Дыхание сатаны

      Бывало с утра придут ко мне товарищей десять и сядут на стулья и начнут рассказывать о своей жизни долго и нудно. Пока всех выслушаешь, так и вечер стучится в дверь, и открывает он сам дверь, даже если ты и запер ее на замок, вечер все равно сам открывает, ему ведь ничего не надо кроме того, чтобы сопроводить день на покой, а там и твой сон погладить своими пушистыми ресницами. А на следующий день тоже самое происходит, только один товарищ не приходит, кажется, что он болеет, то экзамен, то девушка не пускает, то жена заставила готовить ужин, то в рейс ушел, то уехал в неизвестном направлении. Мне приходится слушать их до утра снова и снова до утра.
      Через девять дней ко мне пришел всего один товарищ, он сказал, что тех больше нет, что они уехали в другой город, ибо там открыли центр, где нужны юристы и программисты, швейцары, бармены, официанты, сторожа и клоуны. Он начал рассказывать мне грустную историю до утра про то, как раньше у него были проблемы с различными бытовыми парадоксами, но теперь их нет, ибо его самого давным-давно уже нету. Ловко он все рассказал. Так он говорил мне о своем подвиге славном, глядя на рыбок, что плыли в моем камине без напряжения и боли:
- Жутко хочется поесть котлет, чтобы стать пионером своей мечты, разве есть что-то иное кроме котлет в мире этом? Стою на балконе и думаю о славе человеческой и о путях к себе. Знаю, что должна приехать невеста и привести мясорубку, чтобы я сделал котлет псу и себе. Вижу, как соседка,  что живет на пятом этаже, вышла на балкон, дабы там отжиматься от пола.
- Хари Кришна! – кричу я ей, подняв голову, чтобы видеть ее сияющее лицо.
- Мой луг цветет! – отвечает она мне, ласково глядит она на меня и гантели тягает так мощно, ее бицепсы упруги до безобразия, - мне тут подруга на обед принесла котлет, я псу отдала, а одну съела, а три остались. Будешь?
     Меня клонит ко сну. Я иду в комнату, ложусь на диван, сплю, во снах надеваю на руки перчатки и душу кошек соседских без чувства трагедии. Просыпаюсь под вечер и сразу же ищу котлеты, ведь я точно знаю, что невеста мне их принесла утром. Я ищу их целый час. Под зеркалом, диваном, столом. На балконе их нету тоже. Грустно так мне стало. Что же делать? Где они? Вспоминаю разговор соседки днем. Точно! Котлеты же у нее были, а у меня в голове все смешалось. Я на мигом улицу вышел, иду по дороге, навстречу идет женщина и говорит, что тут в ресторане у Зои день рождения, что все едят котлеты. Бегу туда. Мама родная – там столько котлет. Я сажусь за стол, пью стакан вина за здоровье именинницы, ем котлеты и рассказываю им свою историю, а потом наливаю еще вина и поднимаю весело тост. Я кричу им: «Всего странного вам, товарищи, быть злу!». Все гости хохочут, а я как хохочу, вы бы знали, вы бы только знали! А потом, когда зажглись над землею звезды, то я слышу слова тихие, их произносит осенний ветер, они такие сладкие, лаковые слова звучат в моей голове и я ничего не хочу в этом мире делать, лишь только слушать их … Лесок зовет/ Шумит поток/ Ревет метель/ Поет капель/ И мысли вслух/ И сон в лесу/ Огонь потух/ И леса дух/ Он тащит пень/ Он им шуршит/ Трава молчит/ И день ушел…
       Рассказал это самое мне товарищ и испарился. Комната уже без него осталась, а я после этого случая в лес ушел жить. И вот в лесу на поляне сидит человек и молится самому себе. Я ему говорил о красном платке, что я нашел у родника.
- Не ваш ли? – слышит он мой вопрос.
-Не мой! – слышу я его ответ.
        Затем иду к роднику и думаю все о том: чей же это платок. Я возвращаюсь обратно и вижу того самого человека, но он уже лежит на земле, словно бы раб самого себя теперь он, ведь шепчет слова молитвы, а его двойник сидит на камне и перебирает четки при этом говоря скорбно: «Помилуй меня Боже, грешного». Я пытаюсь вспомнить кто это, ведь лицо знакомое, где –то я видел его уже, мне стало так интересно, что я снова задал вопрос.
- Ваш платок?
-Мой! – кричал он в экстазе и бился головой о бревно.
