Пока луна не состарилась... Рустам Тодошев

        Уважаемая редакция! При написании этого рассказа наблюдался ряд мистических моментов: фразы диалога прыгали с места на место, некоторые слова набирались сами собой, («Ада нет» вместо «Когда» и т.д.) а многие фрагменты просто потерялись (эпизод сжигания Великих Камов и др.) Так что этот вариант можно считать усеченной версией. Убедительная просьба напечатать все это без редакторской правки, а если у текст начнет «плясать», прошу сообщить мне об этом по телефону. Мой номер у вас есть.
Дискета новая. Вирусов нет. Я неоднократно проверил. «Клава» последней модели, нет и года. Мой компьютер (четвертый «Пентарь») тоже чист, в Сети работаю только через лицензионный Файерволл, я нафарширован «чистилками», «стражами», но именно с этим текстом происходит что-то непонятное. Опыт работы с компом – около 10 лет. Атеист.
С уважением, автор.
                *****

                Пока луна не состарилась…

        Ненавижу экзамены! Особенно последний семестровый. Я пойду в последнюю пятерку, когда этот чёртов «преп» уже устанет. Если он вообще способен уставать. В дырочку видно, как этот доц жрёт чай с лимоном и мило болтает с Веркой. Она ему тоже улыбается. Ей можно улыбаться, она сегодня напялила такую юбку – ух! Она сдаст, а я? О! Только бы сдать! Ну хоть троечку…

- Сэм, Мерген зашел, да?

- Уйди Натаха, уйди! Он зашел и сдаст, и как всегда сдаст на пять. А я пролечу…
Чёрт, и она сдаст, от нее так здорово прёт французским парфюмом, что она сдаст.
За окном лето, жара, пиво и девочки. А тут в самом расцвете сил в духоте главного корпуса на стуле у окна загибается простой студиозус, а там, за окном, вокзал и паровоз до Бийска, откуда рукой подать до Улалы. Но путь в этот рай преграждает этот доц, любитель девочек с ногами от ушей.

- Сэма! – Голос Мергена раздался над самым ухом. Когда он успел выйти?

- Ну?

- Что ну? Пятак! Так, Сэм, сейчас я дую в супемаркет за пузырями, вечером сабантуй. Жду в общаге! Ни пуха!

        Как я ему завидую. И не только потому, что все наши пробочки поголовно влюблены в него, что у него свой Лексус и роскошная тройка с галстуком за чёртову кучу баксов, а потому что он свободен, как ветер. Он сдал. А я завалю…
Всё пучком! Лучше иметь красный нос и синий диплом, чем наоборот! Моя милая общага! Я тебя люблю! С разбега на кровать и - ура! Где мой чемодан?

- Ты что-то потерял?

Япона мать! Зачем так пугать?

- Мерген, я сдал – это раз, с тебя пузырь за твой пятак – это два, а …

Что-то с ним не то. Откуда в нем эта торжественность? С таким выражением лица изрекают только вечные истины. А где пузыри?

- Мерген, ты что, заболел?

- Нет. Ты что-то потерял?

- Мой саквояж! Мергенчик, ты его не видел?

- Он у Стаса. А ты должен взять то, что тебе принадлежит.

- Да возьму я его у него, возьму.

- Я не о том. Луна еще не состарилась. А я ухожу.

Что это с ним? Таким я его еще не видел. Кстати, где мое трико? А что оно делает под кроватью?

- Сэма! Ну, что, сдал?

У Верочки очень приятный голос, но эта манера подкрадываться незаметно бесит. Блин, это чертово трико так перекрутилось.

- Верунчик! Я на тройбан запупырил. Что надо-то?

- У нас утюг сломался, сделай, а?

- Некогда, попроси Мергена.

- А где он?

        Вот дура, она же должна была столкнуться с ним в дверях. Да отвернись ты хоть на время, видишь, мэн надевает штаны. И не очень-то успешно. А это еще кого несёт?

- Гаудеамус игитур, ювенес дум сумус! Ну, что ты сидишь? Бегом отмывать стаканьё!
Стас! Всё на стол! Натаха! Помоги этому придурку надеть штаны!

Вот ни фига себе! Да он артист! Ему в ГИТИС надо было поступать!

- Мергенчик, твой бархатный баритон минуту назад выдавал другое.

- Верочка, ты хоть бы покраснела! А ну, помоги ему, видишь, мой земляк сует обе ноги в одну штанину!

- А тапочкой по улыбальничку?

