Полет вникуда. День Третий. Окончание романа

День Третий
Развязка
Что, братушки – лютые псы, изголодалися?
По красной кровушке на сочной траве истосковалися?
Чего уставился, лысый козел?! Зенки-полтиники!
Чуешь – как в масло в горло вошли клыки собутыльника!
К. Панфилов (Кинчев)

02:01
Это интересно
(кроме тех, кто любит пролистывать всякую там нудятину)

А я вот о чем. Не секрет, что все мы носим маски. С самого детства нам об этом долдонят – от школы, до последнего курса ВУЗов, а потом по новой  на месте вашей работы, в кругу друзей, в вашей семье, в церкви, которую вы посещаете или обходите стороной – всюду у вас будет статус. Социальная роль. Должность. Сан. Не столь важно. К этому само собой прилагается комплект из различных «нельзя», «можно» и «надо». Хотите вы того, или нет, это будет. Эти маски на нас натягивают с самого детства. Мы – чьи-то дети и ведем себя, как подобает вести себя чьим-то детям. Мы рожаем детей и начинаем вести себя, как их родители. Мы учимся и ведем себя как ученики. Обучаем и принимаем лик наставника, пусть даже некоторых таких учителей еще самих надо долго и упорно учить. Начинаем работать, и ведем себя, как подобает вести себя сотруднику вашей конторы (все по типу журналистской, адвокатской этики, различных кодексов чести и им подобных). Из-за этого приходится себя ограничивать очень во многом. Нам нельзя почесаться, даже если очень чешется, когда мы на людях. А столовый этикет высшего общества? Это ли не пытка? Однако же попробуй-ка им пренебречь – сочтут дикарем. Скольких замечательных ученых, писателей и мыслителей мы потеряли, потому что им запрещала заниматься интеллектуальным трудом их религия? Не дало развиться воспитание, происхождение. Круг общения.
Вам что-то не нравится? Хотите сорвать маску и освободиться? Ваше желание похвально! А вы попробуйте попереть против правил! Послать на хер родного отца, написать матерную статью, будучи известным журналистом. Или прийти голым в зал суда. Какие-то рамки все равно должны быть.  Даже не столько важно, что о вас будут думать, сколько то, как вы сами себя почувствуете. Как минимум неловко. А иные дойдут и до самоликвидации (вспомните самураев с их бусидо). Маска прирастает намертво, и, спустя некоторое время уже не поймешь, где твое врожденное Я, и где то Я, что родилось из  догм окружающего мира.  Актеры могут вам рассказать, что такое процесс выхода из роли. Не всегда он проходит быстро и безболезненно. Вот почему среди актеров и клоунов столько любителей алкоголя.
Но вот что интересно. Представьте себе, два эксгибициониста (некрофила, мазохиста – еще кого-нибудь) работают в одной серьезной конторе, предположим – в Департаменте Культуры. Более того – работают в одном кабинете или смежных. Знают друг друга, каждый день видятся, может быть, иногда пьют пиво после работы. Но при этом остаются коллегами. Встреться они при других обстоятельствах, возможно, они были бы гораздо ближе. Им было бы о чем поговорить, поделиться опытом. Однако ни один из них друг другу не откроется, ибо того не позволит этика их Масок.  Более того, даже в разговоре наедине, оба будут старательно избегать больной темы, а при упоминании о подобном кем-либо, брезгливо поморщатся. «Фу! Это в наше-то время, в нашей-то культуре встречаются такие придурки! Гадость какая!» А теперь представьте – весь Департамент культуры состоит из таких вот особей. Которые никогда не узнают, что их коллеги такие же. Согласитесь, жить бы стало проще, да и веселее, если б никто не тушевался.
Мы каждый день встречаемся с сотнями людей. С кем-то мимолетно, с кем-то мы общаемся более близко. При этом не подозреваем, что в голове у человека, летящего с вами в соседнем кресле самолета, идущего вам навстречу, стоящего на ступеньку выше на эскалаторе, в голове возможно копошатся тараканы идентичные вашим собственным. Какой бы интересной могла стать жизнь, дай кто-нибудь команду – «Снять маски!» Главное, чтобы был соблюден главный принцип медиков, да и всей нашей жизни – «Не навреди!»

Еще одно. Думаете, всё вышесказанное о ликантропии и оборотнях бред сивой кобылы? Придется вас разочаровать. Это не так. С чего, к примеру, вообще появились все эти истории?  Да еще и у разных культур, которые сотни лет не имели возможности общения, а значит, не могли слизать чужие предания. И как они дожили до наших дней, если это всего лишь первобытные страхи и предрассудки?
Прислушайтесь к своему организму. Особенно в полнолуние и новолуние. Не замечаете перепадов в настроении, тонусе? Не слышите необъяснимых потусторонних голосов? Не видите странных снов? Галлюцинаций? Провалов в памяти, когда после полнолуния вы находите себя в каком-либо месте, и не можете понять, как там оказались? А ломоты в костях?  Если на все заданные вопросы вы ответите отрицательно – вздохните спокойно – вы чистый homo sapiens, без всяких генных изменений. Если же на часть приведенных вопросов, в особенности на последние, или же на все, вы ответили положительно – не спешите хвататься за голову и нестись к психиатру. Стоит задуматься, только если очухались где-нибудь, забрызганным кровью. Возможно, вы не сумасшедший, не лунатик, а оборотень. Это может быть как врожденным, так и приобретенным. И никто от сего не застрахован, ибо никто толком не пытался изучать (ну вот разве что для военных целей, так это всегда пожалуйста!). Вряд ли вы сможете превратиться в волка или еще в кого, иначе об этом уже знали бы – чистые экземпляры смогли получить только военные – как видите! А вот звереть – запросто. Вплоть до того, что можете представлять смертельную опасность для окружающих.
У меня довольно много друзей, обладающих этим. Одна моя подруга по полнолуньям всем своим поведением напоминает кошку. Она однажды проснулась на дереве в обнимку с убитым кроликом.
 В полнолунье многие из них напиваются до зеленых соплей, предпочитая проснуться с дикого бодуна, чем неизвестно где и в луже неизвестно чьей крови.
 Группа моих знакомых на Аляске ежемесячно собирается во Всемирном Природном Парке Торнстоун и ловит от своего положения кайф. Они сбрасывают людскую личину и все маски, которые, вроде как, намертво к ним приросли. Иногда к ним присоединяются самые обычные люди – не много, клуб закрытый. Так вот, и они вместе с ними перестают быть теми цивилизованными бюргерами, коими являлись всю жизнь. А потом некоторые просят себя укусить. Не знаю, помогает это или нет, но они бывают счастливы.
Иные улетают на Марс, где влияние гравитации Фобоса и Деймоса значительно меньше влияния Луны. Хуже всего тем, кто живет на спутниках планет-гигантов – они постоянно вынуждены бороться со своей звериной половиной.
Это, однако, мало кто принимает в серьез. Списывают на помешательства, опухли мозга или еще на что. Этого не стоит бояться, но нужно уметь с этим жить.
И далеко не всем это может удаться.
   
03:10
Эффект прилива

В глубинах лежащей по правому борту «Атланта» туманности еще оставалась планетная система. Миллион или около того лет назад местная звезда, состарившись, сбросила часть своей оболочки в окружающий космос. Взрыв новой обратил в пыль и мелкий щебень ближайшие планеты, пощадив лишь две. Планетоид, размером с землю и его спутник. На планетоиде оставалась атмосфера. То, что оставалось от звезды, кое-как согревало ее, а свет, рассеянный по облаку создавал даже на ее ночной стороне бледный фиолетовый свет. Очень красивый.
Карина Ганэлло  оказалась именно на ночной стороне этой планеты. И нашла ее отнюдь не мертвой. Голубые ползучие растения змеились под ногами, оплетая неимоверно древние руины. Карина смотрела на них, открыв рот, и до нее с трудом доходило, что это творения рук разумных существ.
Гигантское пирамидальное сооружение высилось над ней и разрушенными фундаментами, остатками обвалившихся стен и растрескавшихся мостовых. Кое-где из земли торчала металлическая арматура, зияли черные провалы люков или колодцев.
Пирамида отдаленно походила на те зиккураты, что встречались в джунглях Южной Америки. Только была раза в три больше. А еще ее украшали замысловатые башни, пристройки, контрфорсы и статуи. Карина смотрела на статуи, пытаясь понять, насколько похожи на людей существа, которых они изображали. Статуи тоже смотрели на нее. Она чувствовала, как их взгляд пронизывает ее тело.
- Интересно, да, сестренка? – спросила статуя гуманоида с маленькой головой и длинными ручищами. Лоб у статуи при этом был очень высоким и выпуклым, а из-под него, как из-под козырька пучились жабьи глаза. Очень даже живые. Голос ее напоминал, что вполне логично, скрежет трущихся друг о друга булыжников.
Самое странное, что если Карина и испугалась, то не сильно. Более того, часть ее вроде как ждала именно этого. Эта часть раньше спала, а теперь шевелилась внутри нее, просыпаясь.
- Не стоит нас бояться, - проскрежетало изваяние. – Да, в свое время передо мной на этом вот алтаре выпускали кишки набранным в принудительном порядке добровольцам. Только это никому не помогло, когда солнце взяло, да рвануло. Знаешь, красиво было!
- Тут и сейчас красиво! – охваченная благоговейным трепетом сказала Карина.
- Дык! – хмыкнула статуя в ответ. – Тут давно нет дня и ночи, какими они были раньше. Звезд, правда, не видать, - статуя издала нечто, похожее на ностальгический вздох, - но небо еще то.
То, что осталось от звезды поднималось над горизонтом, озаряя затянувшую небо черно-фиолетовую дымку во все цвета радуги. Небо переливалось как голограмма.
Карина стояла, задрав голову, и с дикой улыбкой восторга наблюдала за этим.
- Дура ты, сестренка! – продолжила статуя. – И вот этого ты и твои сородичи боитесь? Как у вас там это зовется? Синдром Юджина? Идиоты, вы, однако! Приходи к нам. Здесь интересно!

Убитый горем Марк Вернер сам не заметил, как заснул тут же за обеденным столом, положив голову на руки. Он проснулся от того, что его кто-то звал. Вернер огляделся. В каюте ничего не изменилось. Все так же светили дежурные бра, за иллюминатором тихо спал виртуальный Сэнт-Майкл. Отрезанная голова Гастона так же лежала на тарелке и смотрела на него. Все так же Марк Вернер был самым одиноким человеком в мире. Он вновь уронил голову на руки и хотел уже разрыдаться, когда голова Гастона обратила на него свой взгляд и хрипло позвала:
- Папочка!..

Карина открыла глаза. Какое-то время она не понимала, где оказалась. Потом глаза сфокусировались на обитом пластиковыми панелями потолке каюты 247-f. Из под штор иллюминатора пробивался виртуальный свет виртуальной Луны, висящей над виртуальной лесной поляной. Рядом с ней, натянув до ушей одеяло, лежал Андрэ. Он отвернулся в противоположную сторону, предоставив жене созерцать лишь свой затылок, с появившимися на нем седыми прядями и свежей проплешиной.
А издали он кажется красивым, - думала Карина, постепенно заполняемая волной разочарования. – Пока не приглядишься внимательней. Весь рыхлый, лысеющий. А еще очень обычный.
 И вот это ей гарантировано – прожить жизнь такую, как у всех, и как все угаснуть. Медленно и тихо. И она сама ведь к этому стремилась. Всю жизнь стремилась к этому сытому покою – добровольному погребению заживо, - подальше от всяческих потрясений и приключений. Где-то здесь на борту есть человек, (человек ли?) с совершенно иными взглядами на жизнь. А не так далеко отсюда раскинулась туманность с загадочным и прекрасным миром, не сравнимый ни с Землей, ни даже с Кеннадой. И этот мир ждал ее.
- Да, сестренка! – проскрежетала в ее голове статуя. – Полностью с тобой согласен. Тут много бремени, которое тебе необходимо сбросить!
Я сброшу, - мысленно ответила Карина и улыбнулась. Улыбка получилась похожей на оскал хищника, здоровые верхние клыки сверкнули в свете виртуальной луны.

Андрэ проснулся от громкого шума в детских комнатах. Кажется, это были стук и приглушенные крики. Именно последнее заставило его открыть глаза и сесть на постели. В комнате Крейга и Вики горел свет.
Кошмар. Кому-то из них приснился страшный сон, Карина пошла их успокаивать.
А потом дверь открылась, и на пороге Карина с переносным бра в руке. Только держала она ее скорее наподобие дубины. И сама Карина выглядела живым воплощением этого кошмара. Рот растянулся не то в улыбке, не то в оскале. Глаза яростно сверкали. А на ночной рубашке краснели брызги крови. Кровь капала и с лампы.
Андрэ почувствовал, как волосы по всему телу поднимаются дыбом.
- Они мне мешали! – сладким голосом сказала Карина. – А мне всё это надоело.
Она шагнула в сторону кровати, и Андрэ вжался в ее спинку. Ошалевший от шока и ужаса, он лишь смотрел, как она замахивается. Не сопротивлялся, когда раз за разом била мужа по голове. Пока лампа не раздробила височную кость, чьи осколки и убили мозг. Окровавленный труп Андрэ валялся на подушках. Теперь никому он мешать не станет.

Человекоподобный монстр в окровавленной ночной рубашке выскочил в коридор блока-F. Взгляд Карины встретился со взглядами летящей над обшивками «Атланта» Счастливой Семьи. Она вновь оскалилась и зарычала. Выгнула по-кошачьи спину и побежала по коридору, шлепая босыми ногами по ковролину. А потом запустила в плакат бра, которое все еще сжимала в руках. Бра, хранящее на себе кровь, кожу и волосы всех членов семьи Карины попало точно в центр рекламного стенда. Тот зазвенел и зашипел, сыпя на пол осколками и искрами. Счастливых семей не существовало более. Кошки – существа свободные! Карина взвизгнула и засмеялась от восторга. И выскочила из коридора на лестницу.

Владимир Ворсин заступал на смену в половине третьего ночи – в это время в ресторане «Агнец» намечался корпоративный банкет по случаю основания некоей фирмы «Роял-Гольфстрим». Юбилей свой вся верхушка фирмы решила отметить с точностью до минуты, когда десять лет они – отцы-основатели – подписывали учредительные документы. Происходило сие на Кеннаде, а по сему время банкета выпало на глубокую ночь.
Ворсину волей-неволей пришлось подхватываться в это время и поднимать свою команду. На камбуз он пришел первый и обнаружил, что двери были открыты. Точнее не открыты, а выбиты ногой. Хлипкие створки легко могли поддаться хорошему пинку. Свет по-прежнему не горел, и откуда-то из сумрака доносились звуки возни и тихое хриплое ворчание.
- Так, это что за новости! – Ворсин позволил части своего гнева вырваться и влетел в кухню. Надавил на клавишу выключателя. Кухню озарил яркий дневной свет.
- Ахррррр! – донеслось из за столов с приспособлениями для разделки мяса.
Что еще за херня? – думал Ворсин, в то время как тело уже само по себе пятилось назад.
 Из-за стойки высунулся человек  в грязной и изорванной одежде. Уже не молодой, с круглым лицом и явно не из персонала.  А еще на этом лице можно было заметить алые пятна, о природе коих думать не хотелось.
- Они убили Гастона! – странно оскалившись, пожаловался мужик. Он вышел из-за стола – в грязном халате, из-под которого просматривались его рыхлое пузо, тщетно маскируемое старой растянутой майкой и полосатые с начесом кальсоны. И в розовеньких пушистых  домашних тапках. А в правой руке он сжимал кухонный нож.
- Сэр, положите это! – как можно спокойнее сказал Ворсин. Глаза его тем временем сканировали кухню на предмет чего-нибудь тяжелого, чем можно было бы привести в чувство эту ошибку эволюции.
- Он был таким милым ванадусом, - продолжил тот, надвигаясь на Ворсина. Слюни пузырились на его губах и струйками стекали вниз по подбородку. – Таким ласковым. Он так любил папочку, так любил, когда папочка занимался с ним любовью. А они его убили!
До Ворсина доходило, о чем шла речь, и его начало корежить от отвращения.  Он уже начинал сочувствовать убийцам ванадуса, кем бы они ни были.
- И они ответят за это! Гастон сказал мне это! Он мне все рассказал!
- Да, да мужик! – закивал Ворсин, нащупав рукоятку маленькой сковороды для жульена. Осторожно шагнул к ней поближе и закрыл спиной. – Они ответят. Ты только нож положи. Мы сейчас с тобой пойдем в службу безопасности, ты все им расскажешь! А они займутся негодяями.
Сковородка тихонько переползла за спину Ворсину, превратившись в некое подобие дубины. Убить не убьет, но в лазарет уложит до самой Кеннады!
- Не надо в службу безопасности! – сказал псих, немного подумав. - Гастон сказал, что они не помогут. Я сам отомщу. Отойди!
Он решительно двинулся через кухню, давая шеф-повару понять, что дальнейшие переговоры смысла не возымеют. Ворсин вытащил сковороду, изготовился к бою.
- Слышишь, ты, народный мститель хренов!!! – мужик вздрогнул и попятился. Ворсин в мыслях удовлетворенно хмыкнул. – Последний раз предупреждаю: бросил нож и съебался с моей кухни в ужасе!
Только после этого крика псих согнулся, издал гортанный рык. Слюна вспенилась на его губах, брызнула сквозь оскаленные зубы, среди которых очень явственно выделялись клыки. А потом ринулся вперед.
Ворсин уже не думал. Просто со всей дури нанес удар сковородой, целясь в темя противнику. Тот уклонился, не до конца – титановая сковорода звякнула по черепу и скользнула по нему. А затем что-то очень сильно обожгло руку Ворсина.
- ЙА-А-А!!! – Ворсин отшатнулся. Сковородка выпала из руки, а из перерезанных вен заструилась кровь.
Он не сумел отскочить, когда одуревший от вида крови псих вновь ударил, всадив нож ему под ребра. Крик оборвался, когда из горла в рот вместо воздуха начала брызгать кровью. Ворсин согнулся и осел на пол. Его форма из белой становилась постепенно темно-вишневой.
Марк Вернер торжествующе заорал, и начал наносить удар за ударом. Кровь начинала литься и брызгать из новых ран, когда она попадала на Вернера, он восторженно взвизгивал.
Через полминуты и после двадцати трех ножевых ранений, из которых семь были смертельными, Ворсин прекратил подавать признаки жизни. Тяжело дыша, Вернер улыбнулся. Оглянулся туда, где лежала на том же блюде голова Гастона.
- Ты крут, Папочка! – сказала голова. – Они все тебя ненавидели! Считали тебя ничтожеством. Зоофилом! Покажи им, кто ты на самом деле!
- ДА! – выдохнул Вернер. Если понадобится, он зальет этот корабль кровью, но никто больше не будет его презирать. Наклонившись, Марк зачерпнул из алой лужи еще теплую кровь ворсина и размазал ее себе по лицу. Он посмотрел на нож. Кончик лезвия сломался о ребра Ворсина, но Вернер все же оставил нож, засунув его, за неимением лучшего, в трусы. Огляделся и нашел на столе миксер на батарейке. Взял и его, положив карман халата, к газовому баллончику и фонарику – на все случаи жизни. Потом подхватил блюдо с головой Гастона. 
Забрызганный с ног до головы кровью, в халате, трусах и тапках, но вооруженный до зубов и готовый на все Марк направился вершить свой суд.
 
Ева Андреева в одиночестве сидела за столиком ночного клуба «Солнечный Ветер». Табачный дым туманом клубился у потолка, но сегодня его концентрация была гораздо меньше. В клубе сегодня было не так много народа – многим сейчас было не до веселья: корабль дрейфует, хрен знает где, и хрен знает куда, а народ в припадках синдрома Юджина забился в каюты, где наполняется антидепрессантами и пытается забыться во сне.
Ди-джей  поприветствовал собравшихся, как самых отважных звездных странников корабля «Атлант» и веселил этих странников на всю катушку. Однако среди них не находилось никого, кто хоть немного заинтересовал бы девушку, как мужчина.
Ева летела домой на Кеннаду, проведя каникулы в Майами – в таком досуге мало отличий от ее досуга, разве что круг общения. О да, на Земле она встретила парней, готовых ночь на пролет тратиться на ее развлечения, ничего не требуя взамен. Те богатенькие сосунки с Кеннады – средний класс, по Земным меркам, - за каждый билетик в клуб, за каждую купленную ими побрякушку уже глядели на нее так, будто им она должна за это целый месяц любовных утех. Герои, мать их, любовники! Парень с Земли мог провести ее через все клубы Калифорнии, скупить все аксессуары, на которые укажет ее пальчик, и удостаивался за это лишь целомудренного поцелуя в щечку. Не тот ты, мальчик. Но за вечер спасибо! А мальчик и не возражал. Подумаешь, трагедия? Завтра другую такую же встречу!
А если дожидались большего, то и получали счастья сполна. Кто-то на ночь, кто-то больше, а Мэтью Карвер, так тот вообще мог претендовать на роль ее жениха в обозримом будущем. С ним она провела почти целый месяц, и за это время все их признали идеальной парой. Он – знойный, стильный красавец, с рельефной фигурой, мечта во плоти для любой девчонки. И она, невысокий, полный колобок – воплощение идеала девушки по единодушному мнению «Cosmopolitan», «Vogue» и «Glamour» . Он провожал ее до самого Гамильтона, где, подарив кольцо со здоровенным бриллиантом, обещал через год прилететь на Кеннаду.
Публика «Солнечного ветра» была ближе к среднестатистической тусовке на Кеннаде. Система «all inclusive», как и в отелях, позволяет заявиться сюда любому с этого корабля - любому пьяному, удолбанному быдлу, считающему матерную ругань и щипки за задницу верхом мужественности. А еще они уверены, что любая им даст. Хо-хо! Сколько их уже порхало за эти два дня вокруг – можно сбиться со счету. Ева решила, что пора бы начать писать книгу – «100 способов послать надоедливого кавалера», или что-то подобное.   
 Да и сам клуб был не таким уж шикарным. Паршивая акустика, из-за чего после ночи здесь в ушах еще по несколько часов шумит, а система фильтрации воздуха никак не может справится со смесью пота, табака, дезодорантов, перегара и пердежного газа, выделяемой сотнями тел постоянно на протяжении всей ночи. В итоге за несколько часов этот смог отнимает месяц твоей жизни.
В данный момент Еву привлекли два молодых парня. Не богато одетые, и не сильно красивые, они, однако вызывали у окружающих большой интерес. Девушки (да и парни) вились вокруг них, а те двое только что и успевали, как переходить от одной группки молодых людей к другой.
Ева наблюдала за ними около получаса, потягивая пиво. В какой-то момент один из них – невысокий, коротко стриженый, - заметил ее внимание. Толкнул в бок своего товарища, - он был повыше, с отросшими, неухоженными патлами, но приятным лицом и хорошей фигурой. Оба помахали ей.
Сама Ева едва заметно кивнула – если молодые люди заинтересованы в знакомстве, подойдут сами. Никогда не стоит показывать взаимного интереса раньше времени. (Многие браки из-за такой тактики так и не были заключены, когда и парень и девушка возлагают обязанность первым подойти и познакомиться друг на друга.) В случае Евы оба парня решительно направились к ее столику.

Ночь явно обещала быть удачной. Им удалось сбыть не меньше трети дневной добычи. В клиентах перебою не было.
- Почти как на старой-доброй рэйв-пати! – заметил Влад, когда они с Энтони во время очередного перерыва догонялись пивом и канабисом.
Еще три часа назад Энтони валился с ног от усталости, но после лошадиной дозы алкоголя и самой разнообразной дури, его натурально расколбасило. Владу оставалось лишь сидеть и корчиться от смеха, глядя, как его приятель отплясывает на танцполе, успевая при этом еще и продавать дурь другим. Механизм Роббертс усвоил быстро. Понятные любителям жесты рук и тела – кто хочет кайфануть, вот он я ребята! – и народ вьется и трется вокруг тебя, а из рук в руки незаметно перекочевывают пакетики с таблетками и порошками.  А потом энергетика Роббертса концентрическими кругами расходилась по народу на танцполе. 
Спустя два часа работы карманы оттягивала наличность и пластиковые кредитки, выпрошенные их покупателями у своих родителей. Удачное вложение в своих детишек. И в наркобизнес.
А потом Влад поймал на себе и Энтони заинтересованный взгляд девушки, одиноко сидящей за столиком. Забавно, что взгляд этот всеми усилиями маскировался, блуждал по залу, упирался иногда в потолок, но возвращался в исходную точку. А еще был неуверенный запах похотливого любопытства. Девчонка сидела не так уж далеко, чтобы Влад смог учуять ее даже в такой атмосфере.
Он подозвал Роббертса и одними глазами указал на девушку. Тот кивнул, узнав в незнакомке за столиком свою вчерашнюю собеседницу в баре.
-Её что, совесть мучает? – проорал Влад в ухо Энтони.
Роббертс дернул плечами. Они встали и пошли к столику и к девушке за ним.

