Государство и революция - бестселлер В. Ленина

[Глава книги  МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА (ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ: 1903-1929 гг.). В 2-х книгах. Кн. II. Большевистская концепция демократии (1917—1929 гг.). Часть первая.— Кишинев: Editura «Arc», 1995.—XVI+280 с.]

3.2. Сочинение В. И. Ленина «Государство и революция»— теоретико-пропагандистская утопия (и ребус) большевизма, «литературный памятник» радикальнопримитивно-демократической,
революционно-охлократической (ясный смысл) и партолигархической (сокровенный смысл) политической культуры, выразитель психологии, менталитета стихийных движений пролетарских, люмпен-пролетарских масс

3.2.1. «Государство    и    революция»:    Основные
идеи    концепции     пролетарской демократии.    Антиномии    концепции

3.2.1.1. Две группы политических идей «Государства и революции». Теоретические предпосылки большевистской концепции    демократии.

«Государство и революция» — самое влиятельное, по мнению одних, самое интересное, по мнению других исследователей[См.:Примечание 20], произведение Ленина — мировой (и апологетической и критической) литературой комментировалось бесчисленное количество раз под различным ракурсом анализа[21].

Тем не менее, ввиду того исключительного места, которое  занимает это сочинение в суммировании и обосновании ключевых идей политической доктрины большевизма, его концепции демократии, той весьма существенной, хотя и противоречивой роли, которое оно сыграло в идеологическом обеспечении политической практики большевизма, необходимо остановиться на анализе и оценке его основных положений.

 Это следует сделать также и потому, что сам Ленин придавал своей концепции «государства—коммуны», вполне сложившейся к моменту написания, столь большое значение, что по поводу работы «Марксизм о государстве», являющейся подготовительным материалом к «Государству и революции», написал Л. Б. Каменеву в июле 1917 г. своего рода письмо-завещание: обязательно опубликовать ее, если автор будет убит[22].

В своем сочинении вождь большевизма, наряду с центральной проблемой «ПС1—Р—ПС2», или «пролетарская революция — государство» и сопряженной ключевой — «диктатура пролетариата», много внимания уделяет разработке концепции иной, чем буржуазная, пролетарской демократии, продолжая углублять идеи, сформулированные ранее. Ничего принципиально нового по сравнению с ленинской линией прежних лет, в этой работе нет, она являлась продолжением его взглядов.

Хотя Ленин поставил перед собой задачу, прежде всего, восстановить искаженное, по его мнению, оппортунистами II Интернационала истинное учение Маркса и Энгельса о государстве[23], а также о диктатуре пролетариата[24], в действительности эту задачу он не выполнил. Игнорируя многомерность политической доктрины классиков марксизма, амбивалентность их концепции демократии, он востребовал из теоретического наследия основоположников марксизма лишь те положения, которые могли обосновать его собственную точку зрения, а главное — теоретически оправдать его антимарксистскую политическую тактику 1917 г.

Как мы уже показали в первой главе, он сфальсифицировал (сознательно или несознательно — это другой вопрос) ряд политических идей К. Маркса и Ф. Энгельса: а) «слома» государственной машины в ходе пролетарской революции; б) диктатуры пролетариата; в) формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции; г) демократической республики как формы диктатуры пролетариата.

Основные политические идеи «Государства и революции» по отношению к существующим политическим институтам можно подразделить на две группы.

В первой из них отвергаются традиционные общегосударственные, а также классические демократические политические институты: парламентаризм, разделение властей (причем Ленин вовсе не упоминает судебную власть как равноправную с законодательной и исполнительной властями), чиновничество, судейское сословие, постоянная армия, полиция, общегражданская политическая свобода и т. д.

Во второй группе формулируется концепция «государства—коммуны», согласно которой взамен сломанных в ходе пролетарской революции традиционных политических институтов предлагается институт выборности и сменяемости всех должностных лиц на первом этапе, а впоследствии введение форм прямой демократии: участие в управлении вначале большинства, а затем и всего взрослого, поголовно вооруженного социально однородного населения.

 Адекватной институциональной формой «пролетарской» прямой (примитивной) демократии признается только республика Советов как система Советов снизу доверху.
 
Вместе с тем в брошюре «Удержат ли большевики государственную власть?», уточняющей и развивающей некоторые идеи «Государства и революции», Ленин дополняет свою концепцию положением, что и в существующем государственном аппарате наряду с той частью, которую надо разбить (постоянная армия, полиция, чиновничество и т. д.), имеется часть, которую надо сохранить, вырвав из подчинения капиталистов и подчинив пролетарским Советам: это «аппараты учета вроде банков, синдикатов, почты, потребительских обществ, союзов служащих»[25].

