Ожерелье из халцедона

               
                Рохлин Л.И.

                ОЖЕРЕЛЬЕ  ИЗ ХАЛЦЕДОНА.


Мы устало брели вдоль бесчисленных прилавков, как два измождённых  вола по непаханному полю. Кругом громыхала ярмарка. Громкая, пёстрая, разноцветная, возбуждающая все человеческие чувства. Необъятная и необузданная. Не российская ярмарка. Американская. По духу они все одинаковы. Побольше и подороже продать, а для этого выставить товар лицом – блестящим и разнообразным, удивительным и оригинальным. Всего этого было в преизбытке. Казалось все народы мира собрались за огромным столом и старались переорать друг друга, доказывая что их товар лучше. А товар-то и на самом деле необычный.
GEM and JEWERLY SHOW! Всемирное шоу по продаже изделий из натуральных камней шумело и переливалось всеми цветами радуги.
Драгоценности... грудами заполняли прилавки сотен лавок, лотков и витрин, расставленных параллельными рядами на протяжении сотен метров в десятках гигантских брезентовых павильонов на улицах и площадях большого города Tucson.
На самом юге штата Аризона.
Мы медленно продвигались вдоль рядов. Открылась небольшая полукруглая площадка, уставленная прилавками с изделиями местных мастеров. Американских индейцев. В глубине одного из прилавков на высоком стуле сидел пожилой человек с длинными прядями седых волос, аккуратно скрепленных в пучок резной заколкой. Он дремал, чуть раскачиваясь в такт заунывной мелодии, доносящейся из портативного приёмничка. Казалось ничего не замечал, погрузившись в размышления... Лицо было спокойным, строгим и властным. Очень выразительным. «Вот он мне нужен – ёкнуло в сердце – ему покажу свою странную находку, может что-нибудь пояснит относительно таинственных букв, может выясню что-то интересное, интригующее...»
Дело в том, что наш путь на ярмарку был чрезвычайно извилист. Готовясь к поездке, по старой геологической привычке, постарался собрать исторические и геологические оригинальные факты, которые мог встретить в районах вдоль пути. Или поблизости. В штатах Аризона, Новая Мексика и Техас. Пространства огромные, мне мало известные. Фактов собрал много. Потому и путь на ярмарку стал таким извилистым. Потому и получилось так, что ярмарка стала конечным пунктом путешествия.
О ней мне давно мечталось. Дочь занятая в своё время торговлей янтарными изделиями часто бывала на ней и её рассказы буквально сводили с ума.
И мы с женой помчались.
Какая же женщина не мечтает о драгоценностях. Ослепительный блеск разноцветных камней на белой, высокой груди, на изящных пальчиках или призывно выглядывающих из-под локонов на мочках ушей, помогает женщине быть уверенной в непобедимости своего очарования, превосходстве над извечным другом и врагом. То бишь над нами...
Ну а мне, тому самому другу и врагу, давно мечталось пополоскать глаза разноцветием камней, которых за долгую геологическую жизнь приходилось видеть часто и много. Это моя маленькая страсть.
Естественно, раз уж едим в столь далёкие края, то захотелось увидеть ландшафты  юго-западной Америки. А главное хоть немного узнать горы, долины и реки, где испокон века обитали индейские племена анасази, навахо, апачи, хуалапаи, юма, тохоно, юпатки, хопи и многие, многие другие. Ныне живущие и недавно исчезнувшие. Недавно потому, что истории белой Америки  всего-то триста с небольшим лет. Молоденькая она в сравнении с историей мировой цивилизации. Захотелось глазами впитать в душу Их горы и степи, ногами пощупать Их камни ...