Чарльз Рукер проснулся от того, что в дверь каюты усердно молотили. Он поднялся с кровати – в одних трусах и футболке – пересек комнату и остановился в прихожей. Воздух, входящий в его нос, настораживал. Поднимал волосы на затылке. Запах шел с той стороны двери.
- Кто это? – громко спросил он, перекрикивая стук. Стук смолк. Из-за двери он слышал частое, хриплое дыхание. Спустя какое-то время там решились ответить:
- Это я, Адам, любимый! – голос Карины походил сейчас на голос львицы в брачный период.
Чарльз разблокировал замок и приоткрыл дверь.
Она стояла в коридоре – в ночной рубашке, с пятнами крови на ней, босиком, с распущенными волосами. И улыбалась. Улыбалась, выставив свежеотросшие клыки. Челюсть, наверное, до сих пор ломило.
- Та-ак! – Рукер покачал головой. Он распахнул дверь и отошел, приглашая Карину зайти. Рука за спиной сжалась в кулак, все мышцы напряглись, готовые к бою. – Что произошло?
Карина улыбнулась еще шире:
- Я освободилась!!! – воскликнула она, игнорируя приглашение Чарльза войти. – Девять… Да хрен там – тридцать лет своей жизни я потратила на сон!!! Я это только сейчас поняла! – она тараторила, слова наскакивали одно на другое, а она тараторила, захлебываясь от восторга. – Меня это заебало!!! Я хочу жить по-настоящему!!! Я твоя!!! Ты разбудил меня!!! Пошли со мной!!! Я покажу тебе рай!!! Он здесь!!! Рядом!!!
-  Ты что, убила кого-то?! – Рукер шагнул вперёд.
- Я просто сбросила балласт!!! Пошли со мной, прошу тебя!!! К чертям всех этих людей!!! К чертям этот корабль!!! Я чувствую, ты ведь такой же!!! Не знаю, кто ты, но знаю, что ты такой же, как я!!!
Рукер покачал головой:
- Нет, я не такой. Я никого не убивал. И с тобой я никуда не пойду.
Карина отшатнулась. Глаза ее расширились, рот открылся. Как будто ее только что обвинили в измене всему миру. Она вновь начала часто-часто дышать. Запах желания начал сменяться запахом ярости. Это ярость загорелась в глазах, сверкнула на клыках.
- Ах ты!.. – прошипела она, изготавливаясь к прыжку. – Ты!.. Ты… А-А-аааа!!!
Она прыгнула. Чарльз Рукер ухватился за дверную ручку и, что есть силы, захлопнул ее, прежде чем атакующее его существо пересекло коридор. Оно врезалось в дверь лбом с совокупностью сил закрывающейся двери и прыжка. Рукер услышал, как в коридоре взвизгнули, потом раздался грохот падающего тела. Рукер выглянул из каюты.
На внешней стороны двери красовалась вмятина и пятно крови. Карина поднималось с пола. Кровь лилась по лицу из рассеченного лба. Из другой каюты высунулся заспанный пассажир и с любопытством взирал на эту сцену.
- Исчез отсюда!!! – рявкнул Рукер тоном, от которого пассажир, взвизгнув, скрылся в своей каюте. Карина воспользовалась передышкой, чтобы откатиться подальше, встать на четвереньки, изготовившись для нового броска. Их взгляды встретились.
- Ты ничего со мной не сможешь сделать! – ровным голосом сказал Рукер. – Я не буду тебя убивать, если ты уйдешь сейчас. Но я не смогу принять то, во что ты превратилась. Точнее, во что ты позволила себе превратиться.
Ярость во взгляде Карины сменилась мольбой. Она заскулила, но этот скулеж был заглушен хлопком закрывающейся двери. Чарльз Рукер стоял в коридоре, слушая, как за его дверью продолжалась возня. Потом она начала удаляться и стихла.
Он вернулся в гостиную и выглянул в иллюминатор. Там клубилась и переливалась разными цветами радуги туманность. Теперь она приблизилась, проплывая по правому борту корабля. Рукер явственно ощущал ее гравитационные щупальца у себя в крови.
Он усмехнулся, и в этой усмешке не было ничего веселого:
- Ну твою ж мать!!! – выдохнул он, прислоняясь лбом к стеклу.   

- Как дела, сестренка? – спросил Влад и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул рядом с Евой. Ногой отодвинул третий стул, кивнул на него Энтони. Роббертс сел.
- У меня дела всегда лучше всех! – ответила Ева, раскуривая сигаретку. В своих новых собеседниках она только теперь узнала парней из обслуги. Теперь в ней боролись разочарование и интерес. Она позволила взять верх интересу – что эти лохи могут ей предложить. К тому же, надо признать, без униформы эти ребята выглядят куда лучше. Даже очень… sexy.
- Рад за тебя, сестренка!
- А когда это мы успели породниться?
- А когда ты начала нами любоваться? Вчера ты другой была.
- Какие вы, однако, злопамятные!
- Не мы такие, жизнь такая, сестренка! Не хочешь развлечься?
- А какие у вас имеются предложения?
- Предложение зависит от спроса. Не помню, кто сказал это, так что припишу это себе. Тони, предъяви наше предложение!
Роббертс извлек из привязанной к поясу барсетки многочисленные пакетики их товаром. Ева внимательно изучила их, перевела взгляд на Энтони, потом на Влада.
- Я не употребляю! – сказала она наконец.
Влад наклонился к ней, сладко улыбнувшись.
- Брешешь!
- Нет, наелась подобной дряни за отпуск. Хватит!
- И передавала всем, кому не лень, да? Богатеньким сосункам! А как нормальных пацанов встречаешь - так у них ведь денег нет, - на хер нормальных пацанов!
- Это вы, что ли нормальные? Толкаете наркоту? А еще вместе смотритесь как педики! Я пошла. Чао!
Она уже вставала, когда рука Влада решительно легла ей на плечо. Ева хотела ее стряхнуть, но что-то острое уперлось ей под ребра.
- Сидеть! – улыбнулся Влад, охотно демонстрируя Еве заточку. – Я, таких, как ты, перевидал сотни. Достали!
Энтони тоже придвинулся ближе. Ева сжалась в комок на своем стуле. Оба ее собеседника широко ей улыбнулись. Или лучше сказать – оскалились. В свете прожекторов сверкнули здоровые зубы, увенчанные еще большими клыками. Это стало последней каплей. Еве никак не хотелось знать, кто эти парни на самом деле и находиться рядом с ними тоже.
С криком – крик этот потонул в грохоте дискотеки, - она вскочила со стула и ринулась к выходу. Ей не удалось сделать и трех шагов.
Спину в районе почки пронзила холодная боль, по блузке и ногам полилось что-то теплое. А чья-то рука схватила ее за шиворот и вернула назад.
Влад выдернул заточку из ее спины, от чего кровь полилась еще сильнее, и развернул Еву к себе лицом. От боли, к которой потихоньку прибавлялась кровопотеря, та уже теряла равновесие. Двигаясь как в танце, Влад покрутил окровавленной заточкой у нее перед лицом, а другой рукой рванул ее блузку. От рывка сорвало все пуговицы, блузка распахнулась, обнажая соски.
Влад облизнулся:
- Так я и знал, что ты без лифчика! Удивлюсь, если на тебе трусы будут!
Энтони уже зашел ей сзади. Член Влада уже выскользнул из штанов, а ее и без того короткая юбка с обеих сторон взлетела вверх. Под ней и правда ничего не было такого, что помешало бы замыслам Влада и Тони. А чтобы девушка не сопротивлялась, Влад еще дважды ударил ее заточкой меж ребер.
В принципе, они могли б ее возбудить – жестокость ей нравилась, но до оргазма она не дожила.

Карина, путаясь в ночной рубашке, спотыкаясь и падая, бежала по пустым коридорам корабля, иногда останавливаясь у стендов с планами коридоров. Около них она стояла подолгу, внимательно изучая их, водя по пластику когтем. Чтение для затуманенного мозга казалось верхом мыслительных процессов.
Он бросил ее. Предал. Она отдалась бы ему целиком и полностью, а он отверг ее. И она не смогла ничего сделать, ибо он оказался сильнее.
Ничего! Она свободна, и это главное. Она наберется сил и найдет способ воздать ему сполна за нанесенное оскорбление.   
Она спустилась на третью палубу и по указателям двинулась к шлюзовым камерам. Возле них ей встретился стюард.
Тот тоже заметил Карину и вытаращился на нее. Скорее всего именно так таращатся на женщину в одной ночной рубашке, которая уже не белая, а вся в кровавых пятнах, и когда эта женщина только чисто символически напоминает человека. Стюард – на бэйджике значилось имя Леонид Луданов, - просто оцепенел. Это стоило ему жизни.
Карина накинулась на него и повалила на пол, вцепившись когтями в воротник:
- СКАФАНДРЫ!!! – проревело существо. – ГДЕ, ****Ь, ЭТИ СКАФАНДРЫ?!
В прошлой жизни это существо могло за такие слова ударить по губам любого, саму себя в том числе. Просто то, что рванулось наружу, имело мало чего общего с Кариной Никитичной Ганэлло. У этого нарождающегося существа не было рамок и механизмов сдерживания. Это была свобода. И эта свобода опьяняла.
- Т-там стеллаж… - промямлил Луданов, чувствуя, как неестественно длинные ногти психопатки врезаются ему в трахею. Если уж ей так натерпится свалить с корабля, пусть берет любой скафандр и летит куда хочет. Только пусть слезет с него. – Берите любой.
Карина оскалилась (может быть, даже попыталась таким образом улыбнуться).
- Спасибо! – а потом со всей силы ударила парня когтями по горлу.
Кровь из пробитой сонной артерии хлынула мощным фонтаном. Вот что она сделает с Адамом! Это ему предупреждение! Она поднялась и просмотрела, как стюард булькая и хрипя отполз в угол, оставляя на паркете потоки крови. Он еще пытался бороться за жизнь но хватило его ненадолго. Он обмяк, и Карина, перешагнув через его труп, вошла в шлюз.
Надеть скафандр труда не составило, как не составило труда разобраться в управлении шлюзом. Она надавила на панель открытия двери.
Шлюз от остального корабля оградила переборка. По визору шлема забегали строки диагностики систем. Они доложили своему пользователю о полной готовности систем жизнеобеспечения, ракетных ускорителей. Скафандр этого типа мог поддерживать жизнедеятельность субъекта в течении семи дней.
Воздух выкачали насосы, и переборка отошла, открывая перед Кариной космическую бездну. Там ее ждала заветная цель. И полная свобода. Взвизгнув от радости, она сделала первый шаг в бесконечность.

06:19
Красный код

Гроф склонился над распростертым в озере крови телом Леонида Луданова. Осмотрел рваную рану на его шее и встал.
- Это был не человек, - ответил он на вопросительный взгляд начальника ночной смены службы охраны Карла Рогачева. – Точнее это было когда-то человеком.
Рогачев и двое сопровождающих его бойцов синхронно начали бледнеть. Один из парней тронул рукоять пистолета, торчащую из кобуры.
- Наш клиент? – спросил наконец Рогачев.
- Ага.
- Убило беднягу, напялило скафандр и вылезло в открытый космос?!
Гроф посмотрел на опущенную переборку шлюза. Панель, открывающая ее, горела красным, предупреждая о том, что за переборкой по-прежнему вакуум.
- У многих волколаков во время обращения возникают самые разнообразные навязчивые идеи. Обостряются скрытые желания, тайные фантазии.
На поясе Рогачева пискнула рация.
- Да? – сказал он в динамик, и принялся слушать. Когда по ту сторону закончили, цвет лица Рогачева из бледно-розового стал практически белым. Его качнуло. – С камер слежения установили личность убийцы. Карина Никитична Ганэлло. Каюта 247 семейный блок. Туда направили наряд… Они там такое нашли…
Рогачев прислонился к стене.
- А еще нашли труп Ворсина на кухне. Кто-то двенадцать раз пырнул его ножом. А в блоке-R какие-то молодожены загрызли друг друга во время секса.
С каждым сказанным словом челюсти Грофа сжимались все сильнее. Рогачев посмотрел на него.
- Алекс, она загрызла своих детей! Эта сука выключила систему жизнеобеспечения в колыбельке и…
- Ее уже нет на борту, Карл. Одной проблемой меньше. А проблем у нас и так хватает. Поднимай обе смены! Всех офицеров собрать через пятнадцать минут на мостике.

Гроф брел по коридорам блока-R в сопровождении Рогачева. Тот следовал на шаг позади, вслушиваясь в переговоры из рации.
- Судя по записям с камер, она ломилась в каюту 121- R. Ее занимает Адам Ренекси…
- …Он же - Чарльз Рукер, - вставил Гроф, игнорируя выпученные глаза своего спутника.
- Э-э… Там была драка, но не ясно, чем все закончилось.
- А это мы сейчас выясним.
Они приблизились к двери с табличкой 121.  Рогачев прислонился спиной к стене слева от двери и достал пистолет. Изготовил его к бою и кивнул Алексу. Тот собрался было вежливо постучать, но дверь открылась сама.
- Доброй ночи, капитан! – сказал Рукер. – Догадываюсь, по какому поводу вы здесь. Можете убрать оружие, сэр, я безопасен.
Ноздри Грофа расширились, он втянул воздух.
- Вы инфицированы?
Рукер дернул плечами.
- Ну, вряд ли это можно так назвать. Я с этим живу уже около десяти лет.
Гроф понимающе кивнул.
- Я думаю, вам стоит взглянуть на одну вещь, - продолжил Рукер, жестом приглашая войти.
Гроф кивнул и прошел. Рогачев вошел следом. Пистолет в кобуру он так и не убрал.
- Учти, попытаешься что-нибудь вытворить…
- Вы когда-либо имели дело с оборотнями, сэр? Если бы я хотел вас убить, я бы уже убил. С мистером Грофом я вряд ли справлюсь, но вас… - Рукер улыбнулся, обнажив выпершие клыки.
- Засранец! – процедил Рогачев.
Рукер с ровным лицом подошел к иллюминатору.
- Корабль сейчас пролетает мимо этой туманности. И, похоже, попал в ее гравитационное поле. Оно будет даже посильнее Луны. У меня были заходы во время полнолуний, но таких как сейчас… Миссис Ганэлло, похоже, решила, что эта туманность источник благодати, - сказал он, разглядывая, как среди глобальной черноты мелькают белые точки ракетных ускорителей. – И решила с ней слиться. Она звала меня с собой.
- Почему?
- Мимолетный роман. Даже не думал, что все так кончится.
- Ну да, ну да, - кивнул Гроф. – Это общечеловеческое – сначала делать, потом думать.
- Сейчас эта туманность может очень сильно повлиять на свежезараженных. Мы с вами знаем, как с этим жить. Они – нет. Знать бы, сколько еще их на борту.
- Мы точно знаем, что не одна миссис Ганэлло. У нас еще три трупа.
- Что намереваетесь делать?
- Сейчас решим. Вы с нами, мистер Рукер?
- Да.
- Тогда идемте!

Претор проснулся. Сощурившись, прикрыл глаза рукой, спасаясь от режущего сетчатку света многочисленных мониторов. По меркам своего опыта он был здоров как бык. В свое время он тридцать километров брел через джунгли, приняв в упор очередь из RM-65. Обмотал вывалившиеся кишки вокруг пояса, чтобы не путались под ногами и пер до победного. Сорок восемь часов продержался на стимуляторе и анестетиках. 
Здесь имел место незначительный перелом, и даже будучи врагом для этих людей, Претор лежал подключенный к куче датчиков и мониторов. В вену руки, что была наручниками пристегнута к поручню на койке, была воткнута иголка, а от нее шла трубка к капельнице с регенерирующим раствором.
- Вас понял, центральная, - услышал он из-за двери. Один из двух его охранников говорил по рации. – Мы на чеку. Подозрительных субъектов не наблюдаем, но будем наготове.
Претор откинулся на подушку и закрыл глаза. Что-то происходило.
В дверь заглянул второй охранник. Посмотрел по сторонам и удалился.
К пороховой бочке, в которую превратился корабль, подносили фитиль. Претор чувствовал это. Вполне возможно, что его путь так и завершится здесь, среди космоса, на койке лазарета. Несколько нелепо. Хотя смерть есть смерть, в какое время и в каком обличие она не явилась бы. Но смерти еще предстоит повозиться с ним. Претор развернул руку и рассмотрел торчащую из вены иглу и наручники.

Сотрудник технического обслуживания, на чьем бэйджике было написано имя Джон Абралс брел по коридорам не разбирая дороги. Он искал бар. Сейчас голова болела так, что он не мог вспомнить, где этот бар находится, но знал, что рано или поздно один из этих коридоров его туда приведет – корабль ведь не бесконечный. А там, в баре, он встретит того урода. И побеседует с ним. Теперь он точно знал, о чем и как он с ним будет беседовать. Джон Абралс обрел в себе силу.
Господь учил их подставлять левую щеку, когда бьют по правой, но сегодня, после долгой и истовой молитвы Он обратился к Джону. Он сказал, что Джон достаточно пострадал, и пора всем, кто заставлял его страдать, понести заслуженную кару, ибо не остаются без внимания молитвы праведные. А Господь поможет ему. Ибо Трон Господень поблизости и сила Его здесь растет многократно.
- Приведи грешников к ответу! – вещал глас Его из недр туманности. – Ибо не заслужили они пребывать в благодати Моей. Выкинь, короче, их на хрен из юдоли сей!   
Джон и раньше был человеком глубоко верующим – вся его семья испокон веков была истинно христианской (наверное, за исключением каких-нибудь первобытных языческих предков, ну так они – грешники, - преданы забвению) и Вера была фамильной гордостью. Пращуры Джона обращали ко Христу нечестивых индейцев во время колонизации Северной Америки. Джон верил, мечтал о дне, когда ему будет дан шанс доказать свою веру. Единственного, чего он не ожидал, что он станет Мечом Господним.
- Не, сын мой, Я, быть может, и поискал кого посильнее телом, благо тут таких много, но силы Духа и Веры в Меня нет в них. Ты единственный на этом корабле, кто вознесет имя Мое! 
Когда ты веришь в Господа, это придает сил. А уж если Господь верит в тебя, сил придается в двойне. Если б Господь еще подсказал, как найти этот хренов бар. Но, видимо, это очередное испытание ниспосланное Им. Голова и все тело рвала на части жуткая боль. Джон не замечал, что весь покрылся мелкими темными волосками, а челюсть на глазах разносило. Но Вера двигала его вперед, она горела в безумных глазах новорожденного волколака ярким огнем, не предвещающим ничего хорошего любому подвернувшемуся под лапы грешнику.
Таковые ему попались в коридоре первого уровня блока-R.
Рогачев, Гроф и Рукер так же смотрели на него.
Абралс хрипло дышал. Выдохи очень даже походили на рычание, но сейчас он и этого не замечал.
 Рогачев сощурился, стараясь разглядеть существо перед ним. Глаза, правда, не спешили концентрироваться. Примерно так же они разъезжались, когда Алекс Гроф выскочил из вентиляции во время штурма ЦУпа.
- Стой где стоишь, урод! – рявкнул он, а внутри что сжалось от подкатывающего ужаса. Рука лапнула кобуру. Только сейчас он сообразил, что оружие есть только у него. Гроф возможно сам является оружием, но ствола у него не было.
- Карл, он инфицирован! – спокойно сказал Гроф. Он и Рукер, не сговариваясь, шагнули вперед.
Стоять где стою?! – мысленно прорычал Абралс. – Кто вы, еб вашу мать, прости Господи, такие, чтобы мне указывать! Грешники!!! Как же там у Иезекиля было?! Башка болит! – информация  упорно не вылавливалась из памяти. Мозг гудел, как перегруженный компьютер. Ладно, не идет пророк Иезекиль, будет вам пророк Абралс.
- ГРААА-ААРРРРХХ!!! – брызгая вязкой пенящейся слюной, изрек новоиспеченный пророк и бросился в атаку.
Рогачев среагировал моментально. Точнее среагировало его тело, послав к чертям напуганный до смерти мозг. Еще до начала смертоносного прыжка оборотня, руки выхватили пистолет. Большой палец многократно отточенным движением сдвинул рычаг предохранителя на короткую очередь. А указательный надавил на курок. Три пули поразили свою жертву в прыжке. Две – в горло, одна – чуть выше верхней губы.
Абралса швырнуло в стену. Пока он летел, успел забрызгать кровищей весь коридор вокруг себя. Он врезался спиной в стену, с ошалелой яростью глядя в дымящее дуло «Зевса». Дышать он уже не мог: пуля разнесла гортань в клочья. Кровь потихоньку ослабевающим фонтаном лила во все стороны. В том месте, где был рот, образовался кровавый кратер, верхняя губа более не существовала, а зубы белыми черепками разлетелись по полу.
Абралс попытался встать, но у него это плохо вышло. Он потерял равновесие и плюхнулся на живот в лужу собственной крови.
- Эх, Пророк Абралс, твою мать!!! – прозвенело у Джона в ушах. – Доверил козлу капусту!!!
А потом Абралс умер.
Все трое стали вокруг тела. Лужа крови вокруг него продолжала растекаться, и Рогачев шарахнулся от нее, как от кислоты.
- Не кисло! – заметил Рукер. – С почином вас, мистер Рогачев.
- Спасибо. Обычно гражданских тянет блевать от такого.
- Я такого за свою жизнь перевидал столько, что давно считать перестал.
- Богатый опыт?
- Внесу ясность, сам я никого не убивал.
Гроф достал рацию.
- Медиков на первый уровень блока-R. Изолировать участок. Пусть очистят это место. – Он повернулся к Рогачеву. – Ты постарайся в следующий раз поменьше пуль. Чем больше крови разливается, тем больше шансов оставляешь этой заразе. Ладно, пошли.
   Рогачев задержался немного, разглядывая результаты своей стрельбы. Он по-прежнему обходил по широкой дуге лужу уже начавшей застывать крови. Оглядев слипшиеся от крови волосы – можно сказать и проще – шерсть, - на загривке, в которых застряли куски выброшенных пулей мозгов, он дернул плечами, улыбнулся той самой улыбкой, которая была последним, что могли видеть умирающие в грязных лужах повстанцы с Дарвин-4, и хмыкнул:
- А, по-моему, красиво получилось! – сказал он и плюнул на труп. Чисто по привычке.

Собравшиеся на мостике мрачно разглядывали трехмерную астронавигационную модель уголка космоса, куда занесло «Атлант».
- Газопылевая туманность маркированная обсерваторией Харон-3 как ERG-347, - сообщил навигатор Мэтью Лернэр. – Образовалась в результате взрыва новой звезды. Взрыв уничтожил несколько планет этой системы и… Короче гря, мы имеем здоровенное облако, размерами в две трети Солнечной Системы и силой притяжения с таким же эквивалентом.
- Зарубает покруче любой Луны, - хмыкнул Чарльз Рукер, разглядывая свои, внезапно обросшие мелкой шерстью, руки. Челюсть у него тоже выдалась вперед, а по лицу было видно, что он с трудом терпит боль.
- Сколько нам нужно, чтобы выйти из этого поля, - спросил Уоллес.
Картинка на голограмме изменилась, превратившись в схему гравитационного поля облака – огромной пропасти, в которую проваливалась маленькая точка «Атлант».
- Около шести часов, - после некоторого раздумья отозвался Лернэр.
Хэнсэн сжал челюсти.
- Етидь… - заключил он.
- Что если прямо сейчас уйти в прыжок? – уточнил Онсман.
- Нельзя, - одновременно ответили Лернэр и Уоллес.
- Предписания межзвездных перевозок…
- А может к херам предписания?! – Виктор Онсман раздраженно встал со своего кресла, в котором до этого упорно ерзал, и начал расхаживать по мостику. – Те, кто их предписывал, явно не были оборотнями.
- Сотрясения в гравитационном поле, вызванные скачком, - терпеливо выдавливая каждое слово объяснил Лернэр, - могут изменить орбиту этого объекта и его частей. Проще говоря, а вдруг лет через пятьсот это облако накроет Солнечную систему? А все из-за того, что мы тут резко дали по газам!
- Зашибись картинка! Это облако нам тут снесет башни, а мы не можем ничего сделать?
- Ну, а зачем мы тут собрались? – поинтересовался Уоллес.
- На это время нужно вводить карантин, - решительно заявил Гроф. – Это предусмотрено?
Ларсэн побелел, причем не только лицом, но и всем остальным телом тоже. Он уже хотел было раскрыть рот, но его опередил Уоллес.
- Не совсем. Система может заблокировать двери кают, но, насколько я понимаю, заразившись, человек становится сильнее. А двери кают – лист плотного трехслойного пластика. Их и обычный человек при желании высадит ногой.
- Что насчет воздухонепроницаемых переборок? – уточнил Рукер.
- Только по внешнему периметру техзоны. Техзона, по сути, и есть барьер на случай разгерметизации. При повреждении обшивки изолируется весь остальной корабль и особо важные узлы – реактор, ЦУП, резервные терминалы бортового компьютера.
- Есть только одно решение, - подытожил Онсман, - сейчас поднимаем обе смены охраны, выдаем им все оружие, что у нас есть – боевое, травматическое, шоковое – все, и те стволы, какие были у наших друзей из Армии Отпора. Рассредоточимся по кораблю и устроим комендантский час.
- А не начнут ваши бойцы с недосыпа и нервов палить по всем, кто к ним приблизится? – спросил Ларсэн. – Возможно, ли отличить… оборотня от обычного человека?
- На сто процентов можно, - процедил Рогачев. – Мне только одно интересно. Допустим, уйдем мы от этого облака, полетим к Кеннаде… А там те же яйца, только вид сбоку – гравитационные поля, эффект прилива и все такое.
 - Засада! – Онсман поморщился, будто его, бывалого вояку, только что избил второклассник. – И здесь хорошо, а там еще лучше.
Перед мысленным взором Рукера возникла Кеннада вместе с тринадцатью меньшими собратьями-спутниками Родоса. Там, на Кеннаде, он чувствовал себя не многим лучше, чем здесь, а вот при подлете… Гравитационный кошмар.
- Нам нужна система, где как можно меньше планет. Чем меньше гравитационных колодцев и магнитных полей, тем лучше, - сказал он.
Гроф согласно кивнул.
- В Солнечную систему нам путь заказан, это точно, - продолжил он. – На Кеннаду тоже.
- Самая подходящая для нас система – Дарвин-4, - сообщил Лернэр. – Более-менее спокойна, относительно гравитационных полей. Спутников нет.
- Летим туда? – уточнил Уоллес.
- Есть какие-нибудь возражения? – уточнил Гроф.
Ответом была тишина.
- Тогда решили. Я хочу, чтобы немедленно начали маневры.


