Предисловие к книге Из Чарочки по Союзу

 
Предисловие.

Первую книгу «Чарочка», я отметил словами: начинаем изучать общество. С чего начинать? Конечно же, с малой ячейки общества. С деревни. Учитывая тот факт, что все деревни одинаковы, с точки зрения данных по развитию, а потому – и по тем событиям, которые в них происходят, мы можем легче понять, что такое – обобщение. Обобщение, в житейском, литературном и научном аспекте.
Придерживаясь математического понятия тождества, процесс обобщения можно продолжить. Из него следует, что деревня тождественна – селу, село – городу, а город – всему государству.
Далее я говорил, что диалектика, не мыслится без единиц измерения. Но что можно взять за единицы измерения, если речь пойдёт о конкретных людях, событиях, которые с ними связываются? Конечно же, меры физических и умственных нагрузок. Чьи мышцы и мозг больше работают, те дальше продвигаются по единой для человека – диагонали развития. Это совпадает с теми оценочными категориями, которые определились – политически и диалектически. То есть, всё общество, всегда (исторически), подразделялось – на бедных, средних и богатых. Этот основной показатель общества, не изменился и при тех идеальных условиях, при которых полностью отсутствовала эксплуатация. Нажиться за счёт кого-то, прибегая к наёмному труду, было невозможно. Общество – в чистом социалистическом виде – продолжало делиться на бедных, средних и обеспеченных. Обеспеченных, по всем человеческим параметрам: нравственным, образовательным, физическим.
Взяв в качестве оценочного эталона свою родную деревню, я – этой мерой – решился воспользоваться и дальше. Вторая книга «Из Чарочки по Союзу», расширяет то разнообразие коллективов, в которых приходилось жить. Это армия, больницы, правоохранительные органы, предприятия, культурные учреждения. Таким образом, предоставляется возможность показать общество, в том наборе признаков, в которых оно отмечалось тогда.  В 60-х годах.

60-е годы, это, то особое время, которое характеризовалось переходным периодом. Одно политическое качество (эпохи Сталина), сменялось другим политическим качеством. Запечатлелось оно в истории, как разоблачение «культа Сталина». Та жёсткость, и даже жестокость, с которой связывался политический режим его, сменился, так называемым «Хрущёвским потеплением». Чем оно запомнилось людям того времени, и как оно отразилось на состоянии Союзного государства, об этом и пойдёт речь.
Деятельность первого лица в государстве, так или иначе, отражается по тем решениям, указам, речам, которые особенно повлияли на общее развитие в стране. Таких, стратегически заметных признаков в деятельности Хрущёва, несколько. Следует коснуться каждого. Но прежде, несколько предварительных, теоретического характера, замечаний.
Общее развитие государства, осуществляется двумя родами наук: естественных и гуманитарных. Идеальный вариант, когда их развитие происходит в органическом единстве. Но, существует политика, религия, литература, искусство (другие факторы), которые затрудняют это органическое единство. Приходится считаться с этим. И каждый государственный деятель в этом, характеризуется особо.
Естественные науки, это понятно каждому, прежде всего, обеспечивают мощь государства. В этом плане, Н.С.Хрущёв мог пригрозить противной стороне, «кузькиной матерью».
На гуманитарных же науках, лежит особая ответственность, за духовное развитие общества. Именно, поэтому, органическое единство обеих родов наук, и должно бы, (по учению Маркса и Ленина), обеспечивать реальное преимущество социалистической системы над капиталистической. Но этого – органического слияния наук – не происходило. 
Следует отметить и то, что первое лицо в государстве, должен быть особенно щепетилен в отношении своего имиджа. Это необходимо, как ему самому, так это важно и в отношении самого государства, которым он руководит. Хрущёв же, в этом плане, не был особенно предусмотрителен.
Первый пример, прогремевшая на весь мир, так называемая «бульдозерная выставка». Суть её в том, что Никита Сергеевич, усмотрел в ней – не высшее качество. И не нашёл ничего другого, как очистить площадь, от этого – по его глубокому убеждению – мусора.
