Рассказ мёртвого человека

                Через полгода после возвращения из Афганистана я по состоянию здоровья был вчистую списан с летной работы. Для летчика,  посвятившего себя небу, такие резкие перегибы в судьбе, порой оборачиваются душевной депрессией, уходом в себя или в пьянку, а порой и гибелью.
                Я выстоял.
                Сменил несколько кабинетов в управлении авиации округа, как-то внезапно и неожиданно, почти несправедливо к моему отношению к службе, получил воинское звание ''полковник''. Предел мечтаний? Наверное, даже сверх предела. Просто капризная девка Удача, за которую я выпил чуть не железнодорожную цистерну водки, решила к концу службы меня побаловать…
                Двенадцатого января после обязательной дневной прогулки по утвержденному женой маршруту, я пришел домой поздно. На обеденном столе уже стояли тарелки, жена что-то заканчивала готовить на кухне, а в зале на диване сидел младший сын Рома. Его пригласил на обед я, хотел поговорить, уже и не помню по какому случаю.
                -  Как твой дел? – На мусульманский манер спросил я сына, пожимая его набитую изнурительными занятиями карате, мозолистую ладонь. По установленной много лет назад традиции, следовало ответить: "Потому что!". Но сын ответил иначе:
                -  Есть возможность купить цифровой фотоаппарат совсем дешево, давай в складчину? Я часа два назад сделал много фотографий, сейчас карту памяти через компьютер прокручу, посмотришь качество. Класс!
                -  Давай, только по шустрому, обедать пора.
                Какой сегодня тяжелый день! Наверное, самый тяжелый за последние лет десять. Вчера целый день не находил себе места, метался, к чему-то прислушивался, присматривался. Ночью глаз не сомкнул, всё чепуха виделась. Такой же день и сегодня. Чувство надвигающейся беды не покидает воспаленный ужасными предчувствиями мозг. Надо отвлечься, перестать ждать беду. Но как?
                Не успел я мельком просмотреть все программы телевизора, как сын позвал меня. Захожу в спальную, останавливаюсь около сидящего на стуле сына и смотрю на экран компьютера, на котором светятся цветные фотографии.  Качество было хорошее, цветность и резкость тоже.
                -  Это я около своего дома фотографировал … Это около универсама… Глянь, какая резкость! Это дети катаются, я их несколько раз сфотографировал…  Там еще какую-то женщину хоронили, я так, на всякий случай, сфотал… Это опять дети с горки…
                -  Стой! А ну вернись, дай посмотреть те похороны!
                -  Да зачем тебе они? Не надо! – Просит сын. – Там дальше более веселые фотографии…
                -  Вернись, говорю! -  Командую я сыну, а сам не могу оторвать взгляд от экрана. Дикая до абсурда по своей нелепости мысль сверлит мозг – я знаю, кого это хоронят! Отец наш небесный, да прославится имя Твоё, молю Тебя -  сделай так, что бы я ошибся! Не слушай мою больную интуицию! Не делай явью  мои предчувствия! Не убивай её, не забирай от меня, пусть она живёт рядом! Не убивай, умоляю Тебя!
                -  Вот толпа, а вот уже пошла процессия…
                На фотографии впереди идут  люди и несут несколько бумажных траурных венков, далее над редкой толпой плывёт свежеструганный деревянный крест с прибитой к нему табличкой. На ней еле видны буквы. Не прочитать.
                -  Увеличь надпись на кресте!
                -  Да перестань, пап! Что за извращения…
                -  Увеличь, прошу тебя!
                Что-то в моём голосе насторожило сына, с тревогой взглянув на катящиеся по моим щекам слёзы, он сразу подводит курсор под фотографию и установив его на табличке, начинает щелкать кнопкой на "мышке". Табличка быстро увеличивается, резкость немного теряется. Вот она заняла весь экран. На ней  черными печатными буквами  выведено именно то, что я боялся увидеть - "ЗАМУЛА СВЕТЛАНА  ВИКТОРОВНА".