В основе ленинской концепции демократии (как и всей, политической доктрины в целом) лежит иллюзорная, утопическая теория отмирания государства и вообще публично властных отношений как таковых, провозглашенная классиками марксизма и абсолютизированная вождем большевизма в «Государстве и революции».
 
Эта идея, в свою очередь, непосредственно зиждется, во-первых, на основополагающей утопической иррациональной вере марксизма в конкретную возможность формирования в новых, постреволюционных условиях нового, лишенного недостатков идеального человека, а во-вторых, на иллюзорном предположении об упрощении подавляющего большинства функций государственной власти по мере развития технической цивилизации, что и позволяет, по мнению Ленина, приобщить к управлению «всех грамотных людей»[26].

Еще одной теоретической предпосылкой концепции Ленина является абсолютизация им мыслей, высказанных Марксом и Энгельсом в связи с обобщением опыта Парижской коммуны. И хотя впоследствии, как мы уже установили в первой главе, основоположники марксизма стали более критически относиться к политическому опыту Парижской коммуны, Ленин тенденциозно подбирал и использовал в качестве аргументов лишь те цитаты классиков, которые подтверждали его одностороннюю интерпретацию опыта Коммуны, не замечая тех, которые ставили ее под сомнение.

Если суммировать разрозненные высказывания Ленина, то концепция «пролетарской» (и «советской») демократии, в концентрированном виде выраженная в «Государстве и революции», сведется к следующим основным пунктам.


3.2.1.2. Идеал радикальнопримитивной, прямой демократии масс — декларируемая основа большевистской концепции пролетарской демократии

Ленин изначально отвергает почти все (об исключениях мы поговорим дальше) достижения мировой политической мысли последних столетий (либерально-демократическую традицию) и существующие демократические институты и нормы западной цивилизации. Он предлагает учиться на «опыте массового движения»[27], у стихийно складывающихся в ходе революции институтов примитивной демократии, радикально настроенного пролетариата, осуществляющего массовые прямые действия.

 Но, призывая учиться на примере массового движения, Ленин, достаточно ясно, хотя еще и абстрактно, представляя, какая политическая система ему нужна, сам (вопреки самой идее самодеятельной пролетарской демократии) осуществляет выборку того, что может быть использовано пролетариатом, а что нет.

Мера полноты демократии как таковой определяется мерой распространения форм прямой демократии, степенью выборности и сменяемостью всех должностных лиц, мерой участия большинства, а затем и всех (в бесклассовом обществе) в выполнении функций государственной (безгосударственной) власти[28].

Ленин по сути дела бездоказательно, априори исходит из того, что <<на основе социализма «примитивная» демократия будет не примитивной>>[29]. Отвергаются парламентаризм, принцип разделения властей, правовое государство, политические права и свободы.

Вместе с тем в «пролетарской» демократии сохраняются принципы выборности и представительства, представительные учреждения, в которых осуществляется единство законодательной и исполнительной власти: в них депутаты, «должны сами работать, сами исполнять свои законы, сами проверять то, что получается в жизни, сами отвечать непосредственно перед своими избирателями»[30].

Солидаризируясь с классиками марксизма (непосредственно следуя за ними) и разрабатывая дальше положения утопичной и иллюзорной, имеющей многовековую историю, теории отмирания государства, власти, управления людьми, преодоления бюрократии, Ленин в то же время, вполне реалистично полемизируя с анархистами, утверждал, что, так как уничтожение чиновничества сразу и повсюду невозможно[31], то пролетарская революция в сфере государственного и хозяйственного управления должна начаться (после немедленного слома старой бюрократической машины и начала строительства новой) со сведения государственных чиновников и специалистов, управляющих-хозяйственников на роль простых исполнителей поручений вооруженного пролетариата, создающего железную дисциплину[32].

Вместе с тем он предлагал поэтапное и расширяющееся привлечение пролетариата, революционного охлоса к управлению: <<Мы не утописты,— писал Ленин в брошюре «Удержат ли большевики государственную власть?», корректирующей некоторые идеи «Государства и революции».— Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством... Но мы... требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т. е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту>>[33].


3.2.1.3. Мифологемы и идеологемы ленинской концепции «управляющие/управляемые» («у/у») в контексте большевистской концепцииБ    демократии

3.2.1.3.1. Проблема   аутентичного   реконструирования ленинской концепции «у/у».
 Три слоя «управляющих»

Вопрос о том, как Ленин в «Государстве и революции» ставит и разрешает проблему «управляющие/управляемые», частную проблему бюрократии, нуждается в более детальном исследовании.