Подобного рода вопросы, находятся в компетенции академии изобразительного искусства. И он, как глава государства, должен был обратиться к ним. Мол, дайте свою профессиональную оценку. И они, обязаны были напрячь свои мозги, и ответить, соответствующим их статусу, знаниями.
Ответ академии художеств, мог быть примерно таким. Любой вид развития, в том числе и изобразительного, имеет свою протяжённость. История изобразительного искусства, успела за это время, пройти все уровни. От - до исторически наскального, детски начального, взрослого лубочного и примитивного, до - своих пределов. Данная выставка, по своему уровню, ближе – к начальному, не дотягивает до серединного уровня, и слишком отдалена от конечного.
Вопрос был бы исчерпан, и не было бы необходимости, использовать бульдозер. Ясно, что новоявленные художники, не согласились бы с такой оценкой, могли породить многочисленные дискуссии. Но это уже – творчески, без насилия от первого лица.
Общая же картина, которая сложилась в мире, в делах изобразительного искусства, была такой. Представим себе линию в качестве точки отсчёта. Она будет олицетворять – законы. Изучая их, и творя по ним, человек устремляется – вверх. На этой вертикали, исторически отметились все – направления, течения, школы. Пиковые уровни закрепились, за самыми выдающимися художниками. Перечислять их нет нужды. Они известны каждому человеку в мире.
Но так уж получилось в истории изобразительного искусства, что – от линии законов, (пренебрегая ими) – некоторые устремились вниз. Образовался контраст. Контраст по крайним точкам. Вверху – Рембрандт, внизу – Пикассо. Кстати, ПИК – Пикассо, можно считать – значащим. Но пик – по нижнему пределу. Дальнейшее движение, по его пути, уже невозможно. Как невозможно - учить по его произведениям и писать учебники. Он – вне законов. А тот, кто вне законов, как к ним следует относиться? У каждого вида общественной деятельности, на этот счёт, свои требования. Но вот парадокс, картины Рембрандта и Пикассо, сравнялись по стоимости на мировых аукционах.

Второй пример из деятельности Никиты Сергеевича. Он проявился в том, что нелестно отозвался о поэтах. И те, тут же отреагировали соответствующей – оппозиционной - сплочённостью.
Как и в случае с художниками, ему, как первому лицу государства, следовало бы обратиться в литературный институт. Пусть они занимаются их творческой оценкой, и затем, если он чем-то неудовлетворён, ведёт с профессорами более жёсткий разговор.
Качество поэзии, как об этом свидетельствует российская история, имеет три основных уровня. Начальный. Большинство – в детском и юношеском возрасте – пробуют свои силы. Но большинство –  бросают это занятие – через какое-то время. Остаётся малая часть от большинства. В них зарождается уверенность, что они способны достичь больших успехов в этом виде творчества.
Но, и из этой малой части, выделяется ещё меньшая часть, которая увлекается поэзией настолько, что продолжает заниматься ей потом всю жизнь. Независимо от того, принимают их в печать или нет.
Так уж получилось, что Никита Сергеевич, выразив своё отношение к некоторым из них, породил группу (плеяду) поэтов, которых потом назвали – шестидесятниками. Следует при этом заметить, что были и последующие десятилетия, но – новых плеяд – почему-то, уже больше не появлялось.
Вот он – ребус, загадка для литературоведов. А суть – до элементарности – проста. Чтобы кто-то стал заметным в обществе, требуется высказывание, в отношении его, первого лица государства.
Что касается качества стихов «шестидесятников», то Хрущёв, не так уж значительно, не так уж принципиально, ошибался в оценке их. Ему, как руководителю государства, хотелось – большой поэзии. Той поэзии, которую можно было поставить в исторический ряд. В продолжении поэзии Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Есенина, Маяковского. То, что воспринималось «на обочине» этого ряда, Никите Сергеевичу, мягко выражаясь, не нравилось.
