Глава 38. Детские болезни

   У нас в семье особой заботой и вниманием со времён моего детства и до сегодняшнего времени, уже в отношении другого поколения, проявляется забота о болеющем ребёнке. Организация правильного, на взгляд взрослых, места для больного - целый ритуал.
      В детстве, особенно когда посещаешь детский сад, можешь не сомневаться, переболеешь всеми известными заболеваниями, а уж в школе - особенно , чуть позже расскажу подробнее. Это ветрянка и корь, коклюш и корьевая краснуха, паратит - в народе «свинка» и банальные простуды.
   Только появлялись первые признаки заболевания, блеск в глазах, вялость и сонливость, капризное и плаксивое настроение, тут же мама и бабушка мобилизовались и принимали срочные меры по изоляции и укладыванию в постель.
   Не успев моргнуть глазом понимаешь, что уже лежишь в ночной рубашке или пижаме в белоснежной накрахмаленной постели, возле которой стоит табурет, покрытый вафельным полотенцем, на нём стакан с тёплой кипячёной водой, градусник, листок бумаги и карандаш, записать рекомендации врача, который, кстати, уже вызван, полы ещё влажные и пахнут хлором, пыль вытерта, всё готово. И обязательно, чайная ложка в стерильной, с каплей марганцовки, воде, чтобы без промедления врач мог посмотреть горло. А бабушка, к приходу доктора уже стоит у рукомойника, держа в руках чистое полотенце. Раньше врачи обязательно снимали верхнюю одежду и мыли руки, прежде чем подходили к постели больного. Эта забота близких была трогательна и приятна, она делала болезнь не такой мучительной и нудной. Уж бабушка-то знала, как важно вовремя начатое лечение, так как за свою долгую жизнь потеряла от эпидемий и даже банальных заболеваний, многих близких ей людей.
        В постели, лёжа можно было рисовать, играть, мечтать, даже кушать, но не вставать, не смотря на тяжесть или лёгкость заболевания. Я придумала игру, в которую играли даже вместе с младшей сестрой, не будучи больными. Называлась она - смотреть светлячков. У меня было тёплое, стёганное, красного цвета, ватное одеяло, местами в котором, от времени, вата сбилась, образовав маленькие пустоты. Залезая с головой под него можно было представлять купол звёздного неба, называя планеты разными именами, порой выдуманными и очень смешными, подсвечивая себе снаружи фонариком, будто солнце блуждает по небосклону. А иногда, представляли ночь и много-много светлячков вокруг. Мама не понимала, что мы возимся под одеялом, а нам было весело. Часто, принимая видимо всё происходящее «за чистую монету», сестра просилась под одеяло ко мне, смотреть светлячков, а я, что греха таить, умело пользовалась своим влиянием, вымазживая у неё ещё не съеденные конфеты, так как от моих уже и воспоминаний не осталось, а она всё копила и не ела.
   Пище тоже уделялось особое внимание. Это была диета, в основном состоящая из куриного бульона, каши-размазни и картофельного пюре, причём, всё без соли.
   И когда в столовой готовились к обеду, и оттуда исходили аппетитные запахи мясного и солёностей, а тебе приходилось есть пресную пищу, потому что врач запретил, ощущаешь себя действительно больным и несчастным.
   Когда я слегла с паратитом, который «покосил» половину класса моих товарищей, а не только меня, то соблюдать постельный режим пришлось долго, да я бы и не смогла бегать и играть, внешне действительно напоминая свинку, у которой голова не поворачивалась. Было тяжко, очень неудобно и болезненно, а главное, скучно, ведь проведать никто не приходил, мама не разрешала, да и не кому, все друзья болели. Заразу-то передавали самым близким, с кем общались.