Восьмой час
(сейчас не до точности, уж простите!)
Кровавое утро

Сознание медленно возвращалось к Ричарду Локсу. Пробуждением это назвать было довольно трудно. Реальный мир встретил Ричарда приливами жуткой головной боли. Где-то в глубинах стонущего в муках мозга воспроизводилась вчерашняя попойка с Локсом – отмечали его освобождение из-под стражи. Воспоминания эти не сулили ничего хорошего.
Он попытался разлепить веки.
- А-а-а!.. – слабый дежурный свет, оставленный Альбертом перед уходом, шибанул по глазам не хуже светошоковой гранаты. – А-а-а! – он постарался зарыться лицом в подушку, промокшую от его пота и слюней. – Берт, сука!.. Убью-у!
Боль немного ослабла. Ровно настолько, что звон в ушах стих, позволив Ричарду услышать чье-то хриплое дыхание. В каюте был кто-то еще.
- Берт! Это ты?
- Аххххр! – вздохнули в ответ.
Ричард приподнялся и осторожно открыл глаза. Несколько секунд он жмурился, привыкая к свету. Обернулся. И не поверил своим глазам. На пороге каюты стоял и скалился тот самый толстяк, хозяин ванадуса.
- Ах! – Ричард слабо улыбнулся и начал подниматься. Подъем вызвал новый прилив головной боли, но на этот раз Ричард справился с  ним. Марк Вернер боязливо отступил на пару шагов.- Ну, иди сюда, придурок, коль ****ятинки еще захотелось!
Он захихикал над собственным словесным пассажем. А потом его глаза, наконец, смогли сфокусироваться на вошедшем.
Марк Вернер поднял глаза. Налитые кровью, будто у взбешенного, откормленного быка на корриде. Только этот бык был в халате и розовых пушистых шлепанцах. Но вот покрывающий его отросший волосяной покров, а еще брызги крови на лице и когда-то белом банном халате (на нем еще можно было разглядеть логотип STU) делали сие зрелище не жалким и смешным, а довольно-таки жутковатым.
В левой руке Марк сжимал некий лохматый, мокрый ком, отдаленно смахивающий на мочалку. При более детальном осмотре в нем узнавалась вся пропитавшаяся кровью голова многострадального Гастона. А в другой руке был нож.
А в раззявленном рту сверкали здоровые такие оскаленные зубы.
Ах ты мать… - похмелье ушло. Ничто так не снимает опьянение или его последствия, как хорошая нервная встряска. Ричард медленно поднялся на койке, вставая на четвереньки.
Они смотрели друг другу в глаза. Без слов, каждый, заняв стойку для нападения.
Сам того хотел, - Ричард оскалился, а потом вскочил и рванул на противника. Стоя на койке, Ричарду ничего не стоило ударить Вернера ногой в лицо. Однако сделать этого он не успел. Опередив рывок Локса, Марк швырнул в него голову ванадуса. Она попала ему в лицо, загородив весь обзор.
В следующее мгновение левое ахиллесово сухожилие разорвалось адской болью.
- ААААА!!! – взвыл Ричард, и грохнулся на пол. Из левой ноги, чуть выше пятки торчал нож. Голова ванадуса упала рядом, ехидно ухмыляясь в предсмертной агонии.
Сверху донесся победоносный вопль, и нога в розовом шлепанце со всей силы стукнула Локса в живот.
Ричард закашлялся. Перед глазами поплыли розовые пятна. Стараясь не терять от болевого шока сознание, Ричард перевернулся на бок, пытаясь отползти от этого монстра. Нога в шлепанце вновь достала его, на этот раз в почку.
От боли в глазах потемнело. Сквозь эту темноту просвечивалась текстура дешевого ковролина на полу каюты и едкая ухмылка головы Гастона. Трусы рывком разодрали прямо на его заднице и они бесполезной пропотевшей тряпкой легли на пол.
Теряя сознание, Ричард взвыл от ужаса, попытался отползти, но нога припечатала его к полу намертво. Даже сейчас часть его мозга смогла удивиться, откуда столько силы могло появиться в этом рыхлом тельце. Спина ощущала приятный ворс шлепанца. А над ухом взвыл миксер.
- НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ!!! ЧТО УГОДНО, НЕ НАДО!!! НЕТ!!!
Перед глазами Ричарда, как и подобает большинству схожих ситуаций, пробежала его жизнь. Не вся. Какая-то ехидная часть его мозга, может быть там, где жила его совесть, продемонстрировала Ричарду отдельные эпизоды его биографии, начиная от Армии отпора, где его научили некоторым приемам воспитания низших форм жизни, которые являлись таковыми по мнению остальных. Из-за другого склада ума, или еще из-за чего-нибудь. Точно так же, как умудренные жизнью старые коты поступали с молоденькими наглыми сородичами. В воспитательных целях. «Петушиная терапия» - такой термин придумали для этой процедуры. И теперь крик самого Ричарда сливался со звенящими в его ушах схожими воплями тех, кого сам он подвергал этой процедуре.
А потом он потонул в океане боли.

Сотрудник службы безопасности Роман Ефремов мирно задремал в удобном кресле, на своем посту в лазарете, когда его разбудил сигнал тревоги из палаты Претора.
Он подскочил, ошалело озираясь по сторонам, то же самое было и с его напарником, Валентином Кадымовым. Судя по его заспанной роже, испытывал он вполне сходные чувства. Сигнал тревоги, какой издает система жизнеобеспечения при остановке дыхания или сердца, не смолкал, еще раз подтверждая, что никому это не приснилось.
Уровнем выше раздался грохот – это вывалился из своей постели дежурный медик и рванул к лестнице.
- Проверь! – приказал Кадымов.
Современная система жизнеобеспечения, по идее, помимо сигнала тревоги должна в автоматическом режиме запустить процесс реанимации, а датчик сердечной деятельности на груди пациента был одновременно и дефибриллятором. Однако система лишь пронзительно верещала.
Роман подскочил к двери палаты. Претор лежал на койке, прижав обе руки к груди. Глаза устремились в одну точку на потолке. Кардиограф выдавал прямую линию.
- Черт, ему ж вроде только руки выломали! – проорал Роман.
- Да кто его знает, может, еще чего отбили? – отозвался Валентин. – Док! Вы где там?!
Медик чуть ли не кубарем скатился со ступенек и подскочил к двери палаты. Обернулся на застывшего Романа.
- Дверь, мать твою, открой!!! – рявкнул он.
Растерявшийся Роман только теперь вспомнил, что карта доступа к палате арестованного только у него,  Валентина и Грофа. Выхватив карту, он вставил ее в считывающее устройство замка.
 Створка двери отошла в сторону, и Роман вместе с медиком влетели в палату. Медик бесцеремонно оттолкнул охранника в сторону и подскочил к Претору. Он-то и получил электрический разряд дефибриллятора.
Претор молниеносно выбросил вперед руку и ткнул зажатым в ней датчиком-липучкой в грудь медику. Тот коротко вскрикнул и грохнулся на пол. Сигнал тревоги тут же смолк, и кардиограф равномерно запикал в такт с сердечным ритмом стонущего на полу медика.
 РЕАНИМАЦИЯ ПРОШЛА УСПЕШНО, - выдал монитор бегущей строкой, - РЕКОМЕНДУЕМ НЕМЕДЛЕННО ОБРАТИТЬСЯ К ВАШЕМУ ЛЕЧАЩЕМУ ВРАЧУ, ВО ИЗБЕЖАНИЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ НЕГАТИВНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ ОСТАНОВКИ СЕРДЕЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Ступор у Романа, наконец, прошел, уступив место некоему подобию ярости. Хоть он и не участвовал в боевых действиях, но прошел подготовку в десанте экспедиционных сил. И среагировал грамотно. Хоть и недостаточно быстро.
Ему удалось выхватить пистолет, но Претор уже рванулся вперед. Удар его кулака в ребра не смягчил даже бронежилет. Практически весь воздух из груди вырвался наружу, будто легкие резко сдулись, Роман согнулся. Другой рукой Претор почти нежно отобрал у Ефремова ствол.
За его спиной на Претора направил пистолет Валентин.
- Брось! – громко, но спокойно сказал Претор. – И все будете жить. Я все равно среагирую быстрее и уложу вас обоих, так что бросай, слы…
Только Валентин уже не слушал. Явно решив испытать судьбу, он надавил на курок.
Претор оттолкнул Романа и прыгнул в сторону. Роман нелепо взмахнул руками, с ужасом соображая, что он на линии огня. Прежде, чем он успел что-либо сделать, две пули, выпущенные в упор, вошли ему в спину, прошли сквозь легкие и благополучно увязли грудной пластине бронежилета.
Одновременно с Валентином Претор выстрелил в ответ.
Кровь мощными темно-вишневыми струями хлынула из отверстий над левой бровью и в затылке Валентина. Тот конвульсивно дернулся и рухнул на пол. Пистолет он так и не выронил, продолжая в предсмертной агонии давить на курок. Пули рикошетом лязгали от пола, последняя из них снесла полчерепа начавшему вставать медбрату. После этого отдача вырвала пистолет из руки. Только указательный палец Валентина продолжал нажимать на пустоту.
Роман растянулся на спине в растекающейся под ним алой луже. Боль пришла только теперь. Он еще пытался дышать, однако с каждым вдохом воздуха всасывалось все меньше, а крови во рту становилось больше с каждым выдохом. Кровь булькала в горле, пузырилась на губах, стекала по щекам. Он перевел мутнеющий взгляд на Претора. Тот поднялся на ноги и взглянул в ответ. Взгляд был прямо-таки ласковым, понимающим.
За что?! – хотел спросить Роман, но вопрос захлебнулся в крови, наполняющей легкие.
- Твой напарник был идиотом, - сказал Претор, опускаясь на колени. – Твоя же ошибка была в том, что этому идиоту ты доверил свою жизнь. Это ошибка большинства детей цивилизации. Повоюй ты с мое, понял бы. Но такие ошибки жизнь не прощает. Это и есть естественный отбор. Извини, дружище, это так.
Голос Претора постепенно удалялся, расплываясь вместе с этим миром. Роман почувствовал, как его ладонь опустила ему веки. Где-то вдалеке, у его уха, хлопнул выстрел. А потом мир исчез…

Маршевые двигатели «Атланта» от громкого воя перешли на рев. Непрерывно выбрасывая из дюз потоки раскаленной добела плазмы корабль со все нарастающей скоростью полетел вперед. Маневровые двигатели постепенно разворачивали его хвостом к космическому облаку.
Возвращение этого гула и небольшой вибрации вселило в тех, кто проснулся уверенность в благоприятном исходе полета.
Однако, выйдя из кают, люди столкнулись с кордонами вооруженных охранников, какие бывают во время беспорядков.

Борис МакДогарт имел довольно странную родословную, если исходить из мнения общественности доглобализационного периода. Родители Карины Ганэлло не поняли бы его и сейчас. Хотя Карина и сама вряд ли бы поняла его проблемы. В особенности после их недолгого знакомства перед лифтом блока-F.
Кровь кельтов и славян смешалась в этом лунообразном и малоподвижном теле поколение назад после заключения брака между поселенцами Кеннады Эриком МакДогартом и Наталией Геращенко.
В отличие от материнской линии, чьи корни уходили в «большевистско-пролетарскую грязную задницу», если верить словам самого Бориса, клан МакДогартов имел аж тысячелетнюю историю. Одним из первых известных членов этой фамилии был некто Джейкоб МакДогарт, в XII веке сражавшийся в армии Уильяма Уолесса за свободу Шотландии. Некто Ален МакДогарт отличился во время колониальных кампаний Британии в Северной Африке, а про Роджера МакДогарта отец рассказывал больше всего. Последний являлся солдатом седьмой бронетанковой дивизии «Пустынные крысы», сражавшийся в той же Северной Африке с корпусом Роммеля «Африка». В сражении при Эль-Аламейне он умудрился подорвать восемь «Тигров», за что получил медаль за отвагу. Лицо МакДогарта красовалось на первых полосах многих газет еще и после того, как тот прибавил к этому счету шесть танков в Нормандии, куда была отозвана дивизия в 1944 году.
Сам Эрик МакДогарт мог гордиться тем, что являлся одним из основателей колонии на Кеннаде. Он добрых четырнадцать лет возглавлял управление колонией, которая за это время превратилась из маленького горняцкого поселка в небольшой город, в котором жило не менее полумиллиона человек.
Если исходить из результата его брака, некоторые могли сойтись во мнении, что генофонд испорчен безнадежно.
Испорчен он был или нет, род МакДогартов продолжился. Хотя Борис пожелал бы быть членом какого-нибудь менее известного клана. 
Понял он это не сразу, а лишь, когда ему не посчастливилось оказаться на Марсе, а в довершении всего попасть на Землю. На Кеннаде его родители смогли позаботиться об образовании своего чада. Борис дома получил диплом Заочного Колониального Института – на деле грандиозная образовательная виртуальная система, обучающая, тестирующая и выдающая результат. Единственной ее проблемой было то, что вдали от Солнечной Системы не те отношения и люди.
Когда ему исполнилось двадцать шесть, он оказался в Системе как представитель своего отца в сделке по закупке  горного оборудования. Отец к тому времени уже был слишком стар, чтобы лететь через всю Галактику. За то время, пока его сын пытался сойти за достойного джентльмена, Эрик МакДогарт благополучно скончался, так что излить свое недовольство Борису уже не довелось.
А пожаловаться было на что. Отец его как мало кто другой разбирался в горном деле, торговле и политике в колонии, однако ничего не смыслил о жизни в метрополии. Там жили иначе. Иначе одевались, иначе говорили, иначе ели. Многие иначе занимались любовью. А потому Борис МакДогарт предстал перед солидными бизнесменами Солнечной Системы не как равный им цивилизованный джентльмен, а как житель колонии. Дикий, простой и глупый. Он не знал этикета, его произношение крайне отличалось от произношения марсиан и землян. Он был обезьяной, одетой в дорогой деловой костюм. И они смотрели на него не как на делового партнера, а, в первую очередь, как на парня из глухой деревни. Пусть даже Кеннада по всем показателям тянула уже даже не на образцовую деревню, а на реального конкурента Системы как в экономическом, так и в политическом смысле. Все задатки у нее на то, по крайней мере, уже были.
А он был готов провалиться сквозь землю, только бы оказаться подальше.
Один из поставщиков оборудования, член совета акционеров (по сути - тот же совет директоров, только с более либеральным названием) директоров Сэм Голдхэнд каким-то образом прочел мысли парня и после подписания контракта предложил поработать посредником между их фирмой и Кеннадской промышленной артелью. 
Полтора года он прожил на Марсе, посвятив все это время изучению особенностей земной жизни. Ему повезло: он сумел понравиться не только Сэму Голдхэнду, но и его дочери, на которой он вскоре и женился. Сара Голдхэнд не отличалась красотой: слишком высокая и худая, но довольно простая в общении и сексе. Эта простота, однако, привела в конечном итоге к беременности. И любимому внуку Сэма Голдхэнда Кириллу.
Кирилл, однако, не совсем вписывался в планы отца. Это была их первая серьезная ссора с женой. Сначала Сара категорически отказалась от аборта. В отличие от мужа она не собиралась делать карьеру, и ребенок ни сколько не портил ее жизнь. Она так же наотрез отказалась давать сыну андролидол, пусть даже тот первые месяцы и будил их по ночам своим плачем.
А после смерти Сэма на сцену выскочили более молодые, более борзые и более цивилизованные. И МакДогарту места среди них не было. Он получил повышение – резидент Колониального Департамента на Кеннаде. Приказ о его переводе стал бумажным эквивалентом пинка под зад. По крайней мере, ему дали это почувствовать.
- Мистер МакДогарт, - сказал тогда ему при личной встрече Майкл Доусон, новый глава Департамента, - мы все скорбим о вашем тесте. Наконец-то старпёр откинул копыта, - договорило его лицо, - Я вас вызвал по следующему вопросу. Готовь чемоданы. Я думаю, вы понимаете, что нам нужен представитель на месте, то есть на Кеннаде. Ибо только в этом навозе тебе и место! 
И далее в том же духе. Из дерьма восстал, в дерьмо и возвратись. Не удивительно, что весь полет Борис был зол на всех и вся. Из-за ребенка он не смог лететь в блоке «люкс», как подобает важной, хоть и опальной шишке. Это был еще один подарочек от родного департамента – помни, ты семейный человечек, - билеты в семейный блок.
Сара вторые сутки была надутая на него и не отходила от ребенка. А Борис был даже рад, что его оставили в покое. Первый вечер полета он провел в баре, загружаясь пивом, перегнул чуток – прибежала охрана и выписала ему штраф и дополнительный повод для скандала.
После суток игры в «молчанку» с женой тишина стала невыносимой. К тому же вскоре стало ясно, что корабль наглухо увяз в глубинах космоса и в ближайшее время покидать их не собирается. Вчера вечером миссис МакДогарт не выдержала и прижалась к мужу.
- Мне так страшно, Боренька, - сказала она, роняя первые слезы на его пузо.
Он нежно обнял жену, ликуя в душе. Насколько он разбирался в звездолетах, бояться им особенно нечего. Мир наладился, а утром этого дня двигатели вновь загудели. И он, не устраивая никакого семейного совета объявил сей день праздником. Просто заявил не терпящее возражений:
- Идем и развлекаемся!
Заглянуть в судовой органайзер, который выводился на компьютеры в каютах (а там красными буквами светило зловещее предупреждение «ПРОСИМ ВСЕХ ОСТАВАТЬСЯ В КАЮТАХ! ПОДРОБНОСТИ БУДУТ ОБЪЯВЛЕНЫ В 12:00 ПО СУДОВОМУ ВРЕМЕНИ! ЗАРАНЕЕ ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ!»). Из-за чего именно Борису не посчастливилось сыграть одну из эпизодических, но решающих ролей в этой истории.

Семейство МакДогартов прошествовало по пустым коридорам блока-F, держа за обе руки сонного Кирилла. Мальчик хотел было поскулить, зачем его собственно будили в такую рань, но резкий и не терпящий возражений тон отца заставил его молчать. И теперь родители его тащили на буксире. Сара хотела было взять сына на руки, но муж ее остановил.
- Да пускай прогуляется! – развлекаться мы будем, хотите вы того или нет. В воздухе вокруг семейства вновь начали виться, сгущаясь, отрицательные флюиды. Только на входе в центральный холл их ждал сюрприз в виде вооруженных охранников, блокирующих дальнейший проход по кораблю.

- Центральный пост, говорит холл! – захрипела рация, возвращая Карла Рогачева из дремотного забытья к дремотному бодрствованию. За весь полет он нормально спал более полутора суток назад – потом было не до этого, когда весь рейс пошел через жопу. Он тряхнул головой, стараясь прогнать остатки какого-то тревожного и сбивчивого сна – вышло плохо. На одном автопилоте нажал на клавишу обратной связи.
- На связи! – промычал он, стараясь если и мямлить, то как можно разборчивей.
- У нас проблемы.
Рогачев опять мотнул головой, ощущая прилив к ней крови. Сердце начало биться чуть быстрее.
- Что у вас?
- Гражданские. Трое человек, мужчина, женщина и ребенок на выходе из блока-F. Приспичило в рекреационный центр. Пытаются пройти. Мужчина настроен агрессивно.
На заднем плане Рогачев действительно уловил перебранку. Агрессивный настрой исходил, судя по всему, с обеих сторон.
- Небось, сами хороши, - пробормотал Рогачев.
- Не понял, сэр!
- Разворачивайте их, постарайтесь без рукоприкладства. Начнет кто брыкаться – задержать и в изолятор.
- Есть.
Рация умолкла. Карл с тихим стоном откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Онсман ушел лично проверять посты на борту, оставив его одного на диспетчерском пульте, отвечать на вызовы и хлебать кофе литрами. Только от кофе ему становилось еще хуже – и захочешь уснуть, а не сможешь! И, как на зло, – вон она кушетка в углу, манит прилечь, а хрен.
Он принялся изучать практически невидящими глазами потолок, пытаясь не думать, сколько может еще длиться эта смена.

- Что значит «сохраняйте-спокойствие-сэр»?! – кривляясь, прогнусавил мужик. В такую рань ему, видите ли, приспичило сводить семейство в закрытый сегодня  рекреационный центр покататься с горок! Даже нарядились все, при параде! Датчики кипения в голове Пола начинали потихоньку зашкаливать. Ко всему прочему жутко болела голова, и сводило очень неприятно кости.
Спорящему с главой бешеной семейке Григорию Долорову удавалось пока сохранять спокойствие, за что Пол уже мысленно пообещал угостить парня пивом, когда все закончится. На его месте Пол уже давно бы задал уроду азимут до лазарета. Желательно в направлении реанимации. 
- Все развлекательные программы на сегодня отменены, в связи с непредвиденными обстоятельствами, - уже второй или третий раз повторил Григорий, наивно полагая, что до мужика, наконец, дойдет.
- Чаво?! – пропищал мужик, щуря свои свиные глазки. – Вы чё, издеваетесь? - дошло до него, но не так! – Мало того что мы здесь застряли и никуда не летим, так нас еще и по каютам запирают и голодом морить будут?!
- Пища будет доставляться  стюардами в соответствии с положением о карантине.
- Ах, так мы теперь прокаженные! Может колокольчики нам на задницы вывесить, чтоб всех отпугивать? Вы ПРАВА мои нарушаете! Мои и моей семьи!
- Боря, пожалуйста, - робко подала голос жена буяна. До нее хоть дошло, не такая уж и дура (учитывая, однако, тот факт, что у нее хватило ума выйти за этого клоуна замуж). Она прижала к себе сына, и потянула мужа за руку. – Пойдём…
- Заткнись! – рявкнул Боря. – Я еще тут не закончил!!! С дороги, последний раз предупреждаю!!!
Он уже ревел. Рука Пола легла на рукоять пистолета. Он поднялся со своего кресла и шагнул в направлении злополучного семейства. Урок будет болезненным, но недолгим, пообещал он себе.
- Боря, даю тебе последний шанс, - сказал Пол и мило улыбнулся. И внезапно заметил, как глаза мужика начали меняться, и как шарахнулся в сторону Григорий.
Черт, да ведь он инфицирован!  - дошло до Пола.
 
А потом на всех постах взвыла тревога.

Девять (или около того)
Последняя охота

Когда Виктор Онсман и Алекс Гроф примчались на пост на выходе из блока-F, там уже все закончилось. Из пяти охранников в живых остались трое, из них один лежал на полу тяжело раненый в грудь, а другие держали коридор на прицеле. Еще двое распластались поодаль в коридоре, изрешеченные пулями. Дырки от пуль чернели в обивке стен, по полу каталось десятка с полтора гильз.
На полу, прислонившись спиной к стене коридора, сидела Сара МакДогарт, держа на коленях простреленную голову мужа. Кровь с мозгами залили ее разноцветное летнее платье, забрызгала лицо, а Сара сидела, гладила остатки волос Бориса и тихо выла. Ей в тон поскуливал прижавшийся к ней мальчик. Он вряд ли осознавал, что произошло, но общее настроение ему точно передалось.
- Кто?! – только и смог спросить Гроф.
- Пол Хэнсэн, сэр, - выдохнул один из охранников. Лицо Грофа исказилось. Он подошел вплотную и заглянул парню в глаза.
- Еще раз?!
- Пол Хэнсэн, сэр, - теперь ответ был громким и четким. Алекс услышал, как Виктор с криком «FUCK!!!» - врезал кулаком в стену.
- Как?
- Долоров, - парень кивнул на раненого, над которым уже колдовали два медика, - пытался урезонить того пассажира, - кивок на труп с простреленной головой. – Хэнсэн вскочил… У него клыки реально полезли, глаза желтые… Не знаю, чего он себе надумал, но он ствол выхватил и вышиб мужику мозги. Потом открыл огонь по женщине с ребенком. Их Долоров собой закрыл, вот ему пуля и досталась. Потом уже мы очухались, попытались его завалить, только он двоих одной очередью расстрелял и коридором ушел. Я в него, вроде, попал один раз.
Алекс Гроф прошел вглубь коридора, незаметно вытирая выкатившуюся из глаза слезу. На полу действительно были брызги крови, и кровавый след уходил в глубь блока.
- Вряд ли он серьезно ранен, - сказал, наконец, Алекс.
Эх, Пол, Пол!
К нему подошел Виктор и заглянул в глаза.
- Что делать будем?
- А какие у тебя предложения, Виктор? Это уже не тот Пол Хэнсэн и прежним он не станет. Мало того, что он теперь, оборотень, так он еще и прошедший войну и с пистолетом. И потому он опасен вдвойне, понимаешь?
Онсман обреченно кивнул.
- Я займусь этим, Виктор.
- Почему не я? Он спас мне жизнь и…
- Я знаю. Ты не сможешь. А вот он тебя, скорее всего, убьет без всяких колебаний. Не спрашивай, откуда я это знаю. Ты нужен на корабле. Мне не впервой такая охота.
Виктор, молчал.
- Я могу лишь обещать, что мучиться он не будет, - сказал после некоторой паузы Алекс, доставая из-за пояса «Пантеру».
- Хорошо. Иди. Удачи тебе.
Виктор развернулся и пошел прочь. Гроф зашагал в обратном направлении. Никто из них не разворачивался.

Пол Хэнсэн быстрым шагом брел через блок-F. Дыхание с хрипами вырывалось из груди, периодически перемежаясь всхлипами.
Его вновь предали. Уже в который раз он убеждается, что сам этот мир – его враг. Он делает свою работу, делает так, как его учили это делать, а благодарности – ***! Более того, сначала его за правильно выполненную работу увольняют, а потом вообще дело кончается огнем на поражение. А он-то доверял этим людям! Он спас их! А чем они отплатили? Пулей, которая засела – спасибо бронежилету! – в плечевой кости, от чего левая рука болталась бесполезной плетью, капая на пол кровью. Ответным огнем он смог уложить двоих, а потом попали в него, сбив прицел, от чего остаток магазина ушел в потолок и стены.
С трудом ему удалось вставить в «Зевс» новую обойму. Двадцать пять патронов, плюс один в стволе – двадцать шесть. И еще запасная обойма, - старая армейская привычка, - припрятана в ботинке. Итого пятьдесят одна пуля. Не так уж и много, когда вступаешь на тропу войны против всего мира. Без всяких преувеличений, это было именно так. И союзников у него нет.
Онсман? Он ведь командует ублюдками, стрелявшими в него. От этой мысли еще обиднее. А ведь когда-то он, Пол его вытащил из-под огня. И как он его отблагодарил.
Он присел на пол в маленьком закутке, кое-как стащил с себя бесполезный бронежилет. Ручеек крови стих, кровь постепенно запекалась в корку, боли почти не чувствовалось, а та, что была, только сильнее раздувала огонь накатывающей изнутри ярости.  Но рука еле двигалась.
Гроф? Наш большой, мужского пола, друг? Так ведь он сам оборотень, как ему доверять, если они защищают оборотней?! Может пора уже конвенцию составлять? О правах волколака? Это мы запросто!
Пол уткнулся лбом в ствол пистолета, и немного поплакал о своей судьбе. Ничего, он призовет их ответу! Весь мир! А потом встал и двинулся вперед.

Кровавый след был четкий, но постепенно сходил от пятен на редкие бурые капли, это означало, что кровь останавливалась и скоро следа не будет совсем. Алекс позволил своей звериной натуре взять контроль над отдельными функциями организма. Теперь волна запаха Пола  накатывала на него с двойной силой, и Алекс шёл по следу. Ищейка и кинолог в одном теле. Это уже было привычной работой для него – последнего К-10, капитана Алекса Грофа. Точно так же он шел по следу в джунглях, тундрах, разрушенных войной и во вполне благополучных  на первый взгляд городах самых разных планет. Он ходил по следу врагов, заложников, оборотней.
А теперь он шел по следу бывшего друга.
Почему он не учуял этого раньше? Ведь мог, но не учуял! Случись все иначе, он смог бы назвать Пола своим младшим братом, ибо запах выдавал зверя фактически одной с ним породы. Волк-одиночка. Только теперь этот волк вкусил человеческой крови и одержим жаждой убийства. Это читалось в запахе – жгучая ярость. И обида. Горечь. Пол даже не смог понять, что с ним происходит.
Вряд ли удастся ему что-либо объяснить. Глупо надеяться, что «Атлант» покинет в скором времени опасное гравитационное поле – за это время могли пострадать слишком много невинных.
Выставив перед собой ствол пистолета, Алекс шел по следу.

Пол углублялся в пустующие коридоры семейного блока. Погони пока не чувствовалось, но он не сомневался, она будет. Ну-ну, ребятки, давайте. Он устроит им. Всем!
Первого человека – беременную девушку – Пол встретил на лестничной клетке. Девушка поднималась по лестнице, и увидев прущего на нее оскаленного Пола в ужасе вжалась в стену.
Бойся сучка! Меня надо бояться!
НА-КА!
Тихий хлопок сливается со звоном прыгающей по полу гильзы. Кровавый фонтан бьет из дыры меж шикарных грудей девушки.
Прямо меж буферов, сука!
НА!
Еще одна дыра появляется в животе.
Чтоб и выродку твоему не повадно рождаться было!
Истекая кровью, девушка с тихими всхлипами валится на ступеньки и по ним скатывается вниз. Пол подскакивает к лестнице, дабы разрядить патрончик вдогонку, но тело в растекшейся вокруг темно-вишневой луже уже не подает признаков жизни.
- ЙИИ-ХА-А!!! 
Какой-то подросток высунул из каюты на шум свой заросший прыщами нос. Когда он заметил, кто порождает этот шум, юркнул назад, но смертный приговор ему был уже подписан.
Пуля оставила аккуратное черное отверстие в двери из толстого пластика, из-за которой раздалось куча самых разнообразных звуков: крики, звук, какой издает падающее на паркет тело и вновь крики, только еще более пронзительные.
Это кто ж у нас тут такой крикливый? 
Удара ноги вопреки утверждениям Уоллеса не просто высадил дверь, она просто разлетелась щепками в месте, куда попал ботинок.
Любопытный пацан в пропитанной кровью майке медленно полз от входа в гостиную, где стояла женщина, блондинистая, лет сорока пяти и непрерывно визжала.
Распишитесь мамаша! Своими воплями вы нарушаете общественное спокойствие и мое личное настроение. Вам выписывается свинец в харю!
Куски черепа и его содержимое обдают иллюминатор с видом на какой-то задрипанный городок за спиной мамаши.
И тишина!
А нет, вот еще один любопытный высунулся!
Этот парень даже не успел скрыться за дверью. Он туда просто упал, а полчерепа оставил снаружи.
Одолеваемый любопытством, Пол заглянул в каюту. Подстреленный паренек – ровесник того первого, ровесник малолетнего ублюдка из Гюнтер-Паласа еще дрыгался на полу, хотя большая часть его мозгов расплескалась вокруг. Уцелевший левый глаз смотрел в пустоту за пределами потолка.
Из душевой доносились шипение льющейся воды и пение. Отвратительное такое пение.
Пол толкнул дверь. Та, естественно, не была заперта – ваши, господа, проблемы! Из-за клубов пара и целлофановой занавески просматривались размытые контуры исполнителя. Широко улыбаясь, Пол всадил в центр этих контуров пулю. Кошмарное пение сменилось прямо-таки ласкающим слух воплем.
Пол подошел ближе, отдернул забрызганную кровью занавеску и встретился взглядом с толстой теткой, полулежащей, полусидящей в заполняющейся кровищей ванне. Тетка прижимала обе руки к дырке в необъятном рыхлом брюхе и орала как при родах.
- Петь, сучка, научись!!! – рявкнул Хэнсэн, после чего полностью перекрыл кран с холодной и открыл до упора кран с горячей водой.
Под новую серию постепенно стихающих воплей он вышел из ванной и прошел в гостиную. Проверил каждую спальню по очереди. В одной преспокойно дрых плюгавенький мужичок. Тот факт, что его семейство сейчас убивают, мужичка нисколько не смущал. То-то смеху будет, когда он проснется. Если проснется! Нарочито тихо, на цыпочках Пол подкрался к кровати.
Мужичку явно снилось что-то приятное, он сладко улыбался, жаль, одеялку до ушек натянул – не видно, как у него там, стояк или лежак?
Пол взял за край одеяла и рывком натянул мужичку на голову, после чего сам запрыгнул на него верхом и приставил ствол к образовавшемуся бугру. Под одеялом задергались, замычали. Почти как на родео.
- Но, лошадка!!!
Мужичок забился еще сильнее, мыча от страха.
Хэнсэн нажал на курок.
Дрыганье сразу  прекратилось. Сначала в одеяле можно было разглядеть лишь аккуратную черную дырочку с пороховыми пятнами вокруг, а потом постель стала быстро пропитываться кровью. Из-под одеяла Пол услышал тихий скулеж, а потом стих и он. Когда он выходил из комнаты, постель из белоснежной почти полностью стала малинового цвета.
В следующей спальне, там, где должна была находиться детская, Пол нашел старуху. Старуха стояла посреди комнаты голая и тупо глядела на вошедшего. Ей было не менее ста двадцати. Если не тысячи, судя по сморщенному, ссохшемуся тельцу. Живот опоясывала выходящая из пупка трубка искусственного кишечника. Эту трубку какой-то садист придумал делать прозрачной, выставляя текущее по ней дерьмо на публичное обозрение. А еще эта кишка уже не справлялась со своей задачей, судя по прикрученным к ногам старухи кала и мочеприемникам.
Старуха раскрыла рот, несмотря на свою древность - полный зубов,  и шагнула в направлении Пола.
- Мэйсон! – едва слышно позвала она, после чего раскатисто пернула. – Мэйсон! – направленный на нее ствол, старуху никоим образом не смущал. - Ты не ходил молиться! Почему, Мэйсон? Ты хочешь попасть в ад?
- Мэйсон уже там, - хмыкнул Пол и выстрелил.
Пуля попала старухе в грудь. Она охнула и кулем грохнулась на спину. Кровь ручьями хлынула из отверстия в левой груди, похожей на растянутое ухо спаниеля. Удивительно, откуда в этой мумии столько кровищи? А старуха продолжала стонать, охать и сучить костлявыми конечностями по полу.
Сама сдохнет!
Довольный собой, Пол покинул каюту.

Одного беглого взгляда хватило Грофу, чтобы понять, что спасать на лестнице и в каютах уже некого.
Он включил рацию.
- Вик!
- На связи!
- У нас первые убитые. Точно не знаю сколько, но думаю около десяти человек.
- Твою мать! Алекс, у нас тут тоже несколько ЧП.
- Что именно.
- Ворсина нашли на кухне. Кто-то его искромсал его же ножом. А в жилом блоке… Э-э-э…
- Ну!
- А еще у нас отрубились камеры. По всему кораблю.
- А вот это действительно плохо!
- Есть кое-что похуже, Алекс.
- Что именно?
- Ну, в общем…
- Давай, что там у тебя.
- Претор сбежал.
Алекс остановился. Дотронулся до весящего на шее пульта-детонатора.
- Не время, - пробормотал он, убирая пальцы подальше от кнопки.
- Что?
- Ничего, - ответил Алекс и продолжил погоню, - Я же говорил, глаз с него не спускать!
- Там дежурили два охранника, он был привязан! Только обоих нашли мертвыми, и санитара вместе с ними.
- Херово, друг. Значит так, даете СЕЙЧАС ЖЕ то объявление, что планировали дать на полдень и всем силам приказ – полная зачистка. Даю добро на огонь на поражение.
- Алекс, ты уверен?
- Сначала Ларсэн, теперь и ты туда же? Вик, я даю добро, а не приказ. Действуйте по обстановке. Все под мою ответственность.
- Тогда уж и под мою. Составлю тебе компанию на трибунале, в случае чего.
- Как знаешь, Виктор.
- Это мой корабль, капитан. Я знаю, уж поверь.
- Верю. Удачной охоты!
- Тебе тоже.

В центре управления Виктор Онсман и Фрэнк Уоллес подошли к коммуникатору.
- ВНИМАНИЮ ВСЕХ ПАССАЖИРОВ И ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА! ГОВОРИТ НАЧАЛЬНИК ДНЕВНОЙ СМЕНЫ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ КОРАБЛЯ «АТЛАНТ» ВИКТОР ОНСМАН. ЗАРАНЕЕ ИЗВИНЯЮСЬ, ЗА ТО, ЧТО ВЫ СЕЙЧАС УСЛЫШИТЕ! НО ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПОКА СКЛАДЫВАЮТСЯ НЕПРЕДВИДЕННО.
ДЛЯ НАЧАЛА СКАЖУ НЕПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ. НА БОРТУ ОБНАРУЖЕН ВОЗБУДИТЕЛЬ СИБИРСКОЙ ЯЗВЫ. ПО НАШИМ СВЕДЕНИЯМ, ОН ПОПАЛ НА БОРТ ВМЕСТЕ С НАРКОКУРЬЕРОМ. В ДАННЫЙ МОНЕНТ ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА УЖЕ НАХОДЯТСЯ В ЛАЗАРЕТЕ, ТРОЕ ИЗ НИХ В КРАЙНЕ ТЯЖЕЛОМ СОСТОЯНИИ.
СЕЙЧАС ИСТОЧНИК ЛОКАЛИЗОВАН, ОДНАКО УКАЗАНИЕМ КОМАНДНОГО СОСТАВА С 9:54 НА БОРТУ ВВОДИТСЯ КАРАНТИННЫЙ РЕЖИМ, ДЛИТЕЛЬНОСТЬЮ СЕМЬ СУТОК. УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА ПАССАЖИРАМ НЕ ПОКИДАТЬ В ЭТОТ ПРОМЕЖУТОК ВРЕМЕНИ СВОИХ КАЮТ. ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ ВАМ БУДЕТ ДОСТАВЛЕНО СТЮАРДАМИ. В СЛУЧАЕ ОБНАРУЖЕНИЯ ЛЮБЫХ НЕОБЪЯСНИМЫХ СИМПТОМОВ И ИНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ В САМОЧУВСТВИИ ПРОСИМ ВАС НЕМЕДЛЕННО СТАВИТЬ В ИЗВЕСТНОСТЬ ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА.
СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ! СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ, И ПОМНИТЕ, ЧТО СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ СЕЙЧАС ПЕРЕВЕДЕНА В СОСТОЯНИЕ ПОВЫШЕННОЙ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ. МЫ НЕ ХОТИМ, ЧТОБЫ КТО-ТО ПОСТРАДАЛ.
 Голос сменился женским, компьютерным:
- ВНИМАНИЮ ЭКИПАЖА. ВВЕДЕН В ДЕЙСТВИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ РЕЖИМ «КАРАНТИН». ДНЕВНОЙ СМЕНЕ СОБРАТЬСЯ В КОНФЕРЕНЦ ЗАЛЕ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ИНСТРУКТАЖА. ОСТАЛЬНОМУ ЭКИПАЖУ – НЕ ПОКИДАТЬ СВОИХ КАЮТ ДО ПОСЛЕДУЮЩИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.
- ГОСПОДА! ГОВОРИТ ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ КАПИТАНА ФРЭНК УОЛЛЕС. ЕЩЕ РАЗ ПРИНОШУ ПЕРЕД ВАМИ ИЗВИНЕНИЯ ЗА СЛОЖИВШУЮСЯ НА БОРТУ СИТУАЦИЮ, УВЕРЯЮ ВАС, НИКТО ИЗ НАС НЕ ОЖИДАЛ ПОДОБНЫХ СОБЫТИЙ. ОДНАКО, МЫ БЫЛИ К ЭТОМУ ПОДГОТОВЛЕНЫ И КОМАНДА ВЫПОЛНЯЕТ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ. А ПОСЕМУ, ЕСТЬ И ХОРОШИЕ НОВОСТИ. КАК ВЫ, НАВЕРНОЕ, ЗАМЕТИЛИ, МАРШЕВЫЕ ДВИГАТЕЛИ ВНОВЬ РАБОТАЮТ НА ПОЛНУЮ МОЩЬ. СЕЙЧАС МЫ ПОКИДАЕМ ГРАВИТАЦИОННОЕ ПОЛЕ ТУМАННОСТИ, ЧТОБЫ БЕЗОПАСНО СОВЕРШИТЬ ПРЫЖОК. ОДНАКО, ВСВЯЗИ СО СЛОЖИВШЕЙСЯ ОБСТАНОВКОЙ, НАШ КУРС МЕНЯЕТСЯ, И КОНЕЧНЫЙ ПУНКТ НАШЕГО ПРИБЫТИЯ – ДАРВИН-4. ТАМ НАХОДИТСЯ БАЗА ВОЕННОГО ФЛОТА С НЕОБХОДИМЫМ ОБОРУДОВАНИЕМ ДЛЯ ПОЛНОЙ НЕЙТРАЛИЗАЦИИ ВИРУСА.
- Да поможет нам бог! – добавил за Уоллеса Пол Хэнсэн. – Это ты забыл сказать, приятель.

Запах стал отчетливее.
- Алекс, выходы из блока-F перекрыты, он в кольце.
- Пускай сюда никто не входит.
- Хорошо, понял.
А потом прямо по коридору показалась спина Пола.

- Пол Хэнсэн! – Гроф вложил в голос максимум жесткой уверенности – малейшая дрожь и кровопролития точно не избежать. Пол замер, физически ощущая нацеленный ему в затылок ствол.
- Подними руки вверх и развернись ко мне лицом.
Пол хрипло усмехнулся.
- Ничего, что моя левая не действует?
- Не делай резких движений, Пол.
Пол медленно обернулся, демонстрируя Алексу хищный клыкастый оскал. Ствол «Зевса» смотрел в пол, но было ясно, что оружия Хэнсэн бросать не собирался.
- Ты, значит, по мою душу? Ищейка ****ая!
По лицу Грофа прошла рябь морщин.
- Да. Пол, видишь, я не собираюсь стрелять в тебя. Давай поговорим.
- Давай! Поговорим! О чем будем говорить? Как я пытаюсь делать свое дело, а потом выясняется, что я и есть главный враг? Меня так учили, говорили: выкиньте из головы остальную ***ню, и тогда будете жить! А потом выкинули на по помойку. Я зачищал их сраные колонии, сраки им всем протирал, а потом выясняется, что я де, нарушил права человека! Я завалил того оборота, а они?
- Пол, он не был оборотнем. Инфицирован как раз ты.
Массивная волчья челюсть Хэнсэна поползла  вниз, стремясь к коленям.
- Постарайся это понять, пока ты не зашел слишком далеко.
Рука Пола разжалась, и пистолет выпал из нее. Потом и сам Пол бессильно сполз вниз по стене.
- Я уже зашел слишком далеко! – всхлипнул он, уже будучи не в силах сдерживать рыдания. Он попытался сказать что-то еще, но слова потонули в накатившем потоке слез.
Алекс опустил свой пистолет, который все это время был нацелен в голову Хэнсэна и, подойдя к нему, опустился рядом на колени. Обнял рыдающего Пола и прижал к груди.
- Все могло быть и хуже, - ласково прошептал он, покачивая Хэнсэна как ребенка. – Скоро уже мы выйдем из гравитационного поля, тебе станет лучше. Я научу тебя, как с этим жить, бра…
Что-то холодное ткнулось Алексу под ребра. Он опустил глаза и увидел, что это был пистолет. Лицо Пола, все еще блестящее от слез, оскалилось хищной ухмылкой.
Гроф среагировал моментально, но и его реакции здесь было недостаточно. Пол лишь на несколько мгновений, но опередил Алекса, трижды надавив на курок. Единственная пуля, выпущенная Грофом, вырвала из спины Хэнсэна солидный кусок мяса. Пол, взбулькнув растянулся на ковролине, пропитывая его своей кровью.
Алекс с трудом поднялся. Его футболка была залита кровью, он не мог с точностью сказать, чьей именно. Точно знал, что его собственная кровь рекой лилась у него изо рта. Опустив глаза, он увидел три пулевых отверстия в своей груди и животе. Почувствовал, как кровь начала литься из таких же отверстий в спине.
Хэнсэн лежал на полу, хватая воздух ртом, как вытащенная на берег рыба. Огромная дыра, через которую просматривались внутренности, зияла у него в животе.
Алекс шагнул к нему и пинком оттолкнул пистолет Пола как можно дальше. Этот пинок исчерпал его силы, и Алекс рухнул рядом с тем, кого так и не успел назвать своим братом.
Растекающиеся под их телами лужи крови смешивались.

