Сладкоежка...

Наконец-то прозвенел звонок! Бегу в гардероб, хватаю потрепанное пальто, натягивая его на ходу, выскакиваю на крыльцо…  Уже второй день мама в больнице,  а Манечка, моя младшая сестренка, дома одна, а ведь ей нет еще и пяти. Отец, в тот же день, когда маму увезли на скорой, отбыл к своей пассии, выдав мне указания и немного денег на продукты.

Школа находится далеко от дома. Конец февраля, и дует промозглый ветер. По обочинам лежит снег, но он не делает чище наш поселок, так как всегда припорошен черной угольной пылью.  И от этого становится еще тоскливее, становится трудно дышать. Я видела снег белым и искристым очень редко,  когда уезжала на зимние каникулы к бабушке, но сейчас ее уже нет, а мама в больнице,  и некуда уезжать, и не к кому просто прижаться и почувствовать тепло и защиту. Я, конечно же, уже взрослая: через три месяца закончу восьмилетку и мне нужно будет получать профессию. Я хочу стать кондитером: Манечка так любит сладкое,  буду ей готовить ее любимые пирожные. А как же мама? Как Манечка? Как они останутся, такие беспомощные, без меня? На отца надежды нет, весь поселок знает о его романе… Но как-нибудь справимся! Маму увезли в больницу, наверняка, подлечат, и все будет как прежде! Вчера я побежала за фельдшером, когда головные боли у мама стали совсем нестерпимыми, она кричала и не узнавала никого из нас. До прибытия скорой фельдшер была с нами… Но все же пройдет? Ведь и раньше мама страдала от головных болей, но нас узнавала всегда….

 На улицах поселка ни души: ветер, и все стараются отсидеться дома. Из труб валит черный дым: поселок шахтерский, и все топят углем. Как же там сестренка? Я уходила в школу, когда она еще спала. С вечера мы договорились с ней, что сегодня она останется одна и будет ждать меня с уроков. Наверняка, дома холодно, печь с утра я не затопила, побоявшись оставить горящие угли. Чем ближе подхожу к дому, тем сильнее охватывает беспокойство.  Но все в порядке: вижу милую Манечку, которая выглядывает в окошко, ждет меня. Скорее стараюсь затопить печь: дома холод, зуб на зуб не попадает, а сестренка, как проснулась, так и бегает в одной пижамке. Наконец, огонь в печи запылал и стало немного веселее. Вскоре закипел и чайник. Налила по кружке чаю, отрезала по ломтю хлеба, смочила его кипятком и посыпала сахаром: вот и обед для нас готов! Манечка уже весело щебечет, а я отогрелась, и так хочется поспать! Но впереди еще много забот: все-таки, нужно приготовить какой-нибудь немудрящий обед, прибрать в доме, выполнить уроки (ведь уже и экзамены на носу!) Может, отец придет, неплохо было бы договориться, когда мы навестим маму. Самой мне не справиться: денег на проезд у меня нет; в какой больнице мама, я не знаю, город знаю тоже плохо. Да и Манечку не с кем оставить. О предательстве отца стараюсь не думать, заботы о сестренке занимают все мысли.

Отец сегодня так и не пришел, как не пришел он и через неделю. К маме съездил один, деньги на продукты передал через соседку, которая, отдавая их,  долго жалостливо причитала, пока я достаточно жестко не прервала ее стенания. Мы с Маняшей учились выживать… Самыми страшными оказались долгие вечера… Поселок шахтеров – не самое спокойное место: люди после тяжелой, изнурительной работы расслабляются, в основном, спиртным. На улицах неспокойно. И, как только солнце прячется за горизонт, мы с Манечкой из дома никуда! Топится печь, тепло, я рассказываю сестре сказки о нашем счастливом будущем, о том, как приедет мама, как я начну работать и мы все сможем поехать далеко-далеко, туда, где всегда лето, где нет всепроникающей угольной пыли, где много фруктов. Я рассказываю Манечке о том, что она может есть шоколадок, сколько пожелает, что всегда будет рядом мама. А за окном ночь, все такой же пронизывающий ветер, и каждый стук ставен заставляет меня вздрагивать: пытались навестить нас вечером и сочувствующие, а чаще просто любопытные; пытались  занять у меня денег на очередную бутылку местные алкоголики.  И каждый раз стоило больших усилий отвадить незваных гостей.

Так прошел еще месяц… В марте стало пригревать солнце, побежали ручьи. Мы стали привыкать к своей жизни. Изредка приходил отец, прятал глаза, задавал ничего не значащие вопросы, оставлял немного денег и уходил… Труднее всего было видеть, как Манечка тянется к нему. Казалось бы, ледяная глыба могла бы растопиться, когда она, щебеча, пытается забраться к нему на руки, поцеловать, потереться о его щетину. Но, видимо, сердце у него даже не из льда… Манечка днем все чаще молчала, а по ночам металась во сне и часто вскрикивала…

Сегодня отец пришел рано… Сел на стул и долго молчал… Не поднимая глаз, сказал страшные слова, смысл которых не сразу дошел до меня. Мамы с нами уже нет. Все рухнуло в один миг. Никогда уже не будет того, о чем мечтали мы с Маняшей долгими вечерами. Отец остался с нами. Похороны прошли как в страшном сне. Мысль была одна: «Скорей бы все закончилось». Манечка все щебетала, не отходила от отца и задавала бесконечные вопросы. Соседи, которые пришли на поминки, жалостливо поглядывали в нашу сторону, трепали Манину кудрявую головку, совали ей бесконечные конфеты. Я же не могла принять никакого сочувствия: хотелось побыстрее остаться одной наедине со своей бедой. Нужно было думать, как жить дальше. Наверняка, жизнь преподнесет нам еще не один сюрприз…

Так и случилось: прошло две недели, и отец сказал, что он возвращается к своей подруге, что я – взрослая, и справлюсь со всем сама, а Манечку он отдаст в интернат.  Так все и произошло…. Не помогли ни мои слезы, ни увещевания соседей: отец посчитал, что так будет лучше. Я сдала выпускные экзамены, поступила в техникум, который находился в городе, жила в общежитии; отец и мачеха сразу же  продали дом, Манечку определили в интернат, где она прожила меньше года… Я навещала ее за две недели до смерти. И сейчас я вспоминаю ее, ее русую головку, вспоминаю, с каким вниманием слушала она мои сказки, как радовалась бутерброду с сахаром… плачу о наших несбывшихся мечтах. Давно уже нет в живых и нашего отца. Он прожил свою жизнь так, как посчитал нужным. Сейчас я не осуждаю его: он совершил свои ошибки и поплатился за них. Благодаря ему я стала сильной, научилась любить и прощать… Но почему же такой болью  в сердце отдается память о моей милой сладкоежке, которой я так ни разу и не приготовила ее любимое пирожное?...