                Вот и всё.
                Ушла навечно в небытиё самая лучшая женщина планеты Земля. Сейчас её зарывают в твоё тело, планета! Это святое место, чтобы оно не затерялось в пространстве и течении времени, обозначат грубо сколоченным деревянным крестом с выстроившимися печатными буквами  самого дорогого для меня имени. Её уже нет в живых, а я живу. Нелепость… 
                Мир стал грязно-серым, бег времени  остановился, жизнь потеряла всякий смысл…
                Где-то в середине себя, в глубине груди, я отчетливо слышу звук рвущейся материи. Такой звук издает хлопчатобумажная рубашка, когда рвется углом, зацепившись за ржавый гвоздь. С удивительным равнодушием осознаю – это рвётся сердце… И тут же с мучительной болью в области сердца, наваливается всей тяжестью чудовищное озарение – это смерть!
                Измученное долгой и тяжелой работой,  сердце не выдержало той нагрузки, что навалилась на него, в нём разлезлась своими волокнами  маленькая мышца на стенке левого желудочка. Разрыв сердца – так называют этот механический дефект, стоявший мне жизни. Через образовавшуюся сквозную рану, кровь стала ритмично заливать полость  перикарда, расширяя её и отдаваясь в мозгу сначала треском, а затем бульканьем. Захлёбываясь губительным  воздухом, сердце еле слышно простонало "Извини, не могу больше, сил нет!", и  последний раз качнув кровь почему-то не в артерию, как много лет подряд, а  в сердечную сумку, остановилось, закончив свой многотрудный  и рутинный  ток по замкнутому  кругу кровообращения…
                Свершило колесо свой полный круг.
                В груди наступила никогда доселе не слышимая мёртвая тишина. Тихо-тихо… Только где-то далеко-далеко – Бом-м! Бом-м!...
                По ком звонит колокол? Боже мой, сейчас он звонит по мне!
                И вдруг!
                Яркий, слепящий глаза яркий свет! Нет ничего в мире ярче этого света! Это в мире, а здесь… Не боясь сгореть в этом белом огне, я  в невесомости лечу на этот свет. Нет ни удивления, ни мыслей, ни веса, только ожидание нового, неизведанного, прекрасного. Где-то здесь летит и Она, мой родной и удивительный человечек…
                -  Све-та! – Кричу я вперёд, - если ты в Пути - подожди меня, полетим  вместе! Све-та! Отзовись, любимая!
                Впереди меня, то теряясь в лучах света, то появляясь вновь, летит  женщина в белых одеждах. Я не вижу её лицо, но по знакомым,  родным до слёз очертаниям фигуры уже знаю – это она! Её розовые, маленькие и ровные пальчики на ногах шевелятся в такт движения ног. На левой щиколотке блестит в лучах света мой подарок – золотая цепочка с маленьким сердечком.
                -  Подожди, Све-та! Оглянись, родная, я лечу следом! 
                Она замедляет свой полёт, оглядывается  и протягивает мне руку:
                -  Берись, теперь уже ты мой навсегда, полетим вместе Туда, где нет времени и расстояния, войны и  бед, надежд  и воспоминаний…               
                Притормаживая, выполняю в воздухе косую восходящую полупетлю вокруг женщины, вглядываясь в её лицо. Оно такое же, каким я увидел его впервые, много лет назад в грозном  горном  Афганистане. Подхватываю на лету её маленькую пухлую ладонь, сжимаю горячие пальцы с набором смешных серебряных колечек.
                -  Свершилось, как долго пришлось ждать  этого мгновения… Какой длинной была жизнь! Теперь мы вместе… Земная жизнь – это лишь испытание человека для определения, жить ли ему затем  вечно или гореть в вечном огнище небесном. Мы выдержали этот экзамен и потому теперь будем жить всегда.  Вот в чем смысл земной жизни! Полетели?
                -  Полетели!
               
             "Жили они долго и умерли в один день"





Полковник ТАИКИН А.Я.