Цикл Жемчужина. Маргон повесть

Гл. I  Служба
Он испытывал восхищение, граничащее с ужасом, а наслаждение от власти над жизнью и смертью, казалось, пульсировало на кончиках его пальцев. Симон рисовал. Но не просто рисовал, а творил Птицу. И крылатая оживала.
Уже пять лет он возглавлял тайную службу при Главном Управлении Моря.  Служба эта никак не называлась, видимо, с целью глубочайшей её конспирации, но все о ней знали. Её символом была жемчужина в приоткрытой раковине, и штамп с таким изображением стоял на всех служебных документах.  В народе же Службу именовали ласково: Марго, подразумевая сокращение от имени Маргарита, поскольку слово это означает так же и жемчужину.
Не смотря на женственность символики, служили в Марго, в основном, мужчины,  которых люди называли, соответственно, маргонами. Неофициальное название Службы прочно прижилось в обиходе, поэтому и сами маргоны между собой называли себя маргонами, а службу – Марго. Но в официальных документах это женское имя упоминалось не часто и только полностью. Тогда маргонов называли служителями Королевы Маргариты – богини, вложившей когда-то в подводный человеческий мир  свой дух, а потому растворившейся в Море. Без этой жертвы жизнь, миллиарды лет назад зародившаяся на дне, была бы обречена, потому что не тянулась бы к свету. 
Маргонов люди считали колдунами и не любили, хотя при случае не брезговали обращаться к ним за советом и помощью, чтобы врага извести или дружбу приобрести с нужным человеком. А уж в любовных делах редко когда обходилось без привлечения маргонов. «Любовь поднимает со дна души всякую муть, поэтому найти в ней жемчужину способны лишь маргоны», - уверяли людей мудрецы. Они объясняли, что  колдуны иначе видят мир, совершенно не разделяя его на черное и белое, правильное и неправильное. У маргонов была совсем другая, чем у людей, мораль. Многие же люди считали, что её у колдунов нет вовсе. Поэтому еще в древних времен, если вдруг выяснялось, что неизвестный мужчина испортил девицу, понудив её к добрачной нежности, то в первую очередь люди косились на местного маргона и шептали: «Это всё он, нелюдь».
Но мир Моря без маргонов был бы неполным. Ведь кто бы еще, кроме них, мог сочинять сказки, записывать подводные были и небыли?  Людям такими вещами заниматься было недосуг, а маргоны с древности славились умением складно сказывать и сладко петь. Конечно,  сочиняли они не обо всем.
Когда речь шла о чем-то магическом, то с людьми делились немногим и то лишь в случае крайней необходимости. При этом так меняли информацию, что доводили её до абсурда, а слушатели лишь руками разводили, мол, сказка, да и только.
Поэтому маргоны оттачивали перо, записывая исторические события для летописи Службы, которую могли прочесть только свои. Когда Симон заступил в должность, в служебной библиотеке скопилось уже превеликое множество всяких таких записей. Книги и свитки занимали две самые большие комнаты в его доме. Эта библиотека по площади была в три раза больше холла, в котором в особых случаях собирались вышестоящие маргоны со всего мира.
Пожалуй, она была главным достоянием Службы. О ней самой маргоны уже слагали легенды, которые, правда, старались  не записывать. Говорили, что в библиотеке можно натолкнуться на книги из других миров или из будущего, а еще о том, что в ней встречаются маргоны, ушедшие из мира сотни лет назад. Маргоны любили свою библиотеку и немного побаивались. Считали её живым организмом, который сам может любить и ненавидеть своих читателей. А поскольку симпатии библиотеки не всегда были понятны служителям Маргариты - мужчинам, они дали ей женское имя – Барбело. Кто именно его придумал, история умалчивает, но говорят, что так звали мать Королевы Маргариты.
Прочесть все, имеющиеся в Барбело свитки и книги, одному человеку было бы не под силу в течение многих лет, да и незачем. Библиотека сама выдавала книги, которые маргонам стоило почитать в определенный момент. «А глотать все книги подряд глупо: информация не усвоится, а лишь вытравит душу. Вы же не пытаетесь наесться впрок? Даже, если попытаетесь, то организм быстро исправит ошибку», - говорил Симону библиотекарь Тиваз. Это был на удивление молодой маргон. Чаще всего его звали не по имени, а просто библиотекарем. Он жил вместе с Симоном в служебном доме, ухаживал за книгами, и не изменился ни капли за последние пять лет.
С первых дней службы Симон влюбился в библиотеку маргонов, и ему казалось, что Барбело отвечает тем же. Поначалу он много читал об истории маргонов, мало известной ему раньше.
Оказалось, что еще несколько веков назад отношения между маргонами и людьми были намного ближе. Тогда у многих маргонов имелись с ними общие финансовые интересы, а часто служители Маргариты бывали богаты и наделены мирской властью. Бывало, что они возглавляли человеческие общины, враждуя друг с другом за власть и земли подводного мира.
Но потом маргоны оставили дрязги и объединились в единую на всё Море Службу. Большинство маргонов так и осталось жить в миру, но теперь их пребывание там было подчинено общей цели, не имеющей отношения ни к деньгам, ни к власти и славе. Хотя, конечно же, рычаги влияния на человеческое общество они оставили за собой. Маргоны были везде, в каждой структуре управления Морем, причем часто на ведущих позициях.
После объединения Службу стал возглавлять главный маргон, которому во время посвящения и присваивалось имя Симон. В отличие от других маргонов, новый Симон, вступая в должность, умирал для мира и жил только интересами службы в доме недалеко от столицы Моря.
Кроме Симона в доме проживали Тиваз и еще трое маргонов, которые выполняли поручения патрона, принимали посетителей, могли составлять снадобья и по мере надобности колдовать. Но на самом-то деле требовалось это не часто, а служебный долг маргонов состоял вовсе не в колдовстве, а в поиске Жемчужины - обычной подводной женщины, в которой воплощался дух Королевы Маргариты.
Жемчужина рождалась в каждом человеческом поколении. Она могла быть любой: божественно красивой или внешне неприметной, доброй или злой, умной или глупой, скромной или бесстыдной. Чаще всего в ней удивительным образом сочетались все человеческие черты. Но в отличие от простых людей, такая женщина постоянно создавала мир вокруг себя: не Море меняло её, а она его. Причем изменения происходили вне зависимости от проявляемого желания и в любом направлении: хоть в свет, хоть в тьму.
Маргоны знали, что именно из Жемчужина исходят все силовые нити мира. Поэтому там, где она рождалась и жила, противоборство  разных сил возрастало, а пространство и время хаотично вибрировали, сдвигая в разные стороны дни, месяцы, а то и целые годы. Пока такая женщина не реализовала себя, нельзя было верить календарям, составлять предсказания и прогнозы, а погода становилась похожа на капризную даму в первые месяцы беременности. 
Если Жемчужина была несчастна, то в землях, где она жила, могло произойти всё, что угодно: войны, революции, природные катаклизмы. А бывали женщины, из-за которых бедствия постигали весь человеческий мир.
Маргоны заметили, что с каждым новым поколением сила Жемчужин растёт, поэтому и оставили розни, избрав общего главу - Симона, который должен был координировать их действия с центра. До недавних пор эта стратегия была успешной. Когда маргоны находили очередную Жемчужину, то  ухаживали за ней, заботясь сразу обо всем мире. Особенной заботы такие женщины не требовали. Как все остальные они хотели  обычного человеческого счастья, которое, правда, должно было быть сразу и холодным, и горячим.  Симон прочитал у Барбело, что некоторые маргоны ради служебных интересов даже женились на Жемчужинах, а те только рады были обманываться, верили в свою любовь, цвели, раскрываясь и одаривая всё Море небесным светом. Симон улыбался: «Любовь без толики лжи, как женщина  без одежды. Утоляет, но не будит фантазию». Впрочем, маргоны могли жениться на Жемчужинах не только в интересах Службы, но и по любви. Ведь не влюбиться в воплощении Королевы было очень сложно.
Последняя из найденных маргонами Жемчужин отошла в мир иной за несколько лет до назначения Симона, и теперь велись активные поиски новой. 



