4. Путем славы

Путем славы.

I. Ночной гость.

Лил дождь. Тяжелые капли «небесных слез», как любила говорить Киреана, непрерывно барабанили по слюдяному окну, по крыльцу, по крыше, словно просились внутрь, словно и им, этим каплям воды, тоже было холодно там, снаружи, и они искали тепла.
Девушка сидела у окна и смотрелась в зеркало, поставленное перед собой на подоконник. Там же, на небольшом подсвечнике, вырезанном в виде бородатого карлика с поднятыми руками, горела свечка. Кедровым гребешком, подаренным ей на семнадцатые именины, Киреана расчесывала свои роскошные золотистые волосы, доходившие до пояса. Девушка еле слышно, чтобы не разбудить родителей, напевала одну песенку о славном воине, который воевал ради добра и справедливости, а когда пришла пора покидать этот мир, был вознесен на Небо вместе с телом. Киреана даже мечтала, что однажды за ней придет вот такой вот воин и предложит обвенчаться, но не говорила о своих чаяниях родителям – боялась, что мама с папой поднимут ее на смех: «Вот, - скажут они, - такая взрослая, такая большая, а все мечтаешь, будто дитя!» Молвить к слову, за Киреан уже пробовали ухаживать некоторые парни из села, но ей все что-то не нравилось в них: один был уж очень настырный и спесивый, другой наоборот – слишком стеснительный и тихий. Третьему, как она заметила, вообще были нужны только плотские утехи, а четвертый был настолько глуп, что иной раз даже не понимал, о чем с ним говорят. Впрочем, со всеми четырьмя она предпочла остаться в друзьях, таким образом, не обидев никого…
…Едва девушка положила на подоконник гребешок, в дверь тихо постучали. Киреана замерла, чувствуя, как забилось в груди сердечко.
Их дом стоял чуть поодаль от остальных домов в селении, так что случись что-нибудь, вряд ли кто успеет прийти им на помощь, равно как и кто-нибудь из семьи Киреаны - добежать до соседей, да и час уже поздний: пока проснутся, пока соберутся… Впрочем, край, где располагалось село, слава Небу, был мирный, но кто знает, что может быть? Вдруг это какой-нибудь нечистый ночной дух, коих по земле бродит несметное количество?
В дверь снова постучали.
На кровати заворочалась мама, с печки стал слезать отец. Взяв топор, стоявший у стены, он подошел к двери и прислушался, жестом попросив дочь отойти к печи.
- Кто там? – негромко спросил он.
- Путник, - послышался снаружи тихий усталый голос. - Пустите меня переждать в вашем доме непогоду, добрые хозяева.
Отец, высокий седобородый мужчина крепкого телосложения, посмотрел сначала на жену, недоуменно глядящую на него, потом на испуганную дочь, прижавшуюся к стене.
- Я не стесню вас, - снова сказал пришелец. – Если хотите, я могу даже заплатить вам…
Мужчина поудобнее перехватил топор и, отодвинув крепкий железный засов, отворил дверь и тут же отпрянул в сторону, ожидая возможного нападения.
Но этого не произошло. Единственным, что ворвалось в дом, был холодный воздух, принесший с собою запах дождя, который быстро наполнил небольшое помещение.
В дом не спеша вошел человек, закутанный в темно-синий, почти черный, промокший плащ с капюшоном, накинутым на устало склоненную голову и скрывавшим лицо – только русые длинные волосы, смоченные дождем, выглядывали из-под капюшона. Пришелец был высок, одного роста с отцом Киреаны, а под облепившей его мокрой одеждой угадывалось статное могучее тело. Также под плащом, с левой стороны, находился какой-то длинный, похожий на узкую доску, предмет.
- Спасибо, - проговорил незнакомец и, медленно подняв руку, откинул капюшон, открыв чистое светлое лицо, от которого, казалось, исходило тихое, почти незаметное сияние. В голубых глазах читались усталость, мудрость и доброта. Нельзя было точно сказать, сколько ему лет: он одновременно смотрелся и юношей, которому только минуло двадцать, и мужчиной, видавшим на своем веку всякое.
Некоторое время обитатели дома смотрели на ночного гостя, а он разглядывал их.
- Будь добр, путник, закрой дверь, - наконец, сказал пришельцу глава семьи, по-прежнему настороженно смотря на него. Тот молча повернулся и выполнил просьбу. Затем вновь обратился к хозяевам. - Кто ты?
- Я странник, - ответствовал тот. – Возвращаюсь домой в надежде, что меня там все еще ждут.
Киреана, чем больше всматривалась в пришельца, тем больше чувствовала какое-то странное к нему влечение. Не плотское, не похотливое, нет – это было духовное ощущение, спокойное, не возбуждающее никаких чувств. Эти глаза, исполненные добротой, этот усталый тихий голос, это излучающее свет лицо… Нет, этот человек не был, не мог быть ни разбойником, ни злым духом в человеческом обличье. Почему? Она сама не понимала. Просто потому, что… не мог.
- Ты, наверное, голоден? – робко спросила мама Киреаны, а отец опустил топор. Напряжение в доме спадало.
- Спасибо, добрая хозяйка. Но я попросился только переждать непогоду. Как только дождь закончится, я отправлюсь в путь. Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Э-э, да куда ты пойдешь на ночь глядя? – усмехнулся хозяин дома, отставив к стене топор, вытащив из печки котелок с мясной похлебкой и поставив его на стол. Вскоре на столе появился и нарезанный хлеб. – Промок весь до нитки, устал, да еще и голодный! Присаживайся пока да скидывай свою одежку… Киреана, принеси-ка  гостю сухую рубаху да штаны. Никуда не пойдешь, пока не отдохнешь как следует, да одежда не высохнет… Женушка, принеси нам немного вина…
- Нет, прошу вас! – едва опустившись на скамейку возле окна, вскочил гость. – Не нужно вина!.. Я не пью…
Хозяин некоторое время недоуменно смотрел на пришельца. Потом переглянулся с женой и пожал плечами: нет, так нет.