   Рядом с Пичаево, под горкой, располагалось село Свиньино. Рассказывали, что граф Свиньин, бывший владелец села, известный кутила и картёжник, к тому же бабник проиграл кому-то село в карты наградив, прежде, девушек срамной болезнью - сифилисом. Первые поколения, от браков с заражёнными, дали потомство с ярко выраженными признаками этой болезни, провалившимися носами, я даже таких стариков и старух встречала у церкви, а последующие рождались с немногим отставанием в умственных способностях. Среди детей приходивших в школу в Пичаево, так как в Свиньино было только начальное образование, встречались и такие. Наша соседка, учительница начальных классов, Мария Григорьевна Пашина, сдержанная и тактичная, работавшая с Свиньинской школе, приходила с уроков полностью опустошённая и уставшая, рассказывая курьёзные случаи, происходившие на уроках, недоумевая от неадекватной, порой, реакции на её замечание некоторых своих учеников. Отстающие в учёбе дети, без традиционных белых воротничков и манжет на форменной одежде, с пожёванными грязными галстуками на шее или вообще без них, держались в отдалении от остальных учеников в классе. И как-то раз «наградили» весь наш класс чесоткой! Было стыдно и, находясь на карантине, мы были изолированы и от членов своих семей, дабы и их не заразить болезнью, источником которой является неопрятность. В то время и такое бывало. В последствии Свиньино хотели переименовать в благозвучное - Подгорное, но не прижилось, и как много десятилетий назад, носит имя бывшего владельца. Надо справедливости ради сказать, что не поголовно все дети были такими, их меньшинство, а остальные вполне адекватные, успевающие и чистоплотные, но в наш класс попали не такие. А вот дети из сёл Покрово-Васильево и Шереметьево, отличались приятной наружностью, как мальчики, так и девочки. Говорили, что владельцы этих сёл приобретали себе красивых и статных крепостных, от браков между которыми рождались симпатичные дети. Чего только не бывает на свете? Может бытьи вправду так было? Не знаю.
   Надо же, прошло столько лет, а воспоминание о позоре, который мы пережили всем классом, услужливо, вытащила моя память.
    Но вернусь к своему семейству. В последствии, я точно также, как мои родители соблюдала все правила выхаживания больных детей, которые заболевали, ввиду небольшой разницы в возрасте, одновременно, например, ветрянкой или гриппом, и всегда получала одобрение врачей за правильную организацию больничного места. Бывали и смешные случаи. Помню, мои пятнистые дети ждали прихода папы с работы для процедур, которые они превращали в игру. Как-то папа, делая всегда всё обстоятельно, заканчивая намазывать точечно прыщи ветрянки, взял и нарисовал зелёнкой человечка у дочери на животике, сын тоже стал просить, и ему нарисовал. С того времени, процедура всегда заканчивалась художеством, которое к утру уже стиралось.
   Мой педантизм, помог как-то избежать неприятности. Сын тяжело заболел, а врач назначила слишком большую дозу антибиотика. Уколы я делала сама и тщательно записывала всё, до миллиграмма. Бывало, что получалось меньше назначенной дозы, так как я не была профессионалом и много выпускала из иглы при подготовке к уколу, но всё фиксировала в тетради. И вот, прибегает всклокоченная врач с криком немедленно прекратить вводить это лекарство, могут почки отказать, но когда посчитала по моим записям, облегчённо вздохнула, всё же подстраховавшись, на год запретила эти антибиотики. Кстати, живя в закрытом военном гарнизоне, часто бываешь лишён элементарного медицинского обслуживания. Так произошло и в тот раз, не было медсестры, чтобы делать уколы ребёнку. Я приуныла. Но моя соседка посоветовала не отчаиваться и самой научиться лечить своих детей. Чтобы я попрактиковалась, она предложила сначала сделать укол ей, и когда я трясущимися руками уколов вводила ей лекарство, она потребовала не экономить на ней и уж коль уколола, не жалеть лекарство и использовать всё. Конечно это было сказано в шутливой форме, но разрядило напряжённую обстановку и воодушевило меня. С тех пор - это не проблема, лечу всех родных, делаю уколы назначенные врачом.
   И опять память возвращает меня в детство.
   В связи с постоянной занятостью мамы её часто заменяла бабушка. Ей приходилось со мной лежать в больнице села Пичаево, в боксе, когда у меня подозревали скарлатину и изолировали от всех. Разрешили только взять немного игрушек и книг.
   Я в то время очень полюбила книгу Сергея Алексеева «История крепостного мальчика», о тяжёлой доле одного ребёнка, и взяла её с собой в больницу. Когда диагноз не подтвердился, но порекомендовали всё же сжечь мои вещи, я так расстроилась, расплакалась, что бабушка, пожалев меня, выхватила книгу буквально из огня, из печки, которая была у меня в палате. Тогда больница отапливалась дровами. Правда, книга закоптилась, но осталась цела. На долгие годы я потеряла её из виду, и вот недавно, через пятьдесят лет, почему-то в квартире родителей моего мужа, уже после их смерти перебирая разные журналы и альбомы, вдруг увидела свою, закопчённую, приметную книгу. В ближайший выходной я решила почитать её своей семилетней внучке, но отклика не нашла в ее душе. Ей было не интересно, а слушала она меня из уважения, к тому же много непонятных слов, таких как барыня, розги, управляющий, дворовая девка, короче, другие времена, другие интересы. Я положила книгу на полку, возможно до лучших времён.