Чтобы окончательно прояснить этот вопрос, обратимся к истории «шестидесятников». Последний из могикан, Е.Евтушенко, как только началась перестройка, перебрался в США. Этим он, как бы говорил, что в России больше не нужна поэзия.
Любой выдающийся деятель, должен бы готовить смену. Он её не готовил в советское время. Не увлёкся этим занятием – и в последующее время. Так насколько же он – выдающийся?
В учебники он не вошёл. Книги, под названием «Шестидесятники», так и не появилось. Как не крути, а не лестные высказывания Хрущёва, о поэтах того времени, было не столь уж и ошибочным.
Творчество, та особая область, которая остаётся  быть – загадочной. И, в зависимости от того, как к нему относятся первые лица государства, его можно не только подхлёстывать, стимулировать, благоприятствовать ему, но и – притормаживать, ослаблять. После неудачных попыток Хрущёва вмешиваться в дела творческие, последующие генсеки, оказались – слишком уж – осторожными.

Прошло после войны десять лет. Страна постепенно набирала силу, крепла. Люди стали жить лучше. Но, с лучшей жизнью, появились новые проблемы. Кому-то захотелось больше развлекаться и меньше учиться и работать. Генсеку докладывали: растёт число тунеядцев. Число тех, кто прибегает к не трудовым доходам. Нужно что-то делать. И Никита Сергеевич, быстрый на решение возникающих проблем, издаёт указ. Всех, кто не числится в учебных заведениях и на производстве, привлекать к судебной ответственности. Их, оперативно выявляли, и направляли туда, где требовались дополнительные силы. В деревни забрасывались отряды тунеядцев.
Вот так, каждый исторический период, характеризуется своими особенностями. При Сталине ссылали в основном, трудолюбивых и культурных, при Хрущёве тех, кто работой – гнушался.
Не трудно было предположить, что тунеядцы, будучи сосланными, не проявят большого интереса к работе. Так оно и случилось. Всем им нужно было на что-то жить. Проститутки нашли свой способ прожиточного минимума. Дети, подростки, устремились к ним. Родители, не зная, что они могут предпринять, почувствовали полную растерянность. Местный учитель, Лукашенко, был в отчаянии.
Никита Сергеевич, вместо подарка деревням, забросил – заразу. Можно, без преувеличения сказать, что он был невольным инициатором сексуальной революции.
Но в деревни ссылали не только лиц женского пола, но и мужского. Им нужно было как-то приспосабливаться. И они находили для проживания свои источники. В деревнях было много вдов. Пристроились к ним. Молодой Руслан (19 лет), стал жить в доме местного фельдшера.
Имея крышу над головой и обеденный стол, оставалось главное: каждый день выходить на работу. Не хотелось. Для Руслана возникла альтернатива. Или - на работу, или – на тот свет. Руслан предпочёл второй вариант. Вот до какой степени может юного человека испугать работа.

Сравнивая Сталина и Хрущёва, приходится отмечать следующее. Сталин в одном лице объединил все гуманитарные науки. Он, как и его предшественники, Маркс с Лениным, имел, почти такое же количество, написанных им трудов. Ими были обязаны руководствоваться все руководящие деятели. Литературу, искусство, кино – контролировал он. Без его ведома, не могло пройти к народу то, что могло бы повредить ему, и социалистической системе в целом.
Никита Сергеевич, сознавая духовное могущество Сталина, решил воспользоваться его опытом. Но для этого, ничего другого не придумал, как опрокинуть этот колос. Разоблачение «культа Сталина», позволило ему обрести много поклонников. Особенно от тех, кто пострадал от него.
Попробовал, как и Сталин, в одном лице объединить все гуманитарные науки. Но, в этом плане, он стал терпеть неудачи. В какие бы творческие дела не вмешивался, оборачивалось – юмором, иронией, насмешками. Хрущёв стал восприниматься народом, как не совсем удачное политическое явление, чтобы справляться с теми задачами, которые возлагались на первое лицо большого союзного государства. Сознавалась им необходимость, какими-то средствами наращивать свой личный авторитет.