Мы ворвались во Flagstaff ярким солнечным днём. Город белых людей, окруженный резервациями индейских племён. Видимо недавно прошел снег и все горы и ложбинки были покрыты белым пушистым одеялом.  Остановились в мотеле и быстро перекусив, забыв о трёсотмильном пройденном пути, пошли изучать улочки и естественно магазинчики немалого города. Нас особенно интересовали те из них, где плесневели на витринах от долгого забвения старые вещи, предметы быта и украшения. Так и шли, петляя как зайцы, от двери к двери и за каждой из них под звон входного колокольчика встречали нас, умоляя обратить внимание, потрогать и пощупать, души давно ушедших людей, которые любили эти вещи и предметы, лелеяли, втайне надеясь на счастье и вечность.
Так и забрели на углу Aspen Av. и Leroux st. на совсем крошечный магазинчик, где в глубине прилавка дремала женщина, видимо давно забывшая о посетителях и вообще о движении времени.   

Но сначала, для разбега, немножко геоэтнографии о Flagstaff. Город и окружающее пространство кажутся необычными среди просторов Аризоны. Представьте высокое плоскогорье (2200 – 2400 м. над уровнем моря), словно старый морщинистый стол изрезанный увалами, холмами, неглубокими долинами с прозрачными ручьями, покрытый густыми хвойными лесами. Над плоскогорьем высокий шатёр постоянно чистейшего голубого неба, по которому ходит солнышко, словно маятник, вверх-вниз, вверх-вниз, то освещая огромное молчаливое пространство, то погружая его во тьму. 
Во все стороны плоскогорье резко понижается и... простирается ровная и почти безлесная степь. Голая, беззащитная, без конца и края. Она кажется безжизненной, а когда облака закрывают небо, то просто выглядит мрачной. Но именно эта степь, как подсказали домашние исследования, была прародиной больших индейских племён анасази. Потом они оставили эти земли. Причина известна. В конце XIII века наступила страшная засуха, длившаяся аж 22 года (1276-1298 годы). Ею объясняется наличие сухих водотоков, словно паутина глубоко прорезающих почву и подпочвенные известняковые слои. Более семисот лет тому назад ушла вода ...  А с ней и жизнь.
И то и другое до сих пор обходит стороной эти земли. Лишь память, в виде многочисленных артефактов, бережно сохраняемых федеральными властями, даёт современникам самое общее представление о жизни индейцев анасази. А дальше работает воображение ... Это и было главной целью нашего путешествия – подстегнуть обленившееся дома воображение...

Женщина за прилавком магазинчика безразлично посмотрела на нас и вновь углубилась в ... розовые полусны. «Наверное индеанка – подумалось мне – и разрез глаз, чуть плоское лицо и расплющенный нос, да и кожа темноватомедная... да, наверное индеанка...» С этой приятной мыслью побрёл вдоль прилавков. Чего тут только небыло. И если на переднем плане все «товары» были расставлены и приукрашены, то в глубине магазина просто лежали навалом в больших ящиках.
Завёрнутые в тряпочки с разноцветными ленточками, в бумаги и старые газеты, покрытые пылью, ржавчиной, плесенью и бог ещё чем.
«Господи, какая радость-то, пороемся» - говорил себе и с любовью, втайне надеясь на какое-то чудо, уселся на топчанчик возле ящиков. Мне никто не мешал. Жена сосредоточенно и медленно следовала длиннющими рядами с украшениями, продавщица дремала.
Мир замер!
Я погрузил руки в ящик и с замиранием сердца вытаскивал каждый предмет. Вот группа старинных выцветших фотографий, бронзовые подсвечники в виде полуголых ангелочков, позеленевшие медные весы, алюминиевые рюмочки украшенные незатейливой резьбой...коробочка с полустёртыми вензелями на крышке. Вытер рукой пыль и бережно раскрыл.
