Первомай

Рассказ

На территории садово-огородного участка моих сватов у ворот стоят два тополя, а ещё один стоит с внешней стороны ворот, у дороги. Тополя огромны: толщина ствола каждого на уровне одного метра от земли – сантиметров шестьдесят, высота тополей – метров двадцать пять. Они гордо, как три Гулливера над лилипутами возвышаются над окружающими берёзами, черёмухой и прочим мелколесьем, неподвластные ни грозовым ураганным ветрам, ни снежным бурям. Стоят могучие исполины с гладкими ровнёхонькими без изъянов стволами. Прочные, монументальные столпы, а не деревья, где-то там, наверху подпирают небо руками-сучьями.

Тополь в благоприятных условиях живёт долгую жизнь, до 200 лет. Но, к сожалению, это чуть ли не единственный вид деревьев, который в значительной мере подвержен заболеваниям, существенно сокращающим продолжительность их жизни. Два тополя из трёх – один из тех, что на участке, и тот, который у дороги – засохли, но по-прежнему стоят непоколебимо, как живые, только не зеленеют весной. По дороге идут машины, велосипедисты, пешеходы, в том числе взрослые, дети… какую опасность таит в себе сухой тополь у дороги, садоводы даже и не подозревали.

Однажды, придя на свой участок, сваты заохали и заахали: этот тополь упал! Упал ночью, погода была чуть ветреная, в зоне падения, к счастью, не было ни машин, ни людей, ни построек, была дорога, которую он и перекрыл. Упади тополь в другую сторону – несдобровать бы тогда баньке сватов или их въездным воротам, или забору. Да и соседский забор вместе с воротами тоже находится в пределах досягаемости падающего тополя. Садоводы народ активный, быстро нашлись два мужика с бензопилами, дорогу расчистили. Я видел остатки этого тополя: корни, что остались в земле – труха, ствол на расстоянии сантиметров десять от земли тоже сгнил, а выше – сухой, крепкий и плотный, ударишь, даже звенит.

Сватья в конце апреля, когда начался активный садово-огородный сезон, попросила меня свалить второй сухой тополь, опасаясь, что он может также упасть и натворить неприятностей или даже беды. Гиганта, стоящего у самого забора, свалить среди построек, не повредив их, не так просто, с кондачка такое дело не сделаешь. Обратившись с этой просьбой ко мне, она сама, не зная того, поступила абсолютно правильно, правильно потому, что во мне с известных пор живёт искусство валки деревьев. И потому я с удовольствием откликнулся на её просьбу.

Во времена, когда я учился в ВУЗе, студентам-первокурсникам полагалось в обязательном порядке отработать в первые каникулы на практике. Хотя студенты относились к этой трудовой повинности, к этой «отработке» с тяжким вздохом, она имела и положительные стороны. Этот труд, как правило, был низкоквалифицированным, не требующим большого напряжения мысли, а потому очень хорошо способствовал проветриванию и очищению мозга от мусора, накопившегося во время постижения учебных премудростей. Этот труд позволял приобретать отдельные навыки, которых ранее не было, но которые помогают шагать по жизни и чувствовать себя увереннее. Свежий воздух тоже способствовал хорошему отдыху после минувших экзаменов и накоплению свежих духовных и физических сил перед предстоящими занятиями на втором курсе. Истинная же прелесть практики состояла в том, что этот труд оплачивался! Оплачивался невысоко, но для студентов это было хорошим подспорьем: получить за месяц зарплату размером четыре, а то и пять стипендий – это здорово!