Чтобы больше нравиться народу, он приказал во всех рабочих столовых, обеспечить бесплатный хлеб. Заходишь в столовую, на всех столах, в тарелочках, нарезанный хлеб.
Приказал и в армиях, провести пробу на честность. В ленинских комнатах, на стол выкладывались деньги. Подходи и бери, сколько положено каждому.
И в этих, вроде бы, добрых делах, Никита Сергеевич, потерпел полное фиаско. Кроме, как насмешек над собой, ничего положительного для себя, он не приобрёл.
В естественных науках существуют такие понятия, как термодинамика, электродинамика. И в гуманитарных науках должно существовать нечто подобное. Например, психодинамика, социодинамика. Но, по таким вопросам, никто не занимался научной деятельностью. Сам же, генсек, был абсолютно не сведущ в них. Ведь прежде, чем издать какой-то указ, нужно, хотя бы в общих чертах, знать, какие будут последствия от него.
Никита Сергеевич вёл себя так, словно гуманитарных наук в Союзе, вообще, не было. Это приводило к тому, что гуманитарные науки, словно были отключены от полезной научной деятельности. На них возлагалась обязанность - пропагандировать учение Маркса и Ленина. Этого - довольно с них.
С приходом к власти Хрущёва, цитировать Сталина, запрещалось. А его – Хрущёва – обязаны были упоминать в статьях. В таких условиях, понятно каждому, наука, перестаёт быть наукой.
При социалистическом строе, генсек обладал абсолютной властью. Насколько это было хорошо в военное время, теперь уж известно из истории. Насколько хорошо в мирное время, вопрос – не столько однозначен. Но, пока Сталин был жив, этот режим распространялся и на послевоенный период.
До разоблачения «культа Сталина» Хрущёвым, в деревнях мало что знали о репрессиях. Ссыльные были на правах местных жителей. И если отличались от них, то, разве что, большей активностью. Выступали на собраниях, праздничных концертах, первыми шли на трудовые рекорды.
Духовная атмосфера в деревнях, в общем, совпадала с художественным фильмом «Свинарка и пастух». На работу шли с песнями, и с работы с песнями. Праздники отмечали на колхозные средства. Правда, веселье было не столь культурным, каким оно показывалось в фильме.
И вот, после такого настроя в деревнях, Сталин – особый вид чудовища. Люди были в растерянности, в недоумении. Со Сталиным – одни победы. О том, что возможны – поражения, об этом и думать никто не мог в Союзе.

Задача гуманитарных наук, совершенствовать общество. Но общество, во все времена, не было позитивно однозначным. Оно всегда имело в своём составе – полный набор качеств. Они и распределялись в государстве, по всем имеющимся в нём институтам. Кто-то – в науку, кто-то – в религию, а кто-то – за решётку. Главе государства, конечно же, хотелось иметь общество - без изъянов, без недостатков. То есть, совершенным по физическим, умственным и нравственным признакам. Но как этого добиться без насилия к тем, кто склонен к мошенничеству, предрассудкам. Человек – не машина, чтобы его можно было настроить так, как этого хотелось бы главнокомандующему.
Сталин в своей деятельности, всегда рассчитывал только на победу. Для этой цели, он готовил все необходимые средства, как научно-технического назначения, так и профессионально-людского их обеспечения. И потому, никогда, и ни в чём, не знал поражения. Расчёт на жёсткую дисциплину повиновения, показал свою эффективность в условиях войны. Показал он свою эффективность, и в условиях послевоенного восстановления союзного государства.
Вот по этим признакам, Сталин - и ценился народом. И вдруг он, с подачи Хрущёва – злодей. Принять, смириться с новой переоценкой – редко кому хотелось.
Но генсек, есть генсек. Свою абсолютную власть в Союзе, Хрущёв получил. И мог проводить политику уже по своему разумению. Только вот разумение это, оказалось не столь высоким.