Гл. II   Птица
Хотя служение Королеве Маргарите нельзя назвать занятием скучным, но повседневная жизнь Симона была  очень тихой, а со стороны могла показаться и нудноватой. Он  почти никуда не выезжал из дома и руководил действиями маргонов удаленно, благо различных средств связи, как мирских, так и магических хватало с головой. Общие сборы служителей Маргариты проводились лишь в особых случаях, и за пять лет службы Симона это произошло всего три раза.  Тогда дом, помнится, ожил, загудел многоголосно, но потом маргоны сели в лодки, уплыли каждый в свою сторону. А в доме воцарилась обычная тишина, прерываемая редкими всплесками, когда влюбленные горожанки или горожане посещали маргонов ради советов и снадобий.
Но Симон совершенно не скучал благодаря Барбело и Птицам. Магическое рисование Птиц было, пожалуй, единственной привилегией Симона. Ни один из маргонов мира не умел это делать, только он. Рассказала ему об этой магии, конечно же, Барбело. Больше учить его было некому.
После посвящения Симон, как и все до него, самостоятельно осваивал навыки, необходимые для выполнения обязанностей, и сам же открывал в себе магические способности. Никто из служащих в доме маргонов его искания не направлял, и вообще такой подход считался  дурным тоном по отношению к действующим братьям. Учить можно было неофита, только готовящегося к посвящению, но не маргона. Новый Симон должен был раскрыться сам, ведь только так он мог привнести в общее дело магическую индивидуальность, дополнив собой Службу, а не повторив её в себе.
- Но как я пойму, что делать и как я смогу руководить? – спросил Симон после посвящения у маргонов.
- Патрон, пока просто живите и больше читайте, а вскоре всё сами поймёте. Простейшие же вопросы по связи с нами Вам подскажут служащие дома, - ответил ему маргон, готовивший его к посвящению.
На следующее утро Симон пошел в библиотеку и, действительно, сразу начал вникать в особенности нового положения. Он изучал техники ведения мыслей, основы управления волнами, описания первых подводных царств, сказания и легенды. Ушел в книги с головой, а когда начал уставать, Барбело подбросила ему эту книгу о Птицах.
Книга была особенной: очень мягкой и живой. Её обложка, казалось, источала серебристый лунный свет, а иллюстрации оживали: двигались, говорили и пели разными голосами. В книге рассказывалось, как создать Птицу – волшебное создание, живущее во всех мирах: и на небе, и на земле, и под водой. Раньше Симон не видел птиц. В его подводном мире вместо птиц были рыбы, но они ведь не поют и вообще достаточно хладнокровны. Птицы же трепетали в руках, нежно ворковали в уши, чистили пёрышки, сидя у него на плече и даже лезли к губам целоваться.
Симон полюбил Птиц, и хотя в книге говорилось, что он не должен создавать их часто, творил их почти каждый месяц.
Каждая нарисованная им жительница небес оживала, когда он заканчивал последний штрих и целовал ей крылья. Первое время Симон думал, что волшебство свершается, когда он целует крылатую. Но  оказалось, что птицы могут оживать и жить нецелованными. Два года назад Симон попробовал так сделать, и у него получилось. Нарисованная Птица взмахнула крыльями и взлетела, правда, несколько позже, чем те, кого он целовал. «Видимо, ждала привычного завершения ритуала», - запоздало огорчился Симон.
Обычно Птицы, перед тем, как его улететь в Море, неделями летали по его дому, да и позже не раз возвращались и приветственно пели.
Нецелованная покинула его сразу же, и больше Симон никогда эту Птицу не видел.
Но вскоре горожане начали рассказывать, что в Море неподалеку от столицы завелся Дракон: злое чудовище, требующее кровавых человеческих жертвоприношений. Жертвы ему надо было доставлять каждую неделю, при этом ел он только девственниц. Людей охватила паника, раньше о Драконах они знали только из старых маргонбих сказок. Поэтому многие бежали из столицы, и город быстро опустел. Остались в нем жить лишь те, кому плыть было некуда и не за что.
- Люди боятся, что Дракон начнет есть всех подряд, забыв о девственности жертв. Это его требование и в древние времена выполнить было сложно, а сейчас и подавно. Девственницы встречаются не чаще Драконов, а голод – не тётка, – рассуждали одни люди.
А другие им отвечали:
- Маргоны говорят, что чудищу важно не количество мяса, а энергия, которая есть в таких девушках. Поэтому, когда закончатся взрослые девственницы, то он перейдёт на детей. На наших дочерей.
Одному маргонов удалось запечатлеть  полет Дракона на сигиз – приспособление, позволяющее не только видеть и слышать записанное, но и чувствовать то, что ощущали люди и магические существа, попавшие в кадр.
Разглядывая изображение чудовища на большом зеркальном экране в холле своего дома, Симон  вдруг узнал в нем свою нецелованную Птицу. У Дракона были те же темные кончики крыльев и небольшой шрам на левой лапе. Когда Симон рисовал Птицу, у него дрогнула рука, но исправить погрешность он не смог - книга запрещала. Рисунок должен был быть сделан одной линией без разрывов и каких-либо исправлений. Симон приблизил на экране изображение Дракона, и включив функцию чувствования на сигизе. Пожалуй, ему не стоило это делать, он оказался не готов к чувствам Дракона. Холодная волна обиды, ненависти к людям и жалости к себе чуть было не сбила его с ног. От кончика своего хвоста до кончиков когтей и клыков Дракон был воплощением буквально сумасшедшей боли.
«Дракон очень слаб, он еле жив. Вся его сила – это энергия только что съеденной девушки», - вдруг понял Симон, а потом вспомнил, что книга о Птицах предупреждала:  рисовать их надо только с сердцем, полным любви. Если  Птице не хватит любви, то у нее не будет энергии для жизни. «Птица ожила, но у нее нет сил. Поэтому она стала Драконом, который ест то, что его организм воспринимает, как родное, идентичное своему. Птица осталась девственна, и Дракон есть девственниц», - осознал маргон.
Вечером он долго сидел перед экраном, проникаясь драконьей болью, пуская её во все уголки своей души. Симон хотел понять, как решить проблему, и утром неожиданно для себя проснулся не в кровати, а за столом в библиотеке. Ночь просто выпала из его сознания.
Барбело услужливо положила перед ним пять толстых томов сказок и одно тоненькое практическое руководство по уничтожению Драконов. Симон решительно открыл сразу последнюю книжку: «Моя ошибка, мне и исправлять, что бы я ни чувствовал».
Когда посланцы из города пришли за советом к маргонам, Симон сам их принял и посоветовал не посылать к Дракону войска и не пытаться его уничтожить обычными средствами.
- Зря потеряете время.
- А как быть? – спросили люди.
- Отправьте к Дракону не девственницу, а женщину, которая предала свою любовь. Он съест её, отравится и умрёт, - сказал Симон, глядя в Море за домом. Ему показалось, что он увидел одну из своих Птиц. Но ошибся, в последнее время их слышно не было. Может, Дракон съел? Он вновь обернулся к людям. – Не стоит так удивляться, господа. В древности Драконов убивали точно так же. Сказки о  рыцарях, отрубающих этим гадам головы, а и женящихся на принцессах, придумали намного позже.
И, отвечая на молчаливые взгляды, добавил:
- Да, мы, маргоны и придумали.
Посланцы затихли, а потом начали перешептываться, советуясь. У всех маргонов был идеальный слух. Симон слышал, как они говорят, что его совет бесчеловечен, но поэтому, скорее всего, сработает, и Дракон умрёт.
- Одна плохая женщина может искупить смерть многих хороших девушек. Это нужно сделать! –повысил голос один из посланцев, видимо, представляющий власть. У него были тонкие губы и гладкая голова без единого волоска.
- Кто определит, что она предала свою любовь и достойна смерти? Ты что ли? – спросил человек с тяжелым взглядом красивых темных глаз.
- Разве мало в столице проституток? – Удивился первый.
- Они могли никого и не предавать, - отрезал второй.
- Да что тут обсуждать? Найдем женщину. А если не найдем, то дадим клич, и, даст Бог, сама придёт. – Первый резко повернулся к Симону:
- Скажите, уважаемый маргон, разве Дракон не почует подмены? Девственницы ведь совсем другие на вкус, даже моя кожа может отличить их аромат от аромата женщин. Дракон тем более почувствует разницу.