Это объясняется не только тем важным местом, которое занимает указанная проблема в большевистской концепции пролетарской демократии, но и тем, что здесь мы сталкиваемся с проблемой аутентичного реконструирования воззрений вождя по данному вопросу, осложненной широко распространенным среди исследователей стереотипом, будто Ленин считал, что «весь вооруженный и освобожденный народ будет непосредственно осуществлять все функции по управлению государством, хозяйством, судом, обороной, поддержанием общественного порядка и т. д.»[34].


Ученые, придерживающиеся подобного мнения, проходят мимо того обстоятельства, что — как нетрудно установить при текстуальном анализе — согласно теоретической схеме вождя, сразу же после завоевания власти «пролетариатом» должны функционировать три слоя «управляющих».

Первый слой составляют в большинстве своем старые специалисты (инженеры, техники, бухгалтеры, агрономы и пр.)[35], непосредственно занятые управленческим трудом в народном хозяйстве, и в меньшей мере старые чиновники, занятые в сфере государственно-административного управления[36].

Второй слой включает в себя вооруженных пролетариев, организованных в Советы, в рабочую милицию как исполнительные органы Советов и в другие пролетарские институты и непосредственно контролирующих и надзирающих за специалистами и чиновниками (пока те существуют)[37].

Третий слой управляющих составляют партийные олигархи, функционеры, воспитывающие, организующие пролетариат и руководящие им. В отличие от прямо называемых в тексте двух первых слоев «управляющих», непосредственно в «Государстве и революции» о слое партийных функционеров речь не идет, но они подразумеваются в том фрагменте сочинения, где речь идет о руководящей и организующей роли «рабочей партии»[38].

Кроме того, Ленин подразумевает их существование и в другой, более ранней своей работе, майской (1917 г.) статье «Неминуемая катастрофа и безмерные обещания», когда пишет о необходимости выдвижения талантливых организаторов из всех слоев народа (очевидно, что выдвигать и контролировать их будет партия)[39].

Прежде всего, следует особо подчеркнуть то обстоятельство, что Ленин, выделяя в составе первого слоя две группы — специалистов, занятых управленческим трудом в производственно-технической сфере («управлением вещами», по терминологии А. Сен-Симона/ Ф. Энгельса[40]), и бюрократию, — предначертал им различные судьбы в будущем: сохранение первых и упразднение вторых.

Внимательный и скрупулезный анализ текста «Государства и революции» убеждает, что (как это ни покажется непривычным, даже парадоксальным на фоне мифов, распространенных о «Государстве и революции») нигде в своем сочинении вождь большевизма ни прямо, ни косвенно не пишет о ненужности и упразднении в послереволюционном будущем специалистов — инженеров, техников, агрономов и т. д. Он или обходит стороной этот вопрос, или в скобках замечает, что не надо смешивать вопрос о контроле и учете, осуществляемых вместо капиталистов, чиновников вооруженными пролетариями, с вопросом «о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.: эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше завтра, подчиняясь вооруженным рабочим»[41].

Более ясно и определенно мысль о важности и нужности использования пролетариатом старых специалистов Ленин аргументировал (учитывая критику со стороны оппонентов своей концепции «государства—коммуны», но публично в этом не признаваясь) в статье «Удержат ли большевики государственную власть?».

Кроме преимущественно угнетательского аппарата — постоянной армии, полиции, чиновников, отмечал вождь, в современном государстве есть и аппарат, «связанный особенно тесно с банками и синдикатами» и выполняющий «массу работы учетно-регистрационной»[42]. Этот аппарат, считал Ленин, разбивать нельзя. «Его надо вырвать из подчинения капиталистам, от него надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов с их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным»[43].

А служащих такого аппарата, выполняющих работу «счетоводства, контроля, регистрации, учета и счета» и в большинстве своем находящихся в пролетарском или полупролетарском положении, можно и нужно одним указом пролетарского правительства — при условии контроля и надзора Советов — перевести на положение государственных служащих, которых социалистическому государству понадобится много больше, чем буржуазному[44].

Но описанным моментом не ограничивается, как мы уже упоминали, ленинская постановка вопроса о старых специалистах. Кроме привлечения тех из них, которые заняты в народном хозяйстве, Ленин в «Государстве и революции» считал возможным и необходимым допустить на административные должности в первое время после завоевания власти также и представителей старого чиновничества (специалистов государственно-административного управления), но только при соблюдении условий, что они работают: а) не в старом административном аппарате (он в принципе ломается), а в новом, строящемся; б) не по назначению, а будучи выборными; в) сменяясь в любое время; г) с окладом не выше средней зарплаты квалифицированного рабочего[45].