Молодец, Верунчик, так его!

- Стас! Гони мой чемодан!

- О, а как ты узнал, что он у меня? Я его вчера без спросу взял пока ты где-то шарахался. Но он действительно у меня.

- Мерген, а как ты узнал что мой чемодан у Стаса?

- О чём ты? Я и не знал? Наталья, наливай! Да помогите же ему надеть штаны!

        Мерген курит очень шикарные сигареты, но никогда не жмотничает. Он вообще не жмот, и из-за этого и всеобщей любви к нему наша комната давно напоминает проходной двор. А его девочки! О, это особый разговор! Мне не один десяток раз приходилось ночевать у Стаса, увидев на ручке нашей двери повязанный галстук.
        Он никогда не занимался этими китайско-японскими штучками, но бьется, как Бог! Я никогда не забуду, как на втором курсе он отбил меня от пятерых «стопарей» на трамвайной остановке. Он их фактически размазал по асфальту, при этом не получив даже «фонаря» под свой глаз. Я же две недели ходил на лекции в Мергеновской итальянской оптике.
       Глядя на его физиономию, никогда не подумаешь, что этот парень из обычного села в Онгудайском районе, и что даже в Горно-Алтайске до абитуры он был всего-то раз пять или шесть. Через год ему светил рыжий диплом, а все его пятерки он просто делал чуть ли не левой ногой. А если бы вы слышали, как он пел! Я отловил его в «целовалке».

- Сэм! О чем ты говоришь? Я не заходил в комнату до Верки! Спроси хоть у кого! Мы с толпой были в пивняке, потом затарились и дунули в общагу.

Я рассказал ему о той нашей странной болтовне. Он задумался. В тот вечер он не проронил ни слова. Было выпито чертова туча пива, водки, но Мергена как будто выключили, и он все чаще и чаще выходил покурить в «целовалку», несмотря на африканские пляски и вопли в нашей комнате. Ведь встретиться снова в этой компании мы могли только осенью.

        Я отсыхал до обеда. Обожрав напоследок Верунчика, дунули в «Маргариту», где слегка разбавили бодун пивом, сгоняли по жаре на «железку», взяли билет на вечерний паровоз, вернулись и упали на свои кроватки в почти опустевшей общаге. Вот тут что-то произошло. Когда я возвращался из душа, куда забурился изнемогая от жары, то застал Мергена за бутылкой водки. Он никогда не пил один! Да еще в такую жару. Вдобавок мое покрывало было закручено в жгут такой дьявольской силой, что его, казалось, можно было распрямить только дорожным катком. Он что, использовал его в виде эспандера?

- Сэм, приходила Верочка, сгоняй к ней, ей что-то было надо.

- Да, я знаю - утюг, а ты собирайся давай, нам еще комнату сдавать.

       С утюгом проблем не было. Через пять минут в рабочем виде я вручил его сияющей хозяйке и дунул на свой этаж. Наша дверь была настежь распахнута, но я, не заходя в комнату, достал сигарету и уселся на подоконник «целовалки», где было немного прохладнее. Из комнаты раздавались голоса. Мерген кому-то что-то обьяснял, потом перешли на крик. Блин, на нас кто-то наехал! Кто?! Да я …в комнате сидел один Мерген. Вот ни фига себе! Неужели белая горячка? У него? Или у меня?

- Хорош лакать! От этой жары можно сдуреть. Собирайся давай!

Я бросил ему на кровать его дорожную сумку. Вот те на! Его постель вся была излохмачена так, как будто бы на ней спало стадо бомжей! И спало лет десять! И как могла наша кастелянша выдать такое рванье, которое могло бы украсить любой музей в качестве экспоната?

        ...Я люблю вокзалы. Люблю этот монотонный шум зала ожидания, перестук колес проходящего состава, шаркающие шаги у билетных касс, и как я люблю эту холодную курятину, которую мы с Мергеном охомячили на гранитном подоконнике вокзала! Особенно хороша «железка» вечером, когда схлынет основная масса куда-то спешащих пассажиров, а останутся какие-то бабушки, мамы с детишками, в углах за баррикадой рюкзаков скучкуются туристы, когда врубят освещение перрона и платформ. Мне всегда почему-то хотелось спрыгнуть с перрона на пути и потрогать эти блестючие в свете прожекторов рельсы, уходящие в обрамлении красных и зеленых фонарей на горизонте в точку. Эти огромные столбы с противовесами, застывшие на ночь вагоны товарняка, ночной радиоразговор сцепщиков и посвистывание маневровых будили какие-то древние инстинкты к перемене мест.

