Разговор с ветераном

      

              Совсем недавно разговорился с одним ветераном на остановке. Ему восемьдесят девять лет. Зовут его Николай Сергеевич. Ходит он с палочкой, но выглядит довольно бодрым.  Оказывается, Николай Сергеевич был пехотинцем и воевал в Восточной Пруссии, участвовал в боях за Кёнигсберг и Пилау  (Балтийск).
                «Поначалу  прятались, - рассказывал он, - чуть завизжит какой-нибудь снаряд, мы сразу пригибаемся, а потом уже знали, что этот мимо летит и ходили не сгибаясь. Я тут воевал в Балтийске.  Три армии танковых полегло здесь. А на стороне немцев воевали и власовцы. Помню, он лежал с перебитыми руками и, когда к нему подошёл наш офицер, так он кусаться начал, потому как оружие уже не мог держать в руках. А что! Ведь им двадцать пять лет тюрьмы светило, а то и расстрел. Три человека сели единогласно проголосовали и суд закончен. На весь суд пять минут.  А на передовой за нами обязательно находился заградотряд.  Стреляли по  своим, если они отступали». Я спросил его: «При атаках кричали: «За Сталина», «За родину?» Фронтовик ответил: «Нет, кричали просто «ура».
              На фронт прибывало пополнение: молодые необстрелянные ребята. Во время боёв  мальчики часто кричали «Мама».  Новичкам  говорили, что добудешь себе оружие в бою сам. Его тогда не хватало. Обычно после боя много раненных оставалось лежать на земле.  У нас,  ранят допустим утром в десять часов, то к десяти вечера  если подберут санитары, то это ещё хорошо. Много раненых оставалось на поле боя, когда полк уже уходил. А были,  как «заговорённые». Воюет такой солдат, а у него ни одного ранения, ни контузии, как заколдованный".
              "После войны наши безногие на каталках ездили, а немцы своих безруких и безногих пристреливали на месте," - сказал Николай Сергеевич.
              Советские фронтовики-инвалиды,  просящие милостыню,  навсегда вошли в наше послевоенное детство. Всё ещё помню их со своими деревянными култышками и самодельными каталками на подшипниках.
                Я спросил Николая Сергеевича: «А бывало, что те, кто отступают, потом начинают перестрелку  с заградотрядом?»  Ветеран не удивился моему вопросу и спокойно ответил: «Да, было и такое. А если на передовой наши почти все перебиты, то заградотряды сами становятся в окопы, но это было очень редко. В основном то они сзади всё время», - и тут ветеран слегка усмехнулся. Я ещё подумал: «Спустя столько много лет, поди разберись, кто где воевал. Сейчас, уже прошло почти семьдесят лет, конечно, все считаются ветеранами: и кто в своих стрелял, и кто воевал.  Представьте, что вы идёте в атаку, а там против вас вдруг танки, о которых никто не говорил. Начинаете отступать потому, как бессмысленно погибать, а  тут начинает «работать» заградотряд, стреляет по своим. Что-то тут не по-человечески. А что может быть вообще человеческого в войне?» Как сказал Николай Сергеевич, жизнь пехотинца на передовой измерялась тремя сутками. Воистину, достойны  преклонения  люди, прошедшие войну!
                Мы уже сели в автобус  и ветеран продолжил свои воспоминания дальше: "В Кёнигсберге мы быстро захватили Южный вокзал и наши ребята стали распаковывать посылки, которые так и не были отправлены немцами в Германию.  Быстро переложили содержимое посылок в свои вещмешки. Вот он ползёт  по   земле, а полный мешок на спине  служит хорошим ориентиром для противника.  И многих тогда  отстреляли именно по торчащему  мешку на спине. Вскоре нас также быстро выбили из вокзала и загнали в болото". Тут Николай Сергеевич задумался и сказал: "Воевать надо уметь. Это целая наука".
                Ветеран показал мне проездной билет, выданный ему городскими властями. Оказывается, по нему он мог бесплатно ездить на автобусах, трамваях и троллейбусах и даже на маршрутном такси. Он сказал мне: «Вот все ругают Ельцина, а он мне такой билет оформил. Видимо с бодуна подписал…». Я спросил Николая Сергеевича: «Какое было у вас звание?» Он ответил: «Начал войну младшим лейтенантом, а закончил капитаном». И  добавил:  «Ещё недавно со всей роты нас оставалось трое:  я, мой сержант и рядовой Коноваленко. А теперь вот я один только и есть».
                Автобус остановился на остановке. Мы оба вышли. Я сказал ему на прощание: «Дай Бог Вам здоровья. Всего  Вам доброго!» Он тоже пожелал мне здоровья.  Мы пожали друг другу руки и расстались. Я отметил про себя, что Николаю Сергеевичу было приятно всё это рассказывать. Ему понравилось, что я заинтересовался этими суровыми военными годами его юности. Таких людей с каждым годом становится всё меньше и меньше. Беседуешь с ними и чувствуешь дыхание истории.

Май  2013г.