Принц и поэт. Оскорбление. Часть 1

Гей-сказка. /18+/


Ночной страж королевской темницы неторопливо  разносил миски с баландой по камерам,  обитаемость  людей в которых, на радость ленивому стражу, была не так уж и велика, благодаря не слишком жестокому, даже вполне справедливому,  правлению  в его королевстве, всего лишь  пара убийц и насильников,  в виновности которых не сомневался никто. 
 
Вскоре он добрался до самой дальней камеры, предназначенной для самых отъявленных головорезов, которых,  если таковые находились, в обязательном порядке приковывались цепями. Ввиду долгого отсутствия поимки таких субъектов камера долго пустовала и  пропиталась сыростью настолько, что даже  цепи покрылись толстым слоем ржавчины.

Страж и не думал, что сюда когда-нибудь кого-то упекут, ибо даже убийцы, по мнению короля, должны были содержаться в приличных условиях. Но дня три назад  сюда привели молодого парня, которых сам потребовал для себя самых худших условий, хотя никаких указаний сверху на этот счёт не поступало. Страж  сначала озадачился   таким требованием,  но потом вспомнил, что сможет удовлетворить странную  просьбу юноши и привел его сюда.

- Вам подойдёт это место? - усмехнулся охранник, распахивая дверцу в камеру для головорезов. Он был уверен, что, почувствовав сильный запах сырости, увидев паутину по углам, жуткие подтеки от воды на стенах и, что самое ужасное - ржавые цепи - парнишка тут же пойдет на попятную.

Однако юноша без колебаний тут же вошел в открытую камеру, гордо сказав:

- То, что нужно!
 
 Страж удивился,  но  еще больше он удивился, когда юноша потребовал заковать его в цепи, принести столик, перо, чернила и чистые листы  бумаги. Никогда прежде не слыхавший ничего подобного от здешних обитателей, страж  с большим изумлением выполнил все требования, решив про себя, что обязательно  всё узнает  у хорошо осведомленных в делах королевства  людей  об этом  странном юноше.  Вечером того же дня он всё знал.
Вечером того же дня он всё знал. Оказывается, пренеприятнейшая вышла история с этим хмурым парнишкой,который осмелился  прилюдно оскорбить принца. И где? На одном из так любимых принцем вечере поэзии!

Принц Грин, обожавший поэзию, держал при дворе целую гильдию стихоплетов.  Разыскивая и находя, чуть ли  не  по народной молве,  в разных концах королевства талантливых людей, он привозил их во дворец, обустраивал их в специально отведенных для них комнатах. Найденные кандидаты в придворные поэты  всегда были мужчины  самого разного возраста.  Затем, когда вновь прибывшие понемногу осваивались  и успокаивались от внезапного  внимания  к ним со стороны  Его Высочества, принц Грин  устраивал  вечер поэзии, где  проходила массовая читка новых стихов. От того, насколько талантливо был написан стих, зависело дальнейшее пребывание поэта во дворце. Причем,  вновь прибывшие  соревновались с умением  слагать рифмы  с уже  именитыми поэтами на равных условиях. Снисхождения  за бездарно написанное  не было никому, и не важно было, сколько по времени уже прожил  во дворце на  своем таланте  поэт.

Исписавшихся, потерявшим своё вдохновение  поэтов, не выкидывали безжалостно  за ворота,  давали время исправиться, и  вновь найти себя. Но уж если и это не помогало, то провожали с почестями и подарками. Так что сильных обид на принца не было. Но все его любили не только за честное отношение  к ним, а еще и за то, что принц  сумел создать при последующем обсуждении чужого творения абсолютную свободу слова. Он, критикуя чьи-то вирши, позволял спорить с собой, заставлял отстаивать свою точку зрения, или выбранную рифму. Но такая свобода никогда не переходила границу, за которой начиналась фамильярность и панибратство. А за пределами зала, где проходил вечер поэзии, свобода слова и вовсе заканчивалась, и, встречая   случайно   принца  Грина  поэты, обязаны были слегка поклониться согласно дворцовому  этикету, как все придворные, и не заводить с ним  разговоров ни на какие, даже поэтические, темы. Таковы были правила. 
  Король поощрял такое увлечение принца поэзией, справедливо полагая, что должно же быть  у его мальчика какие-то увлечения, раз такое традиционное, как  охота на диких зверей, ему не нравилось.