В каждой деревне, в каждом селе, городе, по-разному отреагировали на разоблачение «культа Сталина» Хрущёвым. В нашей деревне оно отметилось особенно ярко и, я бы сказал, обобщённо. Александр Глазырин, призываясь в армию, в военкомате выдал такое, что его признали – шизофреником. Сотрудников военкомата напугало слово «хрущёвчина», которым так бойко оперировал он.
Но что это за болезнь? Обратимся к словарю. Шизофрения – гр.schizo раскалываю, phren сердце, душа: ум, рассудок. Ухудшение приспособляемости к трудовым и социальным условиям, потере трудоспособности. И как же обстояло дело в дальнейшем с ним?
В 62 году я возвращаюсь из армии, А. Глазырин (по деревенскому прозвищу бес) становится самым богатым человеком в деревне. У него, большая пасека, полный набор скота, овощей, техники. Если у него была мечта, он её реализовал за несколько лет. Так какой же он – шизофреник.
Само определение - раскалываю, вызывает много вопросов. Ведь чтобы что-то расколоть, нужно иметь нечто целое. А его ещё нужно – получить, произвести. Когда же оно произведено (душа, ум, рассудок), остаётся его оценить. Эту функцию взяли на себя те или иные начальники.
В обобщающем виде это выглядело так. Основными заказчиками на оформление шизофрениками, оказалась армия. Второе место, в этом виде оценочной деятельности, определилось за редакторами, издателями, администрацией учебных заведений. Не остались в стороне – учреждения, предприятия.
Тот, кто побывал в психбольницах, тот мог заметить, что лишь десятая часть была с явными признаками психических заболеваний. Они послушно лечились, не пытались выбрасывать таблетки. Девять же десятых, от всего количества там побывавших, это обычные нормальные люди. Понятно, с разным уровнем образования, нравственности, тех или иных признаков поведения. В отношении их, использование нейролептиков, было бессмысленным. Мысли, чувства – от тех или иных условий. Следовательно, работать с такими людьми, должны не психиатры, а психологи, социологи, политики, литературоведы или искусствоведы. В общем, деятели гуманитарных наук. На каждого такого пациента, кто-то должен быть подключён из соответствующего института. Учитывая тот факт, что любое конкретное - типично, можно было весь набор личностных и социальных проблем, вывести в один системный фокус. И тогда, всем гуманитарным институтам, была бы – настоящая, полезная, творческая работа. В отличие от той – никому не нужной – что повсеместно наличествовала тогда. Одно и то же содержание, но в разном расположении слов и предложений, выдавалось в диссертациях, «научных трудах», открытиях. Количество «учёных» росло, а практического позитива от них – ни какого.
Такое состояние гуманитарных наук, привело общество к тому, что – число проблем в нём росло, а решение их – оперативно не осуществлялось. И как результат, количество шизофреников в Союзе, оказывалось на триста процентов больше, чем их было в капиталистических странах. Эти данные невозможно было скрыть. Что-то становилось известным на западе.
Объяснение подобному явлению – одно. Взамен сталинским репрессиям, по-хрущёвски гуманный способ борьбы с теми, кто - в чём-то, и кем-то - был недоволен. Их, в Союзе, становилось всё больше и больше. Вести серьёзный диалог, не всегда было выигрышным для представителя власти. Подключать по спорному вопросу институты, не было принято. Облегчённый приём для них – отправлять скандалиста к психиатрам. И они, особенно вначале (в хрущёвский период), принимали их безоговорочно.

Пребывание Хрущёва, в роли первого лица союзного государства, было не долгим. За это короткое время, он успел отметиться в истории – малым позитивом, и очень уж большим – негативом. Его набралось столько, что – в обобщённом виде – оно выразилось, как его определили журналисты, «хрущёвским потеплением».
Ясно, что это определение, связывалось со сравнением, с жёсткой политикой его предшественника. Общество на это «потепление», оперативно отреагировало всплеском негатива по всем пунктам человеческой деятельности. Впервые, дала знать о себе, организованная преступность. И не в каких-то там мелочных проявлениях, с участниками в три-четыре человека, а сразу – объединениями предприятий с торговыми организациями. Кое-что – в сюжетном плане – попадало в кино, но подлинный масштаб, такого рода преступлений, не был известен даже правоохранительным органам. Впрочем, многие из них, начинали – вольно или невольно – соблазняться этой формой быстрого обогащения.