1963 год, начало лета, позади первый курс ФТФ, впереди – «отработка». Наша группа студентов прибыла в посёлок городского типа Берегаево Томской области работать в леспромхозе. Мне выпало работать на верхнем складе сучкорубом и укладчиком кряжей. Схема верхнего склада проста, в лесу работают: вальщик деревьев с помощником (помощник длинным шестом помогает валить деревья в нужном направлении) и два сучкоруба, которые после валки очередного дерева оперативно отрубают его вершину и по черновому обрубают крупные сучья; чекеровщик (прицепщик деревьев), который захватывает деревья с помощью закреплённых на тракторе чекеров (коротких тросов, оснащённых крюками) и тракторист, который с помощью трактора транспортирует деревья волоком на эстакаду. Вот здесь, на эстакаде, и начинается моя работа, не мешкая, обрубаю заподлицо все крупные и мелкие сучья или их остатки после черновой обрубки, далее раскряжёвщик режет бревно на 6-метровые, редко на 4-метровые кряжи, и снова вступаю я, теперь уже не с топором, а со специальным крюком-захватом, с помощью которого транспортирую с напарником перекатыванием или волоком каждый кряж в свой штабель: пиловочник, деловой, подтоварный и другие.

Студенты, как известно, народ любознательный. Моя любознательность проявилась в том, что я, сидя в вагоне «передачи» («передача» – транспортируемые мотовозом два пассажирских вагона узкоколейной железной дороги по маршруту от посёлка до верхнего склада и обратно), исподволь, осторожно и ненавязчиво стал расспрашивать вальщика Гошу, я его называл Георгием, об устройстве бензопилы «Дружба». Слово за слово, разговорились, рассказал ему про предварительное сжатие рабочей смеси в картере его «Дружбы», поинтересовался, много ли масла и какого расходуется для смазки шины и цепи, удобно ли вести горизонтальный рез… постепенно разговор перешёл на тему валки леса.

Георгий не был словоохотливым собеседником, но с плохо скрываемым пристрастием и любовью к своей профессии рассказал мне о премудростях валки леса. Рассказал с гордостью, как глубоко и до тонкостей понимающий своё дело специалист. Я, в свою очередь, активно поддерживая его рассказ, задавал вопросы о деталях процесса и его особенностях, выражал восхищение его знаниями, всем своим видом показывая, что его слова я хорошо понимаю и мне ужасно приятно с ним общаться. Разговорами с Георгием я не преследовал никакой цели, они были для меня интересны тем, что работа вальщика связана с механизмом по имени «Дружба». А Георгий постепенно стал выделять меня среди других то дружеским рукопожатием, то тёплым и каким-то заговорщическим взглядом, а если издалека, то приветственным жестом. Я «платил» ему тем же и, подавая ему первым руку для приветствия, всегда получал горячий отзыв. Однако, как стало угодно Его Величеству Случаю, наше с Георгием общение получило после теоретических измышлений практическое продолжение.

Однажды помощник вальщика не вышел на работу, а поскольку вальщику в одиночку работать запрещено, грозил простой на нашей лесосеке. Замены не было и, болея за общее дело, Георгий, обращаясь к учётчику (старшее по должности лицо на верхнем складе) и показывая в нашу сторону студентов, стоящих небольшой группой, сказал:

– Алексей Никифорович, ну дайте мне кого-нибудь из них, что ли.

– Этих нельзя, они лишь практиканты, топоры-то едва держат в руках, а ты – деревья валить.

– В лесу мы будем двое, как того требуют правила, но работать буду я один, а практикант будет стоять в стороне.

– Как не крути, всё равно это валка леса. Этому учиться надо, и проверку знаний проходить.

Георгий, показывая на меня:

– Вон тому не надо учиться, а проверку знаний он хоть сейчас пройдёт не хуже меня.

Алексей Никифорович посмотрел в мою сторону, помедлил, затем подозвал меня жестом, спросил фамилию, задал пять-шесть вопросов о правилах валки леса. Руководствуясь знаниями, полученными от Георгия, а также здравым смыслом, я удовлетворил все его вопросы. И не мудрено – ведь я студент, а студенту стоит лишь раз услышать, пересказать он сможет почти дословно. Алексей Никифорович:

– Страх есть?

– Нет. Есть желание.

– На сегодня разнаряжаю Вас помогать вальщику. Запрещаю Вам находиться ближе тридцати метров от работающей бензопилы. Все Ваши обязанности – смотреть и не попасть под падающее дерево. И учтите, в лесу дорог нет, зато есть много валёжин, коряг, кочек и ям. Будьте внимательны.

