Самый счастливый 2

                Самый счастливый 2

     Шел дождь, как капали слезы Родины-матери, она сидела, изваянная в бронзе, на маленькой площади в конце огромнейшей аллеи, ведущей в Трептов* парк через триумфальную арку, точнее, триумфальную ли, я не знаю, но на ней было написано, направо по-немецки, налево по-русски буквально следующее:
                ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ. ПАВШИМ В БОЯХ ЗА СВОБОДУ И       НЕЗАВИСИМОСТЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РОДИНЫ

 - Парк был заложен в 1876-1888 годах  по проекту директора городских садов Иоганна Генриха Густава Майера, - рассказывал между тем присоединившийся к нам берлинский экскурсовод Михаил, всем было выдано у арки не только по розочке, но и по аппарату с одним наушником на резиночке, все слышали экскурсовода Михаила, хотя и с треском, в радиусе 88, 2 гектара, - Расходы на возведение парка составили 1, 2 миллиона марок. По тем временам это был единственный парк в Европе, открытый для народных гуляний. В центре парка находился большой луг в форме ипподрома для занятий играми и спортом длиной 250 и шириной 100 метров. Как раз на этом лугу сейчас лежат 24 тысячи советских солдат в трех братских могилах...(только тут до меня дошло, что речь шла о девятнадцатом веке).

     Мы уже подходили к Родине-матери, микрофон перехватила Лариса:
     - Розочку возлагаем, куда хотим, я, например, всегда возлагаю Родине-матери. Дальше, если встать к Родине -матери спиной, мы увидим  две грандиозные стелы, открывающие вход на братские могилы, под каждой из них символически сидит сын Родины-матери, по сути, мальчишка, в шинели, в тяжелых сапогах, с автоматом на колене, все ему навырост, а выроста нет, прочувствуйте это. А дальше, позади луга с захоронениями, обрамленному  с двух сторон мраморными панно с фрагментами из боевых сцен и цитатами из Сталина, направо по-немецки, налево по-русски, стоит грандиозный монумент Воину-Освободителю...
     - Позвольте, - прорезался голос экскурсовода Михаила, - кто из нас ведет экскурсию, Вы или я?!
     - Вы, конечно, -  парировала Лариса, - просто я им указала направление,
по которому нужно двигаться, чтобы через сорок минут вернуться к автобусу, продолжайте...
     - Монумент был установлен в 1946-1949 годах, - забубнил Михаил, - авторы: архитектор Яков Белопольский и скульптор Евгений Вучетич, без цоколя, высота монумента тринадцать метров и вес семьдесят две тонны. Бронзы.
     Я уже была далеко, дождь все моросил, Родина-мать плакала, тысячи людей, да не с розочкой, а целыми букетами возлагали цветы к ногам исполина, его лицо мне напоминало чье-то, и он не улыбался мне, как атлант. Мне не понравилось даже, как он девочку держит. А люди поднимались по грандиозной лестнице, чтоб возложить цветы к самому цоколю, и на фоне этого цоколя выглядели муравьями, мне это тоже не понравилось. Совсем не понравилось.
     Я пошла читать цитаты из Сталина, налево по-русски:

                ПУСТЬ ВДОХНОВЛЯЕТ ВАС В ЭТОЙ ВОЙНЕ МУЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ НАШИХ ВЕЛИКИХ ПРЕДКОВ -
                АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
                ДМИТРИЯ ДОНСКОГО
                КУЗЬМЫ МИНИНА
                ДМИТРИЯ ПОЖАРСКОГО
                АЛЕКСАНДРА СУВОРОВА
                МИХАИЛА КУТУЗОВА
                ПУСТЬ ОСЕНИТ ВАС ПОБЕДОНОСНОЕ ЗНАМЯ ВЕЛИКОГО ЛЕНИНА.

    Ого, думаю, где бы я еще такое прочитала, как не в Трептовом парке, бывшем месте народных гуляний немцев, а ныне -  месте народных гуляний русских, по крайней мере, сегодня. Двести пятьдесят тысяч их проживает  в Берлине, и сто тысяч сегодня здесь. Даже маленькие дети с  букетами.

                ГИТЛЕРОВСКИЕ МЕРЗАВЦЫ...ЗАДАЛИСЬ ЦЕЛЬЮ ОБРАТИТЬ В РАБСТВО ИЛИ ИСТРЕБИТЬ НАСЕЛЕНИЕ
                УКРАИНЫ
                БЕЛОРУССИИ
                ПРИБАЛТИКИ
                МОЛДАВИИ
                КРЫМА
                КАВКАЗА
                НАША ЦЕЛЬ ЯСНА И БЛАГОРОДНА. МЫ ХОТИМ ОСВОБОДИТЬ НАШУ СОВЕТСКУЮ ЗЕМЛЮ.

    
     В общем, я свою розочку подарила живому ветерану, обвешенному орденами до полы. С ним фотографировалась группа туристов. Я взяла общим фоном, его в фокус.
     - Сфотографировала? - спросил он меня грозным голосом, когда мы на минуту остались одни.
     - Сфотографировала, - согласилась я.
     - Фотку пришлешь, - погрозил он. А сам трясется весь, под руки на лавку усаживаю.
     - А что, дед, - говорю, -  как насчет боевых ста грамм?

     Виктору Степановичу восемьдесят семь лет. Он в здравом уме и твердой памяти. Он помнит все.
     А я вот думаю: стало быть, ему было девятнадцать, когда война закончилась. А когда же он успел повоевать? В семнадцать?! Моему Владику через три месяца будет семнадцать. Кто бы его на войну взял?!