     Я начинаю вспоминать его повадки и крики, но тут начинает дуть резкий северный ветер и с каждой минутой все сильнее и сильнее дует он. Я бегу к пещере, откуда открывается вид на огромное пространство лесов и гор, я решил выбежать, чтобы отдать платок хозяину, но ветер так сильно дул, что меня едва не снесло со скалы. Обвал. Боялся упасть, ведь расшибусь в лепешку. Я ощутил силу ветра всем телом, и неожиданно ветер отнял у меня платок, что я держал в руке только что. Мои пальцы поддались его напору, он просто выхватил как ловкий воришка его и понес, закружил над горами. Я долго наблюдал за его полетом, пока он не скрылся из виду в стае темных туч.      
      Приближалась гроза. Я решил быстрей вернуться на поляну и отдать уже свой платок хозяину, но на поляне уже никого не было. Я стоял и рассматривал камни и травы. Ужасно хотелось пить.
      Я медленно иду по ступенькам подъезда вверх, на стенах нарисованы планеты и звезды, стены разноцветные, я тихо подхожу к окну на третьем этаже, лестничная площадка раскинулась, я ощущаю запах роз и лилий, моего аппетита достаточно для того, чтобы съесть целый мир. Мирно посапывают соседи за стенами, кажется, что они в своем уме уверено и точны, как пресловутое дважды два. Я думаю, раз они спят, то здорово было бы подойти к окну, а потом стать на край подоконника и взлететь в небо, может кто и увидит мой полет, да, люди бы от восторга кричали, плакали: они бы точно поняли, что полет возможен и без всяких устройств.
        Я взлетаю сначала над ратушей, потом над замком, горами, полуостровом. Я лечу и радость кипит во мне от ощущения полета, а внизу уже люди проснулись, они бродят по своим делам по улице, я вижу с высоты птичьего полета, как прохожие проходят сквозь прохожих, как молоко бежит по горам, словно вечность затянулась в корсет, пожар вселенский есть теперь повсюду и некуда от него деваться, он сжигает все на своем пути без спросу и без жалости. Они словно стали бесплотными существами. Вдруг я слышу, как меня зовет Гоголь, он зовет меня в свой домик у реки. Я захожу к нему на огонек и вдруг вижу, что Гоголя кто- то отключает, вытягивает его сознание из тела, а потом я лишь одно помню: я лежу в постели и смотрю на один коллаж и он излучает дивный  свет. Из каждого кусочка льется он, а потом я засыпаю, а кусочки на коллаже начинают сходится в один огромный фрагмент, который напомнил мне почему-то твое лицо.
      Летом я шел по узким улочкам городка, через час я вышел на пляж, где лежали голые люди на камнях, они загорали, пускали мыльные пузыри, ели свои сосиски, жарили кукольные ножки на костре, а я спустился к морю, и вот сижу на берегу моря и думаю о том, что каждый всегда делает все так хорошо, как только может, в любой данный момент в пространстве и во времени, ведь завтра не будет, ибо лишь мы знаем о жизни все самое важное и верное.
        Я поднимаюсь на вершину горы, что неподалеку от берега, иду в осенний парк, прохожие идут с зонтами, сапоги их месят глину, плащи их серы и ерши плавают в их карманах, а ведь ливень внезапно повалил с небес, а потом я иду к выступу на скале и смотрю на открытое  море, мне видится в море динозавр, что ест людей без устали. Вид очень красивый, все море во льду. Люди и динозавр подо льдом. Я иду опять в парк, там уже снег, я вижу человека с черным котом на руках, он улыбается мне и мяукает в унисон с котом. Просит мелочь на портвейн. Я иду вниз по дороге, чтобы проанализировать то, что я чувствую в этот миг: разные чувства на меня навалились, мне надо их исследовать, осознать игру мироздания. Все вещи так видятся, а вдруг и не так.
           Я иду по грунтовой дороге, вокруг покрытый снегом терновник, по этой дороге только что пролетела карета с зеркальными стеклами, а внутри сидела барышня из слоновой кости и в босоножках золотых, а зубы ее были зыбкими как пески Сахары. Я иду дальше и упираюсь в золотые ворота у которых стоит усталый часовой в черной шляпе, он причитает и пряники ест, я сворачиваю влево и мой взгляд падает на лестницу в небо, а вот в башне дверь, которая могла бы помочь мне попасть куда – то еще, только что открылась на глазах плавно и бесшумно. Я не стал идти к двери, а пошел опять в сторону гор, забрался на гору, там была улочка небольшая, но вдруг я увидел в одном углу переулка тень. Тень быстро прошептала, что она часть меня, что смерти нет, что в одну реку не войти дважды. Приплыли?