И далее, обращаясь к Георгию:

– Не увлекайся, вся ответственность на тебе. Я в кусты тоже не прячусь, но безопасность зависит только от тебя.

В журнале Алексея Никифоровича я расписался за полученный инструктаж по Правилам техники безопасности (ПТБ) для вальщика деревьев. Отдельно расписался за то, что ПТБ для вальщика деревьев усвоил, проверку знаний выдержал.

Душа моя ликовала! Большего мне и не надо. Не знаю, какие мысли о предстоящем дне были у Георгия, но я прекрасно понимал, настолько прекрасно, будто наяву видел, что я буду не только толкать деревья шестом, но и пилить и валить их!

Георгий привёл меня на лесосеку к большому пню, у которого он со своим помощником закончил вчерашний день. У рядом растущей сосны стоял длинный, метров шесть, шест помощника вальщика со стальной вилкой на конце. Хотя шест выглядел внушительным, на поверку он оказался сухим, жёстким и не тяжёлым, я бы сказал, удобным или ловким. Георгий, обратив внимание на то, как я примериваюсь к шесту:

– Поставь, где стоял.

– Хорошо, Георгий, я ставлю. Но, может быть, ты мне позволишь носить шест с собой, просто носить, а не работать им?

– Носи. Только зачем это тебе?

– Чтобы чувствовать себя помощником вальщика!

Георгий осмотрелся, сориентировался, какие деревья валить, чтобы они легли вершинами в одну точку, и подошёл к первому дереву. Хотя он не произнёс ни слова, я понял его замысел, и быстро встал в исходную для толкания дерева точку, принял удобную стойку, вилкой шеста упёрся в ствол дерева, под сучок, чтобы она не соскользнула. Обращаюсь к Георгию:

– Начнём?

– Отойди на тридцать метров.

По интонации голоса чувствую, он не против, просто выполняет запрет начальника. Достаю простые и убийственные аргументы:

– Георгий, если я уже на лесосеке и с шестом, то почему бы мне и не потолкать деревья? Это во сто крат лучше, чем бездельничать! Вот смотри, я правильную позицию выбрал? Площадка удобная для ног, дерево толкать буду туда, куда ты и задумал, в случае обратного падения дерева буду отступать сюда или сюда, и шест мне не помешает при этом. Георгий, давай сделаем так: я буду толкать деревья грамотно и безопасно, как разумею, а сделаю хоть одну ошибку – отстраняй меня и отправляй на тридцатиметровую отметку.

– Ну, ты наговорил, а мне-то что теперь делать?

– Заводи пилу, Георгий.

Работали до обеда без перекура, деревья падали как надо, без единого сбоя, Георгий не сделал мне ни одного замечания. Я старался изо всех сил, мозги не отключал, понимая без слов намерения Георгия, работал синхронно с ним. У нас поистине образовался полноценный тандем! Я даже научился чувствовать момент, когда спиливаемое дерево вот-вот «пойдёт», и толкать его шестом именно в этот момент с наибольшей силой. Я чувствовал, у нас с Георгием получается без сучка и задоринки, очень хорошо, просто здорово, великолепно получается!

Конечно же, Георгий не видеть это не мог.

Обед. Георгий достаёт свой туесок, у меня нет ничего. Порываюсь бежать на эстакаду в вагон-столовую, но колеблюсь: много времени потеряю. Георгий:

– И не мечтай, размечтался. Садись, у меня на двоих хватит, моя всегда кладёт мне с перебором, в лесу, говорит, аппетит хороший, да и мало ли что.

– Спасибо, Георгий. Сегодня «мало ли что» – это я.

Жуём, ведём неспешный разговор, и вдруг, ни с того, ни с сего, вне всякой связи с темой разговора, Георгий спросил меня:

– А ты откуда устройство «Дружбы» знаешь?

– Понимаешь, Георгий, я люблю технику, люблю с ней работать и стараюсь понять её до «дна», чтобы разговаривать с ней на «ты».

