Записки славянской тёщи. Весна в Провансе 7

ЧАСТЬ  ЧЕТВЁРТАЯ.
Новые  маршруты.

 На неделе, предшествующей важнейшему событию в жизни молодой семьи, мы с Аней старались не удаляться далеко от дома. Гуляли по городу пешком, заходили в магазины, в которые в скором времени мне придётся ходить самостоятельно. Но иногда, всё же отказывались далеко от дома.

Так было, когда я попросила Аню показать дорогу на пляж. Скажу честно, этот путь оказался не таким близким, как я ожидала. Мне было жаль дочь, вынужденную идти со мной по жарким и душным улицам в её тогдашнем состоянии… Но Аня стоически вынесла все тяготы дороги, за что была вознаграждена поэтическим морским видом и замечательным живительным воздухом. Обратно мы возвращались на автобусе, стоянка которого была недалеко от пляжа..

В эти же дни Аня показала, место работы Лукаса. Заходить туда мы не стали, но нас, видимо, увидели в окно. Люка вышел во двор и предложил зайти в его офис. Мы отказались. Тогда он проводил нас до ближайшего кафе. Мы заняли столик на улице, который располагался прямо на пешеходной части тротуара, что вполне типично для Марселя.

Здесь любят отдыхать на свежем воздухе. А где прикажете это делать, если места не хватает? Вот и выплёскиваются кафе и ресторанчики прямо на тротуары. И ничего страшного – все привыкли, что кто-то кушает, а кто-то буквально рядом проходит.

Было уже обеденное время, поэтому Люка предложил мне и Ане заказать себе что-либо из еды. Но, так как мы собирались обедать дома, то ограничились стаканом сока для Ани и чашкой кофе для меня. Себе Люка ничего заказывать не стал – в тот день, из-за большого объёма работы, все сотрудники фирмы собирались обедать в офисе, как говориться, «не отходя от кассы               
                .
Когда мы втроём сидели за столиками кафе, я заметила, что некоторые из посетителей исподтишка и с интересом посматривают в мою сторону. Вначале я решила, что мне это только кажется. Потом подумала, что у меня какой-нибудь непорядок с одеждой или лицом. Спросила об этом у дочери и получила заверение в том, что с лицом и прочим –
у меня всё нормально.

И только, уловив краткий, но цепкий взгляд, брошенный Лукасом на мой лёгкий, кремового цвета, блузон, мне стала понятна причина несколько повышенного внимания к моей особе.

Дело в том, что погода того дня солнечная, с температурой воздуха в +23 градуса, воспринималась мной, почти как летняя. Для теплолюбивых же марсельцев это было совсем не так. Одеты они были довольно тепло: джинсовые куртки, ветровки, вязаные тёплые кофты… Сам Люка был в добротном тёмно-сером костюме и было видно, что ему совсем не жарко.

Мой же светлый и лёгкий туалет выглядел в этот солнечный, но ветреный день так, как выглядело бы в нашей средней полосе цветастое крепдешиновое платье без рукавов на женщине, которая в таком виде вышла на улицу в апреле. Хоть и яркое весеннее солнышко светит, но в тёмных местах ещё снег не растаял, и люди одеты в кофточки, ветровки, плащи. А здесь – лёгкий крепдешин... Согласитесь, что это несколько странно.

Наверное, так же странно в глазах изнеженных марсельцев выглядела и я в своей легкой одежде. Но меня это не расстроило. Подумаешь! Разве могут понять эти избалованные жители средиземноморья человека, который только десять дней назад ещё топал в тёплых ботинках по замёрзшим грудам чёрной земли…

Кстати, когда через день, на улице, мы с Аней, среди «утеплённых» французов, увидели людей в белых маечках, белых шортиках, в белых панамках, я сказала:
   - Наверняка - это иностранцы - может быть, шведы, финны или немцы…

Аня была послана «в разведку» и оказалось, что это действительно, иностранцы - шведские туристы. Сбитые с толку совершенно невероятным для них солнечным светом, эти дети суровой Скандинавии решили, что на улице должно быть жарко. И теперь они с нордическим стоицизмом переносили довольно-таки прохладный мистраль, особенность которого в том и состоит, что этот природный кондиционер приносит с собой холодный воздух и одновременно, путём разгона облаков, обеспечивает ясную солнечную погоду. 

ФРАНЦУЗСКОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ.

Так как наши прогулки с дочерью несколько сократились, больше времени уделялось просмотру передач французского телевидения. Конечно, без знания языка, многое для меня было непонятно. Но Аня добросовестно старалась переводить всё, о чём я спрашивала. Но самое главное мне скоро стало ясно и без перевода. Оказалось, что французское телевидение гораздо гуманнее нашего.

За всё время пребывания во Франции, мне не пришлось увидеть на центральных каналах ни одной кровавой сцены или кадров грубого насилия. Если в новостях появляются кадры, где есть погибшие, то вся кровь, все раны и лица мёртвых людей заштриховываются так, что практически ничего нельзя увидеть

Но, не взирая на это, перед  показом подобных сюжетов, на экране появляются титры, которые предупреждают родителей о том, чтобы они решили, стоит ли смотреть эту «жестокую» передачу их несовершеннолетним детям?
.
Американских фильмов на французском Т.В. показывают немного, да и те тщательно отбираются, чтобы там не было сцен, травмирующих психику зрителей. Если же что-либо подобное и показывают, то делается это на определённых каналах, которые кодируются, чтобы ребёнок не смог этого увидеть без ведома родителей. Учитывая всё это, можно представить, насколько чище тамошняя телевизионная атмосфера.

Вспоминаю, как удивился Люка, когда в первый свой приезд смотрел по нашему Т.В. американский фильм.
   - А почему этот фильм не дублирован?
   - Как же, не дублирован? – не поняла я его вопроса.
   - Но ведь здесь слышна английская речь, - возразил мне зять.
И действительно, мы уже и подзабыли, что такое, по-настоящему дублированный фильм. Ведь сейчас голоса наших актёров в заграничных фильмах часто звучат наложением на иностранную, в основном, английскую, речь.
               
И дело тут не только в том, что настоящий дубляж стоит дороже. Просто, нас тупо принуждают слушать чужой язык. Таким образом нам прививают чуждую культуру - ведь СЛОВО - это есть выражение сути каждого народа

Ничего подобного на французском телевидении нет. Все иноязычные фильмы дублируются на французский язык так добротно, как это делали у нас в советское время. Французы давно поняли опасность, заключающуюся в американской культурной экспансии, и всеми силами пытаются сопротивляться этому.
 
Таким образом они пытаются сохранить свою национальную идентичность, которая несмотря на принимаемые меры, всё больше страдает от инородных и инокультурных влияний.

В целом же, мне показалось, что французское Т.В. менее зрелищно, чем, например, Российское. Кто из наших зрителей будет, к примеру, смотреть ток шоу о талантливых детях, которое продолжается не менее двух часов кряду? Сидят дети, родители и педагоги и разговаривают. Никаких скандальных тем – просто рассказывают о каждом ребёнке – этот танцует, этот поёт, а этот – хорошо играет в теннис.

При этом удивляет какая-то не нашенская - элегантная свобода в поведении детей. Подчёркиваю, не распущенность, которую у нас зачастую преподносят под эгидой раскованного поведения.
Нет, здесь девочки, хотя и ведут себя, как маленькие женщины – столь же изяшны, чуть манерны, но при этом – всё строго «комильфо».
А мальчики – солидные, внутренне серьёзные, маленькие мужчины. Держатся свободно, без нарочитой бравады, очень естественно.