На замшевой поверхности футляра лежало неброское ожерелье. Тусклые, плоско-овальные бусы, размером чуть более русского пятака, то-ли из какого-то камня, то ли из пластмассы. Тряпочкой протёр бусинку. «Камень, точно камень – мелькнуло в сознании – вогнутый, вон и просвечивает по краям...» Слюной протёр тщательней. Проступила резьба. «Господи, кажется это гемма, что-то вырезано в середине». Сердце учащенно забилось. Протёр вторую бусину, третью. Везде виднелась резьба. Но не очертание лиц, а какая-то словесная вязь. Бусинки оказались зеленовато-голубоватыми с прожилками. Кажется халцедон, точнее хризопраз или сапфирин.
«Вот она удача» - и осторожно понёсся к продавщице.
Я хитрый в этих поисках. Потому по дороге прихватил ещё какие-то безделушки и всё это небрежно кинул на прилавок. «Индеанка», кажется не просыпаясь, постукала по клавишам компьютера и молча протянула чек на 17,85 долларов. Завернула бережно в мягкую бумашку и протянула мне покупку. Всё произошло так быстро, что жена и не заметила моего приобретения. Ей ничего не понравилось в магазинчике и мы вышли на солнечную улицу.
Ещё долго гуляли. Потом где-то пили чай с булочками. И всё это время пламя пожирало сознание. Быстрей в мотель. Быстрей, быстрей. Но я себя сдерживал, как наездник молодого горячего скакуна.
Вечером попросил жену достать несессер. Там она хранила пузырёк с ацетоном для ногтей. И приступил к священодействию. Тщательно, осторожно, чуть прикасаясь, стал протирать ваткой бусинку за бусинкой. Да, точно! Каждая бусинка ожерелья, а их было тринадцать с центральной чуть большей других, представляла собой гемму. Точнее инталию, то есть резной камень с углублением, в котором было вырезано изображение какой-то буквы или знака. Разных на каждой бусине. Так мне показалось. Наверное амулет. Радости небыло границ.
Ожерелье из халцедона. Гемма с таинственными вырезанными знаками.
Вот это находка. Да и жене очень понравилось, когда она одела и красовалась перед зеркалом. А я уже представлял как приеду в Сан Франциско к своему Лёвочке, большому мастеру-ювелиру, в его магазин на Irving Str. Он почистит, укрепит и халцедоновый амулет с вязью засверкает в первозданной красоте.
Наутро мы забежали вновь в тот же магазин и я попросил индеанку сфотографироваться со мной. Она была в кожаном пиджаке и сверкала улыбкой из ожерелья белых-белых, ровных зубов.

Через неделю мы достигли ярмарки в Tucson. По пути посетили древние поселения индейцев цивилизации «пуэбло», аризонский кратер, ходили по жерлу старого вулкана, а потом распивали чаи в Santa Fe, Albuguergue, El Paso и т.д. Не ближний свет. Ну об этом отдельный разговор.
Сейчас речь о истории с ожерельем.

Так вот при виде спокойного, седого индейца, там на шоу, почему-то возникло желание показать именно ему таинственную покупку. Останавливало до неприличия слабое знание английского языка. Но тут я понадеялся на жену, чей словарный запас был значительно выше. К тому же предчувствие чего удивительного вкупе с острым любопытством толкало на контакт.
Последовало обычное американское приветствие, на что седовласый господин, чуть открыв глаза, удивлённо посмотрел и что-то невнятно пробормотал. Такое впечатление, как-будто его оторвали от созерцания прекрасного и что оно вот-вот уйдёт, растворится. Но я выступал в роли покупателя, кругом шумела ярмарка и это придало мне силы для продолжения разговора.
Дальше диалог пойдёт в вольном переводе на русский язык.
Что вам угодно, сэр!
Должен заметить, что изделия современных индейских мастеров имеют много общих черт. Они разнообразны по сюжетам, но как правило сделаны из серебра и бирюзы. И ещё одна общая черта – геометрические формы рисунка изделий. Треугольники, квадраты, линии стрел (прямые узкие и широкие плоские или трубчатые), неправильные многоугольники, окружности и т.д.    
