Через город

Я вышел на улицу и закурил. Моросил дождь, я поднял воротник. Шел второй час ночи. Мне предстояло пройти три квартала и четыре улицы, войти в подъезд старого хрущевского дома, подняться на третий этаж и позвонить в дверь. Я обещал прийти в два. Я знал, что она ждет меня. Даже если я приду на полчаса позже, она будет меня ждать.

Поразила тишина. Абсолютная. Только светофоры мигали своими желтыми огнями. Ни одного пешехода, ни одной машины. Странно! В этот час на улице обычно многолюдно. Однажды я даже видел двух подвыпивших старух, ковылявших пешком, вероятно, издалека, и подбодрявших себя громким разговором. Но сегодня — какая-то гнетущая тишина, словно город умер. Стало не по себе. Как-то сразу расхотелось идти дальше, захотелось вернуться домой. Я остановился у витрины большого мебельного магазина. Магазин под видеоохраной. Я махнул рукой камере наблюдения, она в ответ покрутила хоботом… Я облегченно вздохнул: значит, я не единственный на этой земле.

Неожиданно…

…неожиданно я слышу звук проходящего поезда.
 
Становится еще жутче. Я знаю, что до железной дороги несколько километров, но звуки столь отчетливы, будто поезд вот-вот покажется из-за поворота. Бред…  А может, я просто заболел? Я замираю на ходу, словно ожидая, что состав сейчас пронесется мимо меня прямо по асфальту.

Я прислоняюсь к витрине, рискуя вызвать тревогу. Нет, ничего. Закуриваю еще одну сигарету. Что делать? Идти? Она меня ждет… Я обещал… А на хрен! До моего дома сто пятьдесят шагов, может, проще вернуться?! Но она ждет. Я обещал…

Меня уже не интересует, что у нас будет. Может, уже вообще ничего не будет. Что влечет меня к ней? Секс? Но я не молод, и она не юна. Мы знаем о сексе даже чуточку больше, чем надо рядовому обывателю… Что же это? Любовь? Не смешите меня в столь поздний час! Я сыт любовью по горло.

Я отваливаюсь от витрины. Кто их знает, какая у них сигнализация. Вдруг сработает тревога, приедут охранники… шум, кутерьма, выяснение личности. Сакраментальный вопрос: -Что вы делаете на улице в столь поздний час? Придется объяснять им, что я кандидат наук, а не вор. Но кто мне поверит?!! Придется вести их домой, показывать документы… А дома у меня не прибрано.

Я подхожу к остановке и плюхаюсь на скамейку. Какое-то время я могу следить за происходящим вокруг. Тишина по-прежнему мертвая, поезд давно прошел, светофоры мигают жёлтым. Я опять погружаюсь в свои мысли…

… что же меня влечет к ней? Нет, не любовь, не секс… что? Обещание. Я обещал прийти и я должен прийти. Я встаю со скамейки и прохожу квартал. Навстречу мне бежит бездомная собака, катится тихой безмолвной тенью… она не обращает на меня внимания. На ней — ошейник, значит, потерялась недавно. Я знаю, что до меня ей нет дела, она ищет своего потерянного хозяина. Останавливаюсь в тени дерева, чтобы передохнуть. Собака подходит ко мне и смотрит мне в глаза долгим вопрошающим взглядом. Нет, я не твой хозяин, хочу я ей сказать, но она и без того знает, что я не тот. Я чувствую в собаке родственную душу. Может, я тоже ищу хозяина. Точнее – хозяйку. Но я не бездомный пес. У меня есть жилье и работа. У собаки ничего нет, потому что нет хозяина. Но я ничем не могу ей помочь.
Не дождавшись от меня знака внимания, собака теряет ко мне интерес и бежит дальше, скользя тенью по асфальту… С собакой у меня не сложилось. Глядя ей вслед, я думаю, что, вероятно, следовало бы взять собаку домой, обогреть, накормить… Но я ведь тоже как пес. А два пса под одной крышей — это нелепо….

Я прохожу еще один квартал. Людей ни души. Хоть бы бомж попался! Но нет, сегодня ночь без бомжей. Поговорить не с кем. Только с самим собой.

Я задаю себе тот же самый вопрос: почему я иду туда, к ней? Что меня ждет, чего я хочу, на что надеюсь?

Два одиночества. Это ответ. Нам ничего друг от друга не надо. Нам надо победить свое одиночество.

Из внутреннего кармана я достаю стальную флягу и делаю два глотка. Это ром. Он обжигает горло и мозг. Мысли начинают нестись вскачь. Мне надо пройти еще один квартал. Назад дороги нет, я прошел больше, чем мне осталось…

Одиночество, как твой характер крут… очерчивая циркулем железным… Ахмадулина. Моя третья подруга любила читать мне стихи Ахмадулиной. Читала вживую, читала по телефону. Тогда не было мобильников, я звонил ей с углового телефона-автомата, а потом стоял в будке, переминаясь с ноги на ногу и слушая Ахмадулину… вот такая у нас была любовь. Расстались мы без мук и сожалений. Через двадцать лет она написала мне письмо, в котором пыталась что-то объяснить. Я не ответил. Тогда у меня была восьмая подруга. Она не знала ничего о поэзии Ахмадулиной, но прекрасно готовила борщ и понимала толк в ласках. Именно она меня многому научила. Нет, вру. Научился я гораздо раньше. Просто ее полная раскрепощенность в постели оказалась для меня полной неожиданностью. Как-то я привык к женской стеснительности, чтобы не сказать – стыдливости. А та подруга получала ласки с такой откровенной радостью, с таким непосредственным детским удовольствием, что это захватывало, как никогда. Мы продержались с ней два года. Но с ней не о чем было говорить. Она в сотый раз пересказывала мне истории, которые раньше слышала от подруг и любовников, или цитировала популярное кино, вгоняя меня в смертельную скуку. О, если бы дело было только в борще! Я до сих пор был бы с ней и благодарно счастлив!

Но я иду. Неизвестно, куда, неизвестно, почему, неизвестно, зачем… Я вхожу в подъезд, поднимаюсь на третий этаж, нажимаю на кнопку звонка. Она открывает не сразу, но не спрашивая, кто там. Я делаю шаг через порог. – Это ты?!!- шёпотом восклицает она. Вероятно, она уже ложилась, решив, что я не приду. Но я же обещал. Она мне не поверила… Я молчу. Она кладет свои ледяные ладони на мои раскаленные щеки. Я чувствую приятный холод. Я успокаиваюсь. Волнение оставляет меня с каким-то физическим ощущением облегчения. Улица с ее мертвенной тишиной остается в прошлом. Я забываю о ней. Ее ладони теплеют… Я прохожу в крохотную кухню, лет двадцать тому назад оклеенную по моде обоями под кирпич. Под потолком горит яркая лампа. Я сам попросил ее ввернуть такую лампу. Я люблю яркий свет.

Она ставит на плиту чайник, он начинает фырчать буквально через минуту. Мне в душу льется покой. Я сажусь на привычное место на угловом диване, откидываюсь на спинку… закуриваю. Здесь все кажется привычным. Мне становится смешно. Я всегда ненавидел привычное. Я заводил и уничтожал привычки. Я не мог ужиться ни с одной дамой больше двух лет, да и то это был рекорд. Что теперь со мной? Почему привычное меня так затягивает? Я не могу найти ответа. Пока она хлопочет у холодильника, я начинаю клевать носом и через несколько минут засыпаю. Сквозь сон я слышу, что чайник перестал фырчать, а в стакан с шумом льется крутой кипяток. Через десять минут я буду пить сладкий ароматный чай. А пока — спать…