- Не почувствует, если женщина до этого выпьет специальное снадобье. А его вам выдадут мои помощники, когда найдёте подходящую жертву. Ко мне уже не записывайтесь. Приём закончен.
Подходящая женщина нашлась довольно быстро. Симону рассказывали, что она пришла по объявлению сама, а потом сама же ходила к маргонам, чтобы получить снадобье и одна отправилась в условленное с Драконом место жертвоприношения. После этого ни о Драконе, ни о женщине, принесшей себя в жертву, ничего не было слышно.
- Как хоть её звали? – Спросил Симон у одного из маргонов, служащих в доме.
- Маргарита, - ответил тот.
- Маргарита? – удивился Симон. - Может, она подшучивала над нами? Назвалась другим именем?
- Нет, Симон. Она расписалась за получение снадобья в нашей приходно-расходной книге, указав номер своего свидетельства жизни. Поэтому это её настоящее имя: Маргарита из Тихой Заводи.
- Тихой Заводи?
- Это местечко за Большой протокой, на пересечении торговых путей.
- Что-то знакомое, - задумался Симон.
Маргон не ответил, но странно на него посмотрел. Видимо, Тихая заводь, относилась к воспоминаниям, от которых он отказался перед посвящением в должность. «Что ж, значит, больше узнавать об этом не стоит», - подумал Симон. – «Жаль женщину. Не буду больше повторять эту ошибку».
И, действительно, с тех пор Симон всегда целовал нарисованных птиц, а новые Драконы не появлялись в Море.




Гл.III    Змееносцы
В центре древнего города – столицы Моря на площади стоял памятник: вокруг прекрасной женщины восьмёркой извивался большой Змий, проглотивший собственный хвост. Женщина задумчиво смотрела перед собой, ласково положив руку на его пасть. Городские архивы не сохранили официальных сведений об истории  этого памятника: ни имени его создателя - скульптора, ни года, когда тот изваяли и установили. Не было какой-либо информации об этом и в библиотеке у маргонов. Впрочем,  Барбело могла такие записи и припрятывать, показывая лишь тем, кому сочла нужным.
Но были в подводном мире и те, кто располагал информацией о возникновении памятника, его роли в судьбе всего Моря и даже о будущем.  Были ли это  люди или маргоны,  не известно, ведь никто их не видел. Но сомневаться в существовании знающих не приходилось, поскольку когда городу грозила беда, люди всегда получали их сообщения с прогнозом и рекомендациями к действию. Эти сообщения приносили рыбы, а написаны они были на гербовой бумаге с изображением большого Змия, кусающего свой хвост. Прогнозы змееносцев, как их назвали люди, всегда сбывались. Поэтому, конечно же, все очень ими интересовались, а власть пыталась вести со змееносцами переписку, отлавливая рыб-почтальонов и передавая письма в обратном направлении. Но те отвечали лишь тогда, когда считали нужным.
Они рассказывали, что памятник Маргарите и Змию появился раньше столицы Моря. Дескать, это город возвели вокруг него, а не памятник поставили на площади.  И пока он будет стоять, будет существовать и человеческая цивилизация. Но не дай Бог по Короле и Змию пойдут трещины!
- Настанут последние дни, и людям придётся навсегда покинуть Море. Самые отчаянные найдут прибежище на суше, но выжить будет сложно, - предупреждали змееносцы.
-  Жизнь вне воды практически невозможна для духовных созданий, - возмущались в ответ ученые. -Существование на земле требует постоянной борьбы  за пропитание. В таких условиях не до духовного  развития, да и развитие интеллекта под вопросом.  Не зря же мы и дельфины живём в воде, а обезьяны - на земле.
Змееносцы с учеными в споры не вдавались, и люди верили их молчанию больше, чем любым научным доказательствам.
Поэтому многие годы под Новый год все традиционно пили третий тост за «гладкое тело Королевы Марго»,  представители власти поздравляли людей с праздниками и сообщали новости на фоне памятника, демонстрируя, что трещин на нём нет, всё в порядке, живём дальше.
- Почему Королева и Змий улыбаются? - Спросил Симон у своей матери. Тогда было лет десять и звали его иначе. Его семья: родители, тети, дяди, братья родные и двоюродные на выходные дни на нескольких лодках приплыла отдыхать в столицу Моря.
В столице Симон наконец-то покатался на кашалоте. Это была его давняя мечта, в их городке не было ручных кашалотов. Дельфины были, а кашалота ни одного. На дельфинах уже покатались все его одноклассники, а на кашалоте ещё не катался никто.
- Я первый это сделал! – Кричал он маме, выбегая из центра проката кашалотов.
- Молодчина, - ответила она, ласково погладив его по голове.
- Теперь все мне будут завидовать, - гордился он. – Мам, давай возьмём себе домой маленького кашалотика? В центре продают дитёнышей. Возьмём девочку, они меньше, пожалуйста, мам…
Кашалота они себе не взяли, а пошли дальше гулять по столице и оказались на площади, где стоял памятник Королеве и Змию.
- Разве Королева улыбается? – удивилась мама. – Я улыбку не вижу. Наоборот, мне кажется, что она серьезна. Ещё бы, такая ответственность: мир создавать. Ты же помнишь легенду?
- Да, помню, проходили в школе, - отмахнулся Симон. - А ещё на Змие какие-то знаки написаны непонятные. Их ты видишь?
Мама отрицательно покачала головой и сразу погрустнела. Уже будучи дома, она отозвала Симона в сторонку и объяснила, что никто, кроме него, улыбку Королевы, а тем более знаков на Змие не видит. Ни папа, ни братья, ни тети-дяди, ни одноклассники, ни соседи. Никто, кроме маргонов.
- Что мне делать? – с ужасом спросил он. Маргонов у них в городке не переносили на дух. Людей, которые к ним обращались, выгоняли жить за городскую черту. Симону очень не хотелось стать отщепенцем.
- Ничего не делать, сыночек, просто никому не говори. Может, обойдется. Я очень на это надеюсь.
Не обошлось.
Он вырос и был, можно сказать, даже счастлив, когда за ним пришли. Незнакомый человек позвонил на работу и предложил встретиться,  обсудив какие-то подробности делового сотрудничества с его фирмой. Кажется, этот человек хвалился хорошими связи в столице Моря и предлагал обеспечить бесперебойную поставку туда их товаров. Симон встретился с ним в кафетерии в центре города, а незнакомцем буквально с ходу извинился, сообщив:
- Встреча касается вовсе не делового сотрудничества с вашей фирмой.
Симон почему-то спросил:
- У Вас нет связей в столице?
Незнакомец улыбнулся:
- Связи есть, но они не совсем деловые.
Он хотел встать из-за стола, но странный человек схватил его за руку, удерживая.
- Ненормальный, - подумал Симон.
- Да, в представлении людей мы не совсем нормальны, - к его ужасу согласился незнакомец. - Но и Вы тоже.
А потом он пересказал Симону случай, который произошел с ним в десятилетнем возрасте.
- Вы видели, что Королева улыбается, а на Змие есть знаки.
У Симон начало дёргаться левое веко. В юности его слегка придавил кашалот, и теперь всегда, когда он волновался, глаз его выдавал.
- Вижу, что вспомнили. Понимаю, что Вы это никому не рассказывали и теперь знаете, кто я, - улыбнулся незнакомец.
- Да, - глухо выдохнул Симон.
- Я могу только предполагать, что Вам наговорили о нас, в этом городе, мягко говоря, предвзятое отношение к представителям моей службы.
Симон кивнул. В Тихой Заводи маргонов не любили за дело. Лет сто назад они похитили и вывезли из города в неизвестном направлении дочь городского главы. Больше её никто не видел, а использование магии в городе строжайше запретили.
Маргон улыбнулся, он знал и эту историю:
- Ей ни в коем случае нельзя было оставаться в вашем городе,  она была бы несчастна. Но мы не применяли силу, всё произошло по её желанию.
Симон напрягся, всё-таки очень неприятно, когда кто-то слышит твои мысли:
- Это недоказуемо.