- Хм… а почему? – все же спросил он, расставляя на столе четыре глиняные миски.
- Я дал себе зарок… Долгая история…
- А куда спешить? – снова усмехнулся отец Киреаны. – Сейчас все и расскажешь, за ночной трапезой. Ведь не откажешь, если только не сокровенное? – с намеком спросил он. Гость улыбнулся и утвердительно кивнул головой: расскажу, не секрет. Хозяйка тем временем поставила на стол три свечки в резных подсвечниках и зажгла их. В доме сразу стало светлее.
- Ну, тогда прошу, - указал хозяин дома рукой на еду и сел во главу стола. За ним следом, по правую руку, опустилась жена. Дочь, принесшая  сухую одежду и положившая ее на скамью рядом с гостем, села по левую руку. – Чем богаты, тем и рады.
Гость поднялся, подошел к столу, но присаживаться на отведенное ему место не стал. Сперва он, к удивлению семьи, восклонив голову, безмолвно проговорил какую-то молитву, а затем, к еще большему удивлению всех, извлек из-под плаща с левой стороны длинный меч в украшенных одним-единственным драгоценным камнем ножнах и поставил его возле своего места за столом. Только затем с глубоким вздохом опустился сам и повернул голову к хозяину дома: можно начинать трапезу?
Отец семьи еще мгновение смотрел на странного гостя, затем, крякнув, зачерпнул ложкой из котелка похлебку и, наполнив свою миску, стал есть. За ним – жена и дочь, и, наконец, гость.
- Ну так как, - отправив в рот очередную ложку похлебки и проглотив ее, спросил хозяин дома. – Расскажи нам, кто ты, откуда… В общем, все, что с тобой приключилось. А что с тобой что-то приключилось, я ясно вижу. Сам видишь, я ведь тоже уже жизнью битый. Да и вообще будет интересно – у нас в селе нечасто бывают перехожие люди… особенно с оружием… - он оценивающе покосился на меч. – Это скорее мы ездим в свет каждый со своим делом. Я, например, вырезаю фигурки из дерева и с соседями езжу продавать их за несколько верст на ярмарку. Женушка у меня мастерица печь, - при этих словах мужчина погладил по голове хозяйку. – Дочка вышивает красиво! – он довольно погладил бороду. – Видел бы ты, какие за ее рукоделия иной раз базары начинаются возле нашей лавки! Один столько предлагает, другой столько, третий вообще чуть не весь свой кошель сует: бери, мол, все отдам за такую красоту!
Гость посмотрел на девушку, которая тут же залилась румянцем, и улыбнулся, потупив взор.
- Я не знаю, откуда мне начать свой рассказ, - помолчав, произнес он.
- Откуда хочешь. Нам интересно послушать все, что ты скажешь.
Незнакомец обвел всех взглядом, еще немного помолчал, подумав.
- Деревня, откуда я родом, называется Серый лес, - начал он. - Это красивое место в любое время года: летом все вокруг зеленое, сквозь кроны деревьев на главную площадь, где находится жертвенный алтарь Небу, временами искрящийся, льется солнечный свет. Осенью все украшено золотом: крыши домов, тропинки в деревне, лес. Когда приходит зима и укрывает природу своим снежным покрывалом, нигде не найти белее и пушистее того снега, который выпадает у нас. А весной, когда все растает, в садах распускаются ярчайших красок цветы, от которых исходит такое чудное благоухание, что начинает кружиться голова, и, вдыхая аромат этих цветов, можно забыть обо всем на свете. Истинно, с нами благословение Неба.
Вот в этой-то деревне я и родился. Мое имя Уравай, что значит: волчий вой. Меня не случайно так нарекли: в ту зимнюю ночь, когда я появился на свет, в лесу, недалеко от деревни, очень сильно выли волки. И еще был лютый холод. Наш священник усмотрел в этом какое-то знамение, но не знал точно, какое, пока я не вырос…

II. Уравай.

…- Уравай!
Кулак ударил в челюсть, с хрустом свернув ее.
- Перестань, слышишь?! – эхо тут же подхватило отчаянный возглас и разнесло по лесу.
«Сейчас я тебе ее обратно поправлю, остроухий!» - следующий удар отшвырнул юношу-эльфа на пару шагов. Смотреть на него было жалко: все лицо в синяках, из носа течет кровь, губы распухли, рубашка порвалась в нескольких местах. Уравай слизнул чужую кровь с кулака, подошел к пытавшемуся подняться молодому эльфу и с размаху дал ему ногой в грудь, опрокинув того на спину. Тот скорчился, судорожно пытаясь набрать в легкие хоть немного воздуха.
- Что ты делаешь, изверг? – к Ураваю подлетела девушка и стала молотить кулачками широкую сильную грудь.
- Отойди, Малва! – рыкнул на нее юноша. – Я уже много раз предупреждал этого уродца, чтобы он не ухлестывал за тобой, иначе я его покалечу! Он не послушался, и вот результат.
- Какое ты имеешь право его избивать?!
- Потому что ты моя! – Уравай схватил девушку за тонкую руку и оттолкнул от себя.
- Я никогда не была твоей! И не хочу! Слышишь, не хочу!!! – расплакавшись, закричала Малва и бросилась к лежавшему эльфу. – Убирайся, изверг!
Уравай смотрел на них с высоты своего роста. Единственное, что он чувствовал, было презрение к ним обоим. Он подумывал было напоследок влепить затрещину и наглой девчонке, помешавшей ему расправиться с остроухим, но только скривился и с отвращением сплюнул.
-Ну и оставайся с ним, дура, - уходя, бросил он через плечо. – Удачи вам. Нарожаешь ему таких же остроухих сухостоев, и все будет у вас в порядке…
- Лучше быть слабым, но человеком, чем сильным чудовищем! – услышал он.