        В почти пустом плацкарте нам достались места возле толчка. Обычно в таких случаях Мерген шел разбираться, но сегодня он не стал придираться даже к комплекту белья. Когда с проблемами к проводнюхе шел я, то все это оканчивалось скандалом и воплями типа: «Много вас тут таких! Выучили на свою голову!»
Мерген же умудрялся влюбить в себя любую ламцудрицу, пусть ей было хоть и сто сорок лет в субботу. После его визита они сами шли на контакт в режиме наибольшего благоприятствования: «Мальчики, чай? Мальчики, кофе?»
        В полумраке вагонных плафонов пахло по-обычному – углем и туалетом, но в полуоткрытые фрамуги окон вечерний ветерок задувал звуки вокзала и шум мегаполиса. После глотка пива запах усиливался. Мы сидели напротив друг друга у засиженного мухами окна с занавесками, через которое размыто, еле-еле просвечивала зеленая надпись «Вокзал». Хотя на столе стояли пузыри с пивом, Мерген не выпускал из рук вторую бутылку водки.

- Так, Сэм, слушай меня внимательно, мне надо много чего тебе рассказать, и я прошу, учитывая твой воинствующий атеизм, меня не перебивать, а выслушать все до конца, а потом ты можешь задавать мне любые вопросы.

Нет, Мерген все-таки неординарная личность: схавать полторы банки водки и не захрюкать мог только он. Свою полку он почему-то не застелил.

- Валяй.

- Я шаман, Сэма.

- Ага! А я Папа Римский! Колбаску подай.

- Послушай, Сэм, шаман это не тот, кто бегает с бубном вокруг костра. Это такое состояние…

- Когда я литр выжру, я тоже шаман!

- Нет, ты ничего не понял. Я самый настоящий Кам. Не веришь? Смотри сюда.

Его палец прикоснулся к моей бутылке пива. Я в ужасе выскочил в проход, едва не сбив с ног проходящую проводнюху: из горлышка моей бутылки, из которой я только что пил, на купейный столик выползла и копошилась какая-то мерзость. Черви, жуки, какие то тараканы расползались по столику, падали на пол и убегали в темные углы купе, оставляя за собой зеленовато-фиолетовую жижу. Мне в спину впились когти и, обернувшись, я увидел перекошенное лицо, точнее рожу проводницы с выпученными глазами и с раскрытым в немом ужасе ртом. В следующую секунду она рухнула на пол, подминая меня под себя и не переставая рвать мою спину своими когтями.
        Мерген поднял и усадил ее безжизненное тело на мое место. Я же, поднявшись с пола, уставился на столик. Все было нормально. Среди булочек и нарезанной колбаски вполне мирно стояла моя бутылочка пива.

- Что это было, Мерген?

- Извини, все получилось слишком грубо и не так, как я хотел. Сейчас я все объясню.

- Япона мать! Что это было?

- Подожди. Сейчас я все исправлю.

И тут Мерген что-то сказал этому мешку с дерьмом в форме проводницы. Она ответила. Не переставая говорить, он прикоснулся к ее руке, и она, улыбнувшись, встала, поправила прическу и кокетливо постреливая глазами на Мергена, уплыла в сторону рабочего тамбура.
        Полстакана мергеновской водки, влитой в мою перекошенную пасть, кое-как оторвали мой взгляд от бутылки пива.

- Как это ты, черт возьми, делаешь? Мерген, ты что, гипнотизер?

- Сэм, ты опять ничего не понял. Я самый настоящий Кам и могу очень многое, а то, что ты видел – так, просто шутка.

- Ни хрена себе шутка! Да ты, ёкырный Бабай, меня чуть психом не сделал!

- Ты будешь долго глупо улыбаться, но ты, Сэм, тоже обладаешь этой Силой.

- Какой на хрен Силой! Джедай нашелся! Да я чуть не обрыгал вагон! А эта ведьма, разьяти её в гробину, чуть не оторвала мне полспины! Если б не джинсовка!

- Она не смогла бы тебя даже поцарапать, Сэма. Ты помнишь, на прошлой неделе ты хотел меня ударить?

- За Верочку? Помню. Но ты так ловко поймал мой кулак, что пальцы до сих пор хрустят.

- Кулак то я поймал, но ты большим пальцем каким-то образом умудрился поцарапать мне левую щеку.