- Безусловно.  Но Вам лучше поверить, потому что рано или поздно придётся со мной и моими товарищами общаться. И тогда общение будет происходить  приятнее, а со временем Вы убедитесь, что мы вовсе не такие, как нас описывают в городских слухах. Станете одним из нас, и даже больше...
- Никогда, - отрезал Симон, встал из-за стола и быстро вышел из кафе.
Потом у него вдруг сломалась лодка, и он чуть не въехал в скалу на родной улице, которую знал, как свои пять пальцев. Жену уволили с работы, а пятнадцатилетний сын пропал на три долгих дня. Оказалось, что он с друзьями отправился изучать пещеры за городом, но лодки поломались, и  мальчишки добирались до города вплавь. Явились исхудавшие, но весёлые. Ещё бы, такое приключение!
Дни поисков сына вымотали Симона. Поэтому когда он нашелся, воля Симона была подобна мелкой рыбьей икре: так же легко намазывалась на хлеб.
Возвращаясь с работы, он увидел, что маргон ожидает его возле входа в дом и просто пригласил войти.
- Что требуется от меня? – спросил.
- Ничего особенного: живите, как и жили. Нам нужно только Ваше согласие узнавать новое и принимать его.
- Хорошо, - быстро согласился Симон, стараясь не смотреть в сторону колдуна.
Но просьба маргона заинтриговала Симона. С тех пор его новый знакомый стал присылать Симону разные книги, записи, рассказывающие о строении и происхождении мира Моря и человеческой цивилизации. Вопросов не задавал, ждал, пока это сделает Симон.
- Что это были за знаки на Змие, - вначале спросил  он.
- Руны. Язык, который люди забыли, а потому предпочитают не замечать, - ответил маргон.
Они сидели на небольшом склоне за городом, куда Симон добирался на своей рабочей одноместной лодке. Маргон в тот день был одет очень просто, легкая накидка приоткрывала плечи. Симон увидел, что на правом изображен Змий, кусающий свой хвост.
- Мне тоже надо будет сделать такую татуировку? – спросил Симон.
 - Нет, - улыбнулся маргон. – Это блажь, не обращайся внимание.
Жизнь Симона начала меняться будто бы сама собой. Он отдалился от семьи, забросил встречи с друзьями, становился всё более замкнутым, хотя и не считал себя нелюдимым. Просто всё, что отвлекало от книг, физически мешало ему, казалось лишним.  Он старался как можно быстрее выполнить обязанности мужа, отца, работника, чтобы снова сесть за книги. Казалось, что настоящая жизнь ушла с Моря на их страницы,  что дышать, любить, думать он может только внутри книг, а снаружи них пустота.
А потом они стали его частью. Однажды он проснулся и почувствовал не в книгах, а вокруг себя  мир, сотканный из пульсирующих нитей пространства-времени, ежесекундно порождаемый Мыслью. Он слышал, как поёт жизнь, омывая его со всех сторон, наполняя. Видел, как, рождаясь, волна Мысли – идеи, захлестывает одновременно многих людей. И каждому из них кажется, что он сам эту идею придумал.
- Где же колдовство? – спросил он маргона.
- Не существует колдовства, есть умение мыслить.
- Но как же прикладная магия? Маргоны ведь умеют снадобья, например, готовить, чтобы любовь привлекать.
- Ах, это… Вам такое не надо, но, конечно, научу, - усмехнулся маргон и снова выслал книги.
- Ты где витаешь? – спрашивала Симона жена.  Обнимая за плечи, пыталась заглянуть в книгу. – О чем пишут?
- Тебе будет не интересно, в ней нет ничего о кашалотах, - шутил он.
Его жена дрессировала кашалотов. Когда-то она открыла в их городке первый пункт проката кашалотов, и он очень этим гордился.
Через год и восемь месяцев после знакомства с маргоном жена от него ушла. Но в тот день он даже это не заметил. Тогда на его столе лежали две бумаги: заявление на увольнение с работы и билет в столицу Моря. Уезжать нужно было на следующей неделе. Маргоны ждали. Братьям нужен был новый Симон. Бывшего не стало.
- Я новичок, не могу претендовать на высокую должность, - удивился он, когда маргон сообщил о том, что его кандидатуру на должность Симона будут рассматривать на общем совете.
- Симона выбирают не по количеству лет службы, а по особым внутренним характеристикам, - ответил ему маргон. – Все мы в основном занимается поиском жемчужины в поле мира, а Симон должен уметь анализировать массу информации и просто чувствовать местонахождение жемчужины. Симоном надо родиться, и ты нам подходишь. Вопрос лишь в твоей готовности.
Маргоны решили, что он готов. После большого совета в холле загородного дома, где ему предстояло жить, Симону передали символ службы – статуэтку, изображающую большую открытую раковину моллюска, в которой стояла обнаженная женщина. А затем сообщили, что ему нужно многое забыть и умереть для мира.
- Зачем? – Удивился он. – У многих маргонов есть семьи, а моя семья уже сама ушла. Но сын растёт, и за ним надо хоть иногда присматривать, ездить в гости.
- Такова традиция, Симон. Не переживайте, ваша бывшая семья теперь будет под нашей опекой. С сыном никогда ничего дурного не произойдет. Вы нам нужны.
И он махнул рукой: пусть.
Позже Барбело познакомила его с истоками этой традиции, подобрав на его запрос сразу три книги,  настолько разные, что Симон поначалу не понял, которой из них стоит верить.
Первая была просто сборником легенд Моря. Красивая детская книжка с яркими иллюстрациями и раскрасками, которые чья-то ручка уже зарисовала цветными карандашами. Одна из легенд в этой книжке рассказывала о небесном огненном мальчике, посланном родителями спасти жемчужину, которая была его сестрой. Ради сестры мальчик забыл свое прошлое, но люди назвали его Симон, и теперь он так же, как и его сестра рождался в каждом поколении, чтобы найти её и улететь из моря в небо.
Во второй книге люди жили в фантастическом наземном мире, в который однажды спустился спаситель. Звали его Иисус, он говорил о силе любви и водил рядом с собой женщину, которую вытащил из публичного дома и спас от разъяренной толпы. У него были ученики, первого из которых звали Симон, и многие последователи. Потом этого спасителя убили, но он воскрес и вознесся на небеса. А наземный мир, который оставил, вдруг исказился.
Оказалось, что одновременно с ним в том же мире был второй мессия, в чем-то чрезвычайно на него похожий, а в чем-то – полная противоположность. Если Иисус был утонченно-человечный, то второй - брутальный негодяй, которого звали, кстати, Симон Волхв. Он родился и вырос практически в тех же землях, что и Иисус. Ходил там же, где и он – по землям Иудеи, и в те же годы. Так же, как и Иисус, он водил с собой женщину, в прошлом – куртизанку. У него тоже были ученики и многие последователи. Как и Иисус, он называл себя сыном Бога и совершал чудеса. Но женщину называл не просто ученицей, а Божественной Мыслью, вначале породившей этот мир, а затем упавшей в него и опустившейся на самое дно. Симон говорил, что спасти целый мир можно, если спасти одну эту женщину. Она же рождалась в каждом поколении и когда-то была прекрасной Еленой Троянской.
Последователи Иисуса, которых в том мире называли апостолами, рассказывали о неудачной попытке Симона купить у них «Духа Святого», а еще воскреснуть и подняться в небо.  Хотел повторить чудо Иисуса, но не смог.  Одно слово: неудачник. «Странная книжка и очень странный мир», - рассуждал Симон. – «Сколько же в нем одновременно было сынов Божьих, ходивших по Иудее вместе с бывшими блудницами и совершавших чудеса? Может быть, только один? Второго люди могли придумать позже, чтобы скрыть правду об особом отношении Иисуса к женщине, которую он водил с собой. Это ведь наша Жемчужина,  наша Королева Маргарита!»
Третья книжка, больше похожая на тоненькую брошюру, рассказывала о происхождении имени Симон. Сухим канцелярским языком в ней сообщалось, что вначале это имя звучало, как «шама» или «шаман», но потом оно стало употребляться народом, который почему-то не произносил букву «Ш». В результате и возникло имя «Симон», которое в некоторых областях Моря произносят, как Семён. Внутри этой брошюрки Симон нашел несколько сложенных вдвоё листов бумаги с чьими-то записями от руки о том, что в древности слово «шаман» означало людей, которых нынче в народе именуют маргонами. А тогда их могли еще называть и «волхвами».