Не очень, но давно
Душа алама


Вояджер был первой планетой, на которой начались беспорядки. Планета, пусть и превратившаяся к настоящему времени в кусок скалы размером с Землю, на котором кое-где остались крупные реки, впадающие в соленые озера, имела свою биосферу. Биосфера развивалась миллионы лет, когда океаны перестали существовать, ее шансы на скорое развитие были перечеркнуты. Однако пришедшие сюда люди обнаружили здесь столь необходимые углеводороды. Они были до сих пор крайне нужны человечеству. И не утратили своей смертоносности. В том числе метан.
Началось все со взрывов метана, прогремевших один за другим в железорудных шахтах. Не смотря, на то, что они были роботизированы, в тоннелях погибло в общей сложности около семидесяти человек – операторов. Официальной версией первого взрыва было грубейшее нарушение персоналом техники безопасности. Да, семьям выплатили деньги, не очень крупные, по утере кормильцев, но страховых выплат не последовало – обязательная страховка исключала компенсирование травм (смерти) от несчастных случаев, вызванных пренебрежением к правилам безопасности – вроде как, кто-то курил на работе.
 А потом рвануло еще на трех шахтах – одна за другой. Среди погибших оказался и Гарри Гофрэйн – отец Претора.
Колониальный департамент после каждого взрыва вновь и вновь приходил к выводу о нарушениях техники безопасности. Чем дальше, тем смешнее звучали эти заявления.
Расследование независимых экспертов, к которым обратились родственники погибших, показало что: а) самим работодателем (то бишь – Колониальным Департаментом) не было создано тех самых условий для соблюдения этой самой техники безопасности – не было на шахтах ни детекторов газа, ни газоотводов, ни оборудованных медпунктов, ни дополнительных эвакуационных выходов, - б) техника, используемая на рудниках, устарела минимум лет на пятнадцать. А еще был пункт в) откупные выплаты были гораздо выгоднее департаменту, нежели страховые или замена оборудования. Новое нужно было везти из Солнечной системы, в то время, как уничтоженное взрывом было быстро заменено на аналогичное со складов.
Выводы комиссии вывели людей на улицы, и решительная толпа вышла на улицы и двинулась к администрации Департамента. Митингующим, после часовых переговоров удалось добиться аудиенции Трэвиса Тайлера, главы отделения Департамента на Вояджере. Более того, мистер Тайлер снизошел до того, что вышел к митингующим. Правда на протяжении его недолгого выступления, полиция держала толпу под прицелом водометов, ультразвуковых динамиков и банальных лазеров – как самый веский аргумент.
Ничего неожиданного мистер Тайлер не сказал, и многие на чудо не рассчитывали. Не рассчитывал на него и шестнадцатилетний Габриэл. До этого он смог устроится на шахту, дабы прокормить мать и брата, но проработал там лишь три недели – после злополучных взрывов шахту посетила комиссия, а Габриэл не подходил по возрасту – техника безопасности! – и вновь оказался на улице. Он и десятки молодых и не очень людей шли на митинг с битами и камнями, спрятанными под одежду. Он не знал, (тогда) кому пришла идея, но его друг и товарищ по несчастью Тарас Конев накануне шепнул – у тебя вроде бы где-то валялась бита? Бери. Надо.
Он взял, но применения ей не нашлось. Когда в спину Тайлера, точнее в щиты полиции полетели камни, в ответ полетела вся мощь силовых структур. Надо сказать, боевого оружия не применяли, но вяжущие толпу силы спецназа вошли в раж. Из-за чего один (официально, а по подтвержденным слухам – семь) человек (тот самый Конев) был забит насмерть, более пятидесяти оказались в больнице с различными травмами. Самые активные, в том числе и Габриэл оказались в участке. Их отпустили – что взять с толпы, а потом появился Майкл Авертон, человек лет сорока, но простой в общении с молодежью. Тараса частенько видели в его обществе, хотя вообще мистер Авертон не стремился к частому появлению на публике.
А тут мистер Авертон встретил Габриэла чуть ли не на выходе из участка.
- Габриэл! – поприветствовал он его и обнял, по-отцовски.
Почуяв запах жареного, Гофрэйн поднял тогда на него взгляд, вложив туда нужный заряд неприязни.
 - Что ты от меня хочешь?
Авертон вздохнул:
- Хочешь пива?
Он был на аэрокаре и он привез Габриэла в престижный район, в паб, не пострадавший от недавних волнений. Буквально через квартал полицейские и муниципальные службы тщательно стирали с улиц и из памяти следы беспорядков.
- И чего вы добились в итоге? – спросил Авертон, когда им принесли их пиво. – Семеро парней, которым еще жить и жить сегодня легли на стол морга. Вы чуть было не загремели за решетку. И?
- Что «И»?
- Ладно, отвечу я. Ничего не изменилось. Протестующим накостыляли, сейчас они поскулят, а потом – куда они денутся? – вернутся в шахты, где не станет безопаснее работать. Просто выбора у них нет, надо кормить семьи. Власти уже привыкли к подобным митингам и беспорядкам. И они в курсе, что вы побеситесь, да успокоитесь, как есть захотите.
- Я это понимаю, но к чему вы? И кто вы?
- Давай по порядку, Габриэл. Тарас много рассказывал о тебе. Говорил, ты хорош в драке и голова у тебя светлая.
Это было правдой. В школе, где учился Габриэл, хорошо учились единицы, остальным учеба либо не давалась, либо просто не хватало на нее желания и времени. А «ботаников» никто не любил – они слишком выделяются из толпы.
Габриэл был ботаником, но он так же стал одним из немногих, кто прошел на отлично экзамен в другой школе – школе жизни и выживания.
- И тебя еще называют Мозг? – Авертон добродушно хмыкнул.
- За глаза. Я не люблю, когда меня так называют.
- Я понял! Больше не буду. Видишь ли, текущее положение дел уже десять лет не дает нормально жить людям вне Солнечной Системы. Метрополия видит в колониях лишь сырьевые придатки, тормозит развитие их экономики, промышленности. Ты видел здесь хоть один завод? Здесь только добывают и в обмен на добытое из Системы привозят готовую продукцию. Работайте, мол, а мы вас снабдим. А ты представляешь, что станет, если промышленность начнет развиваться здесь. Когда появится дешевая техника, развитая инфраструктура, а не то дорогущее дерьмо, что нам навязывает Колониальный Департамент?
Но Департамент никому не позволит покуситься на свою собственность! И вы здесь не сотрудники, скорее крепостные Департамента!
Восемь лет назад, когда вся эта система закостенела, и стало понятно, что ничего просто так не изменится, появился Консулат. Люди, заинтересованные в продвижении вперед, а не в возврате к тому, что уже было на Земле в XVII-XVIII веках. Я – ее представитель здесь, и я говорю тебе, мне нужны такие как ты.
- Вы террористы?
Авертон помолчал несколько секунд.
- Пожалуй, да. Мы террористы. И я не говорю тебе, что, связавшись с нами, ты добьешься своих прав. Не могу тебе этого обещать. Очень многим предстоит погибнуть на этом пути. Возможно, это буду я, возможно – ты, но каждая смерть в итоге вносит свою лепту.
В итоге, он убедился и в правдивости и во лживости этого высказывания.
Майкл Авертон прекрасно знал, что пути назад у Габриэла не будет. К возрастному несоответствию, прибавилась еще и запись в личном деле об участии в массовых беспорядках. Вот и вся репутация, весь институт и работа. Он не мог не согласиться.
После этого неожиданного ленча, Авертон и Габриэл отправились далеко за город, в уединенный домик на горном плато. Домиком это, правда, можно было назвать с натяжкой. Помимо ограды из колючей проволоки под напряжением и табличек ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ! НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ!, по периметру бродили около десятка угрюмых парней с лазерными автоматами. В загоне рычали семь здоровых кавказских овчарок. А еще были радары, отслеживающие появление аэрокаров и чего покрупнее, датчики движения и камеры.
Один из угрюмых автоматчиков вел их к домику  строго по зигзагообразному маршруту, который, если приглядеться был отмечен едва заметным узором на газоне.
- Мины? – осторожно спросил Габриэл
Явно довольный, Авертон кивнул.
Домик был на удивление маленьким и уютным, похожим на те, что строят в Альпах, Аляске или Сибири богатые ребята, чтоб побаловать себя охотой и уединением. Тут было четыре комнаты. Три из них использовались как спальни (причем одна из них своими двухъярусными кроватями напоминала казарму) и гостиной. Тут почти круглые сутки горел камин, на стенах висели головы представителей местной фауны и старинные охотничьи карабины. Хозяйничал здесь человек, представившийся Габриэлу просто: Чингиз. 
Ему было около тридцати пяти. В предках у Чингиза явно ходили индейцы, он и манерами своими и подходом к жизни напоминал индейца.
- Любишь охотиться? – спросил он у Габриэла, проследив его взгляд.
- Мне пока не доводилось, но всегда хотел попробовать.
Чингиз кивнул.
- Обычно здесь и в других колониях любители охоты используют инфразвуковые генераторы. Такой способ упрощает дело и дает гарантию того, что домой ты вернешься с добычей. На Земле охота разрешена только с помощью несмертельных средств – фиксируется попадание, фиксируется очко, а зверь жив. И тот и другой способы охоты извращают ее смысл – противостояние человека и зверя. В первом случае у животного отбирают любые шансы на победу, прикрываясь целью контроля над популяцией. Во втором – вообще нет смысла. Мои предки использовали лук и стрелы, и никто им ничего не говорил про права животных тысячи лет. Мы и так прекрасно знали, что те, на кого мы ведем охоту, ничем от нас не отличаются. Они точно так же могут умереть, и так же как мы нуждались в других. Они убивали нас и убивали других животных. Мы убивали их, иногда убивали друг друга. И никто не брал жизней больше, чем мог бы использовать. Пришлые люди сначала превратили охоту в спорт, а потом схватились за голову и наделили животных правами едва ли не большими, чем у человека. При этом баланс сил так и не был восстановлен. Потому-то земная цивилизация едва не погибла полвека назад, когда кончились все ресурсы. И потому мой прадед погиб на Аляске, убитый стаей волков, у которых оказалось больше прав, чем у моего предка. Эта цивилизация обречена, если не пересмотрит свои взгляды на потребление ресурсов.
Чингиз снял со стены одну из древних винтовок. Древними они, правда, выглядели лишь по своему дизайну. Состояние же их давало фору многим образцам современного стрелкового оружия. Радовал взгляд шикарный приклад, скорее всего даже палисандровый. К корпусу был прилажен оптический прицел.
- Это гладкоствольный охотничий карабин «Сайгак», произведен еще в Российской Федерации, в конце двадцатого века. Я его собственноручно реставрировал, - для большей наглядности Чингиз дернул затвор, отчего карабин весело щелкнул. Чингиз улыбнулся. – Раньше он мог стрелять лишь одиночными. Я довел его до ума, теперь он имеет и автоматический режим стрельбы. Скорострельностью он, правда, не отличается. Но это уравнивает шансы охотника и жертвы. Горный алам – быстрое животное. Стремительное и смертельно опасное, будучи разъяренным. В ближайшее время мы пойдем в горы на охоту.
Габриэл был несколько поражен. Его фактически привели на военную базу, однако никто не стал промывать ему мозги политической чушью. Чингиз рассказал ему о повадках алама, о том, как вести себя, если столкнешься с этим животным, не имея оружия, ибо алам способен был убить или покалечить человека одним лишь ударом копыта или бивня. С виду алам напоминал здоровенного тапира, травоядное животное с тяжелыми копытами, острыми бивнями, стальными мускулами, молниеносной реакцией и острым умом.
- Алам читает твое намерение, твои эмоции и он убьет тебя, не раздумывая.
Потом они спустились в подвал. Подвал этот даже вполне мог претендовать на то, чтобы назваться бункером.
Узкая лестница вела метров на сорок вглубь и упиралась в стальную дверь с кодовым замком. Помещение за дверью площадью было раза в два больше дома. С просторными комнатами и несколькими тоннелями, ведущими в горы. Они прошли через арсенал, совмещенный со стрельбищем. Беглого взгляда на хранящееся здесь вооружение хватило, чтоб понять – тут его хватит, чтоб полностью экипировать целый батальон и вступить в какую-нибудь локальную войну.
Потом был ринг. Авертон кивнул головой в его сторону.
- Попробуй парня.
Чингиз кивнул и сделал приглашающий жест. Они вышли на площадку.
- Я пока только обозначу удары. Ты работай в полную силу, - сказал он.
Они сошлись. Габриэлу не удалось пройти сквозь защиту Чингиза. Ему самому удалось заблокировать серию ударов, но на контратаке был перехвачен и оказался на полу со скрученными за спиной руками. Весь спарринг продлился где-то около двадцати секунд.
- Неплохо, - отметил Чингиз, помогая ему встать.
- Пока что, рекорд был тридцать секунд, - пояснил Авертон, - А в среднем, народ держится не более десяти.
- Твоих плюсов два. Ты не горячишься и не лезешь на рожон. И хорошо обороняешься, хоть блоки не совсем верные. Бей я в полную силу, мог бы сломать тебе руку. А с атаками поработаем.
В этом полевом лагере Габриэл провел около двух месяцев. Первым уроком была та самая охота на алама, которую Чингиз еще совместил с пятикилометровым марш-броском по горам, с карабином в руках («Сайгак» был ненамного, но тяжелее даже RM-65) и рюкзаком за плечами, в который помимо цинка с боеприпасами Чингиз насыпал камней.
В ущелье, где по голым скалам бежал пенный горный поток, они устроили засаду.
- Ты уже много дрался и даже видел смерть. Но сам никого не убил. Это все читается в твоих глазах, - объяснил Чингиз, пока Габриэл изготавливал карабин. – Многие всю жизнь готовят себя к убийству, но когда их жертва видна в прицеле, а палец лежит на курке, у многих что-то перемыкает, и они не могут выстрелить. Так вот, Габриэл, не факт, далеко не факт, что твоя мишень будет такой же сентиментальной. Твою и его судьбу, скорее всего, решит один выстрел. Одно движение пальца. Но важно дать этому пальцу шевельнуться. Алам на данный момент достойный для тебя противник. Сюда они ходят на водопой. В основном по одиночке, иногда с детенышами. Судя по следам вокруг, на этой территории обитает как раз самка и детеныш. Она вдвое опасней. Равной ей по опасности может быть медведица гризли. – Он указал на скалу поодаль и повыше. – Я займу ту позицию и прикрою тебя при необходимости.
Сам Габриэл засел между двумя утесами, откуда простреливалось все ущелье, и откуда ветер не мог донести его запах.
Самка алама и детеныш появились где-то через полчаса. Габриэл приник к прицелу, ведя животное по пути к реке. Алам шествовал неспешно, с видом хозяина. Из-за его силы, мало кто из хищников решался нападать на молодых взрослых особей. Алам, судя по всему, это хорошо понимал, а потому на своей территории чувствовал себя вполне уверено. Что ж, в этом они иногда заблуждались.
- Только не думай, что ты чем-то лучше его потому, что у тебя карабин, - сказал Чингиз по рации, будто чувствуя мысли своего подопечного. – Возомнишь себя, как большинство людишек, венцом творения и погибнешь. Венцом творения ты себя можешь считать только в обществе таких же. А здесь еще много претендентов, которые это оспорят.
- Стреляй, когда начнет пить. Они всегда наготове, но во время водопоя, они все же более уязвимы. 
Самка с детенышем остановились метрах в пятидесяти от позиции Габриэла и начали пить. Даже на током расстоянии он слышал их фырканье и хлюпанье, будто воду втягивал насос.
Габриэл поймал голову самки в перекрестье и надавил на курок. В мыслях удивился, что такого запредельного в этом движении пальца. Даже наоборот это захватывало, чувствовать чью-то жизнь на кончике указательного пальца. Только именно в момент нажатия курка алам немного поднял голову.
Карабин грохнул эхом по всему ущелью, заставив детеныша испуганно вскрикнуть и начать бегать кругами. Самку качнуло, из шеи фонтаном хлынула кровь. Но, несмотря на смертельную рану и стремительно растущую кровопотерю, она не упала. Боле того, обратила налитый яростью взгляд на стрелка и ринулась в атаку. Скорее всего, животное осознавало, что рана смертельная, и что времени осталось мало. Она хотела подороже продать свою жизнь и дать уйти детенышу. Она бросилась на него. Кровь из раны по-прежнему била фонтаном, расплескиваясь по камням.
Габриэл уже не думал, только стрелял. Но не рассчитал отдачи. Пуля вновь попала не в голову, а чуть выше копыта, сделав, однако свою работу. Животное рухнуло, издав крик бессильной ярости. Оно пыталось ползти, но просто билось на месте, попусту растрачивая последние силы. Сверху раздался еще один выстрел. Бросившийся наутек детеныш подскочил как мячик и плюхнулся кверху копытами.
- Ничего! – одобрительно сказал Чингиз, спускаясь со скалы. – Добей обоих.
На этот раз прошло гладко. Габриэл упер ствол в ухо алама и выстрелил. Животное затихло. Детенышу выстрелом выбросило наружу кишки. Когда Габриэл подошел к нему, тот уже умер. Он вопросительно посмотрел на идущего в его направлении наставника.
- Он не выжил бы, - объяснил Чингиз. – В своем взаимодействии с природой всегда учитывай то, что ничего не должно пропасть даром, тем паче, если оно уже начато тобой. Этот аламенок – еще десять кило мяса, что нам очень пригодиться.
Они вернулись к убитой самке. Чингиз достал из-за голенища нож и вспорол аламу брюхо.
- Ты прошел испытание даже лучше, чем я думал. Подучишься стрелять, тебе цены не будет, - он запустил руку внутрь трупа. Габриэла не передергивало, однако он предпочел посмотреть в другую сторону. – В моем племени на Земле у молодых воинов подобное испытание проходило с медведем. Он был, как говорят наши умные антропологи – тотемным животным у нас. От этого испытания зависело, кем становился юноша – охотником ли, воином ли. Или изгоем. Я прикрывал тебя на случай, если бы ты не смог выстрелить, или промахнулся. Но моя помощь не понадобилась, ты одержал победу. Победу, достойную воина, - он протянул Габриэлу дымящееся сердце, большое, тяжелое и теплое. – По нашим поверьям, сердце – вместилище души существа. Поедая сердце убитого тобой противника, твоя душа получает контроль над его душой.
У сырого, живого еще, сердца был неожиданно приятный вкус, возможно, это была сладость одержанной победы. Габриэл с удовольствием съел его, чувствуя себя дикарем из какой-нибудь книги или фильма.
На ночлег остановились в этом же ущелье, чуть выше по течению. Чингиз научил Габриэла готовить мясо алама, попутно объяснив, что можно сделать из других частей тела алама.
- Сухожилия хорошо идут под нитки. Кожа, сам понимаешь, это одежда, сумки. Бивни хорошо покупаются. А кости любого животного – потенциальное оружие.
…Он не заметил, как уснул, а, открыв глаза, обнаружил себя в полном одиночестве на месте их лагеря. Чингиза нигде не было видно. Взошли все три луны Вояджера. Они были полными и висели над головой, освещая округу как прожекторы полицейских конвертопланов.
Это ведь невозможно! – подумал Габриэл. – Все три луны, да еще и полных не появляются одновременно.
Но ведь они появились,-  ответил кто-то – Это сон, это – другой мир, здесь все по-другому.
А еще здесь был алам. Он неспешно вышел в круг света, где скрещивались лучи трех лун-прожекторов. Где стоял Габриэл. Габриэл был безоружен – ни карабина, ни ножа. Алам приближался к нему спокойным шагом, каким шел на свой последний водопой. Безо всяких признаков нервозности или враждебности. В лунном свете играла его шерсть, и перекатывались под ней мускулы.
Алам подошел вплотную к Габриэлу. Морда зверя оказалась на уровне его груди. Габриэл смог живо представить, как острые бивни могут прошибить ребра, смять грудную клетку, будто бумагу. Опасная красота. Но сейчас алам был спокоен. Спокоен оставался и Габриэл. Он опустился на одно колено, чтобы оказаться лицом на одном уровне со зверем.
Они встретились взглядом.
- Ты не злишься на меня, что я убил тебя?
Алам только шире раскрыл свои бездонные черные глаза, где отражалось лицо Габриэла. Глаза были бездонными, и Габриэл потонул в них. Он чувствовал тело алама, его мощь, его мысли. Его холодную и расчетливую злость, с которой это животное могло безжалостно убивать своих обидчиков.
Он открыл глаза. Чингиз сидел у изголовья его спальника и тихо пел на непонятном языке. Увидев, что его подопечный очнулся, он замолчал. Какое-то время он сидел молча, переводя дыхание.
Габриэл поднялся. Он по-прежнему чувствовал то же, что и во сне.
- Это и было вашим слиянием, - предрекая вопросы сказал Чингиз. Оно поможет тебе в твоей жизни, какой бы путь ты не избрал. Алам никогда не убивает первым, если на то нет необходимости. Но если он убивает, он безжалостен. Ты чувствуешь эту решимость, я знаю. Но он не получает удовольствия от убийств. Он убивает с холодной решимостью и беспристрастием.
- Почему я?
- Потому что Майк привел тебя. Ты думал, что избранный? Нет, на твоем месте мог оказаться кто угодно. Если бы, конечно, прошел испытание. Ты прошел. Можешь этим гордиться.
За эти два месяца Габриэл прожил фактически в армейских условиях, обучаясь по нормативам спецназа: физподготовка, рукопашный бой, подрывное дело и оружие. А еще психология, поведение и политика.
- Наша война даже не партизанская, пока она лишь набирает силу, ибо мы еще слабы, - объяснял Авертон. - Эта война похожа на актерскую игру, и ты обязан быть великолепным актером, если хочешь победить.
Потом он учился учить. Собственнолично набирать группу, готовить ее по той же программе и отбраковывать ненужных. Первая стадия набора отряда проходила в городе, в районе где проживал Габриэл. Там, где его подготовка утвердила его авторитет, вокруг юноши собрались десятки парней. Из них он отобрал двадцать человек, которых доставили на тренировочную базу. Двоих, признанных позже негодными вывели за пределы лагеря и пустили по пуле в затылок.
- Тебя и их готовят для разных целей, - объяснил ему тем же вечером Авертон. – Но все проигравшие платят жизнью. Они проиграли, но то, что они знали о нас, нельзя было распространять. Привыкай, вскоре тебе придется решать, кому жить, а кому нет.
- Но чем я такой особенный? Почему меня вы учите по какой-то отдельной программе?
- Твое оружие не руки и мускулы, а в первую очередь – мозг. Чингиз хороший аналитик, он чует такие вещи, и ты своим мозгом сделаешь в сотни раз больше, чем все эти парни руками. Даже я не обладаю, тем потенциалом, что есть у тебя. Не веришь мне, поверь Чингизу.
Габриэлу не пришлось долго ждать, чтоб самому убедиться в правоте Чингиза.
Через полгода прогремел взрыв еще на одной шахте. На этот раз число погибших перевалило за сотню. Вышеупомянутый Трэвис Тайлер вновь начал вещать с трибуны об актах явного саботажа, даже о взрывном устройстве, при этом эти его слова звучали еще смешнее, чем предыдущая речь. Никто, правда, не смеялся. А по городу прокатилась еще более сильная волна беспорядков. И взять под контроль ее удалось только на вторые сутки. А когда беспорядки стихли, выяснилось, что здание Колониальной Администрации захвачено группой неизвестных. Около двадцати человек, в полной армейской экипировке, вооруженные штурмовыми стрелковыми комплексами RM-50-b (предшественник RM-65, с меньшим количеством наворотов, но не сильно ему уступающий по огневой мощи) взяли в заложники весь персонал вместе  с мистером Тайлером. Так как сил держать под контролем весь небоскреб у боевиков явно не хватало, они с заложниками забаррикадировались в пентхаусе мистера Тайлера. Там они развернули свою собственную телестудию, не рассчитывая ни на кого из журналистов, и начали трансляцию своего действа напрямую в планетарную электронную сеть. Из пентхауса лидер террористов Майкл Авертон обратился к гражданам свободного Вояджера с посланием.
- Я обращаюсь к тем, кто устал чувствовать себя быдлом, - заявил Авертон. Читал он не с бумажки, и очень эмоционально, дабы слушателям стало ясно: это наболевшее, крик души человека, который решил: с него хватит. – Все мы покидали Солнечную Систему в поисках новой, лучшей доли. Вспомните, тех, кто улетал, считали «не от мира сего»! И что мы здесь нашли? Мы нашли мир, богатый ресурсами, мир, где можно начать жизнь, не повторяя тех ошибок, которые допустила Земля двести лет назад. Только этот мир получил статус… Нет, не статус – КЛЕЙМО – колония. Нас вновь прижали к ногтю, скупая добытые нашим трудом ресурсы за бесценок, в обмен на устаревшее оборудование. Колониальный Департамент монополизировал рынок ресурсов, не допуская на него никого, не оставляя нам выбора. Мы позволяем жителям Системы жить за наш счет, более того – жить вместо нас. Хотя мы ничем не хуже их.
В итоге, Система наступает на те же грабли, на которые наступили в средневековье колониальные державы Европы. По сути, нас стремятся вернуть в это средневековье, господа! Те вспышки неповиновения, которые мы сейчас наблюдаем – лишь первые звоночки к грядущим кровопролитиям. Я отнюдь не призываю вас хвататься за оружие и идти погибать. Достаточно уже того, что это были вынуждены сделать мы. Я не строю иллюзий, у нас мало шансов выйти отсюда живыми. Просто меня и моих друзей допекло то лицемерие, с которым мы ежедневно встаем и отходим ко сну. То, что нам приходится работать за гроши в шахтах, грозящих стать очередной братской могилой. Что нас самих в итоге обвиняют в саботаже и пренебрежении техникой безопасности. Чем мы пренебрегаем, если для нее нет условий? А вот теперь, получите на ваши головы саботаж! Со всеми вытекающими.
А мистер Тайлер слезно покаялся в своих прегрешениях, оправдываясь, что жертвы – всего лишь издержки экономического кризиса, от которого Система не оправилась еще с 2153 года. Ну, нет свободных денег на нормальное оборудование, а ресурсы нужны и все больше и больше: экономика Системы, развитие межзвездных перелетов и просто двадцать миллиардов дармоедов – все это очень хочет жрать, жрать и еще раз жрать.
Судя по его синему, опухшему и в ссадинах лицу, его долго убеждали в необходимости такого чистосердечного признания.
Долго вещать этой свободолюбивой телестудии не дали. Специалисты из МСБ обрезали трансляцию, а потом в дело вступила целая рота спецназа, вломившаяся в пентхаус по крыше с конвертопланов и по лестницам снизу. Бой в небоскребе длился около шести минут, боевики решили как можно дороже продать свои жизни, и полегли все, прихватив с собой пятерых спецназовцев и мистера Тайлера (на нем рванула коробка с пластидом, раскидав Трэвиса Тайлера по всему пентхаусу и метров на пятьсот вокруг небоскреба).
Перед самым штурмом Авертон отправил на базу сообщение «НАМ ХАНА, СВОРАЧИВАЙТЕСЬ!», которое было запеленговано, и через полтора часа МСБ, полиция и десант уже окружили горное плато и охотничий домик. Как и в городе никаких переговоров не вышло и спецназ перешел в наступление, где их ждали минные поля, автоматические охранные системы и стрелки за заранее оборудованными укрытиями. Первая волна штурма захлебнулась, оставив на лужайке с дюжину трупов, после чего штурм перешел в самую настоящую войсковую операцию, с задействованием бронетехники и десантных челноков, сливших на плато солидный запас кассетных и СВЧ-бомб.
В трясущемся бункере, ошалевшие от инфразвуковых ударов и грохота взрывов Чингиз и Габриэл с трудом дотащились до потайного хода в тоннель.