Дальше я рассказал подробно и в красках, как, учась в старших классах средней школы, сделал капитальный ремонт велосипедного двигателя «Иртыш» под приглядом отца, как вполне самостоятельно «вычислил» и устранил заводскую неполадку в более совершенном велосипедном двигателе «Д-4», как «Дружбой», что приносил с работы отец, распилил на чурки шесть кубометров дров долготья. Рассказал, как, прежде чем взять в руки техническое устройство, долго и скрупулёзно изучаю его инструкцию.

Георгий оказался неплохим слушателем, слушал меня, не перебивая.

По окончанию обеда Георгий берёт шест:

– А ты бери пилу.

Беру без лишних слов, думаю, что её надо нести на новое место валки. Георгий с непроницаемым лицом, как будто всё само собой разумеется:

– Какие валить будем?

Какой же я тормоз! Не нести пилу, а валить ею деревья! Включаюсь, кручу головой на все триста шестьдесят, показываю. Георгий:

– Ты, часом, мысли читать не умеешь? Я эти же самые деревья подумал!

– Нет, Георгий, не умею. Просто они растут так, что мы оба увидели одно и то же.

Эх! Раззудись плечо!

Помощником вальщика Георгий оказался первоклассным. Мы с ним работали так же слаженно, как и до обеда. Моему восторгу не было предела, хотя ликование и побуждало меня поегозить, но я придерживался трезвой стороны в работе, обдумывал и взвешивал каждое действие, каждый шаг. За час до окончания рабочего дня пилу взял Георгий – в это время может появиться Алексей Никифорович для оценки запаса древесины на лесосеке. Георгий приложил палец к губам:

– Всё понял?

– Да, ничего и не было.

Мне выпало точно такое счастье ещё раз, на следующий день. Алексей Никифорович утром сообщил, что в минувший день наша эстакада выполнила дневную норму на 195 процентов. При разнарядке как-то странно посмотрел на меня (уж не проверял ли он нас с Георгием негласно?), молча показал небрежным жестом руки с зажатым в ней карандашом сначала на меня, потом на Георгия, иди, дескать, с ним. Второй день отличался от первого только тем, что утром я забежал в вагон-столовую, взял обед сухим пайком, фляжку воды.

На третий день вышел штатный помощник вальщика, а Георгий забастовал! Забастовал с одним требованием:

– Дайте мне этого студента! Мы каждый день будем двести процентов делать!

Не дали, не обучен, нельзя, всего лишь практикант. Представляю, как тяжело Георгию работать со штатным помощником: выбрал дерево для валки – жди пока подойдёт, место возле каждого дерева ему определи, пути безопасного отхода укажи, в какой момент сильно навалиться на дерево скомандуй… морока. Это особенно тяжко после того, как мы с ним двухдневную песню дуэтом спели.

Довелось мне освоить и ещё одну профессию в тот далёкий сезон: один из наших студентов-сучкорубов попросил меня подмениться с ним на несколько дней из-за неполадок с коленным суставом. Я с удовольствием откликнулся, и по согласованию с Алексеем Никифоровичем вышел в лес на рубку сучьев. Сразу почувствовал, что здесь на ноги нагрузка больше, чем на эстакаде – надо больше ходить, надо часто и высоко поднимать ноги, перешагивая через сучья поваленных деревьев, иногда приходится вприсядку рубить сучья, расположенные снизу лежащего дерева, иногда удаётся срубить сук-другой, лишь балансируя на стволе дерева.

Не один раз я с удовлетворением вспоминал свою работу в геологоразведочной экспедиции, которая дала хорошую закалку и выносливость ногам, да и телу в целом. Не обошёл стороной меня и случай, когда приобретённое в геологоразведке умение непосредственно идти, идти долго, напористо и без остановок было подвергнуто проверке.

В один из дней к назначенным расписанием восемнадцати часам «передача» не пришла. Алексей Никифорович, искушённый пассажир «передачи» в поездках на верхний склад, сразу сказал, что причина – сход вагона с рельсов, что подъём его на рельсы займёт часа три, поэтому предложил поработать ещё часа два-два с половиной. Подозвал к себе Вадика Зусайлова и меня:

– «Передачи» нет, а отчёт положено сдавать каждый день. Я дойти не смогу – возраст не тот, а вы – молодые, пешком по шпалам часа за два сможете дойти?