Более того, в работе «Государство и революция» есть одно важное положение (редко цитируемое в литературе, на что справедливо обращал внимание Б. М. Лазарев)[48], позволяющее сделать вывод, что и Ленин в вопросе о сломе старого аппарата управления проявлял некоторую гибкость.

Так, анализируя критику Паннекука Каутским, Ленин писал: <<Каутский обнаруживает «суеверное почтение» к «министерствам», но почему они не могут быть заменены, скажем, комиссиями специалистов при полновластных и всевластных Советах рабочих и солдатских депутатов?

Суть дела совсем не в том, останутся ли «министерства», будут ли «комиссии специалистов» или иные какие учреждения, это совершенно неважно. Суть дела в том, сохраняется ли старая государственная машина (связанная тысячами нитей с буржуазией и насквозь пропитанная рутиной и косностью) или она разрушается и заменяется, н о в о й>>[47].

Понятно, что, исходя из контекста ленинского сочинения, не следует искать в процитированном тексте какой-то потаенный смысл или придавать ему большее значение, чем он то¬го заслуживает. Для Ленина установление той или иной институциональной формы исполнительно-распорядительных учреждений («министерства», «комиссии специалистов» и т. п.) как органов полновластных и всевластных Советов не играет особой роли в системе диктатуры пролетариата при условии их полного подчинения и подконтрольности Советам и слома старого подведомственного бюрократического аппарата.

Но этот фрагмент симптоматичен как свидетельство политической гибкости Ленина и его умения правильно вычленять главное в конкретном политическом моменте.

Состав второго слоя управляющих, в отличие от первого, не постоянен, в него входят поочередно — воплощая идеал примитивной демократии — вначале часть пролетариев, затем все пролетарии и, наконец, все трудящиеся, сочетающие попеременно труд на производстве с выполнением функций контроля и надзора[48].

Как известно, находясь еще за пределами революционной России и пребывая в состоянии революционно-романтического экстаза, Ленин в «Письмах из далека» писал, что институт пролетарской (а затем и всенародной) милиции (всеобщее вооружение пролетариата, крестьянства, всего народа) возьмет на себя не только функции обороны и охраны общественного порядка (функции «народной армии» и «полиции»), но и контроль за мерой производства и мерой потребления, проведением трудовой повинности[49].

По приезде в Россию, непосредственно наблюдая на практике «плюсы» и «минусы» деятельности рабочей милиции и размышляя (про себя, не артикулируя в тексте) над доводами своих оппонентов, Ленин конкретизировал и скорректировал свое положение о пролетарской (и всенародной) милиции в направлении частичного ограничения ее функций и полномочий, сфер управления, предложив, наряду с участи¬ем в ее работе всего пролетариата, всего народа, выдвигать также из всех слоев талантливых организаторов, проверять их на деле и <<проводить в «министры» — не в старом смысле, не в смысле награждения портфелем, а в смысле должности общенародного инструктора, разъездного организатора, помощника в деле налаживания повсюду строжайшего порядка, величайшей экономии человеческого труда, строжайшей товарищеской дисциплины>>[50], т. е. счел необходимым определить узкий слой управляющих из рабочих и других слоев народа, непосредственно организующих пролетарскую (и всенародную) милицию и управляющих ею.

 (Повторим, что Ленин в тексте обходит стороной вопрос о том, кто же будет выдвигать «талантливых организаторов» и проверять их на деле. Но, очевидно, для вождя само собой разумеющимся является то, что именно большевистская партия, ее функционеры будут выявлять и выдвигать, а значит и сменять «талантливых организаторов».)

Кроме того, ясно, что намерение вождя сохранить аппарат управления хозяйством и «научно-образованных» специалистов, а также первоначально и чиновников, тоже приведет к ограничению полномочий пролетарской (всенародной) милиции.

Более того, разрабатывая в «Государстве и революции» проблему поэтапного перехода к поголовному управлению по мере созревания предпосылок, Ленин вполне определенно высказывал мысль, что управление государством при переходе от капитализма к социализму доступно не всем трудящимся, а преимущественно горожанам, образ жизни и деятельность которых на базе капиталистической экономики, техники и культуры лишь и позволяет выполнять управленческие функции[51].

Сам же контроль и надзор пролетариев за специалиста¬ми и чиновниками Ленин предполагал осуществить двояким образом: «снизу», через механизм революционной демократии на уровне предприятий, учреждений, и условно «сверху», посредством Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Понятно, что три слоя управляющих не может не означать и три структуры управления.
Таким образом, Ленин, надеясь своей моделью управляющей системы покончить с бюрократией и бюрократизмом, по сути дела умножает количество людей, занятых разного рода управленческим трудом и утраивает количество управленческих структур. (Более подробно вопрос об опасности нового типа бюрократизма, таившейся в ленинской схеме управления постреволюционным обществом, мы рассмотрим далее.)