Мне очень нравятся ваши изделия...- промямлил я - мы специально приехали чтобы и полюбоваться и купить некоторые из них ... издалека приехали...
Седовласый господин сошел с высокого табурета и внимательно взгляделся.
Вы не американцы? Откуда вы?
Из России, из Москвы – сказал я полуправду, думая этим сообщением как-то расшевелить сонного индейца. Я попал в точку. Он широко открыл глаза. В них было неподдельное удивление.
Дальше последовали общие фразы о долгой и лютой русской зиме, снегах и сильных людях с удовольствием живущих в необычных условиях. Выяснилось, что мой собеседник совсем неплохо знаком с географией, историей и современной мировой политикой. Он даже успел сообщить мне, что давным-давно прежнее русское правительство завоевало и Чукотку и Аляску, где проживали племена, похожие на индейцев северной Америки.
Разговор явно расположил нас друг к другу. Это придало мне уверенности и я, выбрав момент, показал ему ожерелье из халцедона.
Хочу спросить вас. Вам не знакомы эти знаки на бусинках?
Я не ожидал такой реакции. Острый, долгий взгляд пронзил меня до пяток буквально через минуту. Индеец молчал, переводя глаза то на меня, то на ожерелье. Молчал и я, пораженный столь внезапным изменением выражения ранее бесстрастного лица. Чувствовалось крайнее волнение, с трудом сдерживаемые эмоции.
Наконец он оторвался от разглядывания и что-то гортанно крикнул вглубь прилавка. Из-за шторок возникла фигура пожилой женщины. Они стали быстро говорить о чём-то. Его тон был приказным, требовательным. Женщина что-то возражала, кивая головой, не глядя в мою сторону. Потом исчезла.
Где вы остановились – вдруг спросил индеец -  здесь в эту пору очень трудно с гостиницами.
Да вот случайно оказался свободным номер в мотеле Red Roof, тут неподалёку.
 Он явно тянул время, да и я уже был заинтригован развёртыванием событий. Никуда не торопился и перебирал груды украшений на прилавке. А он всё разглядывал мои бусы, бережно и нежно обтирая их замшевой тряпочкой. Как-будто не хотел возвращать. Но в какой-то момент видимо стало неудобно и он нехотя протянул мне ожерелье. Разговор уже не получался.
Он узнал что-то – закрутилось в голове – очень близкое, дорогое, может даже священное  ... надо-же какая удача...
В это время возникла исчезнувшая женщина и вновь между ними состоялся короткий разговор на непонятном языке. Она что-то терпеливо объясняла, а мой индеец что-то настаивал, перебивал её.
Пора было уходить. Неудобно было слушать его гневный голос. Но в эту минуту, как-будто почувствовав что я могу исчезнуть в сутолоке ярмарки, седовласый индеец обратился ко мне.
Сэр! Извините. У вас в руках оказалась ценная вещь ... так мне думается ... ценная для наших племён... не в денежном отношении, нет, нет, поверьте мне ... правда, я не уверен до конца... должен был подойти мой друг, чтобы посмотреть, но его не оказалось на месте. Вы разрешите мне сфотографировать ожерелье ... очень прошу вас!
Он тщательно и несколько раз сфотографировал бусы. Погладил их, что-то невнятно бормоча и не глядя мне в глаза быстро ушел. Ничего не сказав больше, не попросив продать эту вещь, ничего не объяснив.
Нет! Это не конец истории – подумалось мне – в чём же ценность ожерелья?
 что у меня руках? Эти вопросы сверлили мозги. Завтра подойду к ним и продолжу разговор.
Но ещё вечером того же дня ко мне в номер негромко постучались. В дверях стояли двое – тот мой седовласый и совсем старый индеец, на плечах которого неуклюже топорщился современный плащ.