Попавший, как и все  во дворец, молодой поэт  Мартин быстро освоился и уже на втором вечере поэзии осмелел, позволив себе не только открыть рот при принце, чтобы исправить неудачную рифму коллеги по цеху,   но и слегка поспорить с самим Его Высочеством. После, уже ночью, он вспоминал с непонятным ему еще трепетом в сердце, то внимательный взгляд, с каким слушал его Грин, то его улыбку, когда, с присущей ему горячностью, Мартин с жаром доказывал, что  такие простые рифмы «свет-сонет», «боль-роль» и «любовь-кровь-вновь» просто недопустимы в таком высоком искусстве, таком как поэзия.

- Что ж, - сказал ему принц, мягко улыбаясь его юной дерзости, -  удиви меня в следующий вечер  более сложными и не избитыми рифмами.

- И удивлю! –  самоуверенно заявил  поэт. И что, удивительно, он смог это сделать. На следующий вечер  после того, как он выдал свое новое творение, даже имевшие немалый опыт в стихосложении поэты открыли от изумления рты, а принц дал самую высокую оценку его творческому дару:
- Очень.  Я просто  восхищен. Давно я не слышал ничего подобного. Ты сразу переходишь в высшую лигу поэтов моего двора.

А чести быть в высшей лиге удостаивались очень немногие, буквально единицы. Членство в ней предполагало не только более комфортные условия проживания, но и возможность обедать с принцем за одним столом. Правда, по приглашению, но чаще всего его и не требовалось. Поэт был просто счастлив, ведь он мог теперь не только видеть принца гораздо чаще, чем все остальные,но и даже перекинуться  с ним ничего не значащими фразами за столом при самом короле.

 А видеть принца ему хотелось  не то, что ежедневно - ежесекундно… Неясные поначалу для него самого  чувства постепенно  сформировались  у него в самую настоящую,  первую в его жизни, влюбленность… И в кого?  В принца. Который,  не смотря на всю кажущуюся  духовную близость, возникшую  в понимании тех же стихов, оставался для него абсолютно не досягаем.  Его стихи из  тем описания красот природы или пересказа легенд,  перешли в лирические и любовные,но  еще не совсем явно показывающие объект  его воздыхания. Но Мартин уже не мог сдерживать своих чувств, и однажды, вконец измученный бессонницей и потому слегка одуревший,  как все  влюбленные, он прочитал на очередном вечере поэзии откровенное признание   в любви к принцу  в стихотворной форме, вложив  в строчки всю свою нерастраченную страсть.

 И что? Разочарованию поэта не было предела, хотя его творение было высоко оценено всеми присутствующими, да и самим принцем, только вот …он был не первым, кто написал о  своей любви к Его Высочеству.

- Великолепно! Прекрасно! -  сыпались восхищенные реплики со всех сторон. -  Это же  гораздо сильнее написано,  чем у ….- и называлась имя именитого в прошлом поэта, - или у того же..-  опять громкое имя.
- Какой ритм! Какой слог! Не то, что у…-   слышалось повсюду. Но самым обидным  для поэта было то, что и принц Грин тоже не отставал, сравнивая новое творение Мартина со стихами других поэтов.
 
 Поэт слушал  и думал, что будет  ТАК писать  для принца, что воспоминания о других поэтах просто выветрятся из его головы! Останется только он! Принц будет с нетерпением ждать только ЕГО стихи!   Он сделает это.
 
И, по началу, всё так и выходило.

Стихи вылетали из-под его пера один лучше другого.  Каждая встреча с принцем,  где бы она не произошла,  вдохновляла его на новые и новые стихотворные подвиги.  Долгими ночами он яростно бился за прекрасный слог, чтобы удивить и восхитить принца и тот, каждый раз после прослушивания, не уставал восхищаться.