- И ты обиделся? А за Верунчика я и сейчас заеду в твою дыню.

- Я не обиделся. Но ты, Сэма – первый человек, кто смог пустить мне кровь, и поэтому часть моей Силы перешла к тебе.

- Я? Пустил кровь? Вот как врежу этой банкой в твой бубен, так пущу кровь! А тогда выступила-то всего капля.

- Этого было достаточно, Сэма. Этого было больше, чем достаточно.

        Утром я отыскал его у проводнюхи. Они мирно болтали, попивая чаек с шоколадками. Увидев меня, он поднялся и поцеловал эту дуру в щечку. Мастер-класс!
Вагон-ресторан был полупустой. Угощал Мерген, а я и не сопротивлялся – за четыре года привык. Ведь на халяву и уксус…

- Сэм, посмотри на свою левую руку.

- А что такое? Может тебе еще и правую ножку показать?

- Нет, ты посмотри на средней палец левой руки, на самый кончик.

- Так. Что я должен увидеть?

- Искру.

- Да пошел ты!

- Ну, хорошо, мы пойдем другим путем. Сэм, тебя никогда не удивляло, что у меня все получается, что я могу фактически всё? Разве не ты выпучил глаза, услышав как я играю на саксофоне? Ну, помнишь, на том новогоднем вечере у девочек. Так вот, этот инструмент я держал первый раз в жизни. Тебя никогда не интересовал мой счёт, но ты не одну сотню раз видел, как я снимаю с банкомата любую сумму денег. Так?

        Чёрт! Я чуть не подавился эмпээсовским биточком.

- Нет, нет, ты жуй. Пока ты жуёшь, из тебя не лезет эта атеистическая дребедень. Так вот, Сэма, я - Кам. И ты – Кам, но ты пока об этом не знаешь. Ты еще не Посвящен. И я должен тебе все передать, пока луна не состарилась.

Я уронил вилку.

- Поэтому ты с Бийска поедешь не домой, в Горно-Алтайск, а ко мне, в село. Там я тебе все объясню. А сейчас, Сэма, милый, загадай какое-нибудь желание и увидишь, что все исполнится. Ведь ты теперь – это немножко я. Жду тебя в нашем вагоне.

        Нет, Мерген сдурел! …А ведь и правда, не было инструмента, на котором Мерген не умел играть. Он в совершенстве знал французский, немецкий, а его английский! Он поправлял даже препа с иняза! На курсе он считался «богатеньким Буратино» – не каждый студент имеет такой ноутбук со всеми наворотами, что валялся у нас в комнате. А как он танцевал рок-н-ролл! Да, приходится признать: мой друг – гений! Он мог все. Но так не бывает! Почему мне не приходило в голову, что ну не может выпускник сельской школы так много знать и уметь. У Мергена просто не было недостатков. Он даже, в отличие от меня, никогда не ругался матом. И я привык к нему – такому. Я привык, что он никогда не брал в руки книгу и не вел конспекты, но каждый экзамен был его триумфом. Привык к тому, что он шел по жизни как Победитель. Он пил водку, но никогда не пьянел, соблазнил уйму женщин, но при этом не имел постоянной подруги. Чёрт! Но у него, насколько я знаю, нет даже друга! Он был один, сияющий в своем великолепии, выше всех и лучше всех!

- Ни хрена себе, я выдал!

Ладно, при таком наборе плюсов, человеку прощается многое. А Мергену я бы простил, наверно, все. А что это он говорил насчет желания? Хочу, чтоб паровоз немедленно остановился, схожу отлить в кустики!

        Какая-то сила выбросила меня из-за столика, кувырком пронесла через весь вагон-ресторан и впечатала в стену! Такого тарарама я не слышал никогда! Вопли, визг, грохот, звон посуды, пронзительный скрип и скрежет – все это слилось в какую-то какофонию увертюры Апокалипсиса! Как я увернулся от этих летящих в меня бутылок, вилок, перечниц и еще чёрт знает чего - я не знаю. Когда грохот стих, неожиданную тишину прорезали стоны валявшихся на полу официантов, посетителей и буфетчицы. Ёкарный Бабай! Как там Мерген? Я оглядел себя, вроде все в порядке. Но что это? Над кончиком среднего пальца левой руки, едва не касаясь кожи, висел маленький голубой огонек, почти искра!