Я растерялся. Пятясь пригласил незванных гостей, одновременно слыша громкие слова супруги из ванной, что она не прибрана и не может никого принять. Принять и на самом деле было сложновато. Небольшая комната, восемьдесят процентов которой занимала огромная кровать и в углу столик с одним креслом. В него я и усадил старика. Седовласый встал за ним, опираясь о стену, а я притулился напротив, на краешке кровати. Но они не замечали неудобств. Были очень серьёзны и даже, как мне показалось, торжественны.
Начал седовласый.
Мы пришли, сэр, попросить вас ещё раз показать ожерелье. Я молча исполнил просьбу, положив на столик перед стариком бусы. Направил лампу. Старик долго всматривался. Затем сполз с кресла на колени и прислонив лоб к бусам что-то запел. Тоже исполнил и седовласый. Мной овладело чувство благоговения. В это время из ванной вышла супруга. Увидев немую сцену, она широко раскрыла глаза от изумления и молча села за мной на кровать с полотенцем в руках. Теперь я уверился окончательно, что случайно приобрёл за 17 долларов нечто необычайное. И замер в ожидании.
Это – вдруг продолжил седовласый, кивком головы указывая на старика - жрец нашего племени, хранитель обычаев и обрядов. Когда-то нас было много – седовласый поднялся с колен - и мы принадлежали к родственным племенам уолопэй и пэйуте или как нас назвали белые пришельцы – западные анасази.
Я историограф. Один из очень немногих наших людей имею высшее образование. Знаю историю моего народа.
Испокон веков жили мы на обширных землях между рек Колорадо, Менкос, Рио-Гранде. Белая цивилизация почти не затронула нас до половины XIX века. Поначалу мы возводили свои города либо в естественных углублениях в стенах глубоких каньонов рек, либо под отвесными стенами скал, либо просто использовали пещеры. Дополняли природные образования стенами из сланцевых плит и адобов, высушенных на солнце кирпичиков. В каждом городе наши женщины строили для мужчин святилища, кивы, в которые не могли войти. Это были мужские клубы. Проникнуть туда можно было лишь через небольшое отверстие в крыше. Внутри находился, как у вас называют, алтарь с изображением тотемных животных. У моего племени в главной киве была завеса с пришитыми к ней выпотрошенными телами зелёных змей. Во время обряда жрец, находящийся за завесой, просовывал руки в тела змей и шевелил ими, а сам шипел пророческие слова... Города были большие. Так в городе Пуэбло-Бонито, что в каньоне Чака, было до 650 жилых помещений и 20 святилищ. Рядом были построены другие города, поменьше. Пуэбло-Пеньяска-Бланка, Пуэбло-Пинтада и др. Ты, конечно, понимаешь, что это испанские названия. Были и наши естественно.
Но со временем мы покинули эти города. Наши семьи очень разрослись и было неудобно всем ютится, как птицы, в скалах и пещерах. Мы вышли в степи. И начали строить поселения на берегах рек. Точнее на холмах, круто обрывающихся к реке. В целях безопасности. К сожалению нередко приходилось обороняться от пришельцев из соседних племён. Эти наши поселения испанцы обозвали пуэбло.
Но и здесь архитектура поселений была похожа на города в каньонах. Это были своеобразные пчелиные соты. Дома прирастали к дому, образуя как у вас в Европе замок с красными стенами. Дверей мы не делали. Массивная и толстая внешняя стена, не имеющая ворот и калиток, превращала поселение в неприступную крепость. Попасть вовнутрь можно было лишь при помощи приставных лестниц. Они же использовались для перехода с этажа на этаж. Крыши помещений, расположенных в нижнем этажу, служили улицей, кухней, местом для игр детей, отдыха и т.д. В центре такого поселения располагались ритуальные кивы. А вокруг за стенами, на склонах холма и в низинах вблизи рек зеленели поля. К этому времени мы научились выращивать кукурузу, тыкву, красный перец, салат, фасоль и табак. Приручили собак. Маленьких, малошерстных и разводили черепах. Они шли в пищу.