Идя по лесу к деревне, Уравай думал о том, что неминуем теперь еще один разговор со священником. «Как же он меня достал… - пронеслась мысль в голове юноши. – Святоша!..» К слову сказать, драчливость была присуща Ураваю еще сызмальства: постоянно среди сверстников он стремился к лидерству, добиваясь этого преимущественно силой, и тем самым вскоре привлек внимание деревенского служителя Небу, а затем и всех обитателей деревни. Тогда-то священник и вспомнил о знамении, и попытался остановить разрастающуюся злобу и спесь маленького драчуна. Однако ни к чему это не привело: мальчик упорно не хотел слушаться служителя. Были разговоры с матерью, даже неоднократные порки, но последние только еще больше развивали в мальчике злобу: после каждой такой взбучки дома Уравай, выходя на улицу, обязательно кого-нибудь бил. Или уходил в лес и подолгу бродил среди деревьев, слушая лесные звуки и разговаривая сам с собой. Священник пробовал спрашивать, откуда у мальчика такая озлобленность на всех и вся, но тот только молчал да дулся, как сова.
Так прошло несколько лет. Уравай к тому времени все же научился контролировать свою ярость, и она до поры до времени дремала где-то в глубине его души, иногда вырываясь наружу. Несмотря на дурную славу, распространившуюся  о нем по деревне, юноша не был оставлен – с ним также общались сверстники, соблюдая, однако, в общении некое незримое расстояние. Впрочем, это всех устраивало.
Раздоры вновь начались тогда, когда Уравай положил глаз на одну девушку, Малву, за которой уже ухаживал один из его сверстников, эльф. Глядя на них, находящихся вместе, юноша чувствовал, как ворочается у него внутри злоба; ревность и обида наполняли его сердце. Он понимал, что эльф во многом лучше его, уступая ему только силой. Но пока что Уравай решил действовать мирно: несколько раз просто подходил к эльфу, заговаривал о Малве и просил «по-хорошему» ее оставить. И, конечно же, получал отказ.
Эльф имел обыкновение гулять в лесу. Когда он в очередной раз пошел на прогулку, Уравай отправился за ним…
…Теперь, идя обратно в деревню, юноша думал о том, что скажет ему священник, с чего опять начнет свои разговоры о добре. «Надо отдать ему должное, - размышлял Уравай, - после стольких лет никчемных разговоров и попыток переубедить меня он все еще не сдается… Сильный духом… как и этот остроухий хиляк… Ладно, послушаю, что он сегодня скажет…»

…Священник молча подошел к нему и, взяв за руку, повел за собой. Уравай не сопротивлялся – не столько из уважения, сколько от изумления: обычно служитель Неба действовал куда мягче.
Священник привел его в свой домик, усадил за стол, сам сел напротив него и молча стал смотреть на юношу. Тот в ответ, не отводя взгляда, смотрел на него.
Молчание затягивалось.
- Я не буду на этот раз вещать тебе о добре и зле, Уравай, - произнес, наконец, священник. – Я попрошу тебя только об одном: расскажи мне причину своей злобы. Почему ты лелеешь в себе ярость по отношению к другим людям, живущим рядом с тобой?.. Ты знаешь, что некоторые люди уже поговаривают, будто в тебя вселился злой дух в одну из твоих уединенных прогулок по лесу? Тебя это не тревожит?
Уравай некоторое время неподвижно сидел, все так же неотрывно смотря на служителя.
- Хорошо, - сказал он ровным голосом. - Я расскажу вам. Это будет вам наградой за ваше многолетнее терпение. Признаться честно, у меня вызывает уважение ваше упорство… Но сначала я попрошу вас ответить на мои вопросы… Впрочем, я и сам знаю на них ответы, но все же: кем был мой отец?
- Твой отец был стражником, Уравай, - произнес священник.
- Где он?
- Он погиб.
- Как это случилось?
- Однажды, когда ты был еще маленьким, к нам приехал гонец из деревни неподалеку. Он сказал, что жители той деревни просят о помощи – на них постоянно стали нападать какие-то разбойники. Твой отец в числе десяти стражников отправился на помощь. Вместе со стражниками из другой деревни они уничтожили шайку. Так получилось, что твоего отца убили. В память о геройстве твоего отца вам дали меч – это значит, что твой отец стал считаться воином. Тебе ведь рассказывала об этом мама, верно?
- Звание, которое мертвому ни к чему… - голос юноши сделался глухим. – Да… Она рассказывала мне об этом…
- Тебя гложет то, что он погиб?
- Нет.
- Тогда что же?
- Мой отец стал воином, потому что его убили. До этого он был простым стражником, охранявшим покой в деревне. Сейчас его вспоминают как героя, но если бы он погиб, защищая нашу деревню, его бы просто похоронили, как и других людей, и забыли бы о нем на следующий день.
- Не говори так. Ты ведь не знаешь, забыли бы, или нет…
- Все я прекрасно знаю. И понимаю. Народ, рожденный быть в подчинении, любит легендарных героев, а простых павших забывает с той же легкостью, с какой женщина сметает после еды крошки со стола… - говоря это, Уравай чувствовал, как ярость начинает медленно просыпаться у него внутри. Священник молча слушал его, наблюдал за ним. – В нашем доме висит его меч, но он ни разу не ведал прикосновения хозяйской руки! Ни разу его лезвие не обагрялось кровью врагов… Что это? Это уже не оружие – это простая безделушка, достойная только того, чтобы быть выброшенной… или бесцельно висеть на стене… в память о том, что мой отец был убит каким-то душегубом…
- Что ты хочешь сделать?
- Я хочу стать воином, - выдохнул Уравай. – Сильным, бесстрашным, могущим заглянуть в глаза самой смерти! Я хочу достичь такой славы, какой не достигал ни один человек! – юноша, возбужденный, вскочил со скамьи. – Я хочу стяжать все: славу, богатство, любовь, уважение! Все!..
- Уравай, - спокойно произнес священник, - сядь. Если ты хочешь истинной славы, тогда тебе нужно не это.
- А что?! Что мне нужно?!
- Тебе нужно послушаться меня. И в корне измениться в лучшую сторону. Твоя гордыня – это твоя величайшая слабость… И величайшая глупость… Настоящая слава не в том, чтобы быть воином меча и огня, но в том, чтобы быть воином духа…
- Хватит! – резко прервал его юноша. – Я не желаю больше слушать ваши россказни о добре, справедливости и тому подобных вещах! Если идеал Неба – слабость, тогда я предпочитаю быть сыном земли!