Появились валютчики, налаживалась связь с западными журналистами. Возрастала та примитивная оппозиция, которая была, куда как, могущественней - профессиональной, академической.
Никита Сергеевич, опростоволосившись с художниками и поэтами, стал снисходительней относиться к ним. И это послабление (потепление), не замедлило сказаться в делах практических. Эрнст Неизвестный изобразил генсека, всего лишь, с одной головой. Реакция была мгновенной. Но, со стороны юмористов. Кто-то, этот скульптурный шедевр, называл - колобком, кто-то – партийным идолом, а кто-то – головой доктора Доуля. Сталин, если кому-то пришлось изобразить его в таком виде, не стал бы вести с ним дружеские беседы.
Становилось ясно, что Свобода, как оценочное явление в обществе, имеет слишком уж большую протяжённость. И если, использовать её в отношении первого лица, в полном диапазоне, то первое лицо может предстать в тысячах лиц. По каждому лицу, на каждый оценочный уровень.
Недоброжелатели, в таких случаях, стремятся поддерживать – примитивно-негативное, и этой оппозиционной мощью, бить по намеченной цели.
Свобода (потепление), на которую рассчитывал Никита Сергеевич, обернулась значительной силой, против него же. И эта сила – оказалась двух родов. Как со стороны основной массы трудящихся, так и со стороны его ближайшего окружения. Полагаясь на абсолютную власть генсека и на поддержку Жукова, ему удалось удержаться в роли первого лица. Удалось сместить с высоких постов своих оппонентов, объявив их «антипартийной группой». Не пощадив в дальнейшем, Жукова, Ворошилова, и многих других.
Стабильность, в том значении, в котором она ассоциировалась со Сталиным, стала выдавать свои первые признаки неустойчивости. Первое кольцо социалистического лагеря, из западных стран, заметно ослабевало. Хрущёв, может быть, сам того не ведая, положил начало разрушению социализма.

Но особенно, чем он запомнился, так это своим заявлением: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Заявление это, не может не связываться, с динамикой преемственности поколений, с проблемой соотношений отцов и детей. Для большей ясности, пробежимся по вертикали. Начнём с деревни. Семьёй, в которой был достигнут предельный результат по физическому и умственному развитию, была семья Костиных. Учились в военное и послевоенное время, но все стали учителями и врачами. Только вот последний их отпрыск, родившийся после войны, выбывает из этой категории. Условия были иные, больше стали удивлять радостям жизни. Страсти к знаниям у него, поубавилось.
В 62 году я возвращаюсь из армии, разговоры в деревне, о Марии Костиной. Матери своих высокообразованных детей. С горечью, со слезами, возвращается она от своих благополучных сыновей, дочерей, срывает доски с окон, и начинает снова жить в своём родном доме.
В деревне подтрунивают над ней: детей выучила, а им – на старости лет – не нужна. Но дело, оказывается – в смене интересов её внуков.  И музыка не та: от её звучания – впору бежать из дома. Не та послушность и исполнительность, при которой достигаются лучшие результаты. Дети более раскованные по негативу. Больше хочется развлекаться, и меньше напрягаться в умственном и физическом отношении.
Тот же, не лучший признак преемственности, в условиях города. Рядом с нами живёт семья судьи Селина. Обе дочери не дотягивают до аттестата зрелости. Ничто их не интересует, кроме мальчиков. Весь день перед зеркалом. В школу, на стадион, ходить не хочется.
Ещё более высокий уровень – семья директора завода точного машиностроения. Оба сына и дочь, не проявляют большого интереса к знаниям. Больше интересовались делами развлечений.
Завершим эту вертикаль – первыми лицами государства. Иван Грозный и Пётр Великий, имели детей – предателями. Предателями отцу и тому государству, которому они намеревались нанести серьёзный ущерб.