Тебе интересно слушать? Я много читал о русских, много необычного. Вижу впервые. Мечтаю поехать к вам.
Я часто закивал головой. Мы очарованно смотрели на них, забыв о времени. Забыв о гостеприимстве. Правда, поначалу мелькнула было мысль поставить на стол бутылку с любимым молдавским коньяком. Но это показалось мне как-то неудобным. Впервые.
Седовласый меж тем продолжал.

Жители каждого пуэбло делились на родовые группы. Названия им давались обычно по имени какого-либо животного или растения. И этот тотем все члены группы считали своим предком. Разрастаясь родовые группы составляли родовое объединение, племя. Между членами одной  группы не разрешались брачные отношения. Женщину можно было брать только в соседнем племени, в крайнем случае - в соседней группе. Отсюда нередко возникали войны, конфликты. Вообще женщины у нас играли значительную роль. Как у вас говорят существовал почти матриархат. Все обрабатываемые поля находились в совместном пользовании и распределялись поровну между женщинами – главами семейств. После свадьбы муж переселялся в дом жены, но лишь на правах гостя. Если они ссорились и желали разрыва отношений, то уходил всегда муж. Дети оставались у матери.
Религия занимала исключительное место. Главными божествами считались солнце и мать-земля. После сбора урожая всё племя устраивало ритуальные танцы. Они совершались на площади пуэбло. Были и чисто мужские танцы, исполняемые в кивах. Главным у нас был ритуальный танец поклонения зелёным змеям – нашим святым прародителям. В центре танцевали жрецы, зажав в зубах гремучую змею. Однако никогда змеи не жалили кого-нибудь. По окончании танца женщины, главы семейств, обсыпали гремучих змей зёрнами кукурузы.
А осенью устраивались обрядовые брачные празднества.
Главы семейств и вождь племени открывали состязания-выборы невесты. Уже пришедшие к тому времени испанцы завороженно наблюдали за ходом состязаний. Они ещё застали их. Обычно обряд проходил в узкой долинке стиснутой холмами, на склонах которых усаживались все члены племени. Женщины, главы семейств, выставляли дочерей достигших брачного возраста. Девушки были в одних набедренных повязках. Узкой ленте плотно обёрнутой вокруг талии, пропущенной между ягодицами и завязанной спереди.
Они выстраивались на старте. В двустах метрах позади стояло точно такое же количество юношей. По мнению вождя тоже достигших мужского состояния. И не столько по интимным качествам, сколько по общим мужским достоинствам. Как охотник, как защитник, как воспитатель.
По знаку вождя все быстро бросались вперёд. Юноши должны были догнать девушек раньше, чем они пересекут линию финиша. Главное состояло в том, что избранницу нужно было догнать, ухватить за ... сосок левой груди и, не отпуская его, привести невесту к вождю. Когда вождь и матери видели, что левая грудь, а следовательно и сердце избранницы, в руках юноши, он получал разрешение на брак. Ты конечно понимаешь, что и до обряда возникали чувства между девушками и юношами. И нередко двое и больше юношей претендовали на одну девушку. Но чаще вождь и матери семейств принимали за девушек решение об избраннике и заставляли её в ходе бега быстро сблизится именно с ним. Если девушке нравился мамин избранник, то так и получалось. Но если нет, то тогда разворачивались весьма драматические события.... А уж если самым проворным и сильным среди юношей оказывался тот, кто был не по сердцу и мамы и девушки, то разыгрывалась прямо-таки шекспировская трагедия. Это случалось редко. Но бывало!

Поразительно грамотный человек - подумалось мне. Вот сейчас он прочтёт один из сонетов Шекспира в переводе тов. Маршака и я упаду в обморок. Но нет! Седовласый спокойно продолжал.

Я тебя наверное утомил. Ещё немного потерпи. Вот с этим обрядом и связана одна из наших легенд, в которой главную роль играет найденное тобой ожерелье.