По Ленину, только в конце переходного периода по мере подготовки «своих» специалистов, роста общекультурного и образовательного уровня трудящихся масс, повышения их дисциплинированности и сознательности в ходе дальнейшего постулируемого им упрощения функций управления трехслойность управляющих структур должна будет смениться двуслойностью, чтобы затем — по мере построения коммунизма и воспитания нового человека — вместе с отмиранием государства и управленческих структур исчезнуть вообще (за исключением «технократов», занятых «управлением вещами»).

Правда, здесь следует сделать одно небольшое уточнение.

Трехслойность управляющих ясно обозначена у Ленина в системе управления народным хозяйством, как в целом по стране, так и на отдельных предприятиях, но в системе государственно-административного управления наличие первого слоя — старых чиновников — не безусловно, а вероятностно, что и понятно, ибо концепция «государства—коммуны» основывается в принципе на системе Советов снизу доверху, на поголовном и непосредственном участии всех трудящихся в управлении и на единстве законодательной, исполнительной и контролирующей власти. И только на начальном этапе формирования PC возможно не спорадическое, а более или менее широкое использование бывших чиновников в строящемся новом аппарате управления.
В целом же, как мы видим, взгляды Ленина на решение проблемы «управляющие/управляемые», изложенные им в «Государстве и революции», весьма отличаются от вульгаризированной интерпретации ленинизма, согласно которой Ленин предлагает тотчас же после революции перейти к по¬головному участию всех трудящихся к управлению, к тому же полностью отказавшись от услуг старых специалистов и чиновников.

ПРИМЕЧАНИЯ

20 Фишер Л. Жизнь Ленина. London: OPI,  1970. С.  177; Бердяев Н. А.   Истоки   и   смысл   русского   коммунизма.   М.: Наука, 1990. С. 103.

21 Современного   исследователя   подстерегает   опасность пренебрежительного в лучшем случае, а то и просто тотально и огульно негативного отношения к той горе (в буквальном смысле слова)   апологетической литературы,  посвящен¬ной в той или иной мере «Государству и революции», которая была опубликована в СССР за более чем семь десятков лет. Подобная позиция, безусловно, имеет под собой веские основания. Но при этом  надо отличать ошибочные выводы и  панегирические оценки, высказанные в  адрес ленинского утопического проекта, как правило, всеми писавшими на эту тему, от самого текстуального анализа, проведенного рядом отечественных обществоведов достаточно  адекватно.

Еще в 20-е гг. как из рога изобилия «посыпались» многочисленные сочинения большевистских авторов. Здесь, прежде всего, выделяется статья Е. Пашуканиса из юбилейного номера журнала «Революция права»: Пашуканис Е. Десятилетие «Государства и революции» Ленина // РП. 1927. № 4. С. 9—22. Среди других можно назвать: Гойхбарг А. Ленин о государстве // СП. 1924. № 6. С. 3—23; Каценбоген С. Ленин и государство // Труды Белорусского государственного университета.1925. № б—7. С. 1—9; Луппол И. Ленин как теоретик пролетарского государства // ПЗМ. 1924. № 2. С. 173—195; Нечаев И. Открытие В. И. Лениным учения Маркса и Энгельса о государстве // Коммунист (Нижний Новгород). 1924. № 1. С. 108—111; Пашуканис Е. Ленин и вопросы права // Революция права. Сборник № 1. Изд-во Ком. Академии, 1925. С. 40—60; Разумовский И. К воззрениям Ленина на государство и право // ПЗМ. 1926. № 1. С. 31—53; Рязанов Д. Ленин как теоретик пролетарского государства // Правда. 1924. 4 марта. № 52; Стучка П. Ленинизм и государство. (Политическая революция). М.: Прометей, 1924.— 174 с.; Стучка П., Вечер В. Ленин о пролетарском государстве / С предисловием и примечаниями составителей: Хрестоматия. М.: ГПЗ, 1924.—440с.; Стэн Я. Марксизм и ленинизм // КИ. 1925. № 2. С. 39, 94—108.