- Не говори так…
- Буду говорить! – воскликнул Уравай. – Буду говорить всем вам назло! – прошипел он, приблизив свое лицо к священнику. – Я стану великим воином! Я обагрю свой меч – а теперь он мой по праву! – кровью людей во имя собственной славы! И Небо мне в этом не помешает! – выкрикнув это, он замолчал, переводя дыхание. – Я ухожу из Серого леса. Сегодня же.
- Хорошо, - вздохнул служитель Неба. – Ступай к стяжанию своей славы.
- Как? – не поверил своим ушам Уравай. – Вы даже не станете меня останавливать и отговаривать?
- Я вижу, что все это бесполезно. Бесполезно и бесплодно, пока ты сам не узришь глубину твоего падения. А сейчас подойди ко мне: моя обязанность – благословить тебя в путь.
Что-то екнуло внутри юноши, когда он услышал эти слова. Однако, отогнав возникшее гаденькое чувство, он с дерзостью подошел к священнику и склонил колени перед ним, и тот, возложив юноше руки на голову, благословил его…
…Вечером Уравай, в походной кожаной одежде, с переметной  сумой и мечом в руках, взошел на небольшое возвышение на площади посреди деревни. Присутствующие люди с интересом смотрели на юношу: что-то он скажет им? Пришел и священник.
- Жители деревни! – воскликнул Уравай. – Я ухожу отсюда в поисках славы, о которой так мечтал все эти годы! Но я вернусь – вернусь тогда, когда добьюсь своей заветной цели! Вернусь как герой, которого вы будете чествовать! Если же не признаете меня – я спалю эту деревню дотла и вырежу всех вас! Прощайте!
Сказав это, он сошел с возвышения и, пройдя между изумленными столь дерзкой речью людьми, направился к выходу из деревни.
- Ты вернешься сюда, Уравай, - услышал он за спиной голос священника. – Но ты вернешься домой, а не за тем, чтобы убивать нас. Тебя всегда будут здесь ждать и любить, несмотря на твои поступки…
«Глупец», - пронеслось в голове у юноши.

III. Горечь победы.

Через несколько лет его имя звучало везде. Одним оно внушало ликование, другим – страх. Одни выходили на улицы городов, бросали цветы ему под ноги, произнося славословия, другие прятались от него кто где мог: в погребах, в пещерах, в лесу… Уравай получил все, что хотел: славу, а вместе с ней и богатство, любовь красавиц, уважение господ, преданных людей вокруг себя, готовых пойти за ним хоть под землю, в пекло…
«В пекло… - однажды задумался Уравай. – Только туда я не спускался…»
Они с воинами сидели в трапезной небольшого замка, намедни завоеванного ими. Уравай смотрел на своих людей, как они веселятся, радуются, поднимают чаши во славу своего господина. Да, они были преданы ему… но настолько ли хорошо?..
Налив себе вина из кувшина, Уравай поднялся, опершись на меч. Все сразу же почтительно замолчали.
- Мои воины, - начал он. – Вы, те, кто мне предан! Вы, чье оружие вкупе с моим вдоволь напилось вражеской крови! Вы, те, кто разделил со мной мою славу и богатство! Скажите мне: вы получил то, что хотели?
Воины дружно загудели.
- Я не подвел вас в ваших чаяниях?
Вновь одобрительный гул.
- Мои воины! Я пью эту чашу за вас! – Уравай поднял чашу и выпил ее. Кулаком утер губы и обвел взглядом своих людей. Все восторженно, с готовностью взирали на своего господина.
- Мои воины! Хотите еще большей славы? Хотите, чтобы вас прославляли в веках, складывали о вас легенды, помнили вас во все времена?!
- Да! – загудел зал.
- Тогда я поведу вас к такой славе! Вы со мной?!
- Да!
- Хорошо! Тогда всем отдыхать! Завтра рано утром, - Уравар оглядел зал, - мы выступаем к Восточному кряжу! – и первый вышел из трапезной…

К полудню Уравай и два десятка воинов подошли к горному хребту, называемому Восточный кряж. Уравай, шедший впереди, жестом остановил своих людей и огляделся. Несмотря на то, что повсюду в долинах светило солнце, хребет выглядел мрачным и неприветливым: сюда почему-то не проникал солнечный свет, даже трава на подходе к горам не росла. Уравай знал, что Восточный кряж пользуется дурной славой, и не только потому, что здесь из-за отсутствия солнца сгустился сумрак. Если верить легендам, здесь, в одном из ущелий, когда-то давно устраивали чудовищные обряды те, кто поклонялся Пеплу – противоположности Неба. Говорили, что имелось даже изваяние этого злого божества. И хотя никто не служит злому божеству уже несколько десятков лет, место до сих пор остается проклятым и покинутым. Именно туда и вел своих воинов Уравай, к месту этих темных месс.
- За мной! – приказал воин и направился в примеченное им ущелье. – Не отставать! Держаться всем вместе!
Некоторое время они спокойно шли по тропе среди гор. Воины оглядывались по сторонам, изредка перешептывались между собой.
- Мрачное место…
- Ничего не слышно – никаких звуков… Жутковато…
- Э, даже воздух здесь спертый, затхлый какой-то…
- Господин! – негромко позвали Уравая. – Взгляните!..
Мужчина повернул голову в том направлении, в каком указал ему воин. На скале было вырублено страшное лицо с множеством отходивших от него в разные стороны щупалец. Воин обвел взглядом своих людей. Было видно, что ими понемногу начинает овладевать беспокойство.
- Смелее, мои воины, - твердо сказал Уравай. – Осталось немного. Скоро мы будем стяжать великую славу, - и двинулся дальше.
Едва слышный голос, похожий на шепот ветерка, вскоре разнесшийся по ущелью, заставил всех остановиться. Люди в страхе сбились в кучу, взяли в руки оружие, озираясь по сторонам и бросая испуганные взгляды на скалы. Уравай стоял чуть поодаль от своих людей. «Кто здесь?! – мысленно вопрошал он. – Я знаю, что ты слышишь меня, дух! Кто здесь?!»