- Какой из этих книг мне стоит верить? Мне кажется, что все они связаны, – спросил он у библиотекаря.
В тот день Тиваз был постоянно рядом, он устроил в библиотеке поистине генеральную уборку: засучив рукава, соскребал наросты кораллов с полок. Симон заметил на его плече татуировку в виде Змия, такая была у первого, знакомого ему маргона.
- Вы правы, патрон, эти книги связаны. И верьте всем, так же интереснее, - улыбнулся Тиваз.
По библиотеке пробежала волна женского лёгкого смеха, смахнув книги с полок.  Тиваз бросился их поднимать.
- Эх, Барбело - Барбело …



Гл.IV  Совет
Общие сборы грозили закончиться ничем: южные и западные маргоны никак не могли между собой договориться. Те и другие считали, что Жемчужина находится на их территории, поэтому искать её следует именно там. Но поиск Жемчужины силами всей Службы означал применение всего административного и денежного ресурса, имеющегося в её распоряжении службы во всем Море.  «На поиске можно неплохо заработать , обеспечив себе безбедную жизнь», - ловил себя на мысли Симон. Он слушал яростные нападки коллег друг на друга, и волей неволей припоминал времена, описанные в книгах, когда маргоны больше заботились о своем личном благосостоянии и влиянии, чем о поиске жемчужины.
Симон хотел уже прервать коллег сам, но тут попросил слова Вуньо - маргон с востока. Это был очень уважаемый человек в службе, пожалуй, лучший из полевых маргонов в своё время. Сейчас Вуньо был уже в годах, но всё равно лично участвовал в поисковых работах. Кроме того, подготовил себе команду  помощников, среди которых, кстати, были не только мужчины. «Последнее время силу маргонов получили и женщины. Мы можем закрыть на это глаза, но тогда все перестанем быть маргонами», - говорил этот старик.  Симон ему верил. Он вспоминал, что в начале времен, когда первый Симон спустился с небес на поиски жемчужины - сестры, по легенде маргоны были женщинами. А одна из служительниц сопровождала его на дне, оборачиваясь женщиной, старухой и девочкой.
- Думаю, что моим южным и западным коллегам не стоит перетягивать на себя одеяло, - сказал Вуньо, - у них нет Жемчужины.
В холле дома, где собралось двадцать два ведущих маргона со всего Моря, включая и Симона, зависла тишина. Такой она бывает за секунду до шторма. Симон испугался: «Если старик скажет, что жемчужина у них, это будет последней каплей. Начнётся междуусобица».
Вуньо ласково улыбнулся:
- Почему притихли, братья? У нас её тоже нет, как, впрочем, и на севере.
Маргоны начали переглядываться, дескать, может, старик всё-таки выжил с ума? Не к добру были эти женщины - маргоны.
- Уважаемый Вуньо, мы ценим каждое Ваше слово, но сейчас маргоны Вас не понимают, да и я, признаюсь, в большом замешательстве. Объясните, пожалуйста, - попросил Симон.
Вуньо вдруг вздохнул как-то совсем устало:
- Конечно, Симон, я объясню, а потом объясните Вы…
Симон удивленно поднял брови.
- Но давайте по порядку, - улыбнулся старик. – Вы знаете, что я много лет разыскивал Жемчужины. Двух женщин нашел сам, а еще пятерых помог найти…
 - Сколько же ему лет? - удивился про себя Симон.
- …но это не означает, что мне сотни лет, хотя, конечно, выгляжу сейчас очень похоже, - продолжал старик. – Просто не все жемчужины, которых я нашел, в дальнейшем одаривали мир теплом. Некоторых Служба не уберегла: они погибли от рук других людей или убили себя сами. Но мир не рухнул! Поэтому в какой-то момент, а было это лет тридцать назад, я понял, что Королева, создавшая наш мир, была очень предусмотрительной дамой. Не существует одной Жемчужины, которую надо найти. Есть множество Жемчужин, одна из которых может стать Королевой!
Холл взорвался голосами. Да и понятное дело, старый полевой маргон рушил на корню всю систему поиска Жемчужин, существовавшую не то, что веками, тысячелетиями. Впрочем, возмущались, в основном, молодые маргоны, старики, наоборот, молчали.
- Простите, Вуньо, - решился наконец спросить один из молодых, - Нас учили, что если та, которую посчитали Жемчужиной, умерла, то она не была Жемчужиной, а мы ошибались. Может быть, Вы просто боитесь признать свои старые ошибки?
- Может быть, - как-то совсем легко согласился восточный маргон, - Но может быть и другое. Вы, конечно же, знаете, что мысль – это волна,  а Королева  – это первая Мысль. Проведу простейшую аналогию. Представьте, молодой человек, как морская волна разбивается о берег в надводном мире. Вы видели когда-нибудь это?
Тот поспешно кивнул.
- Удар волны не направлен лишь в одну точку. Грубо говоря, она не бьёт в берег кулаком, а даёт оплеуху, как женщина. При этом её сила распределяется на миллиард капель, окатывающих землю. В каждой из капель  - есть вся волна. Дальнейшее зависит только от берега: в одном месте волна разобьется о скалы, а в другом оросит землю.
Я много думал, братья, о тех женщинах, которые были очень похожи на Жемчужину, но не смогли ей стать. А также и о тех Жемчужинах, которые сразу же проявлялись после смерти первых. Все эти женщины вместе и есть прекрасная Королева Марго. Она может проявляться и в одной, и в другой, но, в конце концов, засиять в третьей.
В холе один за другим стали вставать маргоны: вначале поднялись старики, за ними молодежь. Они аплодировали.
Когда вновь наступила тишина, Симон спросил:
- Вуньо, но как же теперь искать ту единственную, да и стоит ли?
- Конечно, стоит, Симон. Просто я советую, во-первых, не отказываться от заботы над всеми женщинами, которые похожи на Жемчужину. Королева может проявиться среди них. А во-вторых, изменить сам подход к поиску. Все Жемчужины связаны с Симонами. Поэтому то, когда какой будет Королева и когда мы её найдём, целиком зависит от Вас, Симон. А Вы пока что со своими задачами не справляетесь…
Маргоны вновь одобрительно загудели. Симон и сам понимал, что недовольство его деятельностью рано или поздно проявится, и был к этому готов. Но не ожидал, что инициатором станет Вуньо.
 -Конечно, он прав, - думал Симон, - «Из меня плохой главный маргон. Координировать действия полевых получается плохо, я слишком мягок. Но самое главное: я не чувствую Жемчужину. Первое время службы он сильно страдал по этому поводу, пытался найти ответ, разговаривал со старожилами. С восточным маргоном, кстати, тоже. Помнится, Вуньо его утешал, мол, значит, пока не время её чувствовать. Ведь Симон по своей природе не может не чувствовать Жемчужину. Иначе он просто не Симон.
-  Вы можете найти другого Симона, я, действительно, не справляюсь, - сказал он.
Холл взорвался. Одни аплодировали, другие свистели, третьи спешили на помощь к патрону.
- Маргоны, остановитесь. Я ещё не закончил, - тихо сказал Вуньо, и все его услышали. – Симон, я ни в коем случае не имел в виду то, что Вам нужно уйти, а тем более Ваш способ ведения дел. Поэтому дослушайте меня и Вы тоже.
Потом Вуньо рассказал, что неделю назад во время медитации он увидел одного из первых маргонов.
- Это была женщина, - улыбнулся старик. - Та самая Беркана, которая уговорила первого Симона остаться на Дне.
- Она попросила меня нарисовать Птицу, а потом поцеловать ей крылья. Я сделал это. Но мой рисунок так и остался рисунком. А маргон сказала: «Твоего желания не достаточно. Но если бы ты мог оживлять Птиц, то смог бы и рассыпать жемчуг». Потом она ушла, а я решил загадку…
У Симона начало дергаться веко на левом глазу.
- Скольких Птиц Вы успели нарисовать, Симон, и как они сейчас поживают? – спросил Вуньо.