 См, также: Адоратский В. Диктатура // Энциклопедия государства и права. Вып. II. М.: Изд-во Ком. Академии, 1925. С. 927—937; Он же. О государстве. М,: Изд-во Соц. Академии, 1923.— 148 с.; Он же. Рец. на «Революционную роль права и государства» П. Стучки // ПиР. 1923. № 2. С. 186—187; Ангаров А. К вопросу о классовой борьбе и диктатуре пролетариата // РП. 1927. № 3. С. 40—47; Он же. Де-Лион и Ленин по вопросу о пролетарском государстве // РП. 1927. № 4. С. 33—45; Берман Я. Основные вопросы теории пролетарского государства. М.: Изд-во Наркомюста РСФСР, 1925.— 147 с.; Бошко В. Очерки развития правовой мысли: от Хаммураби до Ленина. Харьков: Изд-во Наркомюста УССР, 1925.— 570 с.; Бухарин Н. Теория пролетарской диктатуры // Атака: Сб. статей. М.: ГИЗ, 1924. С. 89—114.

Весьма примечательно, что Н. Бухарин в этой своей работе, впервые изданной в 1919 г., излагая большевистскую теорию пролетарской диктатуры, в основном тексте никак не касается «Государства и революции», хотя дважды упоминает ее в примечаниях, присовокупив при этом эпитеты «великолепная книжка» и «блестяще изложена»; Он же. Ленин как марксист. М.: Пролетарий, 1924.— 52с.; Гурвич Г. Основы советской конституции. М.: ГИЗ, 1924.— 162 с.; Он же. Общественная организация классового господства // СП. 1926. № 3. С. 3—26; Деборин А. Диктатура пролетариата и теория марксизма // ПЗМ. 1927. № 10— 11. С. 5—45; Ильинский И. Введение в изучение Советского права. М.: ГИЗ, 1925.— 124 с.; Колесников А. Советское строительство: Научные предпосылки. М.: Изд-во Ком. Академии, 1926. —91 с.; Ксенофонтов Ф. Государство и право: Опыт изложения марксистского учения о существе государства и права. М.: Юрид. изд. Н.К.Ю., 1924.— 171 с.; Магеровский Д. Государственная власть и государственный аппарат. М.: Новая Москва, 1924.— 181 с.; Он же. Советская власть и взаимоотношения     классов // СП.   1925.  № 5.  С.  3—16; Марголин  И.  К вопросу о государстве переходного времени   //   Зап.    Науч.    О-ва    марксистов.    1923.    Кн.    I    (V). С.   162—197;   Пашуканис   Е.   Общая   теория   права   и   марксизм. М.: Изд-во Соц. Академии, 1924.— 160 с.; Он же. Марксистская  теория   права   и  строительство  социализма  //  РП. 1927. № 3. С. 3—12;  Попов А. Основные течения марксистской   юридической   мысли,   Новочеркасск:   Изд-во   Северо-Кавказского отд. ГИЗ'а, 1925.— 56 с.; Разумовский И. Детские и старческие болезни в правовой теории // ПЗМ. 1925. № 5—6. С. 26—43; Он же. К критике общей теории права: По  поводу  книги   Е.   Пашуканиса   «Общая  теория   права  и марксизм»  //   Вестник   Коммунистической  Академии   (далее ВКА). 1924. № 8. С. 357—365; Он же. Проблемы марксистской теории права. М.: Изд-во Ком. Академии. 1925.— 136с.; Рейснер  М.  Основы  советской   конституции.   М.:   Изд.   Ген¬штаба, 1920.— 238 с.; Он же. Государство, буржуазия и конституция РСФСР. М.: ГИЗ, 1923.—417 с.; Розанов Я. Философско-социологическая   литература   марксизма.   За   первое десятилетие советской власти  (1917—1927). М.: Изд-во Ком. Академии,  1928.— 319 с.;  Он же. Литература по основным вопросам права и государства в марксистском освещении // ВКА. 1925, № 14. С. 294—311; Рязанов Д. Маркс и РКП // Очерки  по  истории    марксизма.  М.:  Московский     рабочий, 1923. С. 475—482; Сафаров Г. Общество и государство. Пг.: ГИЗ, 1919.— 116 с.; Стучка П. Государство // Энциклопедия государства и права. Вып. II. С. 655—699; Он же. Государство  и  право  в  период  социалистического  строительства  // РП. 1927. № 2. С. 3—26; Он же. Государство и революция // СП.  1922. № 1. С. 5—24; Он же. Три этапа Советского пра¬ва // РП.  1927. № 4. С.  3—8;  Он же. Учение о государстве и конституция РСФСР. Изд. 2-е. М.: Красная Новь,  1923.— 346 с.; Он же. Рец. на книгу Адоратского «О государстве» //' ПиР. 1923. № 6. С. 204—206; Энгель Е. Общество и государство//Зап. Науч. О-ва марксистов.  1923. № 5. С.  126—148.
   