Не прервалась – подобного рода преемственность – и с детьми союзных генсеков. Все они оказались предателями, к своему же, родному государству. Эти исторические данные, не лучший материал для хрущёвского оптимизма.
Никиту Сергеевича считали – последним романтиком коммунизма. Но романтик, как показывает практика, это тот человек, которому не хватает знаний, чтобы быть реалистом. У него их не хватало.

Братья Стругацкие, рассуждая о коммунизме, решили: общество ещё не готово к нему. С таким мнением, сразу же возникает целый комплекс вопросов. «Не готово» - на данный момент или, вообще, никогда не будет готово. А если не готово, то, какие средства нужно использовать - политические, нравственные, образовательные, научные, - чтобы, в конце концов, всё же, придти к нему?
Рассуждая о коммунизме, лучше всего, прибегать к конкретным фактам. Работая на пиввинкомбинате, я написал статью в «комсомольскую газету». Мои мысли были опубликованы под фамилией Никитин, кандидатом сельскохозяйственных наук Березовским. Через какое-то время узнаю из «литературной газеты», что этот Березовский, за взятки со студентов, получил 12 лет тюрьмы.
Объяснение этому – простое. Появляются богатые, и очень богатые. Куда им вкладывать деньги при социализме? В первую очередь, на взятки.
Следующий вопрос: откуда берутся эти «богатые»? Пишу вторую статью – в «правду». Содержание её имеет коммерческий характер. Поработав на комбинате во всех отделах реализации, я мог обобщить свои наблюдения. Оказывается, в каждом коллективе, вполне естественным образом, создаются свои криминальные группы. При этом, они заполняют всю вертикаль.
На нижнем уровне, это, так называемые, профессиональные любители. Они, благодаря своему общительному характеру, находят близких людей из своего окружения, из охраны. И каждый день, заканчивая смену, прихватывают с собой пять-шесть бутылок. Понятно, это – мелочь.
В тоже время, мастера с участка водки, застреливает ревнивый муж по фамилии Костоусов. Он, рассчитывая на максимальное снисхождение суда, убивает жену в тот момент, когда в её подсобке была приготовлена большая партия водки. Более крупное преступное содружество, в лице мастера, водителей, охраны, и торговых работников, обеспечивает всем участника дополнительный доход.
К парторгу комбината наведывается корреспондент из газеты «правда». После разговора с ним, он приглашает меня на собеседование. Но, вместо беседы, просит показать пропуск. Забирает его и, со злобным жестом, указывает на дверь. Вдогонку прошипел: писатель объявился! Вероятно, он решил, что мне не трудно будет добыть информацию, и по тем хищениям, которые осуществляются самой верхушкой комбината. Итак, по всей вертикали, по законам самого общества, естественно, как бы само собой, происходит хищение социалистической собственности. Формируется особая категория людей. Решают, что только вступая в партию, можно будет наиболее эффективно грабить государство. И они устремляются туда. Таким образом, сама социалистическая система, советская власть и коммунистическая партия – криминализируются, стремительно насыщаются негативными силами. Остановить этот – не марксистско-ленинский процесс – становится не возможным.
Культ Сталина формировался в условиях войн, и успешного восстановления союзного государства. Под его руководством, даже после военной разрухи, страна быстро – экономически и научно технически – набирала силу. Обретала могущество передовой державы. И вот – с этой вершины, бездарным, позорным поведением Хрущёва – социализм покатился безостановочно, вновь к капитализму.
Политический вес Сталина, и после разоблачения его Хрущёвым, по-прежнему оставался на предельно высоком уровне. А вот – политический вес Никиты Сергеевича – становился всё менее и менее весомым. И, достигнув в сознании большинства граждан, полной невесомости, его сдунули – легко и без каких-либо затруднений - с политической арены. После хрущёвская история России, стала утрачивать ту идею, с которой проходила беспрерывная череда войн. Всё, что когда-то мечталось – в плане духовной базовой системы – утрачивалось. Вновь начала возрождаться – частная собственность. И не каким-то честным, законным, справедливым путём, а прямо противоположным. Через статус шизофреника (пример с нашим деревенским «бесом»), через аренду земель, как это было в Средней Азии, через те, хорошо организованные ячейки, в которых формировалась преступность районного, областного и столичного масштаба. С такой – потенциально нарастающей силой – бороться становилось некому.