- Вы хотите сказать, маргон, что ожившие из-под моей кисти Птицы и женщины, которые могут стать Жемчужинами – это одно и то же?
Старик кивнул.
- Симон, насколько я знаю, несколько лет назад здесь обитал Дракон?
Маргоны начали перешептываться. Симон не прилагал усилий, чтобы скрыть информацию о Драконе. Но маргоны столицы сделали всё, чтобы далеко она не ушла. Поэтому люди о Драконе быстро забыли, да и среди маргонов о нем знали немногие.
- Было дело. – Согласился Симон. – И я понимаю, Вуньо, к чему вы клоните. Да, Дракон – это одна из моих Птиц. Та, которая не получилась.
В холле царила тишина. Такой она бывает, когда служащие маргоны расплываются по делам, а в доме остаются один Симон и Барбело.
- Дракон – это и Жемчужина, которая не получилась. – тихо добавил Вуньо.
- Выходит, что так.
- Симон, Вы уверены в том, что Дракон умер? – спросил маргон.
- Жертв он больше не требовал. Никто о нём не слышал…
- Дракон умер?
- Неизвестно.
- Я могу задать Вам еще пару личных вопросов, Симон?
Тот кивнул. Холл напряженно затих.
- Почему нарисованная Птица, как Вы сказали, не получилась?
- Я не поцеловал ей крылья. Она была несчастна.
- Почему Вы так сделали?
Симон много думал об этом. После того, как Маргарита из Тихой заводи ушла к Дракону, и тот пропал, ему долго снилась печальная Птица – Дракон. Она спрашивала его: «Почему ты не поцеловал мне крылья», а он толком не мог ничего ответить. Понял только сейчас, под взглядом старика с Востока Моря:
- Вуньо, я был несчастен, потому что не чувствовал Жемчужину. Я ведь должен её чувствовать, но не чувствовал. Её вкус, энергия, сила ускользала от меня. И никто не мог мне помочь, даже Барбело. В тот день я был расстроен, поэтому не мог сделать счастливой даже Птицу и решился на этот эксперимент.
Последние слова Симон сказал еле слышно. Он вдруг понял, что устал. За окном лазурью переливается Море, а они – двадцать два взрослых мужчины сидят в холе уже третий час. «Эх, покататься бы сейчас на кашалотах», - ни с того, ни с сего подумал он. Хотя, какие тут уже кашалоты…
- Симон, думаю, братья будут только рады, если мы сейчас закончим совещание. Но, пожалуйста, ответьте еще на один мой вопрос. Как умер Дракон?
Вместо него начал отвечать вдруг оказавшийся рядом Тиваз. Симон благодарно ему кивнул. Тот сухо рассказал о посланцах из города, рекомендации патрона и визите Маргариты из Тихой заводи. А потом вдруг отвел глаза, чтобы их не видел Симон, и продолжил:
- Тихая заводь – это городок, в котором вырос Симон. А Маргарита – его подруга детства.
Симон почувствовал, как проваливается в чёрную дыру весь его мир.
- Ищем её. Срочно. Думаю, что она жива, да и Дракон тоже, - сказал Вуньо.

 
Гл.V  Маргарита
Вуньо угадал: Дракон и Маргарита не были мертвы. Но сами маргоны их найти не смогли. В Тихой заводи Службу давно не переносили на дух. Может быть, поэтому с каждым годом там всё хуже работали магические вещи, используемые для поиска.
- Амперсанд стал сильно ошибаться, - жаловался Симону один из полевых служак.
Амперсандом маргоны называли большой кусок синего коралла, который мог вобрать в себя всю информацию о городе и людях, живущих в нём, а затем выдать лишь ту, которая имеет отношение к Жемчужине.
- Он показывает, что работает, но находит слишком много лишней информации.
- Например?
- О том, что какая-то девочка начала сама ходить из школы домой.
- Что это значит?
- Вот и мы не поняли. Девочка эта довольно взрослая. Ей уже пятнадцать лет, некоторые в её возрасте, извините, своих детей заводят. А в окрестностях столицы полно заводей, где такие же девчушки себя предлагают, и среди них встречаются такие, я вам скажу, на все двадцать пять…
- Маргон!
- Простите, Симон. На самом деле история у этой малышки грустная, мы всё проверили. Проблемы есть большие в семье: папы нет, мама – полусумасшедшая. Живут они очень бедно. А в детстве девочку сильно напугали. Но и задатков Маргариты у неё нет никаких! Зачем нам о ней информация? Лишняя. А амперсанд прямо на неё показывает.
- Давайте ещё примеры.
- Пожилая преподавательница в университете напугала студентов: одела чулки с фривольными завязочками и короткую юбку.
- Действительно, страшная вещь, - ухмыльнулся Симон. - Преподавательница не может быть Жемчужиной?
- Нет. Даме уже за пятьдесят. Просто несчастный человек.
- Почему несчастный?
- В юности была очень хороша собой, да и в зрелом возрасте весьма интересна. Знаете, такие невероятные огромные зелёные глаза, блестящие, как чешуя Змия, - маргон по-свойски подмигнул Симону, а тот подумал, что среди «полевиков» многие слишком уж любят женщин. Впрочем, это объяснимо…
- За ней бегали толпы поклонников, но она любила какого-то негодяя, у которого была семья и любовницы. Много любовниц, не она одна, - продолжал маргон. - В результате, семьи у неё нет, детей нет, а красавец тот давно опостылел. Осталась только любимая работа. Но недавно угораздило её влюбиться в студента, такого же бабника, как тот, прошлый.  Но теперь к неприятностям добавилась разница в возрасте, она страдала, а потом…
- Не продолжайте, маргон, - скривился Симон. – Похоже, что Вы правы, и это, действительно, обычные  житейские истории, которых в любом городке пруд пруди.
- Симон, в Тихой заводи те же проблемы и со всеми другими магическими приборами: они то зашкаливают от информации, то будто погружаются в пустоту, которой в Море нет и быть не может.
- Так, может, дело вовсе не в городе и его людях, а в Драконе? – спохватился Симон. – Это ведь признак его присутствия?
- Да, патрон, но без Вашего непосредственного участия мы справиться уже не может. Придётся ехать.
- Меня могут узнать? – погрустнел Симон. – Там ведь живёт моя семья.
- Ваш сын уехал работать по многолетнему контракту в южную часть Моря, у него прекрасно складывается карьера, есть, кстати, любимая девушка, собирается жениться.
- А моя жена?
- Вышла замуж за ловца кашалотов,  теперь у них общий бизнес, она родила ещё дочь. Сейчас они в круизе.
Симон понял, что ничего по этому поводу не испытывает. Кажется, должен, но не испытывает.
- Родители?
- Их давно нет, Симон, вы просто не помните, -  быстро сказал маргон. - Конечно, Ваши дальние родственники остались, да и соседи, которые помнят. Но не о чем волноваться, патрон, внешность Вашу мы, конечно, изменим. А вот воспоминания придётся вернуть, даже те, которые Вам неприятны.
… Симон вспоминал.
Каждый образ, возникая в нём будто бы из ниоткуда,  вначале освещался изнутри, и вдруг взрывался, как маленькая вселенная. Какой-то миг этот образ цвел всеми красками мира, пах всеми его запахами, пел всеми голосами, но потом отделялся, оборачиваясь в кокон и, наконец, становился самим собой.
Мама. Отец. Старшие братья, уехавшие в дальние дали, когда он был еще подростком. Двоюродная сестра, любившая лазить в пещеры и гонять скатов. Соседская девочка, с которой первый раз поцеловался. Школьный друг, где-то пропавший, буквально выпавший из жизни. Шеф, сотрудники по работе. Свадьба на первой красавице и умнице. Первое выступление кашалотов в центре, созданном его женой. Восхищенные взгляды публики. И она. Маргарита. Королева Марго с двумя смешными косичками.
В детстве Маргарита  была озорной и заносчивой девчонкой, разбойницей и умницей. Их родители дружили, а они дрались. Каждый раз, когда семьи встречались на отдыхе за городом, на чьём-то дне рождения в чужой квартире.