И дело совсем не в том, что режиссёр отобрал для передачи каких-то особых детей.  В данном случае, это просто невозможно - ребёнок не может так органично сыграть воспитанную взрослость.
Вероятно, дело всё же, в национальном характере. Возможно, французские дети внутренне взрослеют раньше наших. В чём тут причина?

В нашей ли неумеренной, во всём потакающей, слепой родительской любви, которая способна взрастить внутреннюю инфантильность, часто продолжающуюся  до седых волос или причина в чём-то ином – не знаю. 

Но позднее, при неоднократных своих приездах, я видела, что французы относятся к своим детям менее снисходительно, чем мы, меньше сюсюкают и требуют гораздо большего в том, что касается внешнего поведения.

Например, шестилетний сын подруги Ани, придя с матерью в гости,  здоровался с присутствующими женщинами совершенно так же, как это делают взрослые французские мужчины:
 - «Бонжур, мадам – и ритуальный поцелуй в обе щеки, с обязательным вопросом: «Са ва?»  Причём, всё это, не меняя ни слов, ни очередности действий повторялось с каждой из дам, которых в тот раз было пять человек.

Представьте на его месте нашего пацана, целующегося со зрелыми тётками в щеки и осведомляющегося у каждой, всё ли у неё хорошо – «Са ва?». 
Причём делал это не какой-то маменькин сынок, а шкодливый мальчишка, который отдав присутствующим долг вежливости, мог в дальнейшем мешать им спокойно наслаждаться общением, так как это делает любой наш хулиганистый ребёнок.

Или наш визит к другой Аниной подруге – русской, у которой муж был родом из Савойи – французский горец. В этой дружной семье было две девочки  - четыре и два  года. И представьте, за обедом,  отец всё время делал замечания младшей девочке, которая не очень аккуратно кушала со своей тарелки и при этом о чём-то пересмеивалась со старшей сестрой:
   - Асе туа, комильфо!» - то и дело строго говорил отец малышке, и, судя по его виду, почти страдал из-за столь «непристойного» поведения младшей дочери в присутствии гостей – то есть, меня и Ани.

Но я, наоборот, удивлялась, что девочки в таком нежном возрасте уже умело пользуются ножом и вилкой, причём, у младшей, двухлетки, был специальный набор с детскими безопасными столовыми приборами.

А ведь этот мужчина безумно любил своих дочерей, выхаживал их с первых дней рождения, как самая любящая мать, кормил из бутылочки, купал и менял им памперсы, и вечерами, придя с работы, играл с ними в настольные игры и читал книжки на сон грядущий.

Но правила приличного поведения не могут подвергаться никакой корректировки, это нечто незыблемое, позволяющее французу с младых ногтей и до старости выглядеть наилучшим образом. Я теперь уже отличаю эту особую французскую вышколенность, от всех прочих. Подобное не даётся специальлно взятыми уроками, а впитывается с молоком матери.

Впрочем, сделаю оговорку, всё что здесь описывается по поводу манер и прочего, касается только Прованса. Напомню, что совсем рядом находится Экс-ан-Прованс - родина "Культа Прекрасной Дамы" и столица правил куртуазного поведения. Так что, не знаю, как обстоит дело с этим во всей Франции, но смею утверждать, что настоящего француза всегда можно отличить по какой-то особой "выправке". Недаром наши дворяне именно их приглашали к своим детям в качестве преподавателей танцев и хорошиъ манер.

А теперь закончу о телевидении. Из запомнившихся мне там передач, упомяну об одной. Это был репортаж о фермере, разводящем свиней. Так вот, эти свинки содержались в таких великолепных условиях, были такие ухоженные и явно довольные своей «свинской жизнью», что я, вместе с восхищением от увиденного, испытала прилив грусти. Ведь у нас многие люди живут в гораздо худших условиях, чем эти, сияющие чистотой, симпатичные животные.

НА "КРИЧАЩЕМ" РЫНКЕ.