Священное ожерелье, потерянное моим племенем более полутораста лет тому назад.
Я тебе уже говорил, что до середины XIX века белая цивилизация почти не затронула нашу жизнь. Но в 20 – 30 годах того столетия наши земли, входящие поначалу в состав испанской короны, потом мексиканской республики, начали интенсивно заселять американцы. Они вытесняли нас с лучших земель и засевали наши поля хлопчатником. Они привезли с собой чёрных рабов. Их становилось всё больше и больше. Белые не подчинялись законам Мексиканской республики.
В 1831 году Мексика отменила рабство и десятки тысяч чёрных стали понемногу требовать свобод и лучших условий жизни. Мы не вмешивались в их дела, хотя и сочувствовали чёрным. Мы видели как белые плантаторы, несмотря на освобождение чёрных, продолжали бесчеловечно унижать их, заставлять по 10-12 часов, как прежде, работать на полях. Многие из них тогда бежали к нам...
И тут к власти в Мексике пришел генерал Санта Ана. Он решил восстановить контроль Мексики в Аризоне и Техасе. Заставить белых подчиняться законам страны. Белые откровенно восстали. Началась кровавая война. И та и другая стороны проявляли крайнюю жестокость. В 1836 году техасское ополчение разбило мексиканскую армию и Санта Ана попал в плен. Взамен на его освобождение Мексика предоставила Техасу независимость. Возникла республика Техас. Америка долго её не признавала. Официально. Хотя материально очень поддерживала.
Наконец, в 1845 году Америка аннексировала Техас. И тогда вновь началась война, но уже между Мексикой и США. Она прокатилась по нашим землям. Страшное время. Мы оказались меж двух огней. И обе стороны не щадили ни наших стариков, ни детей, ни женщин. Им было плевать на наш нейтралитет. Наши поселения были сметены, скот и посевы уничтожены. Вот так мы «добровольно» вошли в состав США.
Война прошла и через Уншаги, наше центральное поселение, находящееся в долине Рио Гранде. Там была большая кива наших племён, там же хранились наши священные реликвии. Главным из них и было это ожерелье. Когда война ушла, остались одни развалины. Сгорела и большая кива. Жрецы не успели спрятать реликвии. Все они пропали.

Седовласый замолчал. Вновь стал на колени и дотронулся лбом до плоских бусин. Старик всё это время сидел на полу. Почти сомкнув глаза, что-то тихо бормотал, напевал. Мы забыли о нём. Ломило спину от долгого сидения на краешке кровати. Но очарование, более точного слова не подберёшь, почтение перед этими людьми пересиливало боль и неудобство. Я уже понимал, что придётся распростится с ожерельем. Бог с ним – думалось мне – главное что я соприкоснулся с ИСТОРИЕЙ, стал её непосредственным участником...
Это наполняло меня гордостью. Честное слово!

Давным давно, во времена двадцатилетней Великой Засухи – продолжал вставший с колен седовласый – с далёкого юга, из земель тарасков, привезли нам этот амулет. Ожерелье из голубого халцедона. В углублении каждой бусины были вырезаны таинственные изображения. Переплетённые знаки. Привезли ожерелье купцы ацтеки, которые называли себя почтека. Они изредко приходили к нам, выменивая свои товары на нашу бирюзу. Ацтеки называли её чальчиуитль. Она очень ценилась племенами тарасков, сапотеков и особенно ацтеков южной Мексики. Наши мастера, как никто, умели выявлять душу камня, божественную магическую силу влияния на жизнь человека. Почтека шли за камнем многие тысячи километров, выполняя приказ своих правителей.
Большие караваны купцов, тщательно охраняемые свирепыми воинами и собаками, объезжали наши поселения. Рабы тащили на спинах тюки с товарами и припасами продуктов. Купцы показывали нашим женщинам куски материй и украшения, а мужчинам орудия труда и охоты. Особенно изготовленные мастерами ацтеков. Они очень нравились нашим людям. Почтека были честные люди, не знавшие воровства и обмана.