- Хорош кавалер, нечего сказать, с девчонками дерешься, слабак, - смеялись братья.
Он не знал, что ответить, и бросался уже на них с кулаками. На самом деле, конечно, с девочками он не дрался. То есть не дрался с другими девочками, и маленьких не бил, и слабых не обижал. Но эта…
Мимо неё невозможно было пройти просто так: надо было обязательно за что-то дёрнуть или поставить подножку. А она всегда отвечала тем же. Потом, правда, всё резко изменилось, и они стали самыми лучшими друзьями. На целые две недели.
Внезапно пропал отец Маргариты. Он добывал диких кашалотов, акул, касаток. Их мясо ценились в ресторанах столицы, шкуры шли в швейную промышленность, а дитёнышей буквально с руками отрывали частные питомники и развлекательные центры. Отец Маргариты был бывалый охотник, капитан, он собрал себе хорошую команду и год назад купил самую современную лодку. Но они вышли в плаванье и однажды утром команда его не увидела.
 -Ни за каким чудовищем не гнался, с лодки не уплывал. Команда говорит, что вечером лег спать в своей каюте, а ночью все было спокойно, - рассказывала мать Маргариты. Она уже второй час плакала, сидя в большой комнате с его мамой и папой. Симон смотрел на Маргариту, которая спокойно читала книжку у него в комнате. Пожалуй, первый раз ему совсем не хотелось её щипать или дёргать за хвостики-косички. Правда, и жалеть тоже не хотелось.
Он заметил, что она вовсе не читает. Внутри книги лежал листок, на котором Маргарита делала какие-то отметки карандашом. Симон быстро придвинулся к ней и поднес палец к губам. Он хотел показать, что не желает с ней воевать, только не сейчас. Она поверила.
- Это мой план, как незаметно выплыть из города, - сказала Маргарита.
- Кто ж тебя выпустит? – удивился Симон, - Детям самим нельзя уплывать, город охраняется круглые сутки.
Тихую заводь постоянно атаковали то морские твари, то люди.  Место у города было выгодное. Он находился на пересечении торговых путей. Поэтому через город проходили скоростные трубы, по которым люди быстро добирались из одного конца Моря в другое.
- Нет, не круглые сутки, у них бывают перерывы, я всё узнала.
- А на чём же ты хочешь поплыть?
- На папиной лодке, у меня есть ключи. Он их потерял еще в прошлом году, потом сделал дубликат, а я нашла эти…
- Ой, что-то мне не кажется, что ты их просто нашла, - не выдержал Симон.
- Я не воровала! – Прошипела Маргарита, казалось, готовясь вцепиться ему в волосы. Но потом взяла себя в руки. – Когда нашла ключи, не сказала родителям, потому что думала махнуть в путешествие, если они с уедут на отдых без меня.
- Без тебя?
- Ага, они собирались. Я слышала, как мама говорит ему: «Давай отдохнём без ребёнка…».
Симон помолчал.
- Еду взяла?
- Есть запасы.
- А энергия есть для лодки?
Маргарита кивнула. О цели поездки он не спрашивал. Тут и каракатице понятно, что Маргарита едет искать отца.
- Я с тобой.
Она отвернулась. Он надеялся, что она обрадуется. Всё-таки нелегко девчонке одной в Море, даже, если ей почти тринадцать, а лодка может сама прокладывать путь и ловить рыбу.
- Только мне завтра надо в школе написать одну контрольную, я маме обещал исправить оценку. И можем сразу выезжать, - сказал Симон.
- Спасибо, - Маргарита обернулась и посмотрела на него так, как, наверное, больше никто и никогда  той жизни не смотрел: ни родители, ни друзья, ни жена, ни сын.
Их лодку перехватили в Море через две недели, чему Симон, признаться, был очень рад, хотя ни за что бы в этом не признался. Уже после отъезда выяснилось, что запасы еды, о которых говорила Маргарита – это только сладкое.
- В сладком содержится больше энергии для жизни, зачем было брать другое? – недоумевала девочка. Конфеты были у них на завтрак, обед и ужин. Симон не мог уже на них смотреть. Они попытались охотиться, и с автоматики, установленной на лодке, даже поймали молодого дельфина. Его тело лежало в специальном резервуаре. Дельфин был сильно ранен, но жив.
- Я не буду его добивать, - сказал Симон.
- А я готовить, - согласилась Маргарита.
Тогда они выпустили дельфина, но его тут же, прямо у них на глазах разорвали акулы.
Отца Маргариты им найти не удалось. Лодка постоянно сообщала, что не видит в Море следов своего капитана. Позже Симон решил, что это именно лодка их и сдала спасателям, послав сигнал. 
- Нет, это моя мама обратилась к маргонам, а они показали, где нас искать, - прошептала ему Маргарита. - Но никому это не говори.
Они снова пришла к ним в гости, но на этот раз попрощаться.
- Мы уезжаем, мама хочет сменить обстановку. –объясняла Маргарита. - Говорит, что если отца найдут – вернемся сразу. Но его, скорее всего, уже не найдут, а там, куда мы едем, она сможет лучше зарабатывать.
Маргарита смотрела прямо вперед сухими колючими глазами, высокомерно задрав подбородок. Симон уже понял, что так она себя ведёт, когда боится расплакаться.
- Мы не увидимся, Марго?
- Увидимся. Если что я сама вернусь сюда, без неё. Сбегу.
Он вдруг широко улыбнулся:
- Хорошо, но обещай мне, что возьмешь в дорогу что-нибудь, кроме сладкого. Эти ванильные тянучки просто невыносимы!
Они расхохотались, а родители в соседней комнате удивленно затихли.
Потом он провожал её до туннеля. Мать Маргариты купила дорогие билеты на южную сторону моря.
- Такая скорость! – громко восхищался он. – Вы будете на месте уже через пять часов.
А Маргарита, молчавшая всю дорогу, ответила:
- Я точно вернусь, обещай, что дождешься меня.
… Он встретил он её уже, будучи отцом семейства на улице родного города.
- Тихая заводь совсем не изменилась за двадцать лет, - вдруг сказала ему совсем незнакомая женщина: крепкая, очень смуглая с глазами, похожими на крючки для ловли рыб. – Забыл меня? А я же обещала вернуться и сделала это.
Они занялись любовью в тот же день. Он почти не помнил, как это произошло. Волна подхватила  его, закружила, оглушила, и, казалось, что нет в целом мире уже ничего, кроме глаз и волос его Маргариты.
Но потом он будто начал просыпаться, и осознал, что вся его привычная жизнь рушиться, а он не может себе это позволить.
- Раньше не думал, а вдруг догадался? – зло говорила  Маргарита, натягивая на круглые бедра такой мужской охотника. Она, как и когда-то её отец, была капитаном лодки-охотника, ловила акул и кашалотов. Её больше не хотелось дёргать волосы или щипать. Волосы Маргариты были коротко острижены, а трогать её было просто опасно. Тогда Симон понял, что просто боится её.
- Ты весь мой, мы ведь договаривались, что я вернусь и будем вместе, помнишь? – продолжала она.
- Шутишь? Мы же были детьми.
- Разве слова приобретают вес только с прожитыми годами?  С годами его можно лишь потерять, - отрезала она, блеснув глазами.
Любовь Маргариты была похожа на цунами. Симону казалось, что она буквально выхватывает его из самого себя, разбивает о скалы, разносит по земле. И он чувствовал, что его уже нет, что он - это часть цунами. После такой любви даже, если получается встать на ноги, то человек никогда уже не сможешь быть тем, кем раньше, и всегда будешь носить отпечаток цунами в своей душе.
В конце концов, Симон сбежал, отгородился от Маргариты стеной молчания, переболел, а, когда, наконец, выздоровел, когда вновь почувствовал вкус и радость жизни, то к нему пришел маргон.
- К Дракону должна была пойти женщина, предавшая свою любовь. Маргарита вызвалась сама и сама же пошла. Это на неё очень похоже. Но кого она предала? – думал Симон. – Не меня же? Это я, наоборот, перед ней виноват.
Он подходил к квартире Маргариты. После того, как он её вспомнил, найти Маргариту в Тихой заводи оказалось проще простого. Она оставила прошлую деятельность и тихо жила в старой квартире её матери, занимаясь толи торговлей шкурами, толи подделками из акульих зубов, а, может, и всем понемногу.