- Уходи, - прохрипел Чингиз. Из носа, рта и ушей у него шли ручьи крови, он с трудом стоял на ногах. – Выйдешь в ущелье, идешь десять километров на юг, на то место, помнишь, где ты был с аламом. Там найдешь схрон с передатчиком. Частота уже настроена и зашифрована. На дальней орбите находится наш корабль, свяжешься с ними. Код «Фермопилы». Запомни, прошу тебя.
- А ты? Я…
- Нам тут хана. Вдвоем мы не дойдем. – Над ними в руинах дома была слышна стрельба и мат. Разгоряченные десантники даже не пытались кого-либо живыми. – Авертон намеренно послал слабо защищенную депешу – мы свою задачу выполнили, нас можно пустить в расход. Даже нас с тобой. Выживи, Габриэл, это приказ. Я тебя не для того учил, чтоб ты сейчас погиб. Я не прошу тебя мстить, запомни это! Я прошу тебя, очень прошу, действуй в соответствии с истинными целями нашего движения, а не по приказам. Они несколько разняться в задачах.
Он чуть ли не с силой втолкнул его в проход и задраил люк. Габриэл с трудом поплелся вперед. Какое-то время он слышал стихающий шум боя.
Выйдя из тоннеля, он уже более-менее  пришел в себя после инфразвуковой бомбардировки.  А еще в ущелье он встретил Майкла Авертона. Вполне живого, пусть даже с грязным, испещренным ссадинами лицом. Майкл был удивлен не меньше Габриэла.
- Габриэл! – воскликнул он.
Гофрэйн молчал – был слишком устал, слишком поражен и слишком сильно в ярости, чтобы что-то говорить.
 - Рад, что ты выжил, сынок! Это тебя во многом характеризует, поверь. Я не ошибся в тебе. Пойдем скорее к точке рандеву, пока нас тут не засек кто-нибудь другой!
Габриэл шел за ним молча, а Майкл говорил без умолку. От него за километр несло стрессом, и этот стресс гнал из него слова как из рога изобилия. Он рассказал, как выл мистер Тайлер, когда его избивали, как он хныкал, осознав себя живой бомбой. Как лично Майкл Авертон принял очередь из «Зевса» в бронежилет и был погребен под грудой тел. Как его приняли за мертвого и со всеми выволокли в скорую помощь, которую он, придя в себя, захватил и пригнал сюда. Однако с высоты увидел полыхающее над базой зарево пожара и приземлился здесь, когда кончился керосин. И он был цел.
Нет смысла злиться, брат! – голосом Чингиза сказал алам. – Твоя ярость в конце-концов тебя погубит, сам того не заметишь. Ибо помешает тебе действовать с холодным рассудком. Но если уж решил действовать, то действуй.
Он нащупал рукоять ножа и ускорил шаг, нагоняя своего спутника.
Авертон заметил его приближение и оглянулся.
- Что тако… - и тут увидел улыбку Габриэла. И нож. Рукоятка была в руках Гофрэйна, клинок – в печени Авертона. Только теперь Габриэл дал себе волю почувствовать удовольствие, уловив на себе полный муки и ужаса взгляд умирающего.
Нарочито медленно он вытащил нож из раны, отходя в сторону от падающего тела. Авертон скрючился на земле, тихо скуля сквозь зубы. Этому удару он его научил сам: хочешь заставить противника умолять о скорой смерти – пробей ему печень. Мучительная смерть наступает в течение целого часа, отравляя желчью организм.
- Мстишь? – просипел Авертон, стараясь скрыть мольбу в голосе, когда Габриэл склонился над ним и начал осматривать содержимое карманов.
- Типа того.
- Хотя бы дождался, пока я умру, потом уже и обыскивал.
- Скоро твоя одежда пропитается кровью и все ее содержимое тоже. И придет в негодность.
- Верно… Засранец…
- От подонка слышу.
- Я работал по инструкции, Габриэл. Это директива «Зачистка». Группа более неэффективна и представляла опасность для всей организации.
- Чингиз представлял опасность? Или я? Или мы просто попали под замес? И все остальные, с которыми ты все это время делил кров и хлеб? Кто позволил тебе жить, пожертвовал для тебя своими жизнями. И ради чего? Ради того побоища в городе и на плато? Ради очередных акций неповиновения? И ради жизни тебя любимого?
- Это ради сво…
- Знаешь, Майк. Давно это понял, фактически с самого начала знакомства с тобой. ****еж все это. Есть в этом кое-какие проблески разума, вроде Чингиза, но в целом – эта идея «порвем всех, сами подохнем, но свободными нас закопают…» Еще в школе узнал, как подобные деятели кончали. Примерно так же, как ты сейчас. В луже крови, с пробитой печёнкой.
- Но зачем ты пришел к нам?
- Хотел понять, ради чего нас лупила полиция, для какой благой цели погиб Тарас Конев. А еще мне понравился Чингиз. Вы умеете нравится людям. Поэтому в террористы народ подается до сих пор, и еще долго будет идти. Круто, когда можно блеснуть интеллектом, да красноречием перед толпой малограмотных пацанов. Да, Майк, ты для них умный, начитанный. Просто мессия! Пастух для стада! – он сплюнул. – А я не хочу быть овцой. А еще, я не люблю террористов.
- Но ведь и Систему тоже. Тебе нигде не будет места, Габриэл. Ты слишком горд, да?
- Да. Заткнись, Майк. И получай удовольствие от своих последних минут.
- Ах ты, скотина!
В карманах он нашел армейский ПДА и запас аккумуляторов к нему. Спрятав переносной компьютер в рюкзак, он отправился вперед по ущелью. Навстречу очень нелегкой, хоть и насыщенной жизни.
В тайнике в долине горной речки Габриэл отыскал электронный передатчик дальней УКВ-связи. Он был уже настроен, оставалось только загрузить его. Услышав в наушниках слабый треск помех, Габриэл принялся ждать. Ждать пришлось всего секунд десять.
- Назовитесь! – услышал он немного искаженный голос.
- Это Габриэл Гофрэйн, - как можно спокойнее ответил Габриэл. – Код «Фермопилы». Похоже, я последний, кто остался, - тут уже эмоции прорвали, голос сорвался и затрясся. – Прошу эвакуации!
Он прождал несколько секунд, пока его сообщение дойдет до находящегося в далеком космосе оператора. За это время он постарался совладать с нервами.
- Спокойно, парень! – голос его далекого собеседника стал более дружелюбным. – Подтверди, правильно ли я понял тебя, какой код?
- Фермопилы! Ты что оглох?!
- Ладно, парень, спокойно. Мы тебя запеленговали, в твоих интересах не врать. Оставайся там. Сейчас высылаем к планете шаттл, чтоб тебя забрать. Посмотри, в схроне должны быть газовые факелы, подашь ими сигнал, чтоб тебя не пришлось искать. Нас могут засечь, на орбите итак черти что творится. Жди.
В схроне вправду оказалось два сигнальных факела. Когда через полчаса в небе появился черный треугольник шаттла, Габриэл зажег их оба. Челнок приблизился к нему, свистя турбинами атмосферных двигателей и озаряя горы светом носовых прожекторов. Он медленно опустился, из люка в его днище еще до полного приземления выскочили два человека в черных масках и короткими лазерными автоматами. Они подскочили к слепнущему от прожекторов Габриэлу, зашли с боков.
- Имя?! – проорал один, пока другой начал бесцеремонно обыскивать Габриэла.
- Гофрэйн! Габриэл!
Обыскивающий извлек из кармана Габриэла ПДА, кинул своему командиру. Тот ткнул им в лицо юноши:
- Что это?
- Не знаю. ПДА Майкла Авертона.
- Похож. Слушай, - командир чуть опустил автомат. – Там у него вроде монгол служил, Тамерлан… Как он?
Габриэл хмыкнул.
- Индеец, Чингиз. – Автоматы опустились. – Убит он. Все. Мужики, я свой!
- Теперь верю, - кивнул командир, стаскивая с головы маску. Его спутник сделал то же самое. Обоим было около тридцати, оба носили длинные волосы, куртки из натуральной кожи и крупнокалиберные «Пантеры» в кобурах. У собеседника Габриэла к куртке было пришито что-то вроде погон с самодельными жестяными звездами. На рукаве красовалась нашивка: череп с двумя костями и листом конопли на красном фоне. Он протянул Габриэлу руку в кожаной перчатке с обрезанными пальцами:
- Че! – представился он. – Капитан «Призрака». Вперед, дружище, рад, что ты с нами.
Челнок – переживший серьезную модернизацию по технологии «Стэлс» шаттл, - носил гордое и зловещее название «Призрачный патруль». Это название было намалевано на его корпусе вместе с тем же Укуренным Роджером.
- А что же тогда «Призрак»? – уточнил Габриэл, поднимаясь на борт.
- Материнский звездолет, - пояснил Че. – А я его капитан, - повторил он в ответ на вопросительный взгляд Габриэла: капитану «Призрака» на вид было немногим больше тридцати. – И? У меня и фуражка есть! – с этими словами он нацепил берет с красной жестяной звездой, какой рисуют на портретах покойного Че Гевары. Так он действительно становился вылитым Че. – Все, Мандос, взлетаем, у нас не так много времени.
Мандос – третий член экипажа «Призрачного патруля» рыкнул что-то неразборчивое и схватился за джойстики.
- Мандос, редкий вид людей - немногословный крикун, - пояснил Че. Мандос в подтверждение вновь что-то утробно проурчал. Из этого рыка можно было уловить лишь что-то вроде «задраиваем люк!» Челнок рванул с места в карьер, так что моментально возникшая перегрузка швырнула Габриэла в кресло.
- А еще он лихач, - добавил Че. – Да, Мандос?
- Ыгы!
- Да, а это мой братишка – Махно, - кивнул Че на своего спутника, который, преодолевая перегрузку,  плелся через салон к креслу второго пилота. – Ничего, сейчас выйдем в космос, будет легче!
- Сейчас на орбите кошмар что творится! – проговорил Махно. -Сюда подходит военный звездолет. Ваша акция вызвала не хилую цепную реакцию: внизу повсюду беспорядки. Похоже, скоро там будет очень жарко.
Небо из темного индиго стало радикально черным. В лобовое стекло теперь обозревалась удаляющаяся планета. Тело Габриэла медленно всплыло над сиденьем, на месте его удерживали лишь ремни.
- Ну, вот мы и в космосе, - улыбнулся Махно. Он щелкнул передатчиком. – Эй, мамочка, говорит блудный сыночек. Я погулял, нашел друга, и бегу домой. Тут плохих дядь, они злые и бьют маленьких!
Коммуникатор пшикнул нарочито шепелявым мужским голосом:
- Ути-пути, маленький! Бегом-бегом к мамочке, мамочка тебя чмок-чмок!
Махно хмыкнул.
- А теперь, товарищи, прошу вас посмотреть на девять часов, где вы можете узреть разворачивающийся кулак империализма, готовый обрушиться на головы мирного пролетариата.
В иллюминатор было видно, как из-за горизонта по левому борту выплывает громада военного звездолета. Такие громады патрулировали границы освоенных человеком территорий на случай враждебного контакта, по крайней мере, так говорилось. От его борта отделялись десантные челноки, огненными болидами уходили в атмосферу планеты. И воевать десантники шли отнюдь не с враждебно настроенными чужими. Габриэл с ужасом представил, что сейчас должно твориться внизу.
- Минутку… А мы разве не должны помочь тем, кто внизу.
- Забудь, дружище, - отрезал Че, отвернувшись к иллюминатору, давая тем самым понять, что дальнейшего разговора на эту тему быть не может. Габриэл так не думал.
- Не мы ли эту кашу заварили? Там сейчас по нашей вине идет самая реальная война, а вы… Мы… Мы улепетываем с каким-то ****ым ПДА? Разворачивайтесь.
Че невесело усмехнулся.
- Не, ну ты слышал? – хмыкнул Махно, поворачиваясь к Мандосу. В его голосе тоже не было веселья. Один сарказм. – Тут сойдешь?
- Я вполне серьезно?! Я не хочу улепетывать! Меня драться учили. – он отстегнул ремни, и его невесомое тело поднялось к потолку.
- Сядь. – Без всякого выражения сказал Че. – Ты думаешь мне так хорошо сейчас на все это смотреть. Только я тебе не десантник, а астронавт уволенный за употребление наркоты. Мне вообще, если хочешь знать, суд запретил приближаться к органам управления космическим кораблем менее чем на двадцать метров. И команда у меня аналогичная. А звездолет мой – посудина второго поколения, латаная-перелатаная сотни раз. Если не заметил, у нас на челноке даже гравитации нет. С этим добром прикажешь на вон того, - он кивнул на десантный корабль, - мастодонта лезть?  Сядь. Я понимаю, твоя планета и все такое, но сейчас мы ничего не сможем сделать. Самое меньшее – попадем лет на десять за решетку. А, скорее всего раскурочат нас тут.
- Внимание, неизвестному космическому кораблю! – заговорил коммуникатор вновь.
- Во, я об этом вот! – кивнул Че.
- Внимание, неизвестный космический корабль! Говорит диспетчерский пункт контроля дальней орбиты. Назовитесь! Ваш ИД-код не высвечивается на локаторе! – мужской голос, скорее всего диспетчерский пункт орбитального терминала «Вояджер» сейчас оккупировали военные, отслеживая несанкционированные вылеты. А санкционированных вылетов в ближайшее время не предвидится.
Теперь за интерком взялся Мандос:
- ЦУП, говорит челнок RT-400 бортовой номер WAP-76, - в отличии от по-детски саркастических голосов Че и Махно, его голос и интонации были очень даже четкими и официальными, с соблюдением всех правил радиопереговоров в космосе. – Везу груз на горнодобывающую станцию Тайбер-Корпорейшн на астероиде М-68. Как слышите.
- Wap-76, повторяю, ваш ИД не высвечивается на радаре. Снизьте скорость до трехсот и берите курс на орбитальный терминал.
- Не понял вас ЦУП…
Параллельно с ним Махно оседлал другую частоту:
- Мамочка, это вновь блудный сыночек! Плохие дяди меня увидали, да похоже обозлились. Того и гляди погонятся. Страшно-страшно мне маленькому.
- Вай-вай, плохой мальчик! А ну-ка бегом-бегом сюда, я тебя уже вижу. Давай быстро ко мне под юбочку!
- Еще семь минут, - сказал Махно обернувшись. Че кивнул.
Рация Мандоса уже яростно надрывалась.
- Неизвестный корабль, это последнее предупреждение. Немедленно снизьте скорость и смените курс. Высылаем перехватчики.
- Ребят, да вы что? Меня ж там на британский флаг порвут за опоздание, вы знаете, какой у меня босс?.. Ну все, - бросил Мандос в салон, - дальше он не поведется. Достал я его.
- А вот и мамочка!
Мамочка выплывала из темноты – огромная старая, покрытая латками и светопоглощающей черной краской – космическим камуфляжем. Насколько знал Габриэл, на таких кораблях сюда прилетали если не первые поселенцы, то по крайней мере вторая их волна.
- Этой вот дуре тринадцать лет, - пояснил Че. – Это при том, что средний срок эксплуатации звездолетов, даже третьего поколения – пять-шесть лет. Раньше он назывался «Лансэлот», теперь, вот, стащили его с кладбища звездолетов на NY-5, подлатали, чтоб летать мог и – в бой. Только драться на этой херне -  смертиподобно. Так то, дружище.
…Уход в гиперпространство на «Призраке» проводился, как угодно, только не по правилам. Весь экипаж, и без того не хило укуренный, перед стартом накатил еще и спиртного.
- Такова традиция звездных пиратов, - пояснил Че, прежде чем его унесло за пределы этой галактики. – У нас за спиной гончьи хозяев этого Космоса. Понимаешь, друг, космос сейчас принадлежит гопникам и цивилам. Догоняешь? Раньше, его осваивали такие, как мы. Авантюристы от природы. Панки. А потом пришли гопники и цивилы. Они придумали дурацкие правила, выдумали ****ый синдром астрофобии. Астрофобия! Чушь какая. Ты оглянись вокруг. Это ведь красота! Это и есть Бог! Это его тело мы бороздим! Это Истина! Свет! Само Бытие Мироздание! Врубаешься? – корабль, наконец схватил импульс, затрясся, будто жутко замерз, и нырнул в гиперпространство. – На Землю! Поверь дружище, кошмарнее планеты я не видел. Что бы там не говорили: колыбель человечества… Могильник это человечества! Попомни мои слова, Земля такое с людьми делает. Друг мой раньше со мной на Дарвине жил, перебрался на Землю. Был человек человеком. Меня летать учил. Такой отвар готовил… У всех отвар башню сносил, а у него. Да у тебя просто глаза на жизнь по другому открывались… А? Ага! А через годочек – встречаю его на Земле-матушке, чтоб на нее метеорит да поздоровее брякнулся… Обзавелся флэтом, влез в галстуки, рельеф себе липучками накачал… И весь такой серьезный, ты что! И прямо Землянин. И в Церковь мы ходим, и пожертвования даем, и налоги платим, и траву мы не курим. И… И… Иии… Ну да, ладно, сам поймешь.   
Габриэла Земля поразила. Многим. Не положительно и не отрицательно поразила. Просто своим разительным отличием от Вояджера. Скалистый Вояджер не был обделен по части гидросферы, однако большая ее часть скапливалась в сети мелких озер и рек, а морей и океанов не было подавно. Эта планета была просто затоплена, однако из космоса выглядела отнюдь не голубой, как ее любили называть, а индустриально-серой, с белыми пятнами облаков, где атмосфера и смог уже около двухсот лет были понятиями смежными. А  участки суши, именуемые островами и материками, были максимально заняты людьми. Фактически вся планета стала гигантским городом, разбитым на континентальные объединения региональные конгломерации. Лишь небольшие огороженные участки открытого пространства, как плеши, виднелись, да и то – с высоты семи километров. Там, в национальных парках, пытались выживать проигравшие естественный отбор животные, которым местный царь природы милостью своей позволил влачить свое существование, жестко контролируя популяцию и ареалы обитания.
А еще здесь было удивительно мирно. Беднейшим жителем самого неблагополучного района планеты мог считаться человек, живущий в однокомнатной мансарде (полуподвальной квартире) с полным набором «интеллектуальный дом», вынужденный ставить свой аэрокар на общую парковку, и работающим оператором робота на каком-нибудь малокотируемом предприятии. Но он был вполне доволен жизнью. Здесь не думали бунтовать против таких условий. И никак не понимали жителей Вояджера.
Здесь обороты набирала религия, и проповедники с огромных экранов взывали к горожанам, призывая возлюбить Господа. Они вещали для всех конфессий, повторяя схожие для всех религий и моралей заповеди, способные разжечь праведное пламя в сердцах любого.
Здесь было все.
И огромная сеть колоний, раскинувшаяся на полгалактики кормила планету, на которой давно не осталось ресурсов, но на которой продолжало жить десять миллиардов.
Эти десять миллиардов тоже можно было понять.
Им было, что терять.
Габриэл читал, смотрел фото и видео об энергетическом кризисе сороковых годов двадцать второго века. Видел голодные бунты по всей тогдашней Конфедерации Независимых Планет, видел последствия оберониевого кризиса, из-за которого чуть было не началась полномасштабная война. Теперь ее саму называют довольно скромно – Глобальным Кризисом. Сколько жизней унес этот кризис, историки так же скромно умалчивают.
Помни, расточительство начинается с малого, - говорил внутри его души Чингиз. – Я уже показывал тебе, как можно гармонично жить с остальным миром. Глупость одного человека природа, быть может еще проигнорирует и стерпит. Но лишь единожды. А потом пахарю приходится менять истощенное поле на новое.  А вот когда глупость приобретает глобальные масштабы страдает не один человек – страдают поколения. Двести лет назад некоторые нации меркантильно заботились о увеличении своей численности – в итоге перенаселили планету, мегакорпорации гнались за прибылью – память этой гонке – пузырек с последней каплей нефти в Межнациональном музее в Антарктиде.
Габриэлу Земля напоминала пенсионера. Вырастивший своих детей – человечество, задав им ускорение и направление деятельности для свободного полета, этот старик сел своим птенчикам на шею и с теплого, комфортного дивана поучал всех как жить, поглощая при этом самые лакомые куски заработанного трудом своих «подопечных».
И именно на Земле располагался Консулат. Это не было насмешкой террористов – примоститься под самым носом у ненавистного режима, где точно искать их не додумаются. Это не было иронией судьбы. Это было вполне логично.
Консулат был клубом анонимов. Они не доверяли электронной связи и встречались лично на квартирах, в пентхаусах и номерах отелей. Они были одного круга, часто виделись за пределами Консулата, но упорно делали вид, что не знают друг друга.
Секретность в этой паутине начиналась снизу.
Наверху сидели лидеры крупных промышленных корпораций. Богатейшие и известнейшие граждане Солнечной Системы прятались под личинами Неронов, Сенек, Гаев и Солонов. Но это была отнюдь не игра в террористов, развлечение ожиревших и одуревших от вседозволенности толстосумов. Такова была экономическая политика частного бизнеса.
В разрез с существующем в колониях мнением Система отнюдь не расточительна. Кризис полувековой давности показал, к чему может привести непродуманная экономическая стратегия, особенно в плане распределения ресурсов.
Карл Маркс, как бы там его не хаяли был умницей. И ярые борцы за демократию и рынок постепенно перешли к умеренному социализму. Как к меньшему злу. Первой ласточкой был Чрезвычайный комитет по ресурсам, созданный в 2147. В его руках сосредоточились все, что оставалось на тот момент в Конфедерации из залежей нефти (Арктика, Марс, Европа) и рудников. Комитет разрабатывал квоты добычи, цены. Потом вся добыча Оберония проводилась именно под эгидой Комитета.
После, с созданием гигантского государственного образования с логичным именем Солнечная Система, Комитет мутировал сначала в Департамент по ресурсам, а затем в Колониальный Департамент.
С течением этих мутаций крупные промышленники оказывались все больше отстранены от участия в добыче ресурсов. В основном бывшие нефтяные и рудные гиганты, вроде Тексако, Норильск-Никель, Шелл принимали лишь самое косвенное участие, как-то разработка добывающего оборудования, или переработка сырья. А потом готовая продукция выходила на рынок со строго установленной Системой ценой. В конечном итоге Департамент стал единственной государственной корпорацией по добыче всего. И попытки лоббирования гибнущими частниками своих интересов в парламенте Системы встречали год от года усиливающийся отпор.
Вот тогда-то и появились первые зачатки новой «пятой колонны». В пятидесятых годах власть на Ганимеде, а потом и на Обероне – двум главным кладезям Оберония, - перешла к радикальным исламистам. После чего и произошел кризис. Уже после военной интервенции на эти планеты и возврат их под контроль Системы, расследование МСБ показало причастность к переворотам группы сенаторов с Марса и Земли. Все они были выдвиженцами добытчиков и за счет своих корпораций втихаря финансировали исламистов Аль Зикора. Был громкий процесс, семь человек сели пожизненно, а семена уже прорастали.
Когда у тебя есть деньги, у тебя есть все. Но если тебя при этом ограничивают во влиянии. Некоторые московский купцы в начале двадцатого столетия могли себе позволить скупить полгорода, но подносили (лично!) рюмку водки на подносе полицмейстеру. Потому что тот обладал большим политическим влиянием. А в 1905ом грянула революция.
Современные воротилы могли себе позволить услуги лучших аналитиков, дабы осведомиться о развитии ситуации, о недочетах в политики Системы, относительно ее колониальных владений. Дабы в нужном месте поднести факел, после чего происходил взрыв. Просто иного вида борьбы никто пока не мог придумать. Система пока четко знала, как ей поступать с ресурсами, и запугать ее одним лишь бунтом на Вояджере вряд ли бы удалось.
Представленный Консулату Габриэл знал, что время его действия не пришло. Он радушно общался со всеми, при первой же возможности продемонстрировал, чему научился на родине. Три года спустя человек под псевдонимом Претор руководил мятежом на Rig-3.
Габриэл позволил Претору обосноваться в своей голове, сам же ушел в своеобразный анабиоз, лишь наблюдая за происходящим. Аламы умеют ждать.
Претор был опытным, волевым, брутальным командиром, имеющим свои методы влияния. Он зарабатывал уважение. Завоевывал любовь. Вызывал страх. Все это происходило одновременно, и его подчиненные готовы были на любое безумие ради него. Претор воевал, наслаждаясь войной, в то время как Габриэл изучал своего врага.
Файлы консулата, если иметь к ним доступ, дали много информации к размышлению.
Габриэл прекрасно помнил, как долго и упорно на Вояджере раздувалась и смаковалась местной прессой информация о трагедиях на шахтах. Теперь он смог увидеть, откуда тянулись нити, порождающие информацию. А еще узнал о взрывных устройствах в шахтах. Тех, что взрывались на Вояджере, взрывались на Rig-3… Только теперь Габриэл понял, отчего колониальная администрация несла гражданам ту ахинею. Они и сами пребывали в полной растерянности, не понимая, что вообще происходит. А население это только злило.
А дальше сценарий один. Полурофессионально подготовленные народные мстители-камикадзэ в порыве праведного гнева устраивают заранее провальную акцию. А дальше огонь разгорается. И начинается бунт. И приходит ждущая своего часа Армия Отпора и в ее ряды вливаются тысячи молодых, разгневанных добровольцев. А задача Претора была сделать из них достойное пушечное мясо. Из тысячи под конец кампании выживало не более сотни, но за это время они успевали угробить много правительственных сил.
А правительственные силы реагировали настолько оперативно, насколько позволяло расстояние. Через месяц вольницы к непокорной планете прибывал флот Системы и высаживал десант. Десант – контрактники, парни в основном с дальних суровых планет Ганимеда, Ио, Титана, Оберона, Кеннады и Марса не могли взять в толк, как это после недавнего кризиса, народ в богатых ресурсами колониях начинает беситься и не хочет делиться. Их отцы с голодухи загибались, а эти артачатся. После недели пребывания здесь эти петушки вконец дурели от дарованной им власти над жизнью и смертью местного населения, после чего случаи избиений, расстрелов и мародерства со стороны миротворцев росли в геометрической прогрессии. Престижа Системе это само собой не прибавляло. Самым эффективным из сил Системы Претор признавал лишь МСБ, чей спецназ кинжальными ударами уничтожал рассадники мятежа. Шрамы по всему животу Претора тому подтверждение. МСБ, в принципе способна была накрыть и ликвидировать всю сеть, если понадобится, добралась бы до самого верха. Однако сдерживали ее две причины: влияния некоторых членов Консулата хватало, чтобы не пустить МСБ дальше, чем можно. Да и само МСБ понимало, что накрой они всю сеть разом, долгое время будут сидеть без работы, что приведет к сокращению не хилой строки в бюджете.
Спустя несколько лет дело Консулата медленно сдвинулось с мертвой точки. Горнодобывающий гигант «Арес L.T.D.» получил тендер на разработку месторождений на NY-5. За это корпорация обязалась восстановить разрушенную инфраструктуру планеты. Это оказалась корпорации лишь на руку, в итоге прибывшее на место руководство разве что не носили на руках, портреты генерального директора висели на улицах Мэйн-Сити будто иконы, а немногочисленные прихожане церквей истово молились за его здравие. Народ валом валил в шахты и был готов работать хоть круглосуточно, благо зарплаты не могли не радовать. А «Арес L.T.D.» только успевал подсчитывать прибыль. Скрепя зубами Премьер-Министр (он-то догадывался откуда ветер дует) подписал о создании в NY-5 Экспериментальной Свободной Экономической Зоны. Парламент встретил такое решение аплодисментами центристов (малый бизнес счел сие путем либерализации колониальной политики), недоуменным молчанием левого крыла (к их числу и относился Премьер) и бурными овациями правых (к их числу и отходили представители промышленников). А NY-5 восприняла это решение фактическим признанием своей независимости. На деле, став первой Корпоративной Планетой…
 Когда эйфория прошла, а члены Консулата уверовали в свои силы, началось планирование новых операций по достижению своих целей.
Уже тогда встал вопрос о переходе на новый уровень действий. Простой, мощный бунт, конечно эффективен, но нужно было что-то радикально новое. Что бы потрясло всю Систему.
На очередной сходке Консулата прозвучало слово: КЕННАДА.
А Габриэл Гофрэйн, которому поручили подготовку операции увидел свой шанс.


