Русского Музея я направилась в Казанский собор. К власти пришёл дождь, подпитывающий свои холодные силы ветерком. Я накинула на плечи дождевик, но чувствовала, что начавшаяся простуда получила разрешение на царство не у меня, а у слёзной питерской погоды. Обоснованная логикой северного климата неприветливость охватывает тех, кто необдуманно приехал в город сырости в «прикиде» для черноморского побережья.
А в Тюмени сейчас  – под сорок. Жаркая Сибирь!

В храме я поклонилась мощам Кутузова, почтительно остановила взгляд у икон, задержалась у изображения царской семьи. К иконе Казанской Богоматери очередь была велика, но медленно продвигалась. Люди стояли разные: молодые, пожилые, дети. У иконы каждый вёл себя в меру своей веры – прикасались, целовали, становились на колени.
Молодой мужчина привёл свою семью: детей поднимал на руки и прислонял к Чудотворной; не боясь запачкать фирменные джинсы, опустился на колени.  Уважаю искренность людей в своей вере. Я поставила свечку, подошла к иконе, коснулась святыни ладонью и лбом. В мыслях всегда одно: прошу здоровья родным. Ну и  себе, конечно.
Купила небольшую копию Чудотворной. Не люблю репродукции икон, но этой я поверила. Вышла  с успокоенной душой и снова попала в стихию прозрачных струй. 
Если у Богородицы не хватит сил уберечь меня от болезни при таком небрежном отношении к своему организму, так пусть родным моим будет хорошо!

Можно было пройти к грифонам с золотыми крыльями, это недалеко. Но продрогла вся моя сущность, и ноги устали –  десять часов непрерывной ходьбы! Есть ли предел выносливости организма?  Законы сопромата здесь иные.
В небольшом кафе я успокоила свой желудок лепёшкой хачапури с апельсиновым соком.   Получив заряд бодрости,  прошла на площадь Искусств.



Кармен под гильотиной


 Михайловский театр находится недалеко от Русского музея. Мой фотоаппарат исчерпал свой ресурс за день - его сырной лепёшкой не накормишь. Сожалея о фотоотказе, я с благоговением вошла в храм искусства, поднялась по лестнице и попала в  музей театра. Изысканно, красиво, интересно.  Рядом находится кафе.

Мои ноги подкосились. Терновое ожерелье сдавило горло.  Напряжённость дня усталостью легла на виски, но я старалась не поддаваться ей.

***Стулья на ярусе расположены удобно, и обзор превосходный. Оставалось немного времени до начала спектакля, чтобы осмотреть зал. Величавая красота! Я тщетно пыталась оживить предательский аппарат. Он молчал и не открывал  глазок.
Загрузила свою память великолепием интерьера. Партер, ярусы и ложи  быстро наполнялись зрителями. На ярусах некоторые зрители даже стояли…

Красота мягко давила на восприятие: комфортный вместительный зал, компактная сцена, закрытая изображением роскошной драпировки оранжево-красного цвета с жёлтой окантовкой и кистями. Ограждения лож и ярусов украшены золотыми узорами на белом фоне, галантно установлены подсвечники. Куполообразная люстра на потолке впитывала пространство в свой круг. Увлекали в грёзы мифов сюжеты на зелёном фоне секторов плафона.
Над занавесом в углах лепные ангелы в длинных туниках возвещали о пришествии музыкального чуда.  Часы над сценой перебирали четки минут.  Выплеснулся нежный колокольный звон - звонок. Открылся занавес, чудо началось. На сцене – оркестр в полном составе, а за ним женский и мужской хоры.
Я мечтала увидеть спектакль, но и концертная постановка на французском языке меня тоже устраивала. После взрыва аплодисментов и последующего захвата власти тишиной зал охватило чистейшей воды  звучание  увертюры.  Зал охватило чистейшей воды  звучание  увертюры.  Слух наслаждался кристальным звуком; работала восхитительная акустика – были слышны тишайшие переливы голосов мастеров бельканто. Впечатление присутствия в действии непрерывно усиливалось.