        Ночью видел сон. В том сне дом странный попался под руку. В доме том было очень много шерсти от кошек,  она покрыла всю мебель,  невозможно было пройти и метра, не встретив при этом кота. Я решил сжечь дом. Люблю пожары и зарницы. В доме было миллион кошек и каждая кошка была сама по себе, и если бы кто- то решил бы узнать, почему они сами по себе, то ответа бы не получит. Я сожгу этот чертов дом! Я буду наслаждаться страданием тварей, пусть горят их вонючая шерсть, блохи, пусть горят их когти и много другое, ведь об этом мало кто знает, но тебе, путник, я скажу правду. Да, хозяйка, что была в доме была обезглавлена мною, она- то кормила и кормила этих тварей, поскольку  она больше не видела смысла в своей жизни – она пыталась как- то заполнить пустоту внутри себя и неприглядное одиночество – вот и потому-то и заводила каждый день по кошке, и когда убеждалась, что эта кошка тоже сама по себе, то доставала новую, в надежде, что новая кошка будет другой, будет по-товарищески жить с ней, но каждый раз все повторялось и на цифре миллион она остановилась и задумалась, а когда вышла из задумчивого оцепенения, то сразу пошла считать сколько же у нее кошек на самом деле, если не считать котят, а в тот момент я своим ножом рассек ей полголовы и с наслаждением наблюдал за тем, как вытекает кровь из ее черепа. Если бы я не убил ее, то она, посчитав бы количество этих тварей, решила бы обратится с речью к стенам, а потом и к портретам предков, что безумно уставились на нее, она бы собрала все свои фотографии, а потом бы сожгла их в камине, дабы уйти от мира людей в бездну и мрак; в одном из снов я даже присутствовал при этом ее разговоре с самой собой: она лениво вещала себе о том, что кошек ей не жаль ни капли, что поделом подлецам.
       Хозяйка говорила долго и нудно черт знает что, а котята радостно перекатывались с одного бока на другой и теребили за хвост ее, ибо она так и не смогла спрятать его, а ведь знала, что я наблюдаю за ней не один сон! Только к вечеру все кошки и котята  заснули, а хозяйка все продолжала говорить и говорить о том, что ее предки были богами, что летала на звездных колесницах по мирам, что Мидгард был их базой, но какая ей польза была от этих речей? Никакой, но если бы она вообще не связывала свою жизнь с кошками, то связала бы ее с моим ножом, в любом случае, кончила бы она славно. Она нашла бы наконец-то свою звездную половинку в маковых полях, а не тратила время на неблагодарных кошек, которым место лишь в костре.  Кошкам было глубоко чихать и на хозяйку и на ее мечты о второй половинке, а потому они все сгорели вместе с домой, да, я знаю, что в треске дерева им виделся мой карающий непокорных лик, луна навсегда исчезла из сияния моих бездонных огненных глаз.
          Человек вышел из дому на улицу, но пройдя чуть-чуть по парку, он ощутил приступ холода во всем теле, от холода замерзли у него руки, не успев он дойти до булочной, плюнул на землю, но слюна в лед превратилась и не сосулькой упала в снег. Развернулся и пошел домой искать перчатки, но мало одного лишь одних перчаток, ибо зима наползала на городишко, жабы уже не сидят в пруду, не едят комаров, а аисты не глотают жаб. Открыв шкаф, взяв валенки и перчатки, он снова вышел из дому. На ходу начал одевать их, но не тут то было! Не одеваются они никак. Он уж и так и сяк – все без толку. Маленькие перчатки какие то – детские, наверное мамины еще, а ведь он маме глазки-то не смог закрыть. Соседи закрыли и отцу не закрыл, все соседи делали. Понес их обратно, припоминая на ходу, что в прошлом году- то были в самый раз. «Неужто за год рука стала больше» - думал он в панике, глядя на зимний пейзаж и на небо цвета полыни. Долго рылся в шкафу, и, вот – наконец-то - долгожданная пара синих утепленных перчаток. Выйдя на улицу, и, пройдя немного до поворота, где торговали бабы салом, он на ходу одел их: одна была в пору, но вторая странная, ибо провалилась рука – ушла почти по локоть. «Не годится никуда в таком виде передвигаться далее, - думал он грустно, - никак невозможно. Надо возвращаться домой. Срочно!», так и пошел он в сторону дома, но дома уже не было. Никогда и нигде он уже не найдет своего дома, но во снах часто видит, что в доме его бегемот лежал на печи и мирно дышал теплым воздухом комнаты. Человек открыл шкаф и высыпал все вещи оттуда на пол и  , не найдя больше никаких перчаток , с горя сжег в печи неликвидные перчатки ,  и сел на стул в задумчивости. «От чего ж одни малы оказались , другие –наоборот? Отчего?» - думал он обхватив голову руками. Кругом пожары, дома горят, снег падает на горящие дома, а поля заснули и стали похожими на воронов, что мчатся вокруг твоего земного шара как угодно в любом направлении словно показывая, что все в этом мире пытается ощутить вкус к Ничто.