В последующие годы  количество литературы,  посвященной «Государству и революции», неизмеримо возросло. Только перечень авторов займет множество страниц, а библиография отечественных работ наверняка  составит толстый  том. Понятно, что мера научности этих сочинений до перестройки в целом хотя и определялась личностью ученого, но еще в большей степени ограничивалась узкими рамками дозволенной свободы творчества в общественных науках. Назовем вначале ряд работ доперестроечного и раннеперестроечного периода, а затем несколько сочинений последнего времени, более адекватно рассматривающих интересующую нас тему. В той или иной мере, прямо или косвенно содержание «Государства и революции» исследовалось или затрагивалось в следующей литературе:

1)историко-политическая:  История политических и правовых   учений:   Учебник / Под ред.  В/ С. Нерсесянца.  2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрид. лит., 1988. С. 644—652; Ис¬тория политических учений: Учебник / Под ред. К. А. Мокичева. Часть II. М.: Высшая школа, 1972. С. 205—214, и др.;

учение о  государстве  и   праве.   История развития и современность / Ред. кол.: Н. В. Витрук, Л.  С. Мамут и др. М.:  Наука,   1977.  С.  76—96, 271—287; Основы теории политической системы / Отв. ред. д. ю. н. Ю. А. Тихомиров, В. Е. Чиркин. М.: Наука, 1985.— 248 с.; Знаменский О. И., Шишкин В. А. Ленин, революционное движение  и  парламентаризм. Л.: Лениздат,     1977.—  296 с.; Крашенинников М. А.  Политическая власть рабочего класса: вопросы становления, содержания, формы. Казань: Изд-во—КГУ.  1990.— 267 с.; Курашвили. Б. П. Очерк теории государственного управления. М.:  Наука, 1987.— 296 с.; Лазарев Б. М.  Государственное управление на этапе перестройки. М.: Юрид. лит., 1988.— 320 с.; Мухина Г. 3. Социалистическая   революция   и   государство.   Март   1917 — март   1918. М.: Мысль, 1975. С. 212—273; Пискотин М. И. Социализм и государственное управление  (уроки истории и перестройка). 2-е изд. М.: Наука, 1988.—  336 с.; Платковский В. В. И. Ленин о диктатуре пролетариата и социалистическом государстве. М.: Политиздат, 1973. С. 111 — 174; и др.;

3)историко-философская: История философии в СССР: В 5-ти т. Т. 4. / Под. общ. ред.  Е. В. Евграфова  и др. М.: Наука, 1971. С. 533—554; и др.;

4)по истории международного рабочего движения: Международное рабочее движение:  Вопросы истории и  теории. Т. 4:  Великий Октябрь и международный  рабочий  класс /Редкол.: В. В. Загладин  (отв. ред.) и др.; Введ. Б. Н. Пономарев. М.: Мысль, 1980. С. 46—55; и др.;

5) по истории государства и права в СССР: История государства и права СССР. Ч. 2. / Под ред. О. И, Чистякова, Ю.С. Кукушкина. М.: Изд-во МГУ, 1986.— 326 с.; История; государства и права СССР. Ч. 2 (Советский период): Учебник / Под ред. Г. С. Калинина, Г. В. Швекова. 2-е изд. перераб. и доп. М.: Юрид. лит., 1981.— 520 с.; Косицын А. П. Государство, рожденное Октябрем. М.: Юрид. лит., 1987.-320 с.; и др.;

6) научно-библиографическая: Лебединская Л. Н. О книге В. И. Ленина «Государство и революция». М.: Политиздат, 1988.— 94 с.; Марценюк С. Ф. Научно-теоретическая основа подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции (к 70-летию книги В. И. Ленина «Государство и революция») // НК. 1987. № 8. С. 3—12; Солодухин Ю. Источник неувядающих идей. К 70-летию работы B. И. Ленина «Государство и революция» // ПС. 1987. № К C. 59—67; и др.

Мы  вовсе  не  касались литературы   историко-партийной, биографической,  по  критике  буржуазной,  реформистской ревизионистской  идеологии,  публицистической  и т. п.
Из последних отечественных работ хотелось бы выделить (в хронологическом порядке):
Иванченко А. В. Демократические институты в истории советского государства // СГП
1989. № 1. С.  118— 126; Медведев Р. А. Советы в истории нашего государства // ОН. 1989. № 3. С. 104—124; Деев. Н. Н. От государства-аппарата к государству-ассоциации // Известия вузов: Правоведение. 1990. № 5. С. 3—11; Леонов С. В. Советская   государственность:   замыслы   и  действительное (1917—1920) // ВИ. 1990. № 12. С. 29—46; Оболонский А. В. Какую политическую систему  мы  унаследовали:   Анатомия доапрельского политического  режима //  СГП.   1990. №   10.С.59-72;  Социалистическое правовое государство: концепции и пути реализации. М.: Юрид. лит., 1990.— 320 с.; Симонов Н. С. Реформа политического строя: замыслы и реальность (1921 — 1923 гг.) // ВИ  КПСС. 1991. № 1. С. 42-55; Волобуев П. Власть Советов: расчеты и просчеты (1917-1923 гг.) // К-ст. 1991. № 1. С. 69—82;Гимпельсон Е. Г. Политическая система и НЭП: неадекватность реформ // ОН. 1993. №2. С. 29—43; и др.