- Господин! – проговорил один из воинов. – Уйдем отсюда! В этих краях обитают злые силы!..
- Молчать и не бояться, солдат! – прорычал Уравай.
- Говорят, здесь поклонялись какому-то чудовищу!..
- Единственное чудовище здесь – я! А теперь – все за мной! Я поведу вас к славе! – и воин бесстрашно пошел вперед.
- Не стоит это никакой славы! – услышал он за спиной.
- Тогда беги отсюда, - обернувшись, ответствовал Уравай. – Если сможешь.
Один из солдат повернулся и бросился бежать, но в тот же миг какая-то сила подхватила его и, подбросив, разорвала надвое.
- Вот что бывает с теми, кто поддается страху! – воскликнул Уравай, пытаясь достучаться до замутненного ужасом сознания своих людей. – Испугался – значит, погиб! Следуем дальше! Бегом за мной!
Пока они бежали вперед, еще двоих из отряда Уравая постигла та же участь. Уже отчетливо слышны были страшные голоса, истошные вопли, нечеловеческий смех. Уравая гнала вперед взбесившаяся ярость и призрак великой славы, а людей из его отряда – безудержный страх и надежда на спасение в неизвестном.
Наконец, они выбежали на небольшую площадь между скал, на середине которой стояло изваяние высотой в человеческий рост.
- Глядите! – вскричал тот воин, который заметил вырубленное на скале лицо. – Это он!
Действительно, изваяние с человеческим туловищем было украшено головой с множеством топорщившихся широких щупалец, а каменное лицо оскалилось в омерзительной гримасе.
- Это Пепел!..
- Зачем ты нас сюда привел?!..
- Мы все погибнем!.. – дрожащими от страха голосами говорили люди.
- Прекратить панику и ждать меня, где стоите! – в бешенстве крикнул на воинов Уравай и направился к статуе. Порыв бешеного ветра чуть не сшиб его с ног, но мужчина упрямо продолжил двигаться к Пеплу.
«Я разрушу твое мерзкое изображение!» - с яростью и восторгом думал мужчина.
- Что он собирается сделать?..
- Не надо, господин!.. – вырвался крик отчаяния у одного солдата.
- Молчать, я сказал! – не оборачиваясь, выкрикнул Уравай.
Подойдя к идолу, он остановился в двух шагах от него. Идол мертвыми каменными глазами взирал на дерзкого смертного, осмелившегося прийти в его обитель. Все усиливающийся ветер поднял пыль и швырнул ее в Уравая, заставив того на мгновение склониться. Сзади послышались отчаянные крики воинов – судя по всему, за спиной мужчины что-то происходило.
«Ты меня не сломаешь, древнее чудовище! Я лишу тебя головы!»
Налетающие порывы ветра лишили возможности двигаться: казалось, сделай Уравай хоть одно движение, его непременно собьет с ног и он не сможет больше подняться. Ухватив рукоять меча обеими руками, Уравай стиснул зубы, собрал всю свою силу и рывком ударил по каменной шее истукана. Перед тем, как острый меч снес голову изваянию, мужчине показалось, что глаза чудовища яростно сверкнули.
И тут же стихия успокоилась.
Мужчина стоял, опустив меч, и тяжело дышал. Хотя духи этих мест перестали буйствовать, Уравая все еще что-то настораживало. Он поводил перед собой глазами, вслушиваясь в наступившую тишину… Тишину?!
«Что с моими людьми?!»
Мужчина резко развернулся.
На том месте, где стоял его отряд, лежали только кучки пепла, закопченное оружие да обгоревшие кости.
- Мои воины! – в ужасе прошептал Уравай и, подбежав к останкам, упал на колени возле них. В груди больно защемило, а из глаз потекли крупные слезы – первый раз за долгие годы. – Что с вами сделалось?!.. Мои воины!..
Он сгребал руками прах, подбирал кости еще несколько мгновений назад живых, преданных ему людей и, поднося к губам, целовал их, а по щекам текли слезы, падая на проклятую землю и впитываясь в нее. Впервые за долгие годы, утопленные в крови, ему, Ураваю, жестокому бесстрашному воину, было жалко людей, которые погибли…
- Вы, те, кто до конца остался мне предан, - глухо проговорил он, поднимаясь и пытаясь унять разбушевавшиеся в нем чувства. – Я обещаю вам, где бы вы ни были, что вынесу ваши кости из этого поганого ущелья и похороню на благодатной земле, как и подобает героям! – он повернулся к обезглавленному идолу. – А ты, Пепел, – будь ты проклят! Я разнесу твое изваяние на мелкие куски! Я засыплю вход в это ущелье, чтобы всякий на земле забыл, где находится твоя обитель!
Он отбросил свой меч, схватил лежавшую неподалеку булаву одного из воинов, метнулся к истукану, повалил его на землю и принялся колотить идола, и успокоился только тогда, когда искромсал его в мелкие камушки. Отдышавшись, мужчина с омерзением плюнул на останки злого божества, отбросил булаву, снял с себя плащ, расстелил на земле и начал собирать в него кости воинов. Закончив, Уравай поднял свой меч, вложил его в ножны, завернул останки в плащ наподобие мешка и закинул его за плечо. Подойдя к каменной голове, схватил ее за одно из щупалец и понес. Обида и горечь потери нещадно жгли его сердце; он шел по безмолвному ущелью, не замечая вокруг ничего – перед его взором проносились его погибшие воины.
Выйдя, наконец, из ущелья, Уравай прошагал еще какое-то время, пока не оказался на зеленом лугу, глубоко вдохнул чистый воздух светлого мира и упал в изнеможении на колени, склонив голову и опустив ношу на землю. Простояв так некоторое время, мужчина поднял голову, подставив лицо теплым солнечным лучам, и первый раз за всю жизнь помолился.