Вадик:

– Здесь тринадцать километров, в два часа можем не уложиться. Разве что бегом… в кирзовых сапогах?

Мне добавить было нечего. Алексей Никифорович вручил Вадику папку с бумагами:

– Можно и бегом, будет быстрее. В этой папке отчёт о сегодняшней работе нашей сводной бригады. В правлении работают до двадцати часов, если не успеете, будут ждать, они знают, что люди с отчётом идут. Если кто-то из вас не может быстро идти, если не по силам, откажитесь сразу, пошлю другого.

Мы один за другим ответили, что документы отнесём. Алексей Никифорович дал заключительное напутствие:

– Можно бы и одного отправить, но тайга, всё-таки… вдвоём надёжнее. Дорогой не отвлекайтесь, главное – успеть, если вагон поднимут быстро, мы вас по дороге подберём. Не мешкайте. С Богом!

Мой одногруппник Вадик Зусайлов был ростом ниже меня на голову, старше лет на шесть-семь, слегка полноватый с начинающим обозначаться животиком. Лицо Вадика было гладким и розовощёким, что, на беглый взгляд, его очень молодило и приближало его возраст к нашему. Лишь синеватый отлив гладко выбритых щёк свидетельствовал о густой растительности на лице Вадика и говорил о его истинном возрасте. Вадик, как и все мы, студенты, имел место в общежитии, однако ночевал на своей кровати редко, примерно один раз в месяц. В студенческой среде поговаривали, что Вадик женат, но сам он это не подтверждал и не опровергал.

Вадик успел отслужить в Советской армии, носил ботинки с металлическими подковками, а сейчас - сапоги, был не словоохотлив, во всём самостоятельным и самодостаточным. К самостоятельности он призывал и окружающих, не словами, делом. Так, когда к нему обратился один из студентов с просьбой растолковать таблицу простых интегралов, Вадик ответил:

– А. Г. Цыпкин, «Курс высшей математики», страница 153, изложено просто и понятно даже школьнику. Тебе помочь открыть учебник?

Когда мы получали задание от Алексея Никифоровича, я настроился на предельно высокий темп ходьбы, может быть, с трусцой на отдельных участках. Внутренне беспокоился, не тормозил бы меня Вадик со своими короткими ножками! Однако последовавшие за этим события показали, что мои опасения были напрасны, и даже больше…

Цок, цок, цок – с ускоренной частотой метронома стучат подковки сапог Вадика по шпалам, словно хорошо отлаженный и мерно работающий механизм. Мне такая частота не подходит: шаг длиннее, частота меньше. Но шпалы уложены на расстоянии шестьдесят-семьдесят сантиметров одна от другой, что идеально подходит для длины шага Вадика, но никак не подходит для меня! И, мало того, они выступают над поверхностью грунта на пять и более, иногда и на все пятнадцать сантиметров!

Цок, цок, цок – говорят подковки Вадика.

Шагать нормально своим 86-сантиметровым шагом у меня возможности нет из-за разности уровней верхней плоскости шпал и грунта, а наступать на каждую шпалу, умышленно сокращая длину шага, получается медленно, отстаю. Только изредка на обочине узкоколейки появляется тропка, тогда я ликую и окунаюсь с головой в стихию исступленного пешехода. Но они, эти участки, очень коротки и редки, набранного на них запаса дистанции явно недостаточно, чтобы держаться на уровне с Вадиком. Даже пробовал идти по рельсу (В Томске по дороге в Лагерный сад вместе с другими студентами я даже бегал по рельсу Р-65 железной дороги широкой колеи), но на узеньком Р-18 не то, что бежать, а и пешком пройти не получилось.

Цок, цок, цок – говорят подковки Вадика.

Так и двигался, не шёл, а мучился, то перескакивая шпалы через одну, то наступая на каждую. В конце концов, смирился, стал делать как Вадик, наступаю на каждую шпалу и с возможно большей скоростью переставляю ноги. Сначала далось не просто, устали ноги, потом втянулся и дело пошло. Так и выдержал проверку, на грани провала, но выдержал!