Подведём итоги. Итоги глобального характера. Были три войны. Общество – принципиально, диалектически – делилось на меньшевиков и большевиков, красных и белых. В отечественной войне, почти на две равные силы. Одна сторона, во главе со Сталиным, всегда побеждала. У побеждённой стороны, оказывались те, кто терпел поражение. Естественно, что они находились в положении – осуждённых, репрессированных. В количественном соотношении, такой масштаб, исчислялся – миллионами, десятками миллионов.
С разоблачением «культа личности» Хрущёвым, эти миллионы были признаны – невинно, незаконно - пострадавшими. Допустим, что общее количество политически осуждённых, делилось – 50 на 50. Пятьдесят, действительно невинных, а пятьдесят – заслуженно. Ведь наличествовал в военное время, так же, как и в мирное, массовый героизм. И, одновременно - массовое предательство. По законам того  времени, всегда находилась та категория людей, с которыми нужно было что-то делать.
В общем, с разоблачением культа Сталина, Хрущёв смешал эти 50 на 50. И эти «невинно пострадавшие», со своей ненавистью к советской власти, к социалистическому строю, к коммунистам и к коммунизму, разошлись по всем общественным коллективам.
Чем закончилась такая «невинность», теперь всему миру хорошо известно. Хрущёв заявлял: «нынешнее поколение будет жить при коммунизме», а получилось – пришлось ему жить при капитализме. Вот так, с одним человеком началось разрушение социализма, всей социалистической системы, а с другим – Горбачёвым – оно заканчивалось. Три войны, с которыми столько погибло людей, и получается – понапрасну. Таков один – глобального масштаба сюжет – всему марксистско-ленинскому учению. Потребовалось – всего лишь – два знаковых генсека, чтобы вековая мечта всего человечества, о справедливом и совершенном обществе, прекратила своё существование. Что касается Брежнева Л.И., то оно было промежуточным, застойным, между этими двумя политическими крайностями. О длительном периоде его, пойдёт речь в следующей автобиографической книге. Название её – «В мир гуманитарных проблем» - указывает на тот комплекс проблем, которые должны бы решаться, но, опять же, по комплексу каких-то причин, не решались. Почему и назвали брежневский период – периодом застоя. То есть того состояния общества, при котором гуманитарные науки, по вопросам научной деятельности, прекратили своё развитие. Они воспринимались, словно на даче. В стороне от городов, сёл, деревень. В стороне от личностных и социальных проблем.
В заключение книги «Из Чарочки по Союзу», хочется сказать. Отправляясь из таёжной деревни в большой союзный мир, я был настроен по тому учебному материалу, который был одним во всех союзных республиках. Поэтому в пути было легко. Не возникало никаких недоразумений на национальной, идеологической и прочей почве. Язык общения был один, взаимопонимание на том материале, который преподавался в учебных заведениях.
Законы, порядки, тарифы, были одни. Везде была работа – в поле, на стройках, на водоёмах. Выполнил работу, составили наряд, пошёл в кассу, получил своё. Никаких посредников, мошенников.
Во всех рабочих столовых Союза, одни цены. Одни цены на транспорте. Более облегчённых условий для жизни, никогда и нигде, не было в мире. В общем, для бродяжничества по Союзу, были наиблагоприятнейшие условия. Соответствующая и песня была для того времени. «Мой адрес, не дом и не улица, мой адрес Советский Союз. Милиция была всюду – абсолютно одинаковая. Руководствовалась одними законами. Оказался в затруднении, укажут, где можешь поработать. Ещё и позвонят туда. Вот такова была жизнь в Союзном государстве для всех граждан её. И всё же, проблем в нём было не мало. О них - и речь в моих книгах.