- Мартин, ты - самый лучший поэт, когда- либо живший во дворце, - говорил Грин поэту, - и я уже не знаю,  что подарить тебе, чтобы отблагодарить за тот  восторг, что ты вызываешь своими прекрасными стихами.

 А осыпанный подарками и почестями, поэт думал, что он бы  с радостью отдал назад все подарки  и награды, только лишь бы коснуться  губ Грина…Но говорить  этого не смел. Кто он? Всего лишь поэт, пусть даже и лучший за всю историю королевства… И продолжал писать свои вирши, питаемый бесконечной влюблённостью в прекрасного принца...
  ....Пока однажды не увидел кое-что из жизни его обожаемого принца…. Благодаря тому, что он жил  теперь в том же крыле дворца, где находилась и опочивальня принца, он часто видел,  как король Рид приходил ближе  к ночи  в комнату к Грину,  но не придавал этому значения. Ну, мало ли спокойной ночи пришел пожелать своему отпрыску. Или обсудить какие-нибудь  важные недоделанные за день  дела в королевстве.

 Но в тот вечер, возвращаясь с прогулки с листочками только что написанного стиха, Мартин еще издалека увидел, как в опочивальню принца зашел король. Это точно был он. Только он носил такой яркий синий халат из китайского шелка, привезенный ему заморскими торговцами.

 Поэт дошел до дверей опочивальни и остановился. Оглянулся по сторонам  – никого. Борясь с собой и невероятно стыдясь своего желания увидеть, что в эту секунду делает принц, он пригнулся и заглянул в замочную скважину. То, что он увидел, изменило его жизнь навсегда.

Посреди комнаты  рядом с огромной кроватью принца Мартин  увидел стоящего  короля Рида. Полы китайского халата короля  были раскрыты и  почти  закрывали полуобнаженного до пояса  принца, который  держась за бедро короля, стоял перед ним на коленях.  Но это вовсе не напоминало сцену вымаливания прощения, ибо было  отлично видно, что голова ценителя поэзии весьма неоднозначно  и ритмично двигалась в районе пояса короля, который , улыбаясь, смотрел  сверху  на принца и гладил того по голове…

Мартин был настолько потрясён увиденным, что оторвавшись от замочной скважины, несколько минут стоял неподвижно, пытаясь осознать и понять увиденное. Из ступора его вывел звук, идущий из-за закрытых дверей: характерный скрип пружин  и тихие стоны, в которых он узнал голос принца.
   Эти тихие стоны  обожгли огнём его внутренности  и, отринувшись от дверей  опочивальни и того, что там происходило, он бросился в свою комнату. Буря эмоций от  крайнего удивления до жгучей ненависти охватила поэта. Промучившись всю ночь в  размышлениях, он только к утру смог признаться  себе, что, несмотря на то, что он увидел, его любовь  никуда не делась, только теперь с ней  в обнимку шла ревность к  королю Риду.

Как это было пережить, и, главное,  понять? Почему король так поступает со своим сыном?

На следующий день поэт всё узнал. Причем, как оказалась – это не было большой тайной ни для кого из придворных. Это его  безумная идея  покорить  Грина стихами,  не позволила ему в свое время прислушаться к различным сплетням  двора, и он остался  в неведенье, что на самом деле принц не приходится родным сыном королю.

Грин появился во дворце несколько лет назад, совсем юным. Король привёз его безнадежно умирающим от какой-то неизвестной болезни. Он не жалел золота,  чтобы вырвать у смерти  её жертву. Выписывал лучших врачей, колдунов  всех  мастей и  чудодейственные лекарства. В дело шло всё, что могло бы помочь умирающему мальчику, но ничего не помогало, мальчик таял  на глазах, превращаясь  с каждым прожитым днём в живую мумию. И когда  надежда оставила даже короля, мальчик неожиданно  стал поправляться.

Только сутки спустя, Рид заметил, что на столе больного стоит принесённая кем-то голубая роза.  Кто её принес  король так и не выяснил. Казалось, она появилась из неоткуда,  и  именно её  появление, как был уверен король, резко изменило ход болезни.