На подходе к Берегаево увидели стоящую "передачу", ремонтная бригада грузила на дрезину инструменты и приспособления после поднятия вагона на рельсы. В Берегаево мы дошли за два часа с небольшими минутами, документы доставили в целости и сохранности.

2013 год, незаметно подошёл Первомай. Прекрасный весенний денёк, когда не принуждают идти на демонстрацию (что демонстрировать?), когда можно расслабиться и отдохнуть от повседневной рутины, когда можно заняться в удовольствие неординарным делом, когда можно самому себе сделать праздник с величайшим эмоциональным подъёмом.

На фотоштативе установил 45-градусный визир, с помощью которого определил сектор валки тополя. Сектор получился радиусом двадцать семь метров, с углом градусов тридцать – между банькой и теплицей. С помощью отвеса определил наклон ствола – ствол наклонен примерно на два градуса в сторону сектора валки. Определил действие кроны, точнее сухих веток – большинство массы сучьев расположены со стороны сектора валки. Определил направление ветра, хотя он был небольшим – дует в направлении валки тополя. И всё-таки, несмотря на все эти благоприятные факторы, подстраховался – взобравшись с помощью длинной лестницы как можно выше, привязал к стволу трос и натянул его с помощью лебёдки с 1-тонным усилием в сторону падения тополя.

Дальше классически, как по нотам и в кино: делаю подпил на 1/3 толщины ствола со стороны валки, делаю запил с противоположной стороны, тополь «пошёл», отхожу назад и в сторону метра на три. Ухнул так, что земля содрогнулась! Упал почти посередине сектора, то, что и надо. Измерил длину – двадцать семь метров, рассчитал средний диаметр ствола на высоте одного метра над поверхностью земли – шестьдесят восемь сантиметров, рассчитал по справочной методике объём – 3,2 кубометра, сосчитал годичные кольца – 101 год!

После распилил этого лежачего великана на чурки, хорошие дрова получились, выдержанные, немного влажные, но время их высушит. На одноколёсной тележке-тачке свезли со сватом чурки под навес, сложили в штабель – свату с колуном поразмяться. Взял лопату, выровнял грунт на картофельном поле – при падении тополь выбил на пахоте приличную канаву.

С того момента как я научился валить деревья, прошло пятьдесят лет без малого. Я с великим чувством благодарности вспоминаю своего неформального Учителя Георгия из Берегаево, который своими немногими точно сказанными словами и умелыми действиями заложил во мне столь прочные навыки валки деревьев, что и по прошествии пятидесяти лет они свежи во мне, словно получены вчера. Жива уверенность, жива сноровка, жива предусмотрительность, живо умение.

Май. Третий, самый тёплый месяц весны с явным преобладанием признаков лета, звонкий месяц проснувшейся, зарождающейся и утверждающейся жизни и зелени. В памяти моей – кумачовый месяц с музыкой духового оркестра, с восторженными мегафонными лозунгами, с улыбками тысяч толпящихся людей, со всеобщим ликованием, с озорным звонким заразительным здоровым смехом ребятни…

Мир. Отрадно и радостно сознавать, что над головой мирное небо и не надо «вылезать из кожи», чтобы преодолеть последствия военной разрухи. Отрадно и радостно сознавать, что с соседями мир и даже больше, дружеские с ними отношения. Что с родственниками мир, настоящие родственные отношения.

Труд. Труд в радость, это состояние, когда превалирует не «надо», а «хочу», когда внутренний позыв требует сделать что-то конкретное. Когда делаешь такое что-то, о чём мечтал, что задумал давно, выносил, выпестовал и вот превращаешь в реальную форму, когда своими глазами видишь это – всё равно что «душу маслом».

Вот такие они, Май, Мир, Труд!

Чувствовать своё мастерство, видеть благотворные результаты своего умения, это ли не праздник? Нынешний Первомай – это мой Праздник! Поле ровное и чистое, опасного сухого великана над головой нет, да и светлее стало вокруг – достойное завершение Праздника.

                17.05.2013.