Дзержинский не велит

                Людка была первой красавицей на деревне. Ухажеров у нее было много, и главный Серега Хохлов, но выбрала она Ваську тихого, спокойного парня, а главное не пьющего. За пять лет они построили дом и прижили двух детишек обоего пола. Васька работал трактористом в колхозе, хорошо зарабатывал и был уважаемым человеком.
                Но случилось так, что вернулся Серега из города, то ли там у него не сложилось, то ли еще, что, но он теперь работал в местной МТС мастером. Сначала он заходил к Людке, все выяснял как у нее и что, а потом стал заходить к Ваське. Только хорошего от этого ничего не было. Периодически Васька возвращался подшофе, а иногда и вовсе приползал. Пить он не умел. То, что Серега преднамеренно спаивает Ваську Людка понимала, но поделать ничего не могла, понимала, что бесполезно кричать и ругаться. Ее отец тоже крепко пил и на это она насмотрелась с детства. Васька был хорошим человеком, не то чтобы слабохарактерным, но безотказным, чем Серега и пользовался. То картошку посадить, то дрова привезти, ну а потом, как водится, выпить.
                Вот и сегодня Васька с работы во время не пришел, а значит Серега опять его припахал и он придет пьяный. Людка вздохнула, глядя в окно, а там было видно правление, а перед ним рабочие из города устанавливали памятник Ленину. Ленин был изображен в момент чтения своей речи на броневике в пальто и с кепкой в руке. Рабочие поставили памятник и уехали, а Васьки все еще не было. Так и сидела она у окна, подперев рукой щеку, и думала свою горькую думу.
                А тут и Васек пришел, скорее всего приполз, пьяный, глаза в кучку, движения хаотичные и почему-то с лыжной палкой.

- Вася, ты где был?- спрашивать было бесполезно, Людка это понимала, но порядок должен быть.
- Людк, ты только не ругайся, мы с Серррр..егой поминали очень хоррр..ошего че..ловека, безд... безн... возмззз...дная утрата, вот! Стрррана не вввыд...ержит такой потери.

Васька наконец отлип от двери, зашатался и крепко приложился пятой точкой об порог.

- Ох, ёёё...маёёёё!- взвыл Васек.

Людка всплеснула руками:

- Вася, кого вы поминали, все же живы?
- Фффе...ли..кса...   Эд...дму...ндо...вича, Джжж..ер...жжж..жинского, вот!
- Да, Вася, горе большое, - Васька согласно кивал головой, - только вот, Вася, жив Феликс Эдмундович!
- Как жив! - Васька даже слегка протрезвел, глядя снизу на Людку, глаза округлил до кошкиной плошки.
- Не веришь? Вон, посмотри, - Людка ткнула пальцем в окно, - стоит, как миленький, тебя, наверное, ищет.

                Васька с пола сначала на корячки встал, потом ухватился за обеденный стол и, шатаясь доковылял до окна, вцепился за подоконник, пару раз пытаясь упасть, но все же устоял и уставился на памятник Ленину, который хорошо был виден в лучах заходящего солнца. Когда он обернулся к жене, та аж отпрыгнула -  волосы у Васи встали дыбом в прямом смысле.

- Людка, родная, мне надо схорониться, - он наконец отлип от подоконника, не удержался и бухнулся на колени и пополз к жене, - я же так виноват перед ним, - Васька даже перестал заикаться.

Людка махнула рукой:

- Вставай, Вася, я тебя сейчас спать уложу, одеяльцем накрою и он тебя не найдет, - как маленького уговаривала Людка мужа.

                Васька согласно кивал и покорно шел за Людкой в спальню. Там он дал себя раздеть, уложить, накрыть одеялом и провалился в сон, причмокивая во сне и постанывая. Людка положила ему руку на голову, поглаживала и приговаривала:

- Спи, Вася, все будет хорошо.

                А Ваське, между тем, снилось, что пришел к нему Феликс Эдмундович, сел рядом с ним на кровать, прищурил глаз и спрашивает:
- Что же ты, Вася, меня живого, поминаешь? - Васька в ответ заскулил. - А ты ведь, Вася, передовик производства! - сказал и руку на голову положил и поглаживает.- Так вот слушай меня, клянись детьми своими, что пить больше не будешь и не друг тебе Сергей. Сэр гей, - и засмеялся так. - Спи, Вася, все будет хорошо! Только клятву свою помни!

                И с тех пор Ваську, как подменили. Ни с кем и ни разу он не пил, даже на свадьбах. По-прежнему, он никому не отказывал в помощи, но пить не пил, стоял на своем, как кремень. Серегу обходил стороной, здоровался, но руки не подавал, а когда видел его в компании с мужиками улыбался. И как и кто его не уговаривал посидеть выпить, он отказывался. А когда самые настырные спрашивали, отвечал: «Феликс Эдмундович не велит».