Симон пошел к ней сам, просто позвонил в дверь, предварительно убрав чужую внешность, сотворенную для его прикрытия маргонами.
Однако Маргарита не узнала его.
- Здравствуй, Марго, - сказал он, когда она открыла дверь.
- Здравствуйте, – удивилась она.
- Я твой друг детства, мы в Море ходили, когда отец пропал, разве ты не помнишь?
Ему померещился всплеск поминания в её глазах.
- Проходите, - сказала Маргарита, - хоть чаю попьем.
Дома она объяснила ему, что в одной из своих поездок потеряла массу воспоминаний. Поэтому о своей поездке в Море помнит, а о Симоне и пропаже отца – нет.
- Мой отец, действительно, ушел от нас с мамой, но он никуда не пропадал, а уехал. Но в Море я, действительно, убегала… с кем-то, кого не помню.
- Что это была за поездка, где Вы потеряли воспоминания? – спросил Симон.
- Не рабочая, я просто ездила в столицу за покупками, - сказала она и вдруг вздохнула. - Знаете, это так грустно - потерять воспоминания, да еще случайно в дороге. Вдруг там что-то очень хорошее?
Симон почувствовал, как в его душе вновь зарождается шторм. «Нельзя мне рядом с ней быть», - грустно подумал, а потом щелкнул пальцами, усыпляя Маргариту, и вызвал маргонов.
- Она, действительно, потеряла массу воспоминаний, но в основном, плохих. Я бы не стал их восстанавливать,  сейчас ей намного лучше, - сказал один из служащих.
- Даже об отце не надо восстанавливать? Как она может не знать, что он пропадал?
- А он потом нашелся, - засмеялся другой маргон, - В отдаленной части Моря с девицей. Никакого исчезновения не было. Он просто сошел с лодки уже в городе и уехал, а команда его прикрыла. Но Ваша Маргарита  потом все-таки его нашла. Вначале чуть не убила, а потом простила.  О ваших отношениях ей тоже лучше не помнить, сейчас у неё роман, и чувство взаимно.
- Да, пусть так уже будет. – согласился Симон. – Но о Драконе надо узнать подробнее.
- Мы можем это устроить. Она сама Вам всё расскажет, - объяснил один из маргонов. – Воспоминания ведь не уходят полностью, их корневище остается в людях.
Гл.VI  Сон
Маргоны поместили Маргариту в комнату, которая находилась между сном и явью. За одной дверью этой комнаты был рассвет, а за другой – глубокая ночь.
- Интересная комната и такой мягкий диван, - подумала Маргарита, села в него и будто утонула. – Тут бы спать и спать…
Но вдруг в комнату вошел Симон. Ни в первую, ни во вторую дверь, а будто изнутри.
- Привет, Марго! – сказал, как ни в чем не бывало. Будто ни пропадал, ни умирал, а всегда был рядом, как в те две недели на лодке.
- Привет, Симон, - отозвалась она. – Разве ты жив?
- Откуда знаешь моё новое имя? – удивился он.
Она только пожала плечами:
- Тебя всегда так звали.
«Хорошо, подумаю об этом позже», - решил он. – «Я здесь не для этого».
- Тебя, Маргарита, как вижу, тоже Дракон не съел.
- Откуда ты знаешь о Драконе? - похолодела она. – Мне сказали, что моё имя люди знать не будут.
- Я уже не совсем человек.
- Ты маргон?
- Да.
- Ты не умирал и не пропадал?
- Да.
Она хотела было вскочить с дивана, но тот так нежно обнимал. Маргарита махнула рукой:
- Получается, что поделом тебе, маргон!
- Что значит: «поделом»? Ты о чем?
- Пусть тебе маргоны и расскажут…
- Будь добра сама.
И она рассказала. Глядя ему в глаза и каждым словом будто плюя в душу. Его побег она прировняла к исчезновению отца. Поэтому так же, как её мать когда-то, пошла к маргонам.
- Когда мы с ней в детстве переезжали в другой город, мама, на самом деле, уже знала, что отец ушел с другой, а нас обманул. Когда мама искала нас с тобой и обратилась к маргонам, то они ей всё рассказали.
О Симоне маргоны рассказали ей тоже чистую правду.
- Они сказали, что ты меня боишься и сбежал поэтому.
Маргарита попросила у маргонов наложить на него заклятие возмездия. А позже узнала ,что семья Симона от него ушла, а сам он бесследно исчез и, скорее всего, умер.
- Я подумала, что предала свою любовь, когда наложила заклятие.  И это чувство вины, оно чуть не убило меня. Потому что как бы ни поступал ты, тепло, которое было внутри меня при воспоминании о нас, это тепло важнее твоих поступков. Дракон, кстати, со мной согласился…
- Дракон разговаривает?
- Конечно. Причем он очень умен, вернее, умна. Это женщина. Очень древняя, великая женщина.
- Она ела девственниц, - напомнил Симон.
Маргарита намеренно лениво потянулась на диване:
- А кто без греха? Ты что ли, Симон?
- Ела девственниц, - упрямо продолжал он, а взгляд упорно натыкался на гладкие плечи и нежные Маргариты. У неё были длинные волосы, и она машинально перебирала их пальцами.
- Сейчас Дракон их не ест, - спокойно сказала она. – Просто, чтобы жить, ей приходилось это делать, но сейчас она нашла замену.
- Какую?
- Она ест болезненные чувства и эмоции. Разочарование в любви на завтрак, обиду на обед, а ненависть на ужин.
- Серьёзно?
- Да, маргон, почему тебя это удивляет? Дракон – магическое создание, а питаться может тем, что её организму хоть в чем-то тождественно. Она говорила, что не просто так стала Драконом, что боль ей знакома от рождения. Поэтому сейчас она её и ест. Я была первой, у которой она съела боль и злость на себя и тебя.
- И что ты теперь чувствуешь?
- К тебе? – она надолго замолчала.
- А где сейчас Дракон?
- Где-то рядом, пока что она далеко не улетела. Иногда я встречаю на улицах женщин, у которых Дракон тоже съела боль. Мы с ними сестры, поэтому я их чувствую.  Девочка, над которой в детстве надругались, наконец- то смогла пойти  в школу сама. Пожилая женщина вновь поверила в свою красоту и привлекательность. Одинокая кассир в магазине улыбнулась охраннику. А я наконец влюбилась, Симон, и совсем не так, как в тебя! Эта любовь для меня, как родник, как целебный источник. В ней моя жизнь.
-Ты кому это сейчас говоришь, Марго? Кому доказываеь: мне или себе? - не выдержал Симон.
Но она только улыбнулась в ответ.



Эпилог
Вуньо расположился в его любимом кресле, как у себя дома.
- Надо будет когда-нибудь приехать к нему в гости и отплатить тем же, - устало подумал Симон, присаживаясь напротив.
- Приезжайте, будем очень рады, - улыбнулся старик.
Симон никак не мог привыкнуть к тому, что  некоторые его коллеги могли слышать мысли. Это свойство вроде бы должно было приобретаться само собой через десять лет службы. Но Симон подозревал, что так везёт не всем.
- Конечно, приеду. У вас хорошо, да и Дракон может к вам податься, как я думаю…
- Вы уже чуете Жемчужину, Симон?
- Кажется, да, - сказал он. – Наконец-то, после стольких лет.
- Но Вы же понимаете, что Дракон – это дух, а есть еще где-то женщина из плоти и крови, с которой он одно целое?
- Получается, что Жемчужин не миллион? Я помню, как Вы рассказывали о волне и её каплях…
- Возможностей миллион, особенно сейчас, когда женское начало возрождается прямо на глазах. Но Королева одна, и это должна быть Ваша Королева, Симон. Всё только начинается. Но сейчас Вам лучше отдохнуть…
Симон уже его не слышал. Он спал, и Море нежно обнимало его. В морских волнах переплетались свет и тьма, добро и зло, вода и огонь, любовь и ненависть. Ночное небо смотрело в Море, и казалось, что небо с морем – одно целое, а Луна – это и есть та самая драгоценная Жемчужина со дна Моря…