Не имея возможности обозреть многочисленную литературу, впервые опубликованную на Западе и анализирующую «Государство и революцию», назовем: Карр Э. История Советской России. Кн. I: Т. 1—2 / Пер. с англ. М.: Прогресс,1990. С. 191—205; Фишер Л. Жизнь Ленина.London:OPI, 1970. С. 165—189; См. также: Авторханов А. Происхождение партократии. Т.  I. Frankfurt/Main:  Possev,  1981. С.  13—14,592—593; Он же. Ленин в судьбах России // НМ. 1991. № \. С. 166—168; Мизес Л. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность / Пер. с англ. М.: Де¬ло. 1993. С. 98—100, 181 — 182; Некрич А. М., Геллер М. Я. Утопия у власти. London: OPI. 1989. С. 48—49, 57, 60—61.; Van den Berg A. The immanent Utopia: From Marxism on the state: to the state of Marxism. Princeton (N. Y.): Princeton univ. press, 1988.—XI, 580 p.; Jessop B. State theory: Putting (he capitalist state in its Place. Cambridge; Oxford: Polity press, 1990.—XII, 413 p.
 
Упомянем сочинения, авторы которых не затруднили себя особым анализом ленинского труда, хотя тема исследования обязывала их это сделать: Пайпс Р. Создание однопартийного государства в Советской России (1917—1918) / Пер. с англ. // Минувшее. Исторический альманах. М.: Прогресс; Феникс, 1991. № 3. С. 81 — 130; № 4. С. 95—139; Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России (главы из книги) // США— ЭПИ. 1990. № 1. С. 76—85; № 2. С. 87—96; № 3: С. 73— 83; № 4. С. 77—90; № 5. С. 70—81; Шапиро Л. Коммунистическая партия Советского Союза / Пер. с англ. London: OPI, 1990.— 933 р. Сразу же оговоримся, что хотя свое замеча¬ние мы делаем на основе неполных текстов Р. Пайпса и Р. Такера, но концептуальный подход обоих авторов не ос¬тавляет сомнений, что работа «Государство и революция» ими сколько-нибудь тщательно не проанализирована, не является предметом специального исследования.

22 См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 49. С. 444.
23 Там же. Т. 33. С. 6.
24 Там же. С. 34.
25 Там же. Т. 34. С. 307.
26 Там. же. Т. 33. С. 44.
27 Там же. С. 40.
28 Там же. С. 43.
29 Там же. С. 231.
30 Там же. С. 48.
31 Там же.
32 Там же. С. 48, 50.
33 Там же. Т. 34. С. 315.

34Макаренко В. П. Бюрократизм и сталинизм. Р.-н/Д.: Изд-во Ростовского ун-та, 1989. С.55. Любопытно, что в работе, вышедшей двумя годами раньше и посвященной ле¬нинской концепции «у/у», В. П. Макаренко точнее и полнее исследует ленинские взгляды на проблему бюрократии. Па¬радоксально, но факт — большая свобода для публичного изложения своих взглядов, предоставленная за это время ученому, не пошла впрок (см.: Бюрократия и государство: Ленинский анализ бюрократии царской России. Р.-н/Д.: Изд-во Ростовского ун-та, 1987.— 192 с.).

35 См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 50, 78, 101.
36 Там же. С. 48—50. См. также: Т. 31. С.  146.
37 Там же. Т. 33. С. 100—102.
38 Там же. С. 26.
зя Там же. Т. 32. С. 111.
40 Там же. Т. 33.  С. 49,   101.  См. также:  Маркс   К.,  Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 291—292.
41 См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 101.
42 См.: Там же. Т. 34. С. 307.
43 Там же.
44 Там же.
45 См.: Там же. Т. 33. С. 48—50. См. также: Т. 31. С. 146.
46 См.: Лазарев Б; М. Государственное управление на этапе перестройки. М.: Юрид. лит., 1988. С. 15.
47 Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 114.
48 Там же. С. 116.
49 См.: Там же. Т. 31. С. 34—47, 55—57.
50 Там же. Т. 32. С. 111.
51 См.: Там же. Т. 33. С. 44, 49, 100.





[Продолжение последует]