Вот такая педагогика!

Толик Хараборкин, давший вчера честное слово закодироваться, сидел завтракал. Жена приготовила яичницу с помидорами — его любимую, на столе стояли цветы, перенесенные из комнаты, и Толика это раздражало. Как будто он уже бросил! Но Маринка страшно пригрозила разводом, разменом и еще какими­то словами, и он почему­то понял, что на этот раз она не шутила. Он вздохнул, отгоняя похмельное раздражение, и сказал жене:
— Ну давай!
— Чего?
— Чего делать надо!
— Да делов­то…
— По порядку давай!
— Ну… сейчас по магазинам…
— Ну, это понятно! Тяжести носить — мужская работа. Дальше.
— Дальше… Толь, компоты надо закрывать…
— Ну, это уж ты сама!
— Так на рынок надо… Сливы, яблоки…
— Да, это мое!.. А это вот, чем я вчера запивал, — это какой компот был?
— Вишневый, — насторожилась жена.
— Давай и вишен возьмем.
— Они сошли уже.
— Жаль, классная запивачка!.. Все­все­все! Не буду!
— Пожалуйста, Толь, ты же обещал!..
— Держусь, Мари, пока держусь!
— Ты уж держись, а то…
«Опять пугает! Ничего не понимает! Бабье!..» — мысленно сплюнул Толик.
— В общем, я тут с компотами, а ты к сестре съезди, у них машина забарахлила. Я пообещала — приедешь…
«Пообещала! — подумал Толик. — А меня спрашивать не надо? Эх, сейчас бы рюмашечку — и хоть куда!» — но вслух бодро­показательно сказал:
— Что за вопрос! Когда не пьешь, все успеть можно.
Муж сестры не пил вообще, поэтому Марина так спокойно и направляла туда мужа. Правда, Толик всегда говорил про зятя: «Не пьет, не курит — значит, или больной, или подлец!» — и ехать ему туда совсем не хотелось.
Толик встал, подошел к окну. Сентябрь стоял тихий, разноцветный, впечатляющий даже с похмелья, и с седьмого этажа их двор представлялся лесом. Но… Эх!..
— Маринк, а давай в лес махнем, а? Грибов, говорят, все обносились.
— Зачем это?.. Дел же невпроворот!
— Вот когда пьешь — никаках дел! Красота!.. Какая ты все­таки у меня, Маринка!..
— Какая?
— Ничего не понимаешь! Человек пить бросил, тяжело ему, надо поддержать… А ты все: «Работа, надо съездить…» Тьфу!
— Тяжело ему! Бросил он!.. А я с тобой десять лет!..
— Так, все. Или я бросил, или ты будешь на меня наезжать!
— Бросил, бросил! Ладно. Но на собрание к Данилке ты пойдешь!
— Чего это?
— А того! Пусть на отца посмотрят, а то все я да я!
«Да, влип, — думает Толик».
Он идет в комнату, чтобы Маринка не приставала, и смотрит в окно: вот она тюрьма, безвыходность!
«И никуда я не поеду, ни к какому зятю, чтоб он сдох! — злится Толик. — Лучше разведусь».
Он начинает шарить по всем углам, но «горючего» нигде нет. Желание выпить превращается уже в навязчивое, в упрямство — «Мужик я или не мужик?!» — и он идет на кухню, чтобы послать Маринку подальше с ее кодировкой, компотами и зятем… Но картина, которую он застает там, говорит ему, что выпить сегодня не удастся: Марина с Данилкой достали из кладовки корзинки и укладывают в них бутерброды и бутылки с водой. Да, лучше б уж к зятю поехал…
— Пап, — говорит Данилка, — как это ты маму уговорил? Я к ней уже пятый день пристаю!
«Вырастешь большой — узнаешь!» — думает Толик.