Оно само

 Пусто в квартире. И тихо. Ночная дорога хорошо просматривалась до самого проспекта из ее окна на третьем этаже. Она до боли в висках щурилась в темноту, слегка разбавленную светом фонарей, но ярко-желтого солнышка не было видно. Она всем давала имена – стиральной машине, пылесосу… Автомобиль она звала Цыпленком за теплый, ярко-желтый цвет.
 Она передернула плечами и плотнее запахнула халат. Прижалась лбом к холодному окну. Это было приятно: чувствовать горячей кожей ледяную поверхность стекла. Казалось, что под действием стеклянного льда, мысли, хаотичные и омерзительные, удастся собрать в одну точку, сфокусировать ее где-то в районе третьего глаза и понять, наконец, что же ей делать. Часы на здании горсовета, гулко и отдаленно бахнули полночь.
 «Милая, помада на спине – это потому, что я отбивался изо всех сил!» - скажет он и рассмеется своей удачной шутке, довольный, холеный, уже давно чужой…
 Она скинула халат прямо на пол у окна, шагнула ногой в тугую штанину джинс, игнорируя белье, натянула легкую блузку, сверху накинула шубу, подхватила сапоги и выскочила в прихожую.
 В баре было сумрачно, неожиданно тихо и пахло древесиной. После пятой рюмки стало тепло и захотелось зареветь – громко всхлипывая, некрасиво корча размазанную помаду и сморкаясь. И реветь до тех пор, пока внутри не станет пусто.
 Она закусила губу и украдкой пьяно осмотрелась.
 Влюбленная парочка. Фу, какая гадость. Сколько им понадобится времени, чтобы стать чужими?
 Два приятеля, уже не слушающих друг друга, достаточно пьяных, чтобы быть откровенными, но недостаточно близких, чтобы оценить это друг в друге…
 В дальнем углу, едва видимый в темноте, но, судя по очертаниям – внушительных размеров мужчина пил из горлышка. Не задумываясь, она встала и медленно пошла к его столику.
 
 После опустошающего, звериного секса они закурили, откинувшись подальше друг от друга на смятой постели. От опьянения алкоголем и похотью не осталось ничего. Был только серый рассвет, серые простыни и серое, незнакомое лицо. Она протянула руку и провела мягко по его щеке. Она знала, что сейчас решается все. Только бы справиться с отвращением, только бы увидеть живое – в использованном. Только бы убедить саму себя, что это не зря, не просто так…
 Мужчина улыбнулся:
 - Как тебя зовут?
 - Какая разница?
 - Никакой. Проведенная вместе ночь – еще не повод для знакомства. Но мне надо знать, как я смогу тебя позвать еще раз.
 - Меня зовут Надя.
 - Надежда, значит… - Он отвел глаза и склонился с кровати, шаря рукой. Извлек откуда-то бутылку джина, долго пил, не меняя выражения лица, протянул ей – «Пей!»
 Она сделала большой глоток, поперхнулась, вытерла рот и , не глядя на него, спросила:
 - Что с тобой?
 Мужчина выдернул у нее из рук бутылку. Кадык дергался, жидкости становилось все меньше, в комнате светало… ей нестерпимо захотелось домой – забраться в свою постель, укрыться с головой и спать так долго, чтобы ее жизни не оставалось ничего другого, кроме как начаться заново.
 - С-сука! Мудак! - это было так неожиданно, что она дернулась от него в сторону, – Он же сам, сам виноват! Какого хрена он ездит ночью с выключенными фарами! Ты не думай, я не свалил, я подошел посмотреть. Я остановился и подошел посмотреть. Машина – в хлам. Такого идиотского, ярко-желтого цвета, бабы такой цвет любят. Машина в хлам – лежит в кювете, вверх колесами. И он со своей шлюхой – тоже в хлам. Ремонту и восстановлению не подлежат, - он пьяно и невнятно засмеялся, заглядывая ей в глаза:
 - Я убийца, да? Скажи, я убийца? Но я же не виноват, он сам!!