- Владыка Небо, - глотая слезы, тихо говорил он, едва слыша сам себя, - я, господин тех людей, которые погибли из-за меня, прошу тебя: прими их к себе! Узри мою жертву – я вынес их останки из ущелья и похороню их на благодатной земле. Прими их – они отважились бросить вызов древнему злу. Анэстия, солнце мое и всех людей, согрей их там своими лучами! Небо, дай мне еще немного сил, чтобы достойно похоронить останки моих воинов…
Помолившись, Уравай поднялся и развернул плащ. Не имея, чем копать, пинком отколол от головы Пепла щупальце и принялся ковырять острым его концом землю.
Уже наступил вечер, когда мужчина закончил рыть могилу. Яма получилась не слишком большая и не такая глубокая, как хотелось бы, но все же годная к захоронению останков. Руки были содраны в кровь, но Уравай не замечал этого. Осторожно переложив в могилу кости воинов, мужчина вновь накинул плащ на плечи. Засыпав могилу землей, он постоял немного над ней, опершись на меч, прочитал короткую молитву о упокоении душ и, взяв каменную голову, направился к своему замку, положив себе в скором времени отправиться в город и отдать  ее служителям Неба в знак того, что древнего зла больше не существует…

IV. Путь славы.

Он сидел и смотрел, как игривое пламя костра с треском пожирает сухие ветки, разгораясь все ярче.
Ночь вошла в свои права, и лес был наполнен различными звуками: то прохлопает над головой крыльями хищница-сова, то застрекочет где-нибудь в кустах сверчок. Один раз далеко-далеко завыл волк. «Одиночка, как и я», - отстраненно подумал Уравай и подбросил в костер еще веток.
Когда воин принес голову истукана в близлежащий город и отдал ее священникам, те лишь недоуменно переглянулись между собой и как-то не слишком уверенно приняли дар, будто чего-то опасаясь. Уравай ожидал услышать слова благодарности, похвалы, наград, но священники сказали совсем другое:
- Уравай, - сказали они, - не обессудь: ты должен на время уйти от людей… Ты разрушил капище, но и сам осквернился, соприкоснувшись с лютыми духами тех мест… Уходи как можно дальше в леса. Небо само пошлет тебе знак, когда можно будет возвратиться к людям…
- Мне плевать, что я осквернен! Я принес вам голову Пепла – уже за это одно Небо должно благодарить меня и простить мне все, что я сделал!..
- Если тебе плевать, то подумай хотя бы о твоих погибших воинах.
- А что с ними не так?
- Их останки ведь тоже осквернены злой силой. Если хочешь, чтобы они покоились с миром, принеси хотя бы за них еще одну жертву – удались от людей.
- Только ради тех, кто был мне предан! – ответил тогда Уравай.
И вот, он сидит перед костром в глухом лесу неизвестно где и гадает, когда же Небо соблаговолит послать ему знамение о том, что можно возвратиться к людям, и что это будет за знамение.
Заросли недалеко от него зашевелились, и к костру вышел старый лысоватый человек с переметной сумой на плече, одетый в темно-синюю мантию с капюшоном. «Совсем как мой плащ», - промелькнула мысль в голове у мужчины.
- Можно погреться у костра? – прозвучал негромкий приятный голос.
- Ну давай, присоединяйся. Только не рассчитывай на еду – у меня ничего нет, - грубовато ответил Уравай.
- А мне ничего и не нужно. Более того, - человек достал из сумы небольшой кусок пирога,  - если хочешь, я могу тебя угостить.
- Не откажусь, - мужчина взял угощение и начал жевать.
- Ты ведь тот воин, Уравай, о котором повсюду ходит слава, верно?
- Да, это я, - рассеянно произнес тот.
- Ты родом из деревни Серый лес, ведь так?
- Да, так…
- Я давно там не был… Как там идет жизнь?
- Ты что, старик, тоже родом оттуда? – отвлекшись от своих невеселых дум, Уравай посмотрел на пришельца.
- Да. Мое имя Авнар. Я ушел оттуда много лет назад, как и ты. Но не в поисках славы и богатства. Я хотел служить Небу и людям, нести им добро и свет.
- И?
- И служу до сих пор.
- Как?
- Я странник – собиратель легенд и преданий. Служба моя в том, что я доношу эти легенды до тех, кто их забыл. Рассказываю их людям, а люди потом сами решают, что с ними делать.
- И что, помогает?
- Еще как! Слушая и вспоминая их, люди становятся добрее, милосерднее, более стойкими к трудностям… А ты, Уравай, тоже забыл одну очень важную легенду…
- Ничего я не забывал, - резко перебил странника воин. – Я благодарен тебе за угощение, но не злоупотребляй моим терпением. Я могу с легкостью прогнать тебя отсюда, будь ты трижды служителем Неба.
- Хорошо, - вздохнул старик, - будь по-твоему: не забывал… Ты ведь получил то, за чем шел, ради чего покинул свою деревню?
- Получил…
- Хочешь посмотреть, чего на самом деле достиг? Увидеть как бы сверху?
- Я знаю, чего достиг! – вспылил Уравай, но затем успокоился. – Хм… А разве на это можно еще и посмотреть со стороны?
- Можно. Если тебе это интересно.
- Я и без этого знаю, чего достиг, - на этот раз спокойно повторил мужчина. – Но все же было бы любопытно взглянуть и лишний раз порадоваться за себя… Как это можно сделать?
- К северу отсюда есть Элеарская гора – ее еще называют «зеркалом человека». Поднявшись на вершину и посмотрев вниз, в сгустившийся туман, человек видит всю свою жизнь, все свои поступки, все, что он сделал и чего достиг. Ступай туда и посмотри на свои достижения в истинном свете. А затем возвращайся назад, сюда – я буду тебя ждать здесь.
- А с чего ты взял, что я вернусь, старик? – поднявшись и глядя на странника сверху вниз, скривился в ухмылке Уравай.
- Ну, можешь не возвращаться… Смотри сам, как знаешь… Ты уже уходишь?
- Да. Не желаю сидеть здесь без дела и терять время.