Теперь. Слушайте, а я вам что, часы с кукушкой?
Снять Маски!!!

Габриэл открыл глаза. Претор умер и это он знал. Навалившийся пласт воспоминаний прокрутил перед его внутренним взором почти десять лет его жизни, уместив весь этот ментальный видеоряд в доли секунды. Гофрэйн огляделся, поймал свое отражение в пластиковой стенке его палаты.
Он сидел на кушетке в одних кальсонах. Двадцатисемилетний, покрытый шрамами бычара (ладно – алам), в дополнение забрызганный кровью убитого охранника и медика. Оба они лежали у него в ногах, остывая в лужах уже запекающейся кровищи. Еще один валялся в коридоре. Уже перестал дрыгаться.
Гофрэйн опустился на корточки и начал стаскивать экипировку убитого охранника. Одежда у того уже пропиталась кровью и была липкой и противной, однако искать другую времени скорее всего не было, а переть через весь корабль вооруженным до зубов, но в одних трусах хотелось еще меньше. Форменные брюки оказались более-менее чистыми, опоясанные ремнем с кобурой. В ее кармашках нашлась запасная обойма. Еще одна обойма была обнаружена в ботинке –  армейская привычка делать Неприкосновенный Запас. Бесполезный кевлар был отброшен прочь – раз его прошивает насквозь даже «Зевс», что уж говорить о более убойном оружии. Затем Габриэл извлек боеприпасы и оружие у второго секъюрити. И того – два ствола и полторы сотни патронов на них.
Надо бы все-таки раздобыть что-то повесомее.
Габриэл хорошо изучил корабль. Ему не нужна была даже карта, висящая на стенах через каждые двадцать метров. В его голове эта же карта отложилась и отложилась в трехмерной развертке.
Лазарет располагался на одной палубе с остальными сервисными помещениями: бригадой техобслуживания, камбузом и центральным постом службы безопасности. А там же располагался арсенал. На звездолетах многого не держат, но кроме как в арсенале негде больше хранить снаряжение, изъятое у его подчиненных. Исходя, правда, из складывающейся ситуации, изрядная его часть, вероятно, пошла по рукам.
Габриэл усмехнулся, представляя, что может сейчас твориться на верхних палубах. Ничего не понимающие охранники, перепуганные пассажиры, которых в порыве страха и гневе не трудно принять за волколаков. Если эти волколаки на судне и появились (интересно – как?) то в количестве максимум пяти шести человек. Поляжет народу гораздо больше.
Сжав один из пистолетов обеими руками, Габриэл двинулся вперед.


Его глаза медленно открылись.
Энное количество времени он соображал, а чьи именно глаза он открыл.
Из глубин измученного отходняком, похмельем и еще непонятно чем сознания всплыло имя: Энтони Роббертс.
Глаза с трудом сфокусировались на окружающей обстановке. Можно было реально слышать, как внутри черепной коробке гудит и трещит перегруженный мозг.
Обстановка состояла преимущественно из ковролина, прибитого к полу. При более детальном обзоре можно было понять, что место дислокации – широкая комната с окном, выходящим на какой-то город. Комната с широкой кроватью, столом, креслами и потолком.
Это каюта. – идентифицировало обстановку сознание. – Каюта звездолета.
Итак, с именем определились. С координатами… Ну, в космических масштабах – да. Где-то в далеком-далеком космосе. На корабле «Атлант» где он работает стюардом. И сейчас лежит на полу каюты, причем это явно не каюта члена экипажа. Скорее каюта класса-L.
- Ох, - осознав и осмыслив все это, Энтони понял, что не хочет ничего больше вспоминать.
Он вновь уткнулся лицом в мелкий ворс ковролина, надеясь на этом  вновь отрубиться. Не вышло. Ковролин под ним провонял перегаром, слюной и хрен знает, чем еще.
Энтони вспомнил, как они вчера пили с Владом, и что они пили.
- О-ох! – а воспоминание, как самые злостный триггер уже тащило за собой всю остальную цепочку разрозненных картинок, которые постепенно вставали на места, согласно последовательности вчерашнего вечера. – У-у-у-у…
Они нализались «отвара».
Накрыли это «Экстази» и метаамфетаминами.
Почему я не умер?! Это не справедливо!
А потом было еще пиво.
И коктейли.
И табак.
И план.
Организм злорадно отозвался приступом жесточайшей тошноты. Она сразу же переросла в неудержимый спазм, перешла в рвоту.
 У Энтони не хватило сил даже откатиться в сторону или хотя бы поднять голову. Содержимое желудка расплескалось вокруг, теплое и вонючее. Но слишком мелкое, чтоб в нем можно было захлебнуться.
А потом была вечеринка в клубе.
Где они продавали наркоту всем желающим.
И там была Фея.
Которую звали Ева.
Ева была шлюхой. Но очень своенравной шлюхой. За что и получила заточкой под дых.
Они с Владом трахали ее в зад и в перед прямо на танцполе, пока она истекала кровью.
А все вокруг отрывались и ничего не видели.
А если и видели – всем было насрать, ибо все танцевали удолбаные их наркотой.
Нетнетнетнеэээтпажалуста*****скажитечтоэтогонебыло!!!!!!
А потом они дотащили ее до ее каюты, где они…
Перекусили ее мясцом.
Этого не было! Этого просто не могло быть.
Он с трудом поднялся на четвереньки, размазывая блевотину по лицу.
И увидел кровать.
Где на пропитанных кровью простынях лежало то, что осталось от Евы Андреевой.
По другую сторону кровати сидел Влад и, чавкая, глодал ее руку. Увидев Энтони, он поднял заляпанную в крови оскаленную морду (волка?). На человеческое лицо это не было похоже.
- С добрым утром, братуха! – прочавкал Влад.
Энтони попятился, потерял равновесие и плюхнулся на задницу. Он пытался не смотреть на Влада, Еву, но взгляд все равно возвращался туда. У Влада изо рта торчали клыки, а глаза (даже с такого расстояния он мог разглядеть его глаза) горели жаждой крови. И кровью пропахло все вокруг. И, Боже, ему самому нравился этот запах. Он пробуждал голод. Если бы не острая вонь блевотины, Энтони чувствовал бы себя намного лучше.
- Что? – спросил Влад, и в голосе его просквозил сарказм.
- Ты… Твое лицо… - наконец выдавил Роббертс.
- На себя взгляни, балбес! – беззлобно рыкнул Влад, продолжая поглощать свой завтрак.
Туалетный столик Евы стоял напротив кровати: зеркало с полной батареей косметики. Все что надо было сделать, так это встать и сделать в ту сторону несколько шагов. Энтони вдруг понял, что не хочет этого делать.
Взгляд Влада стал еще более ехидным.
- Давай, давай. – Клыки явно мешали ему говорить, но его это не смущало.
Энтони на четвереньках пополз к зеркалу. Там он сидел с полминуты, переводя дыхание – такой рывок для его организма сейчас оказался равносилен десятикилометровому марш-броску.
А потом, цепляясь за столик, он поднялся.
Из зеркала на него выглянул измученный, худосочный, косматый волколак. Не то чтобы он стал монстром, однако торчащие изо рта клыки (откуда?) и пожелтевшие с холодной синевой глаза говорили многое. По этой получеловеческой морде размазались кровь и блевотина.
- А-а-а-ААА!!! – его ноги вновь подкосились, и он вновь рухнул навзничь. Так и лежал на спине, боясь пошевелиться, пока не подошел Влад.
- Я ж говорил, мы – волки! А ты не верил. А это, - он кивнул на растерзанный труп, - овцы! Мясо! Для нас! Это наш корабль, понял?! – он хищно оскалился. – Завтракать будешь? Я тебе оставил.


Шатаясь, Альберт Ротт прошел по коридору жилого сектора для экипажа к своей каюте. Из-за всех этих злоключений рабочая смена прошла халтурно. Большинство народа позакрылось в каютах, напуганные до чертиков неопределенностью. А те немногие, кто заходил в бары, быстро наполнялись алкоголем и уползали назад. А в шестом часу служба безопасности выперла и тех немногих, закрыла бары и перекрыла корабль.
От безделья он, Рочестер и еще несколько парней задержались в подсобке бара и прикончили на пятерых бочку пива. Блаженное опьянение проходило, уступая место тошноте и головной боли. А еще злости. Обидно за себя. Застрял посреди космоса, неизвестно, выберешься отсюда еще или нет, так, глядишь станешь горбатиться на всяких хмырей пожизненно. И за бесплатно. А ведь так и будет, если что. Летят тут разные менеджеры, брокеры-маклеры: всю жизнь по офисам, за компьютерами, что такое ручной труд лишь в общих чертах представляют. А как придется на этом корыте за жизнь цепляться, так они лапки сложат: мол, вы – экипаж, это работа ваша, вот и создавайте нам хорошим условия! А старшие офицеры только и рады стараться будут. Долг у них! Типа памятник им поставят на Земле за их геройство. Лет через миллион, когда их может, наконец, найдут здесь.
Не, если так и дальше пойдет, надо брать ситуацию под контроль. Он хотел было поднять этот вопрос на их посиделках за пивом, но было немного поздновато для стратегических дискуссий – алкоголь не позволял. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Охрана что-то озлобилась, уже ходили слухи о стрельбе в жилых блоках, но Альберту на это было плевать. Хотелось плюхнуться на койку и отоспаться. А осознание того, что просыпаться придется в диком похмелье, злила еще сильнее.
Немного успокаивал лишь нарастающий гул маршевых двигателей.
А вот запах в коридоре, явно исходящий из их каюты ничуть не радовал.
Дерьмо. Натуральное дерьмо, смешанное еще с чем-то. Очень знакомым.
- Кого-то точно сегодня убьют! – прорычал Ротт и, вкладывая в свою нетвердую походку максимум решительности, шагнул к двери.
Сомнений, что запах идет из их каюты, не оставалось. Сто пудов – придурок Роббертс после вчерашней упойки. Пить-то мальчик не умеет, вот и отчебучил что-нибудь.
Альберт толкнул дверь и застыл на пороге.
Его остановила и мощнейшая волна скопившейся в каюте вони, и представшее перед ним зрелище.
Свет в каюте был погашен, однако того света, что проник туда из коридора, хватило с лихвой.
Ричард Локс валялся на полу животом вниз. Запрокинутая на бок голова смотрела на дверь, а в глазах до сих пор читался животный ужас.
Трусы были сдернуты до колен, а там, где должна была быть задница, находилось теперь кровавое месиво, обрамленное разорванными ягодицами. Оттуда на пол вытекала смешанная с фекалиями кровь. Ею была забрызгана почти вся каюта. Теперь, свернувшаяся, она воняла стократ сильнее. Рядом с трупом лежал заляпанный кровью, сломанный миксер.
- О… - пол ушел из под ног Альберта, ноги подкосились. Его падение остановила лишь стена, в которую он уткнулся затылком. Это немного привело Альберта в чувство. А потом он встретился взглядом с мертвой головой Гастона, устроенной на его подушке.
- Ф-фф! – накатило на него понимание того, что произошло. 
Он решительно шагнул в каюту, гоня от себя отвращение, и позволяя ярости взять контроль над телом. Вонючая жижа чвякала под его туфлями, но теперь он старался ощутить и иные запахи. Их было немного. Застарелый пот Ричарда, впитавший ужас боли и последних минут его жизни, его собственный перегар, запах головы злосчастного Гастона, начавшей разлагаться. И еще одно тело. Яростное, злобное. В душево…
- ЙААААААХРРРРРАААКХХХ!!!!
Он успел развернуться к душевой, но засевшее там существо среагировало быстрее.
Марк Вернер давно учуял противника и терпеливо ждал своего часа. Когда Альберт подошел ближе, он с воплем прыгнул вперед, выбивая дверь душевой комнаты в лицо Ротта.
Дверь, пусть и пластиковая, со всей силы ударила Альберта, рассекая ему лоб, губы, ломая переносицу.
Альберт отлетел к стене. Кровь бурным потоком хлынула на и без того не белоснежный китель, залила глаза.
 Опыт, полученный Албертом в Армии Отпора, не позволил ему сдаться просто так. Отточенные вирусом инстинкты усилили восприятие. Однако, Альберту противостоял такой же разъяренный оборотень.
Альберт выбросил левую руку вперед отмахиваясь от нацеленного ему в грудь кухонного ножа. Кровь, залившая оба глаза, не позволила провести нормальной контратаки. К тому же он пропустил удар под дых.
Закашлявшись, Альберт согнулся и, уходя от очередного удара ножа, вывалился в коридор. Лезвие звякнуло о пластик. Вернер зарычал с досады и ринулся в атаку.
Альберт встретил его ударом ноги в лицо. Его слепота вновь не позволила ему сделать точный удар; туфель скользнул по скуле, рассек щеку Вернера. Это сдержало натиск, позволив Альберту подняться и вытереть от крови глаза, но еще больше раззадорило Вернера.
- ГАСТОНХОЧЕТКРОВИ!!! – проорал он и кинулся на Альберта.
Удары Ротта сломали ему два ребра, но не возымели никакого эффекта. Удар всего корпуса сбил Альберта с ног, он вновь ударился головой о стену, а еще один удар кулака в челюсть озарил помутневший взор ярчайшими звездами. Голова раскалывалась, отнимая у тела последнюю волю к сопротивлению. Когда взор чуть прояснился, Вернер уже театральным жестом занес нож для решающего удара.
- Ты лишил меня Гастона! – торжествующе крикнул он. – Ты умрешь!..
Его театральную речь оборвал мягкий хлопок пистолетного выстрела. Голова Вернера дернулась влево, верхушка черепа и то, что было под ней, полетели дальше по коридору, расплескиваясь по стенам и полу. Вернер кулем рухнул на пол.
Альберт лежал, приходя в себя. Зрение к нему возвращалось, отходил ужас пережитого.
- Теряешь ты сноровку, Альберт! – с беззлобным укором сказал голос над его правым ухом. – Я тебя что, зря учил?
Справа от него сидел его бывший наставник. Тот единственный, кого Альберт по-настоящему боялся, и которого уважал. И, как теперь понял, кого любил без памяти. Он был рядом, пришел ему на помощь.
- Сэр!!! – выдохнул Альберт, и понял, что волна обожания накрыла его с головой. На глаза навернулись слезы, он часто, как преданный пес задышал. Претор, похоже, увидел это.
- Ты знаешь, что война еще не окончена?
Альберт закивал: Говори, о мой повелитель, мой бог!!! Я буду внимать Тебе!!! Я за тобой хоть в Преисподнюю! 
А Он протянул Альберту «Зевс-18».
- Пошли, солдат! – сказал Он.


- Алекс!
Эти несколько секунд Пол Хэнсэн всплывал из океана забытья. Перед его глазами развернулся потолок блока-F с беспощадно яркими лампами. Неподвластное тело представляло собой месиво боли.
- Алекс! – еще раз позвал он. Каждое слово отдавалось во всем теле болью, а во рту вновь почувствовалась кровь.
- Да, Пол, - услышал он неестественно спокойный ровный голос Грофа рядом. С трудом он повернул голову на этот звук.
Алекс Гроф лежал рядом, весь в крови. Их с Полом кровью было залито все вокруг.
- Подумать только… Мы все еще живы…
- Пока, - произнес Гроф. Из его рта вытек очередной кровавый ручей. Тон Алекса не давал никаких надежд.
У него, наверное, от грудной клетки каша осталась… Твою ж мать!!! И я не лучше выгляжу.
- Херово мы с тобой кончаем…
- Да уж…
- Вот тебе и мужская дружба… Я, похоже, лежу в собственных кишках.
- Это «Пантера», Пол. Тринадцать миллиметров…
- Спасибо, что просветил… Я всегда думал, есть ли какой-то понт в смерти от конкретного оружия. Прикинь, будем мы сидеть где-нибудь в загробном мире и делиться впечатлениями. Вот, меня грохнули лазером. А я ему: ну и лох ты, вот меня из «Пантеры» завалили, вот это мощно, понял? А потом подсядет к нам какой-нибудь чудик и скажет: вот сами лохи вы все; я вот по пьяни в космос без скафандра погулять вышел. И были мои последние слова: «Пацаны! Смотрите, как я могу!!!»
- Смешно, - только Алекс не улыбался.
- Прости меня, друг. Я не выдержал.
- Нечего себя винить, Пол. Мало кто это может. 
- Но ты-то можешь.
- Я-то могу. А вот другие не смогли. Большинство из моей команды. Те, кого не убили. Я их гнал и уничтожал. Так же, как сейчас тебя.
Пол промолчал. Гроф ответил тем же. Оба смотрели в потолок.
- Корабль обречен, да?
- Претор на свободе, - ответил Алекс.
- Ты осуществишь то, что задумал?
- Еще посмотрим.
- А если ты умрешь раньше, чем все проясниться?
- Я проживу столько, сколько надо. Это я поверь, смогу.

Из иллюминатора каюты 001-SL открывался шикарный вид на туманность. Эта каюта была просто создана, чтобы из нее любоваться панорамами космоса: перед стартом из нее был виден почти весь Юпитер, теперь облако, потом можно было бы полюбоваться Кеннадой. Идеальное прибежище мечтателя. Жаль только, что для Дэвида Кидмана эта мечта обернулась кошмаром.
Он путешествовал на этом корабле, как звездный бродяга, в надежде повидать иные миры, иные звезды, почувствовать себя свободным. А еще он летел, как представитель корпорации STU. Который, к тому же, в свое время держал ответ перед всей Системой за всю корпорацию. О том, что их сервис лучший, что гарантия безопасности стопроцентная. И ему, стало быть, отвечать за то, что ничего из этого не сбылось.
Кидмана не посещала даже мысль, что он явно к этому непричастен. Корпоративная этика усваивается до глубин души, особенно если ты предан делу. Обидно было за державу.
Кидман сидел в кресле, которое подкатил к иллюминатору и смотрел, как туманность медленно уходит вдаль. Корабль уходил из гравитационного колодца, вылетая на позицию ухода в прыжок. Только надежды на благополучный исход полета у Кидмана не было. Очередная слеза медленно выкатилась из его глаза и упала на рубашку. Он был пьян от вина из опустошенного бара. А из вскрытых вен на пол выливались остатки жизни.
Единственным источником света в каюте был дисплей компьютера, на котором огромными красными буквами мигало одно лишь слово
ПРОСТИТЕ…

- Так, а вот это мне уже не нравится, - сказал Андрей Ковалев, сотрудник службы безопасности, опускаясь на колени возле частой цепочки бурых пятен на полу коридора блока-L. Двое его подчиненных застыли рядом, переводя взгляды то на Андрея, то на пятна.
Раньше Ковалев работал в полиции. Кровь в процессуальном плане не может являться кровью, пока ее в порядке строго прописанной процедуры не признает таковой аккредитованный эксперт. А до этого это всего лишь «вещество бурого цвета». Это один из мелких элементов, которые в совокупности составляют презумпцию невиновности. А вдруг это просто коричневая (ярко-красная или темно-вишневая) краска, которая в силу своего химического состава сворачивается, и воняет как протухшая кровища.
И как раз этой бурой дряни со слабым, но характерным запахом тут хватало.
- Центральной пост, говорит Ковалев, наряд блока люкс. У нас тут кровавый след на первой палубе.
На том конце тяжело вздохнули.
- Подтвердите, Ковалев! – ответил дежурящий там Рогачев.
- Подтверждаю, сэр, у меня здесь на полу кровь. Уже свернувшаяся, что-то около нескольких часов. След идет по коридору до двери каюты 035, - Ковалев подошел к двери.
На индикаторе состояния красным светилось НЕ БЕСПОКОИТЬ!
- Секунду, парни.
Ковалев кивнул двоим своим подчиненным. Все трое вытащили пистолеты и заняли позиции у двери.
- Каюта 035, люкс. Одна пассажирка, Ева Андреева.
- Хорошо, - Ковалев постучал в дверь.

Энтони вздрогнул, услышав стук в дверь. А потом еще и грубоватый мужской голос:
- Мэм! – позвали по ту сторону двери. – Мисс Андреева! Это служба безопасности! У вас все в порядке?
Энтони оглянулся на Влада. Тот замер в позе прыгуна с места, оскалив клыки.
- Вырубай свет! – одними губами прошипел он.
Энтони не стал переспрашивать. Метнулся к настенной панели управления каютой и выдернул из разъема чип-ключ. Древняя схема, отработавшая уже две сотни лет – только обладатель ключа может пользоваться электроэнергией в помещении, вставив ключ в соответствующее гнездо. Каюта погрузилась в кромешную темноту, какая только может быть в космосе.
Энтони вдруг понял, что эта темнота его ни сколько не смущает. Он прекрасно все видел. И был готов действовать.

- Мэм! – теперь Ковалев стучал не костяшками пальцев, а барабанил в дверь всем кулаком. Впрочем, надежды на то, что за дверью все в порядке Андрей уже не питал, просто проявлял необходимую вежливость, по истечению запаса которой можно было перейти на грубость. А запас необходимой вежливости был уже на исходе.
Индикатор состояния внезапно погас, как бывает, если в каюте никого нет. Или чип-ключ извлечен из разъема на панели управления, и каюта обесточена.
- Дело дрянь, Центр, я вхожу! – бросил Ковалев в рацию. – Прикрывайте!
Взяв пистолет двумя руками, Ковалев врезал ногой в дверь. Дверь с хрустом прогнулась внутрь, но удержалась на петлях и замке. Однако второй удар распахнул ее настежь.
Лампы коридора смогли осветить лишь маленькую прихожую каюты. Остальные комнаты окутывал мрак.
- За мной, - буркнул Андрей, медленно заходя внутрь.
Указательным пальцем он нащупал под курком клавишу, включающую подствольный тактический фонарь, которым оснащали табельное оружие. Не очень мощный, но и этого света должно было хватить.
Три тонких луча ударились в темноту, выхватывая из нее клочки интерьера жилой комнаты. Своим фонарем Ковалев нашел кровать. В маленьком пятне света показались участки обнаженного окровавленного тела.
Андрей поводил лучом из стороны в сторону, убеждаясь в верности своей догадки.
- Черт!
Другой луч выхватил из темноты чей-то оскал, отразился в яростных звериных глазах.
А потом это что-то вылетело на Ковалева.
Тот еще попытался надавить на курок, но понял, что пистолет вместе с обеими руками находятся на полу вне досягаемости. Из обрубков хлещет кровь, а его грубо отпихтвают в сторону и рвутся наружу двое человекообразных.
Идущий за ним боец так же ничего не успевает сделать, удар когтистой лапы вскрывает кевларовый жилет и самого парня как консервную банку, третий с разорванным лицом вываливается в коридор, а по коридору слышен быстро удаляющийся топот. Боец стреляет с пола очередями, окружая себя россыпью отработанных гильз. Слышно, как пули разносят пластик на стенах, рикошетят от предметов.
Ковалев из последних сил выбирается в коридор. Один из его подчиненных мертв. Его кишки виднеются из под разорванного бронежилета. Второй ошалело озирается по сторонам, одуревший от болевого шока. Его рот с правой стороны стал намного шире, так что видны все зубы. Сам Ковалев едва стоит на ногах от кровопотери. Надо будет вернуться и забрать оттуда свои руки. Черт, а как их нести? Вот ведь проблема…

- Цент… Цент… - заорал в динамиках интеркома надорванный голос Олега Акаиренко, члена звена Ковалева, - у наш котакт! Оин аш уит, еще двоэ раэны… Помохите!!!
Карл Рогачев, который уже порядочно насмотрелся и наслушался за это время, лишь устало покачал головой.
- Успокойся парень! Сколько их? Куда пошли?
- Двоэ! – парень орал в микрофон, судя по всему от боли. – Я, наверна, пострелил одного! Ухоят к служебным лифтам.
- Держитесь там, медики уже в пути.
Рогачев переключил канал на линию лазарета.
- Блок L, двое ранены, один убит. Немедленно подберите их.
- Принято! – ответили на другом конце. Рогачев не стал дослушивать. Выключил рацию и потянулся к очередному стакану кофе. После седьмого стакана он перестал их считать.
- Вниманию всем постам! Обнаружено еще двое инфицированных. Направляются из блока Люкс, один предположительно ранен.
Рогачева бесило отсутствие камер. Сейчас он сидел и вслепую гонял народ по кораблю, доверяя рапортам. А если им верить, то уже найдено и истреблено было около пятидесяти волколаков.
Рогачев отхлебнул еще кофе.
А потом его барабанные перепонки вылетели из ушей прочь, а сам он полетел в ближайшую стену, отброшенный взрывной волной.