        Состав простоял четыре часа. В результате экстренного торможения вспучило пути и два последних вагона сошли с рельсов. Было много переломов и несметное количество синяков и шишек. К счастью, поезд шел полупустой и никто не убился. Мергена я нашел у нашего вагона, он помогал вытаскивать из тамбура какую-то женщину с окровавленной головой. Раненых выносили на поляну и укладывали тут же, прямо на землю.
         Через два часа этой свистопляски я уселся на бугорок рядом с Мергеном, но никак не мог вытащить из пачки сигарету.

- Ну ты и баран, Сэма. Посмотри, что ты наделал! – Мерген кивнул на отъезжающие кареты скорой помощи и на толпу пострадавших пассажиров, лежащих на траве.

- Неужели это я… А как это…

- Я знал, что ты баран, Сэм, но не знал, что до такой степени. Ты же страшнее обезьяны, играющей с неразорвавшейся авиабомбой. А в тебе силы, к сожалению, больше чем у эскадрильи бомбардировщиков. А будет еще больше. Но ты – баран, а мы должны успеть, пока луна еще не состарилась.

- Слушай, Мерген, а ты мне не заливаешь?

- Сейчас – нет. Сэм, запомни раз и навсегда: я обману тебя только один раз, и ты сам узнаешь об этом.

За окном автобуса изредка сквозь проносящиеся мимо деревья поблескивала Катунь.

- Слушай меня внимательно: ты, Сэм, из рода Кара Тардуш. Так? Так. Ты – пра-пра и еще тридцать раз праправнук Сапыра, того самого, которого Древние Джунгары хотели сжечь в аиле вместе с другими двенадцатью Великими Камами, собранными со всего Алтая во времена его завоевания Джунгарами. Выжило трое. Сапыр превратился в камень, Одучи в образе птицы вылетел через тундук аила и еще один… Но это не важно. Так вот, когда аил догорел, эти трое предстали перед Джунгарским Ханом, который был просто поражен их могуществом. И в тебе, Сэма, сила Сапыра. Но она дремала в тебе до того момента, как ты поцарапал мне щеку. Только потомок Великих Камов мог нанести мне урон. Если бы я знал это, я бы никогда не стал жить с тобой не то что в одной общаге, а в одном городе. Пустив мне кровь, ты разбудил в себе великие силы, а теперь ты должен забрать и все мои. Ты фактически убил меня, и сам себе открыл свой Дьол.

- Как убил? Какие силы?

- Сила – не то слово. Сущность, Идею и Великую Цель ты должен забрать у меня. Потом ты поймешь все сам, а сейчас я оказался в роли инженера, пытающегося объяснить пещерному человеку устройство цветного телевизора.

- Ты погибнешь?

- Не совсем. И да, и нет. Я же говорю – ты все узнаешь сам. Тот мой двойник, с которым ты разговаривал в комнате, – это мой Сюне. Он приходит, когда хозяин обречен. Я разговаривал с ним. Это Дельбис. Когда-нибудь ты тоже увидишь свой Сюне, и с этого момента ты должен в течение семи дней передать Сущность другому, как я передам тебе.

- Забавная эстафета. Что ж, встретимся в аду?

- Ада нет, Сэм. Ты помнишь мою постель в общаге? Так вот, это Темдек - знак, что мои дни сочтены. Так действует Другая Сущность. И когда она буйствовала на моей постели, твоя Сила скрутила твое покрывало. Ты сам себя защитил.

- А что это за Другая Сущность?

- Твой Противник и Друг. Твой Враг и Союзник, Свет и Тень.

- Все так путано. В этом так трудно разобраться.

- Еще не время знать все. У нас в запасе всего десять часов, пока луна не состарилась. За это время ты должен посвятиться, а я должен вступить в свой последний бой.

- С кем?

- Узнав о том, что часть моей силы забрал непосвященный, Другая Сущность вызвала меня на бой. В этот раз она победит. Но ты потом встретишься с ней тоже. И тоже в бою.

- Я смогу её победить?

- А зачем? Ты можешь себя представить Мрак без Света, Добро без Зла? Начало двух концов – Одно. Запомни это, поймешь потом.

- Как измерить мою силу, Мерген?

- Есть вещи, Сэма, которые невозможно измерить. Если я тебе скажу «полвремени», тебе это что-нибудь скажет? Полпространства – это что?

- Чушь. А за что Другая Сущность хочет убить тебя?

- Нас стало двое. С каждым часом я слабею, а ты становишься сильней и сильней. Но ты должен пройти посвящение. Ты готов?

- Да. Что я должен делать?