В среду мы с Аней пошли на рыбный рынок. "Кричащим" его называют, потому что это единственный рынок в Марселе, где продавцы имеют право громко расхваливать свой товар, привлекая как можно больше покупателей. В тот раз он не был таким богатым, как обычно и, наверное, поэтому - совершенно тихим.
Накануне был шторм, который помешал большинству рыбаков выйти в море. Поэтому прилавки, где обычно продавалась рыба, только что выловленная в море, в этот раз были полупустые.

Но мы смогли купить себе свежайшей морской рыбы. Две из приобретённых рыбин, напоминали черноморскую кефаль, а одну, которую с удовольствием брали в основном старушки – я про себя назвала «старушечьей». Это название подходило рыбе ещё и потому, что она была тёмно-серого цвета, и мякоть имела дрябловато-мягкую.

Когда дочь общалась с продавцами рыбы, чьи большие и малые рыбачьи посудины стояли тут же, у причала, я всматривалась в их лица и прислушивалась к их говору. Мне показалось, что рыбаки эти – в большинстве своём, горбоносые крепыши с обветренными лицами, - типажно больше напоминают итальянцев, чем сухопарых узколицых и тонкогубых французов. Аня не подтвердила и не отвергла моих наблюдений. Пожав плечами, она сказала:
   - Какая разница, какого они происхождения, главное, что они - коренные марсельцы. Слышишь, как разговаривают?
   - А как?
   - На марсельском диалекте.
Тогда ничего особенного в рыбацком говоре я не услышала – ведь всего считанные дни находилась в Марселе, - но заинтересовалась этим вопросом.

Позднее мне стало понятно, что местный «марсельский» говор так же отличается от классического французского языка, как, к примеру, говор донских казаков отличается от речи коренных петербуржцев. Во всяком случае, мой высокообразованный зять, который изъясняется на правильном французском, иногда пародийно показывал, как разговаривают местные жители. Как я поняла на слух, марсельцы больше растягивают гласные и, так же, как москвичи, больше «акают»…

По возвращении домой, я занялась рыбой. При попытке разрезать на кусочки «кефаль», я сломала нож о её твёрдый хребет. Другого ножа, подходящего для этого дела, в доме молодожёнов не было. Так что пришлось срочно менять планы относительно приготовления рыбы, которую вначале я хотела кусочками потушить в белом вине с овощами. Теперь же решила просто отделить мясо от костей и сделать из рыбного фарша котлеты.

Для этой цели с трудом отодрала рыбье «мясо» от костей и прокрутила твёрдое и нежирное филе «кефали» с мягкой и достаточно жирной мякотью «старушечьей» рыбы. Конечно, добавила в фарш лук, специи, булочку, сливочное масло…

Мои эксперименты оказались успешными – котлеты удались на славу! За ужином Люка очень хвалил их вкус. Жанни, пришедшая в этот вечер к нам без предупреждения в не самом лучшем расположении духа (она подвержена внезапным приступам меланхолии), неожиданно для всех, с удовольствием съела пару котлет со свежим овощным салатом, после чего заметно повеселела.

Когда Жанни ушла,  я, сочтя свой кулинарный успех своего рода индульгенцией на снисхождение, показала Лукасу его сломанный нож.
   - Ничо, ничо, - сказал он мне успокоительно по-русски. Но, несмотря на его невозмутимый вид, мне показалось, что зятю всё же жаль ножика.

Аня подтвердила мои сомнения. Ведь нож этот долго, ещё со студенческих лет, служил Лукасу верой и правдой, и он считал его очень удобным для кухонных работ.

Впоследствии, когда в общефранцузской национальной лотерее я выиграла небольшую сумму в евро, то часть выигрыша потратила на покупку нового ножа, который подарила Люке в день его рождения. И, хотя есть примета, что подобные предметы нельзя дарить близким - иначе можно поссориться - в данном случае она не сбылась. И, слава Богу!

Фото Ольги Бойко из интернета
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
http://www.proza.ru/2013/05/22/37