Про дворника

Один дворник по прозванию Кузьмич совсем не ценил свою жизнь. Был обыкновенно отвратительно пьян двадцать четыре часа в сутки, всем хамил, никого особо не любил, ничем особо не интересовался. Колотил часто свою хромую собачонку-дворнягу, да и жену свою, Люську, тоже, почём зря. Бывало, как треснет ей по уху кулачищем, так она и летит в другой конец ихней подсобки. А крику потом, ругани.
Жил он так в своём уезде, пил горькую и подметал двор. Ничего вроде бы не происходило из ряда вон, да и не из ряда вон тоже. Но вот приключился как-то с ним любопытный случай.
Дело было в начале января, народ вовсю наряжался, гадал, лепил снеговиков и ходил на ушах. Девки бегали за парнями, проказничали вовсю и даже Кузьмичу доставалось от них, но он с угрюмым видом отгонял девок метлой, сопровождая свои действия отборной бранью. И вот, когда уже завечерело, в окнах домов зажглись огни, и мороз стоял такой, что у Кузьмича борода заиндевела, а распухший шнопак торчал посередь лица как морковь у снеговика, к его двору подкатила тройка. Оговоримся, что в здании, где обитал наш пещерныйтроглодит, находилась какая-то служебная контора, или администрация, или издательство, Кузьмича это не интересовало, и сперва он решил, что приехали “нашальнихи”. Он что-то пробурчал в свою нечёсаную замёрзшую бороду и сплюнул в сугроб. Из тройки вышел какой-то человек, вполне подходящий под описание “нашальнихов”, он направился, гордо держа голову с завитыми бакенами, к парадной, но вдруг сменил курс и подошёл к хмурому дворнику. Того это нисколько не удивило, он давно уже потерял это свойство человеческой души.
– Доброго вам вечера, уважаемый… ээ-э…ммм…? – начал господин.
Кузьмич и не думал продолжать фразу.
– М-да, ну да ладно. Вы, я вижу, не расположены к беседе?
Дворник что-то буркнул, насупивши свои косматые брови.
– Ага, понятно. – “нашальних” расплылся в улыбке. – Всем нам тяжело жить, счастья и радостей, конечно, премного меньше, чем неудач и горестей. Но это же не повод отчаиваться до такой степени, любезнейший!
Кузьмич не понимал, куда странный человек клонит, но всё же ответил сквозь зубы и бороду:
– А шо ж ешо остаёццо? Помирать тока, и дело с концом!
Господин ещё шире заулыбался, видимо, обрадованный вниманием собеседника, и сказал:
– Что ж сразу помирать? Вы, дорогой мой, я смотрю, разочарованы во всём своём существовании, но ведь это можно легко исправить!
Кузьмич стал гадать, псих это, чудак или приезжий.
– А вы хто ж будете, ххэ, чудотвореш штоль? Даа, ну дела, Люська помрёт со шмеху. – пробубнил в бороду Кузьмич.
– Если вам так угодно, да. Я чудотворец. Вы верите в рождественские чудеса? Скажите же мне, голубчик! Верите?
Вот окопался, подумал дворник и опёрся на свою видавшую виды метлу. Точно, приезжий.
– Я? Я верю в то, шо чудес нетуть-с. Не бывают оные. Вот коли ж были б эти чёртовы чудеса, мёл бы я всю жизнь эти опостолые дворы, прости меня, Хосподи! – сурово изрёк задетый за живое дворник. А сам подумал: “Странно-то как. Одет лёхонько, по-осеннему, а вроде и не мёржнет. И хлазища какие шальные, чурнющие! Шёл бы уже к своим, к нашальнихам.”
Господин вдруг изменился в лице: добродушное выражение сменилось на совершенно озорное и игривое, не потерявшее всё же душевной теплоты.
– Ага. Всё ясно. Давайте сделаем следующим образом. Я сотворю для вас лично одно маленькое чудо, а вы перестанете быть таким угрюмым? Договорились?
– Печать нужно? Сурхуча? – буркнул раздражённый этой глупой болтовнёй Кузьмич, глядя на искрящееся лицо приезжего.
– Хо-хо! Ха-ха-ха! Да с вами ещё не всё потеряно, любезный мой! Га-га-га! – раскатисто смеялся чудаковатый господин, – нет, я эту практику бросил, ничего подписывать не надо, всё просто – хлоп, и готово!
– Шо хотово? – спросил Кузьмич, который уже начал уставать от всей этой околесицы. В самом деле, у него ещё уйма работы, снег валит как манна небесная, того и гляди, завалит их обоих с этим чудаком по самые ноздри. Да и выпить ещё  охота.
– А вот что! – вконец раззадорившись, воскликнул тип с бакенами и как-то странно прищёлкнул пальцами левой руки.
Вдруг всё завертелось перед Кузьмичём, пропал приезжий, двор, сугробы, девки за забором, даже метла – и та выскочила из руки ошарашенного дворника. Какие-то гнусные светляки заплясали перед его взором, ударила по ушам неописуемая какофония звуков, как будто оркестр разом сошёл с ума. Кузьмич в ужасе захватал светляков руками, но те отпрыгивали от него, расплываясь разноцветными кляксами. Всё мигало, взрывалось, скакало и грохотало перед бедным дворником.
“Это конец”, – промелькнула мысль в его расстроенном сознании, – вот паскуда, шо учудил!” И зажмурил крепко глаза.
Внезапно непередаваемое дьявольское многоголосие сменилось приятной музыкой, упорядоченной и вполне человеческой. Кузьмич почуял под ногами твёрдую землю.
Он с испугом приоткрыл сначала левый глаз, затем правый(в правом что-то мешалось), и тут его опять перекосило. Он не поверил своим глазам: везде яркий свет, блеск, золото, хрусталь, лепнина на стенах, люди, одетые лучше всех виденных им доселе “нашальнихов”. Он ошалело огляделся и увидел музыкантов, столы с невиданными кушаньями на них, мундиры военных, фраки, корсеты и пышные колокола платьев женщин… Это было настолько невероятно, что не укладывалось в крохотном мирке Кузьмича никоим образом.
Он стал судорожно себя ощупывать и осматривать, чем привлёк внимание каких-то персон, с интересом на него глядевших. Кузьмич увидел, что на нём отменного покроя вечерний костюм, почувствовал, что у него бакены, не хуже, чем у того приезжего, и совсем нет бороды! В глазу его торчал монокль. Ничего не понимая, Кузьмич подбежал к огромному зеркалу в роскошной оправе. На него смотрел какой-то хлыщ, высокий, стройный, без красного носа и совершенно ему незнакомый. Дворник ополоумел.
“Шо ж это такое деется? Чертовщина!”
Он слышал речь на каком-то шепелявом, гнусавом языке, не лишённом, правда, изящности, но самое чудовищное было то, что он её понимал! Тут к нему подошли две дамочки и какой-то ещё щёголь. Они глядели на него немного озабоченно, но явно с добротой и радушием. Щёголь прогнусавил что-то невообразимое.
Пошатнувшаяся психика Кузьмича не выдержала этой фантасмагории, он с диким воплем оттолкнул этих ряженых, побежал через весь зал, расталкивая непонятных гнусавых и шепелявых  существ во все стороны, и, закричав что есть мочи: “Au secours! Les diables!”, выбросился в окно.

P.S. Чудеса случаются даже с дворниками.