        Мергеновский Лексус остановился в очень красивой высокогорной долине. Плато тянулось с Востока на Запад и с обоих краев полого уходило вниз. А здесь, в центре, можно было строить хоть аэродром. Южную и северную сторону долины ограничивали скалы.

- Что, приехали?

- Нет, Посвящение в другом месте. А здесь я вечером должен встретить Другую Сущность.

- Это поле битвы?

- Да. Сэм, во время битвы ты будешь стоять вот на этом месте. Запомнил? Возле этого камня. Ты не должен сходить с места, что бы ни случилось!

- Хорошо.

        Что это за ущелье? Это ужас какой-то! Да здесь можно снимать фильмы ужасов, и без всяких декораций! Был полдень, а тут царила ночь. Но если приглядеться, в этом кошмарном нагромождении скал и вековых лиственниц была какая-то красота, мощь и очарование. Возле вонючего болота темно-красного цвета… стоял Мерген. Я обернулся. Нет, мой Мерген стоял за моей спиной. Ага, значит, на берегу болота стоял его Дельбис.

- Иди к нему.

        До чего же у него красивый голос! Мергеновский двойник держал в руках какую-то древнюю саблю и не сводил с меня глаз. Он был шагах в десяти от меня, вдруг каким то чудом оказался напротив и, ни слова не говоря, проткнул меня саблей насквозь. Ах ты! Я уставился на свой живот. Раны не было. Что за чертовщина?! И тут этот гад так влепил мне этим раритетом в лоб, что звон его клинка эхом отразился от ближайшей скалы. Я, сжав кулаки, ринулся на него. Но это был призрак! Его нельзя было схватить руками! А это голографическое изображение дубасило меня просто как ребенка. Дальше я плохо помню. Он бил меня дубиной, топтал ногами, ломал суставы и топил меня в болоте крови! Да-да, болото было наполнено гниющей кровью! Я захлебывался этой гадостью, звал на помощь Мергена, меня рвало, я снова захлебывался, и так продолжалось до бесконечности. Сквозь гаснущее сознание я увидел, как с ближайших скал ко мне ринулась бесконечная орава отвратительнейших существ, и они просто разорвали меня в клочья.

- Мерген, это ты?

Надо мной склонилась тень. Это не он! Я вскочил! При свете заката на обширном плато стояли мы трое: я, Мерген и она – Другая Сущность. Но как она была красива! Она не сводила с меня глаз.

- И где это он тебя нашел, а Мерген? – её голос мне показался до боли знакомым.

- Эне, не трогай его, он пока еще чист. Сэм, отойди на свое место!

- Сэм? Его имя, оказывается, Сэм,- она обошла меня вокруг.

- Мерген! Я уже Великий Кам? – я не узнал свой голос.

- Нет, Сэма, ты пока еще просто Кам.

Как странно звучали голоса.

- Эне! Начинайте!

        Они встали на расстоянии десяти шагов друг от друга. И тут долина наполнилась гулом. С Востока на Запад и с Запада на Восток навстречу друг другу с нарастающим гулом неслись миллионы всадников. Они сшиблись с таким грохотом, что плато треснуло по диагонали! И среди звона мечей и лязга кольчуг стояли они – Мерген и Другое Существо. Они стояли и только смотрели друг на друга, а вокруг них творилось что-то невообразимое! Такую картину увидит последний человек на Земле в последнюю минуту её существования! И тут Мерген упал на колено! Я вскипел. Я могу тебе помочь, Мерген, я могу! Мои всадники тоже рвутся в бой, и я знаю, что их хватит переломить ход сражения!

- Не сметь! – громовой голос Другого Существа перекрыл шум битвы.

Она строго смотрела мне в лицо и не сводила с меня глаз. И тут я узнал её! Умай Эне! Мерген упал. Грохот помаленьку стал стихать. Всадники растворялись в воздухе, а я бросился к неподвижному телу Мергена.

- Мерген! Мерген! Ответь мне!

Его Сущность постепенно перетекала ко мне.

- Мерген! Ты обманул меня!

- Оставь его, – голос Умай Эне раздался за моей спиной. – Он уже в Долине Теней.

- Мерген, Ты меня обманул. Я не стал Великим Камом! Я стал Эрликом! Мерген! Я -

Эрлик!

19 мая 2005 года


**************
ПРИМЕЧАНИЕ.  Эрлик – согласно алтайскому фольклору, Бог смерти.
             Умай Эне - особо высокочтимое  женское божество.