- Пол! – позвал Гроф, выбираясь из очередного провала сознания. Они случались все чаще, вскоре он уже провалится в пропасть вечного забвения. А тишина стала невыносимой. – Пол! – позвал он вновь, и в голосе его просквозило отчаяние. Точно так же когда-то он во весь голос звал Алену в пустых коридорах разрушенного взрывам «Дэна Брауна», хоть и знал, что та мертва, и что кроме как на ее мясе он не выдержал бы…
Пол лежал неподвижно, и кровь вокруг него уже начала запекаться. Один глаз закатился за веко, второй продолжал смотреть на Алекса. В какой-то момент Алекс понял, что не может выдерживать этот взгляд. Взвыв от боли он наклонился и опустил веки Хэнсэна.
- Прости меня, брат! Видимо жизнь того потребовала.
Его рука нащупала висящий на шнурке у него на шее пульт детонатора. Он был уже взведен, и оставалось лишь нажать на кнопку. Директива «Broken Arrow» считалась крайним методом ликвидации угрозы. В данном случае это не просто запрос огня на себя, это конкретное самопожертвование. «Атлант»  ревя двигателями уходил к точке прыжка, прочь от гравитационного поля, однако гарантий благополучного исхода операции он не видел.
Алекс Гроф нажал на клавишу, активирующую детонатор.
Где-то в недрах корабля ухнул звонкий, раскатистый «БУММ!» И все. Никаких вспышек, никаких черных туннелей. В общем-то, все оставалось по-прежнему: «Атлант» и не думал взрываться, продолжал лететь, везя самый смертоносный груз к цивилизации.
- ****ь! – устало прошептал Гроф.
- Я отсоединил детонатор, - объяснил голос рядом с Алексом.
Гроф открыл глаза, и увидел сидящего рядом с ним Габриэла Гофрэйна.
- Боялся, что вы нажмете кнопку раньше времени, но вы оказались терпеливым. Теперь взрыв уничтожит дверь на центральном посту службы безопасности. Скорее всего и сам пост: пластида там было прилично.
- Ну ты и мразь!
Гофрэйн покачал головой.
- Нет, Алекс, и ты это знаешь. Ты ведь прекрасно знаешь, кто я, и чего хочу. Именно поэтому ты позволил уничтожить всю мою группу, но не меня.
- Да, Роберт докладывал о тебе.
- Угу. Роберт Хеменнес, он же Чингиз. Очень удивился, когда узнал, что он был засланным казачком, да еще и из К-10.
- Но он и не был кротом. Его задача состояла…
- Знаю, знаю: интеллектуальная подготовка новых кадров. Дабы те могли осмыслить ошибки Консулата и прикрыть лавочку. Или, если не прикрыть, то создать почву для нормальной политики, а не игрищ для олигархов.
- Политика Солнечной Системы тоже не из лучших. Однако, независимый NY-5 показал истинные цели Консулата. В будущем аналитики прогнозируют всплеск самых настоящих корпоративных войн. А человечество еще не вылезло из кризиса, чтобы такое выдержать. Мы думали, если лишить революционное движение связи с центром, то общей экономике пойдет лишь на пользу.
- Что ж, со мной он этого добился, жаль, не успел большего. Я – единственное его творение. Сам знаешь, этого мало.
- И поэтому ты решил достичь цели, но своими путями? По трупам?
- По трупам? Алекс, а сколько трупов было во время ваших игрищ в большую политику. Хотели граждане Вояджера той бойни, в которую переросло наше революционное движение. А Дарвин? А NY-5? Не думаю. А хотел я лезть в это дерьмо? Нет, мне было, конечно, любопытно, а чего такого привлекательного в нем? А когда разобрался, сам в нем заляпался так, что это уже никак не отмоешь! Просто мы – пешки, нас сметают с доски и даже не замечают этого! Но, видишь ли, Алекс, мы с тобой относимся к разряду королевских пешек. Мы оказались в центре доски, в стратегически важном квадрате. Мы – воины, и искренне жаль, когда гибнет истинный воин. Пусть даже он был твоим противником. Пешка может стать ферзем, если очень захочет. Только моя фигура не белая и не черная. Она серая. Как и все остальные фигуры.
Консулат планировал слить это дерьмо на головы граждан зажравшейся Кеннады, в качестве акции устрашения. Что ж, вам удалось предотвратить катастрофу. Не волнуйтесь, капитан Гроф, хоть мы и пришли в итоге к печальным результатам, этому результату я найду должное применение. Консулат хотел новый мировой порядок, он его получит. Только не такой, какой хочет он. Пора провести работу над ошибками. Пожелайте мне удачи.
- Ты же знаешь, что не пожелаю!
- Но надеялся.
Гофрэйн поднялся. Ствол «Зевса» опустился на уровень глаз Грофа. Индикатор готовности ослепил глаза холодным зеленым светом. Алекс перевел взгляд с черного, окруженного зеленым ореолом дула на Габриэла.
- Покойся с миром, капитан Алекс Гроф.
Тихий хлопок стал самым громким звуком в коридоре, поглощая и шум двигателей, и отдаленный вой сигналов тревоги, и звон падающей на пол гильзы. Жизнь прекратилась.



Угон

Карл Рогачев поднял затянутый фиолетовым маревом болевого шока взгляд. Под потолком мигал красный огонь аварийной сирены, его свет увязал в облаках дыма. Самого сигнала Рогачев не слышал, не было слышно вообще ничего, даже звона в ушах. Только тошнотворная тишина. Ручьи крови стекали из ушных раковин в маленькую лужу на полу. Правая рука, судя по ощущениям, была сломана минимум в одном месте. Стиснув зубы (может быть, он стонал, но не слышал этого), он смог сесть. Вентиляционные вытяжки уже засасывали дым; воздух заполнился мелкой водяной пылью, потом она переросла в полноценный дождь. Зато можно было понять, что произошло.
Там где находилась дверь (по правилам, входная дверь на центральный пост службы безопасности делалась из брони, способной выдержать хотя бы взрыв гранаты; лучше дела обстояли с ЦУПом, но видно этому звездолету не поможет никакая броня) образовалась дырища, чьи края потихоньку лизали язычки пламени и искры коротящих проводов. К кумулятивному подрыву центральный пост явно не готовили. Взрывной волной разметало в клочья компьютеры и все, что было на столе.
А в дыру вошел молодой человек в забрызганной кровью форме стюарда. Судя по лицу парня, тот был инфицирован, а в руке у него откуда-то оказался «Зевс-18». Через плечо стюарда был перекинут пустой баул.
Удостоив Рогачева брошенного мимоходом взгляда, стюард двинулся в сторону арсенала.
- Стой! - стараясь задействовать голосовые связки, проартикулировал Рогачев, выуживая левой рукой из кобуры ствол. Судя по тому, что волколак глянул в его сторону, окрик получился.
Парень небрежно, но вместе с тем невероятно быстро развернул корпус, и зажатый в правой руке Зевс уставился на Рогачева. Тот слишком поздно осознал, что лучше всего ему было молчать.
На нем не было бронежилета, и два абсолютно бесшумных выстрела прошили его грудную клетку, как мокрую бумагу. Маленькая лужица крови под Рогачевым моментально увеличилась в размерах до озерка. Потом пол устремился навстречу глазам. Лицом вниз Карл Рогачев упал уже мертвый.

Альберт Ротт для верности ткнул  тело Рогачева носком ботинка, но кроме волны крови, выкатившейся из под трупа, нечего не спровоцировал. После этого прошел в арсенал.
Он мог бы с наслаждением разорвать копа на куски, но указания Претора были конкретными:
- Дождись подрыва, войди в арсенал, и возьми столько оружия и патронов, сколько сможешь унести. Если встретишь сопротивление, подави его. Но, прошу тебя, Альберт, не зверей сверх надобности.
Этот приказ он выполнит беспрекословно.
На шоковое и травматическое оружие Альберт не обратил внимания. А вот разложенное на столах оружие террористов заставило его радостно оскалиться. Конечно, солидную его часть забрали охранники, однако начальство ограничило выбор бойцов автоматическими пистолетами и лазерами. Большинство же довольствовалось табельными «Зевсами».  А группа Претора с собой везла богатый арсенал.
Альберт сгреб со столов пять лазерных автоматов, больше десятка «Пантер», и два автомата «Коралл». Две «Пантеры» Альберт взял в обе руки. Крупнокалиберный ствол имел не хилую отдачу, но Ротт привык к такому. Он вновь почувствовал, как его заполняет сладостный адреналин, жажда схватки с силами Системы. И от этого он бежал? Дурак!
Где-то в коридоре послышались крики и топот ног.
Альберт выглянул в помещение центрального поста.
Топот приблизился, в развороченном взрывом дверном проеме показалась голова охранника. Он даже рта раскрыть не успел, как большую ее часть сорвало пулей и размазало по стенам. Тело ввалилось в дверь и присоединилось к трупу Рогачева.
Ротт вышел к проему и глянул в коридор. Там стояли еще двое охранников с лазерными автоматами. Завидев Альберта, они вскинули свое оружие.
- Стоять!!! – как-то неуверенно рявкнул один, только потом заметив обращенные в их стороны стволы «Пантер». После чего пули разорвали тела обоих в клочья.
Альберт извлек из кармана врученные Претором остатки пластида и таймер-детонатор. Закрутив его на полминуты, Альберт швырнул бомбу в арсенал, затем поспешно вышел. За его спиной прогрохотал еще один взрыв. Покрывало дыма протянулось через весь коридор.

 - Ну, теперь куда? – Энтони нетерпеливо взглянул на Влада, и только тут до него дошло, в чем проблема.
- Обожди, дай отдышаться! – произнес Влад, приваливаясь к стене. Его китель был сплошь в крови. Китель Энтони тоже, но Влад был еще и ранен. Отверстие – хрен его знает, входное, выходное, - виднелось в левом боку чуть выше паха, и лило оттуда, не переставая.
- Твою… Мать… Подставился… Надеюсь, это не печёнка…
- А если печень?
- А ****ец мне значит!
По неизвестной Энтони причине к ним возвращалась их нормальная внешность, и можно было взять себя под контроль. Однако, глядя на рану Влада, Тони понял вдруг, что чувствует тот, как разливается по брюшной полости желчь, смешиваясь с кровью. Челюсти Влада сжались так, что жвалки едва ли не разрывали кожу на скулах.
Где-то в недрах корабля что-то загрохотало. Завыл сигнал тревоги.
- О, им сейчас точно не до нас! Надо идти в каюту, - наконец решил Влад. – Там пересидим. Если я умру, говори, что я такой и пришел, понял?
 Что-то в Энтони ухнуло вниз:
- Нет…
- Что «нет»?
- Ты не умрешь, Влад!
- Поживем – увидим. Мало ли кто, что хочет? Я тоже много чего хочу.
- Пожалуйста…
- Роббертс! Засунь свое пожалуйста куда-нибудь поглубже! У тебя есть еще шанс выжить, я его тебе дать пытаюсь, а ты хнычешь. Посмотрим, - он натянуто улыбнулся, хотя в глазах отчетливо читалась боль, - я так просто не сдамся. Это у тебя пищит?
- Э-э-э… Да, рация… Я ее на всякий случай…
- Небось, дядя Рашид нас захотел.
Роббертс взглянул на дисплей коммуникатора:
- Это Альберт!
- Дай сюда! Алло!
- Влад? – квакнул динамик.
- Да, братуха, что такое?
- Это вас охранники, что ли ищут?
 - Ну, наверное, нас…
- Вашу мать, я вас по всему кораблю тоже пытаюсь найти! Где вы оба?
- Служебная палуба…
- Так, в самом быстром темпе, на какой способны, к центральному посту бегом марш!
- Ты чё, брат, ёбнулся?..
- Делай, что говорю, тут безопасно. Все на месте объясню.
- Хорошо…

Габриэл Гофрэйн, спустившись к центральному посту службы безопасности, застал Альберта в обществе двоих парней. Судя по виду, оба тоже обернулись, а один был тяжело ранен. Только блеск в глазах давал понять, что он намерен цепляться за жизнь до последнего. Все были уже при оружии: эдакий элитный штурмовой отряд.
- Они со мной, сэр, - пояснил Альберт.
- Тебя, сынок, я знаю, ты – Влад. А ты…
- Энтони Роббертс, сэр, - прыщавый взъерошенный парень изобразил нечто вроде стойки «смирно» и отсалютовал. – Наслышан о Вас, сэр.
Глаза у парня тоже горели.
Гофрэйн пожал плечами:
- Тогда пойдем.

Где-то час спустя…
Отлет

Компьютер в каюте Чарльза Рукера выдал мелодичную трель, сообщая о принятии входящего сообщения. Рукер отошел от иллюминатора и вызвал сообщение на дисплей.
Отправителем значился старший офицер при исполнении корабля дальнего следования «Атлант». Текст приводил в некоторое замешательство.
Мистер Рукер, просим Вас пройти в центр управления полетом.
И.О. Капитана КДС «Атлант»
Чарльз Рукер не стал откладывать это приглашение и вышел в коридор.

Коридоры звездолета фактически опустели, не было даже кордонов службы безопасности. В некоторых местах алели пятна крови, но трупы уже убрали.
Судя по тональности вибраций, корабль выходил на расчетную стартовую позицию.
Сигналы тревоги смолкли, однако установленные по коридорам дисплеи продолжали выдавать бегущую строку:
ПРОСИМ ВАС ОСТАВАТЬСЯ В КАЮТАХ! СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ!
А в ЦУПе Чарльза Рукера ждал большой сюрприз.

Сюрприз заключался в том, что происходящее в Центре управления полетом сильно напоминало революцию.
Помещение контролировали около двадцати человек в униформе младшего технического персонала. Все они были вооружены, хоть и не афишировали этого. Не было надобности: бледный экипаж, получивший опыт вчерашним захватом и разоруженные бойцы службы безопасности.
Из старших офицеров в центре находился Фрэнк Уоллес, но кресло капитана занимал не он. Чарльз Рукер видел как этого человека вчера арестовывали.
По бокам его кресла почетным караулом застыли Энтони Роббертс и Альберт Ротт с лазерными автоматами.
- Наконец-то я с вами познакомился, - произнес человек, которого называли Претором.
- У нас вновь смена власти?
- Точно. Вас это смущает?
- Меня – нет. Этот полет проходит гораздо интереснее, чем я мог предположить.
- Присаживайтесь, мистер Рукер. Думаю такому, ладно, человеку как вы можно предоставить честь наблюдать за происходящим из первого ряда.
- Я ваш заложник? Или за какие-то преступления против армии отпора меня казнят на глазах всех пассажиров «Атланта»?
- Не думаю. Не думаю, что Армия Отпора и Консулат обрадуются моей деятельности. Вот Консулат с радостью бы устранил бы вас. Для них вы слишком правы… Правду никто не любит. А что касается этих ребят, то большинство из них – уроженцы различных колониальных систем. Таких берут во временный младший персонал, знаете наверное такой способ добраться из системы в систему, если нет денег на билет.
- Дайте угадаю, они служили под вашим началом на различных планетах.
Гофрэйн кивнул.
- Это люди, которые пытались искать лучшей жизни, но стали пешками в игре политиканов…
- А сейчас они пешки в вашей игре…
- Я сам был пешкой. Фактически я и сейчас ей остаюсь, мистер Рукер, - Гофрэйн улыбнулся. – Вот ведь как. Давно мечтал дать вам интервью.
- Сомневаюсь, что смог бы его опубликовать.
- Все возможно. Я не строю иллюзий по поводу создания лучшего мира. Но я хочу попытаться сделать хоть что-то.
- И вы угоняете «Атлант»?
- Арендую. На самом деле я не сильно меняю ваши планы, однако сейчас на борту корабля есть то, что очень нужно мне.
- Оборотни, - Рукер покосился на дисплей капитанского мостика. – NY-5?
- Хочу вернуть долги. Не беспокойтесь, все желающие могут сойти там. Если захотят.
- Ну да, если захотят…
- Именно.
- Сэр, мы вышли на исходную позицию, - сообщил коммуникатор.
- Прошу меня извинить.
Гофрэйн развернулся к дисплею.
- Готовность сто двадцать секунд, - распорядился он. – Маршевые, полный холостой ход. А теперь пора сделать обращение к широкой общественности.

- ДАМЫ И ГОСПОДА! – разнесли скрытые под обивкой динамики по кораблю голос Габриэла Гофрэйна. – ГОВОРИТ ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ КАПИТАНА ЗВЕЗДОЛЕТА «АТЛАНТ» ГАБРИЭЛ ГОФРЭЙН.
Фрэнк Уоллес рядом невесело хмыкнул. В грузовом трюме, сидя на ящиках с зараженным вином Генри Ларсэн прикончил третью бутылку и развалился на полу пьяный в стельку.
- ДЛЯ НАЧАЛА ПРИНОШУ СВОИ ИЗМЕНЕНИЯ ЗА ОЧЕРЕДНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ В ПОЛЕТНЫХ ПЛАНАХ…
В воображении сотен пассажиров уже составлялись судебные иски к STU, а количество нулей к сумме компенсации все росло и росло.
…СВЯЗАННЫХ С НЕКОТОРОЙ КАДРОВОЙ ПЕРЕСТАНОВКОЙ.
Габриэл кивнул Уоллесу. Рассаженные на полу охранники сидели, заложив руки за голову под присмотром своих собственных «Зевсом». Менее везучих уже закатывали в морозильники морга. Его обслуга уже валилась с ног, консервируя поступающие туда тела.
НА ДАННЫЙ МОМЕНТ ВСЕ СИСТЕМЫ КОРАБЛЯ ГОТОВЫ К СТАРАТУ В НАПРАВЛЕНИИ NY-5.
Гондолы кродж-двигателей вновь озарились ярко-голубым. Отлетающая все дальше от корабля Карина Ганэлло радостно засмеялась и помахала ему рукой.
По коридорам пассажирских блоков стюарды катили тележки с красным вином «Шато-Переньон» (За счет корпорации мэм/сэр, выпейте за удачный полет!)
ОТ ИМЕНИ ВСЕГО ЭКИПАЖА ЖЕЛАЮ ВСЕМ НАМ БЕЗОПАСНОГО И УДАЧНОГО ПОЛЕТА!

Сидящий в кресле штурмана Влад Ротт перестал чувствовать боль. Он сладостно улыбнулся, после чего глаза его подернулись пеленой, голова упала на пульт. Даже мертвый он продолжал облегченно улыбаться.

Счетчик обратного отчета подошел к концу. Яркое голубое сияние поглотило звездолет. Карина Ганэлло вновь засмеялась и закричала от восторга. Где-то в ее скафандре завизжал сигнал тревоги. Она непонимающе огляделась, в то время как гравитационная воронка уходящего в гиперпространство звездолета уже подхватила и понесла ее как щепку в центр коллапса.
Она закричала. Она кричала, вопила как только могла, но кроме динамика микрофона никто и ничто не слышало ее.
А потом наступило ничто.



Приложение

1. Пропавшая мечта
Взято из New York Times 15.07. 2219

Сегодня в 00:00 по Гриндвичу колокол «Лютина» зазвонил вновь. Колокол, снятый некогда с затонувшего корабля, и вывешенный в штаб-квартире страховой компании «Ллойд» на Британских островах, служит напоминанием об опасностях, ждущих тех, кто бросил вызов стихии. Он звонит лишь в память погибших.
Именно в это время истек трехгодичный срок, за который пропавшее звездное судно должно быть обнаружено. Речь идет о печально известном детище корпорации STU «Атлант», первом звездолете четвертого поколения, ушедшего в свой первый рейс три года назад с почти полутора тысячами человек на борту. За это время звездолет не прибыл ни в один порт назначения, и не вышел на связь.
С самого утра возобновились демонстрации близких и родственников пассажиров «Атланта» возле центрального офиса STU во Франкфурте. Напомним, что манифестанты почти три года держали непрерывную осаду возле штаб-квартиры корпорации. Теперь людей фактически никто не сдерживает. Демонстрация проходит мирно, люди приносят венки и свечи к импровизированной стеле с фотографиями пассажиров пропавшего звездолета. STU не раз пыталась ее убрать подальше от своего офиса, однако каждый раз она вырастала заново.
Официальные источники в корпорации пока отказываются от комментариев, однако один из сотрудников в анонимной беседе сообщил о предполагаемом закрытии STU.
Жаннэт Уоллес, жена старшего помощника капитана «Атланта» оптимизма не разделяет:
- Помните «Титаник», с которым многие теперь сравнивают «Атлант». Закрылась  ли компания «White Star» после трагедии? Нет! История действительно повторяется, спасибо хоть, что удостоили меня письма с соболезнованиями, и обещаниями компенсации. Сомневаюсь насчет последнего. А судебный иск против них бесполезен. Их адвокаты кого угодно по стенке размажут.
Иного мнения депутат парламента Солнечной системы Трэвис Кидман (его сын, сотрудник STU так же летел на корабле).
- Я не допущу, чтобы они так просто отделались. Считайте это использованием служебного положения в личных целях, но я его использую, чтобы добиться справедливости. Раз они не смогли обезопасить даже своих сотрудников, что говорить об обычных гражданах. Может ли такая корпорация предоставлять свои услуги? Да я лучше буду летать на стареньких, но надежных звездолетах, чем на их суперсовременном говне!
Завтрашний день объявлен во всей Солнечной системе официальным днем траура.

2. Потеря связи с NY-5
Текстовая адаптация сообщения в глобальной сети.

Сегодня официальный источник в Колониальном департаменте подтвердил информацию об утрате связи с колониальной системой NY-5.
Представитель по связям с общественностью Майкл Лоурэнс заявил:
- NY-5 – самая дальняя система, поэтому сообщение с ней и без того затруднено из-за расстояния. После передачи ее в  руки «Арес L.T.D.» планета оказалась предоставлена сама себе. Однако, до недавнего времени возложенные на компанию обязательства исполнялись. Вчера представители корпорации проинформировали нас, что грузовой звездолет «Адамант» с оберонием, который должен был прибыть два месяца назад так и не прибыл к терминалу Гамильтон. Мы посылали запросы на другие колонии, однако и им NY-5 не отвечала. Пока что бить тревогу рано, однако мы ведем переговоры с МСБ и парламентом о возможных мерах. Больше ничего сказать не могу.
Мы будем следить за развитием ситуации вокруг NY-5 и держать вас в курсе событий.

3. Корабль-призрак
Комсомольская правда 31.10 2220
Уже третье свидетельство появления корабля призрака, похожего на «Атлант», на этот раз наблюдаемое в Солнечной системе.

Вчера примерно в 13:40 по Гринвичу пассажиры и экипаж челнока Оберон - Марс наблюдали движущийся в сторону облака Оорта звездолет, не имеющий ни сигнальных огней, ни опознавательных сигналов, ни ID-позывных.
- Я могу с уверенностью сказать, что мы все видели именно звездолет, - говорит второй пилот челнока Глеб Амосин, - массовую галлюцинацию я исключаю, тем более экипаж ежемесячно проходит аттестацию, так что за это все я спокоен. Однако не было никаких сигналов, и его не было видно на радаре. И сам его вид… Знаете, как участок космоса, только плотный и в форме корабля. Мы летели в акватории Сатурна. Он шел по правому борту в сторону Плутона. Мы пытались с ним связаться, но безрезультатно. Когда же мы сообщили об увиденном на терминал  «Ганимед», нам ответили, что никаких запусков никто не производил.
То же самое нам подтвердили в координационном центре по полетам в Солнечной системе: никаких запусков не проводилось. Однако примерно в 14:00 локационные станции на Плутоне засекли гравитационные возмущения, какие бывают при входе в гиперпространство. Так же голубую вспышку в этом районе визуально наблюдали экипажи двух грузовых челноков.
Из показаний очевидцев, неопознанный звездолет напоминал очертаниями пропавший четыре года назад «Атлант».
Напомним, что это уже третье появление этого корабля. Первое наблюдалось год назад в районе Вояджера, еще одно, два месяца спустя на орбите Кеннады. Оба раза корабль внезапно появлялся и исчезал из поля зрения, не отвечая ни на какие запросы.
Мы проконсультировались по этому поводу с Кевином Ормоном, авторитетным парапсихологом. 
- Вполне возможно, что мы стали свидетелями первого в истории космического корабля-призрака, который неизвестно по каким причинам обречен вечно бороздить космос по тому маршруту, который должен был пройти.
Стоит заметить, что «Атлант» (если это он) уже не первый в списке звездных кораблей-призраков. Около семи лет назад было зафиксировано первое появление пропавшего при загадочных обстоятельствах «Дэна Брауна» (иногда он до сих пор появляется в районе Дарвин-4, где когда-то исчез), а так же корабля «Лансэлот».
Остается лишь предполагать, что за этим стоит.