- Хорошо было бы выспаться и набраться сил для начала, да и в лесу ночью опасно…
- Я не устал, - Уравай накинул на голову капюшон, - а опасностями ты меня не запугаешь, тем более после того, как я побывал в ущелье Восточного кряжа. Это я скорее угроза для всего, что меня окружает, а не наоборот.
- И все равно – будь осторожен.
- Спасибо.
Путь до Элеарской горы занял два дня. Как и ожидал мужчина, гора была высокой, а на ее вершине лежал снег. Однако никакого тумана, о котором говорил собиратель легенд, не было видно. «Хм… Нет, служитель Неба никогда бы не стал обманывать человека… Ладно, поглядим. Все же спасибо старику, что сдвинул меня с места».
Поднимаясь на гору, Уравай думал, что подъем будет легким только поначалу, а потом придется лезть по отвесной каменной стене, но этого не случилось – к вершине вела тропа. «Видимо, Небо благоволит показывать людям их прошлое, однако свято бережет от них будущее», - усмехнулся про себя воин, продвигаясь по тропе.
Вскоре начал сгущаться и туман.
Тропа вывела Уравая на небольшую, устланную снегом площадку, со всех сторон окруженную белесой дымкой. Пройдя еще немного вперед, мужчина очутился возле края обрыва. «Должно быть, это то самое место, где человеку открывается его пройденная дорога», - подумал с удовлетворение воин.
- Ну, - громко, с вызовом, сказал он. – Вот, я пришел сюда, чтобы посмотреть на свой пройденный путь! Покажи мне его, Небо! Что же я на самом деле стяжал вместо славы и чести?!
Некоторое время ничего не происходило. Затем туман в обрыве начал клубиться, в нем стали различаться какие-то фигуры, переходящие одна в другую. Внезапно дымка расступилась, и Уравай увидел Серый лес. «Любопытно», - хмыкнул он и стал наблюдать, что будет дальше.
А дальше ему открылось…
…Он уходит из деревни.
Его мама, слабая женщина, не выносит тяжести той работы, которая ложится на ее плечи – колоть дрова, следить за садом, носить воду, убираться дома – и умирает от охватившей ее болезни. Даже несмотря на то, что за ней ухаживают соседи и священник, болезнь им победить не удается. Малва, тихо плача у себя дома после похорон его матери, в пылу гнева шлет проклятье на голову Уравая, хотя потом и бежит на следующее утро к священнику с исповедью…
Затем – первый бой в лесу. Напавший на него разбойник оказывается почти вдвое сильнее Уравая, но юноша добивается победы, действуя нечестно – сыпанув ему в глаза землей, валит его с ног и пронзает мечом. Победитель рад, и оружие врага достается ему. После он продает его кузнецу в ближайшей деревне за десяток серебряников… А убитого им мужчину ждут в лесной полуразвалившейся лачужке две осиротелые девочки, одетые в рваные обноски – мужчина пошел на отчаянный шаг, пытаясь раздобыть хоть какой-нибудь еды для них. Одной из них едва исполнился пятый год, другая старше – ей восемь. Прождав и проголодав три дня, старшая девочка в исступлении вылезает из лачужки и идет на поиски отца, теряется в лесу и достается на растерзание нечистым духам. Пятилетняя спустя еще два дня умирает от голода, а в это время Уравай, сидя в деревенской таверне, попивая хороший эль и закусывая его копченой рыбой, рассказывает сидящим с ним за столом троим охотникам о своем приключении в лесу…
…Их уже трое. О них уже ходят слухи: одни говорят о них как о разбойниках и лихих людях, другие чествуют их защитниками. Сами же они – Уравай и двое верных ему людей – просто хотят достичь славы и богатства, невзирая на пути их достижения. Они нападают на поместье жестокого знатного господина, заправляющего в одной деревне, убивают его, жгут его имение, забирают его богатства, из которых часть оставляют себе, а часть раздают жителям поселения. Сын, в это время бывший далеко от дома, узнав, что произошло с его отцом, приезжает в родные края и встает на большую дорогу, отчего людям делается еще хуже, чем при жизни господина. От разбойников страдают и в окрестных деревнях. Уравай, собрав десять добровольцев, идет на поиски шайки; найдя их в лесу, они вырезают всех, а сына вешают на дереве – перед смертью он успевает послать на голову юноше проклятие. В бою отряд теряет пятерых…
…Ураваю уже двадцать два лета…
…В одной деревне не любили чужаков, и потому не пустили их даже купить что-нибудь из еды. Ночью Уравай со своими людьми, коих уже пятнадцать, устроил набег на деревню, спалил все дотла, оставив без крова и кормильцев три десятка семей… С губ одной женщины срывается страшное проклятие, произнесенное на каком-то древнем языке. Уравай слышит это и в гневе сносит женщине голову на глазах у сына-подростка…
…И вот он уже господин двух десятков умелых воинов, преданных ему. Слава о них разнеслась повсюду. Люди чествуют их… но делают это из страха, втайне, в глубине души ненавидя его. Кто-то делает это явно – тем приходится скрываться от Уравая… Они берут небольшой замок, убивают владельца и всю его семью, памятуя о прошлом случае, когда сын убитого господина стал разбойником…
…Уравай, ослепленный призраком еще большей славы, ведет своих людей к Восточному кряжу… Духи тех мест противятся вторжению воинов и убивают троих из них на подходе к капищу. Затем сжигают и остальных воинов и уносят их души в тень, однако с предводителем ничего не могут сделать – его сердце и без того охвачено яростным пламенем… Уравай сносит истукану голову, и множество нечистых духов, лишенных своего господина, разлетается во все уголки земли: в лесные чащи, в непроходимые болота, в глубокие пещеры, на вершины гор… А души погибших воинов мучаются в тени; Небо милует их только по молитве их господина, понявшего свою ошибку и пожалевшего своих воинов…
…Он относит голову истукана в город как дар Небу. Священники долго говорят между собой, обсуждая, куда бы поместить дар. В храме кощунственно, на городской площади – опасно: люди могут стать одержимыми. Наконец, самый молодой из служителей решается забрать голову к себе в дом и держать у себя до тех пор, пока остальные не решат, что с ней делать… Ночью дом сгорает и рушится. Люди, разгребающие завалы, находят каменные крошки – все, что осталось от страшной головы… Уравай в это время сидит у костра и думает о знамении…
Туман вновь сгустился перед мужчиной.