 Солисты были в чёрных одеждах, Кармен – в роскоши красного платья. Хористы вставали по мере их вступления в действие и садились, а на авансцене бурлили музыкальные страсти главных героев. Вплеталась в музыку игра жестов. Опера жила единым организмом, наполненным позитивом и трагичностью. Ласкали душу знакомые арии и виртуозные диалоги.

В антракте меня жёстко сковала невыносимая боль в горле, которая стала разрастаться так стремительно, что предел возможности терпения был достигнут. Я поняла, что дослушать любимую оперу до конца у меня не хватит силы. С огромным сожалением  вынуждена была покинуть зал. Освободила место тем, кто стоял у края яруса…
Я шла под дождём к станции метро: тупой нож резал горло,  плечи обнимал озноб. На «автопилоте» своей воли  доехала до нужной станции, по инерции зашла в аптеку.
Не спалось. Боль не поддавалась усталостному наркозу, но не заглушала щемящего сожаления о недослушанной опере.  Цепкая память сохранила волшебное звучание, тончайшую динамику, ажурное сплетение музыки и голосов, изумительные ступеньки вокала.
 К встрече с великой музыкой надо готовиться, как к важному свиданию, идти с лёгкой, летящей к чуду душой. И тогда красота  искусства ненавязчиво раскроет свои объятья…




 Пленный француз двенадцатого года


Тюменская  запредельная жара уничтожила во мне мысли о возможности холода, который может  застать меня  вдали от дома:  воздух накалён, земля в трещинах, сад изнывает… 
Зомбированная жарой, я удалила из чемодана всё, что может согревать, оставила лишь мягкий палантин – вечерами без солнышка может охватить прохлада. Про дождь я забыла, и зонт не стал отягощать мою ношу. Но лёгкий китайский дождевичок всё-таки остался на дне чемодана.

 До Петербурга я задержалась на пару деньков в Москве, которая улыбалась теплом и радовала взгляд обилием животных в зоопарке. Заключённые за решёткой не выглядели обиженными – у каждого была значительная территория для проживания и условия, приближенные к естественным.
Петербург  меня встретил сдержанным намёком на тепло. Но зыбкая надежда на лето была смыта потоком водяных струй, разбита осенней промозглостью и слизана неприветливым ветром.

Казалось, что мир погрузился в холодную пропасть.  Пронизанная стрелами дрожи, я думала о том, что в Тюмени в это время 38 градусов. И в Тобольске – тоже.  Именно туда ссылали декабристов из Петербурга.   В холодной Сибири они приобрели вечный покой.


А правы ль были декабристы?
Душой открытой, честной, чистой
Россию мыслили спасти -
Рабам свободу возвестить,
Наперекор царёвой воле
Без страха  смерти и неволи
Горячим сердцем растопить
Законов ледяную нить.
Не на прогулку по Дворцовой,
Пошли в Сибирь – в острог в оковах.
Но понял ли тогда народ,
За что сослали тех господ?
Близ храма Отроков Эфесских
На плитах – аргументах веских
В честь декабристов давних лет
Лежит живых цветов букет.
У плит, сложив смиренно крылья,
Стоят незримо жёны ссыльных.
Они хранят мужьям покой
Любовью верной и святой.
 


…Чтобы адекватно воспринимать красоту северного города, а не думать о сопротивлении холоду, я надела на себя всё, что можно из своей летней коллекции. Золотистый палантин робко защищал меня от игл ветра, шею обвил лёгкий газовый шарфик. Укутанная в одежды без намёка на стилевую логику, я казалась похожей на пленного француза зимой 1812 года. Старательная экипировка не смогла уберечь меня от нашествия  простуды…
 Позже к моим сувенирам добавятся незапланированные: зонт из перехода и пуховый платок из Петергофа.


 2012, Санкт-Петербург





(Продолжение следует)
2012. Город Святого Петра. Этюды июля – 2
http://www.proza.ru/2012/08/03/1057