Он притянул ее к себе...

 Рабочее название романа было «Тайны любви». Автор – немолодой уже мужчина с аккуратным животиком для солидности и седыми висками, отзывающийся на отчество Михалыч. Каждый, наверное из нас в какой-то момент времени подумываел о сочинительстве. Кто - стишок, кто – рассказик. Михалыч нацелился сразу же на любовный роман. Опыт жизни у него был немаленький, и он разумно полагал, что сможет его использовать в своей будущей книге. Три дня Михалыч промучился над любовной сценой, пока окончательно не осознал, что эта часть ему пока не поддается. Тогда он решил сперва написать следующий эпизод. То есть будто бы постельная сцена уже закончилась, наступило утро, первые лучи солнца проникли в спальню…

Итак…
Наступило утро. Первые лучи солнца проникли в спальню.
«Он притянул ее к себе и положил на нее руку».

Последнее предложение сразу почему-то не понравилось. Особенно неприлично выпячивалось слово «руку». Как будто герой был инвалид, и вторую руку у него оторвало в войсковой операции. Ага, тогда еще надо бы приписать, что на груди у него сияла медаль «За отвагу». И какая тогда на хрен интимная сцена – однорукий инвалид с медалью на груди. Просто супер! Подумав немного, Михалыч попробовал подкорректировать фразу, и, давая понять читателю, что мыслям об одной руке в данной сцене не место, написал заново

«Он притянул ее к себе и положил на нее левую руку».

 Эта подробность про левую руку тем более не понравилось. Ну не нужны эти детали читателю. Левую, волосатую, толстую… Детали отвлекают, а роман должен читаться взахлеб, на одном дыхании. Нет, левую руку надо убирать. Однозначно.  Так, а что, если написать «руки»? Тогда исчезнет это чувство неполноценности, оно же инвалидности, и не нужно будет уточнять- левую или правую… Так и порешим

«Он притянул ее к себе и положил на нее руки».

Закралась было мысль, что анатомически в положении «лежа на боку» весьма сложно положить на что-либо обе руки сразу, однако размышления прервал зовущий с кухни голос
-Дорогой, пора кушать…
Да, а подкрепиться сейчас в самый раз, подумал Михалыч, тем более, что похоже  в творчестве наступала небольшая пауза.
-Все свободны, музы могут удалиться, -  произнес он дежурную фразу, встал, потянулся, до хруста в спине, и шлепая по паркету тапочками, побрел на кухню.
Борщ был великолепный. Великолепный, это когда  осень, и свекла только с поля, а не с овощехранилища, и хозяйка понимает толк в кулинарии, и поэтому и лучок и морковка  и мясо не по отдельности, а все мягко и незаметно дополняет свеклу. И даже хлебушек свежий, и на столе зеленушка, порезанная головка лука, хрен, и ты намазываешь его на хлеб, а борщ в это время щекочет тебе ноздри, и ты в предвкушении экстаза, тянешься к холодильнику за бутылочкой, потому что стопка здесь – самое то, и плевать, что жена смотрит с укоризной. И пока ты наливаешь, слюна всецело заполняет полость рта, горло непроизвольно делает глотательные движения, ах, вот она благодать.
Итак, на чем мы остановились…  да,

«Он притянул ее к себе и положил на нее руки».

Не самая лучшая фраза, подумал Михалыч, но не будем отчаиваться. Продолжим повествование сюжета. Но продолжение все не получалось. То ли 50 грамм водки окончательно обидели муз, то ли сытость и талант вконец разругались друг с другом. А в голове навязчиво крутился лишь отрывок из старого  анекдота. «Талант не пропить, рояль бы пропили». Вдруг резко захотелось спать. По лицу гримасой прошлась сладкая зевота. Нет, надо срочно выпить кофе. Хорошего заварного кофе из турки. И тут вдруг все стало ясно. Вот оно как, Михалыч!,- произнес он вслух. Неудачность фразы состояла в этом повторяющемся «н» Вот это «на нее» - вот в чем корень зла! Ага, значит тогда мы убираем двойное «н» и все у нас получится. Теперь предложение звучало так

«Он притянул ее к себе и положил на ее руки».

Двойное «н» ушло, но что-то все равно коробило слух. Ну, так все ясно, эта противная русская пошлость, которая выпячивается почти в каждой серьезной мысли. И перечитывая еще и еще раз, все больше убеждался, что фраза не пройдет незамеченной, и «положил на ее руки» будет восприниматься читателями однозначно, и так пошло, насколько можно себе представить. Вот же ж язык мой – враг мой, даже с удивлением подумал он. Вроде о мужских руках писал, а получается и руки уже не его, а женские, и не обнял он ее, а вроде уже как положил. Вот напасть-то. А может «руки» вообще убрать.
Фраза «он притянул ее к себе и положил на нее» не понравилась еще больше. Нет, надо решительно выпить кофе, и поднявшись, будущий лауреат премии Букера вновь пополз на кухню. В душе было некомфортно. Самое продуктивное время, а уже почти три часа топчусь на одном месте. Надо принимать решительные шаги. Для решительных шагов, имелась бутылочка бальзама. И когда аромат кофе распространился по всей комнате, пенка в турке поднялась до краев, Михалыч накрыл турку блюдцем, чтобы осадок осел на дно, кофе насытилось еще большим ароматом, достал шоколадку, и налил 20 грамм бальзама в бокал.
Когда он сел за стол, слово «положил» было вычеркнуто из дальнейшей жизни навсегда как портящее высокие чувства и моральные устои. Вычеркнуть было легко, тяжелее было найти слово на замену. После небольших раздумий, было взято  «наложил» Известная фраза теперь читалась так

«Он притянул ее к себе и наложил на нее».

Похоже, судьба  решила всерьез над ним посмеяться. Пошлость не ушла, нет, она осталась, но приобрела немного игривый, и можно даже сказать, детский оттенок. Но Михалыч решил не сдаваться, и попробовал еще раз переделать предложение.
-А вот мы добавим туда «руки», и все изменится. «Руки» были добавлены, и действительно, все изменилось. Прочитав окончательный вариант

«Он притянул ее к себе и наложил на нее руки», Михалыч понял, что если продолжать дальше, то наложит на себя руки уже сам, плюнул в сердцах на финский паркет под ногами, и пошел пить водку.