Уравай неподвижно стоял на краю обрыва, невидящим взором смотря перед собой. Внутри мужчина ощущал такую глубокую, черную пустоту, как будто и не было у него ни души, ни сердца. Воин раз за разом вспоминал увиденное и заново переживал ту горечь, которую испытывал в бывшем ему видении… Зачем-то перевел взгляд на руку, сжал ее в кулак. Глубоко, судорожно вздохнул.
Нечеловеческий крик боли и отчаяния вырвался из могучей груди, огласив пустое пространство вокруг. Слезы хлынули сплошным потоком из его глаз; воин повалился на снег, продолжая выть и молотя себя руками по голове, ощущая всю ничтожность и никчемность своего существования. Чувство стыда и горечи выжигало все его нутро, ему хотелось только одного: умереть, провалиться под землю, чтобы Небо убило его здесь, сейчас и навсегда стерло память о нем.
- Повороти время вспять! – валяясь в снегу, рыдая, хрипел Уравай, - повороти время вспять и сделай так, чтобы я еще в детстве подох, как собака! Слышишь, Небо?! Сделай, как прошу! – и затих в изнеможении, содрогаясь от рыданий.
Вся его слава, все его величие в одно мгновение обратилось в прах, померкло, открыв ему свое истинное лицо – путь, устланный горем, щедро политый кровью и усеянный костями ни в чем неповинных людей. Все, чего добился он в своей жизни – это бесчисленные грехи и мертвая душа его.
«Не Небо, так я сам лишу себя жизни!..» - пришла к нему мысль.
«Старик… Он сказал, что ждет меня там… Как он там, один?!»
«Ну его, он сам себе поможет! Я брошусь с обрыва, и больше никогда не причиню страдания людям!..»
«Старик… Он сказал, что я забыл какую-то легенду… Нужно к нему вернуться… Если что – мой меч со мной. Им я убью себя, как только выслушаю странника…»
Немного успокоившись и найдя в себе силы, Уравай встал и, отыскав в густом тумане тропу, отправился обратно…

…- И что же он тебе сказал, тот странник? – спросил хозяин дома, как только Уравай окончил свое повествование. – Какую легенду ты забыл?
- Он сказал, что я забыл самую важную из всех – легенду Любовь, - ответил мужчина. – Взял меня к себе в ученики. Мы провели с ним в лесу долгое время – год, может быть… Он научил меня добру… Научил делать истинное добро, приносить пользу людям. А насчет славы и силы говорил: истинная сила не в том, чтобы избить, убить, унизить человека, но в том, чтобы на обиду ответить благословением, смирить в себе гордыню. И истинная слава дается Небом, а не добывается мечом и огнем. И я понимаю теперь, насколько были правы и деревенский священник в своих попытках переубедить меня, и странник, все же взявшийся за меня… А сейчас я возвращаюсь домой… как и говорил мне давным-давно наш служитель… Спасибо за пищу, - улыбнулся он хозяйке.
- Да, как всегда очень сытно и вкусно, - довольно погладил бороду хозяин дома и встал из-за стола. – Ну, а теперь пора на покой!..

Хозяин все же упросил Уравая остаться еще на некоторое время погостить. И хотя просьба его была бесхитростной, пребывание в их доме воина облегчило всем повседневные дела. Мужчина охотно выполнял тяжелую работу: колол дрова, носил воду, сам брался за все. Деревенские парни дружно заревновали его к Киреане, но не решались показывать это явно: вдруг да возьмет и накостыляет – вон здоровяк какой!..
… Вечером Уравай сидел на крыльце и чистил меч. Завтра утром он собирался покинуть это село и продолжить путь.
- Хороший сегодня вечерок, - вышел из дома отец Киреаны. – Добрый.
- Добрый, - улыбнулся мужчина.
Помолчали.
- Значит, уходишь завтра? – прищурившись, посмотрел на него хозяин дома. – А жаль… Хороший ты работник, хоть и не с тем умыслом тебя оставлял, - он усмехнулся. Уравай снизу вверх посмотрел на него. – Ладно, не буду вокруг да около ходить – не люблю я этого… Приглянулся ты моей дочери. Ой как приглянулся. Говорили мы с ней о тебе вчера вечером… А тебе – люба?
- Красивая девушка, - кивнул Уравай. – Приветливая и чистая. Таких в нашей деревне любят.
- Так, может, и возьмешь с собой? Или здесь останешься – всем отраднее будет.
Уравай пощурился на уходящее солнце, вложил сверкающий меч в ножны.
- Прости, добрый хозяин. Не могу. И остаться не могу, и взять сейчас с собой тоже. Остаться потому, что странник наказал вернуться в отчий дом, в деревню – сказал, есть на то воля Небесная. А взять не могу потому, что не знаю, примут ли меня обратно после всего, что я сделал? Хотя священник и говорил, что меня там всегда любят и ждут… он все же не может ручаться за всех жителей деревни… Если все же примут, я приеду за ней, даю слово.
- Дочка, - позвал мужчина. – Выйди.
Киреана, вся красная, опустив глаза и пряча улыбку, вышла из дома. За ней показалась и хозяйка. «Слышали все», - подумал Уравай.
- Ну, - с лукавой усмешкой обнял ее за плечи отец, - будешь ждать своего воина?
Девушка покраснела пуще прежнего и робко кивнула.
Уравай еще некоторое время смотрел на них. «Счастливая семья, - думал он. – Интересно, а у меня будет такая же?.. Странник сказал, что мне надлежит вернуться домой. А что меня там ждет – неизвестно… Хотя, он еще говорил, что вся эта история имеет доброе продолжение, но как следует понимать эти слова – неизвестно…»
- Ладно, воин, пойдем на покой, - вздохнув, проговорил хозяин дома. – Завтра тебе предстоит долгая дорога.

Июнь, 2011 год.