Правда, быстро выяснилось, что Грин потерял память и не помнил, что  с ним было до болезни, кем он был и где жил.
  Король был так счастлив тому обстоятельству, что мальчик стал резко идти на поправку, что решил тут же выпустить указ –  о признании его своим сыном с последующим правом наследства. Возражений не было, потому что король, несмотря на зрелый возраст, никогда не был женат, а, следовательно, не имел детей. Зато о его пристрастии к прекрасным юношам знали многие,  даже за пределами дворца. Но  королевство было настолько процветающим при его правлении, что ему  прощали  эти предпочтения. Что с того кого любит в постели король, лишь бы не было войны,  мудро рассуждали все.  А переговоры с врагами  король Рид вел виртуозно,  не раз отводя меч войны от своего небольшого королевства.

А  меж тем подросший мальчик, превратившись  из живой  мумии в прекрасного  юношу,  стал любовником  короля и  наследным принцем одновременно.
 
Вот что узнал поэт осторожно, как бы между прочим, расспрашивая  у всех кто оказался разговорчивей дерева, о скрытой жизни дворца. Стал ли принц любовником по принуждению или из-за благодарности,  поэт так и не выяснил. На людях они общались, как отец мог бы общаться с сыном, не показывая открыто каких-либо других  чувств по отношению  друг к другу. Но то,  что  раньше  Мартин принимал, как любовь отца к сыну, теперь для него  стало носить совершенно  другой оттенок отношений.

 Растущая ревность сожрала к следующей ночи все силы поэта, опять заставляя того мучиться мыслями о том, что он узнал. И на назначенный ещё  днём принцем   Грином вечер поэзии  он не пришел. Это было настолько необычно, что Грин после  прошедшего вечера лично зашел  к нему в комнату:

- Привет, Мартин. Ты не пришел сегодня. Что случилось? Я  так ждал очередного шедевра. После тебя остальные стихи мне кажутся пресными и безвкусными.

- Я заболел,  -  тут  же соврал поэт, старясь не  смотреть в глаза своей любви, чтобы не выдать истинной причины лже-болезни,  - двинуться не могу, ломает всего, -  хотя на самом деле  с огромным усилием сдерживал себя, чтобы не накинуться на принца и не заставить того сделать ему тоже самое, что он делал королю Риду в опочивальне.
 
- Хорошо,-  доверчиво улыбнулся принц, и сердце Мартина ухнуло от этой улыбки куда-то вниз,- выздоравливай скорей, все ждут с нетерпением твоих новых стихов.

-  А ты ждешь? -  вдруг спросил уже  уходящего Грина поэт.

- А  я особенно, -  опять  тепло улыбнулся принц и ушел, оставив поэта в невероятном смятении чувств, то ли безумной любви, то ли нахлынувшего  равнодушия.
 
 А ближе к ночи Мартин опять, как преступник, вернувшийся на место преступления, стоял у дверей опочивальни принца. Он знал, что король уже там, но так и не  смог заставить себя прильнуть к замочной скважине. Картина, уведенной недавно  сцены, так ясно стояла перед его глазами, что не нуждалась в визуальном обновлении. Только, когда из-за дверей стали слышны слабые стоны, он наклонился и  заглянул внутрь опочивальни.

Полупрозрачная  вуаль алькова  почти не скрывала два обнаженных  тела, лежащих друг на друге. Легко можно было различить, как ноги принца лежат на плечах короля, а сам король, упершись руками в постель , плавно и ритмично двигает бедрами, вызывая каждым ударом,  тихий стон принца.  Увиденное потрясло поэта еще больше, чем вчерашняя сцена. К тому же, чем дольше он смотрел на это, тем  сильнее кипящая от ревности кровь крутым руслом свернула  куда-то вниз живота, налившись там сильнейшим напряжением самого острого желания похоти какое когда -либо испытывал  поэт. Не выдержав этого напряжения он бросился к себе, чуть не сшибая колоны своими выпирающими в паху штанами, и добравшись, с каким –то полузвериным ревом, едва коснувшись рукой  своего члена, обильно излился прямо на пол своей комнаты. После чего рухнул  обессиленный на кровать  и уснул, без сновидений, до самого утра.

/продолжение следует/