Однажды в разгар Великой Засухи они и привезли в дар от верховного правителя тарасков Цинцича это ожерелье. Переплетёные знаки, по их словам, указывали путь в страну тарасков, к Источнику Жизни. Но никто из наших людей так и не смог прочитать эти знаки. Мы забыли пояснения купцов. Кроме одного воина ... Он был рабом, но бежал в тот приезд купцов. Долго скитался по степи, а потом пришел к нам. Мы приняли его. Это был сильный воин. Мы называли его Отважный. Он стал нашим другом и настолько верным, что со временем вождь разрешил ему обзавестись женой.
В то время подросла дочь вождя и мать семейства выставила её к брачному обряду. Они хотели видеть её мужем одного из самых знатных воинов соседнего племени. Всё было обговорено. Но и в этот год и в следующий девушка не давалась в руки знатного воина. А потом стала жаловаться  на недомогание и не захотела учавствовать в обряде...Жрецы не могли её вылечить, как ни старались. Лишь один из них угадал причину её болезни. Он сказал, что если мужем девушки станет Отважный, то болезнь уйдёт. Этому воспротивился вождь, который очень хотел породниться с соседним племенем.   
В тот год Великая Засуха сожгла посевы. Пало много скота. Нам угрожал голод. И тогда Отважный сказал, что сумеет прочитать священные знаки на подаренном ожерелье и пробраться к Источнику Жизни. Когда он вернулся, то принёс с собой странное растение. Похожее на кактус, что во множестве росли на наших землях. Растение называлось ...агава. Да, да! Та самая агава, из которой сейчас делается знаменитая текила. Он научил нас выращивать это растение и добывать сладкий сок, протыкая дикий плод тростинкой. Затем мы давали ему забродить. Пенящийся напиток и стар и млад потребляли во время религиозных празднеств. Воины становились отважнее. Женщины ласковее. Все страхи уходили...
Он сказал нам тогда, что это растение, агава, племена тарасков считают даром небес. Олицетворением  перерождения богини земли Майяуэль, которая имела четыреста грудей, чтобы накормить всех своих детей. Оно и было Источником Жизни.
Когда он вернулся, то на первом же брачном обряде привёл к вождю его дочь.
Он стал впоследствии нашим легендарным вождём.
Так ожерелье из халцедона стало священным амулетом наших племён. Когда наступали тяжелые времена, жрецы выносили ожерелье, одевали его на шкуры зелёных змей и высоко подняв над головами в ритуальном танце просили не оставлять наших людей без пищи и успехов на охоте.
Старый Жрец поёт вам легенду о том, как отважный воин пробирался к Источнику Жизни. Я же попытаюсь изложить её почти дословно.
« Ноотцхоо, верховный вождь, пребывал в горе. Его дочь, по имени Три Мотылька, тяжело заболела. Напрасно мудрые жрецы, знатоки змеиных ядов и целебных трав, пытались излечить неведомую болезнь. Никому не удавалось оживить её сердце, зажечь блеск юности в её чёрных зрачках. Видя, что его дочь умирает, вождь рычал и метался как голодный ягуар.
Но любил –ли верховный вождь свою дочь? Нет! Он ненасытно любил одну только власть. Его дочь была обещана в жены сыну могущественного соседнего вождя. Обещана, но не выиграна им в честном состязании по обряду сватовства. Она должна была выведать секрет могущества вождя с помощью ядовитого сладкого сока дикого растения. Этот сок был волшебным напитком. Тот, кто его пробовал, чувствовал, что он переносится в райские края, а на самом деле засыпал мёртвым сном. Там, в доме мужа, Три Мотылька разольёт по чашам это сладчайшее и усыпляющее вино. Как только все уснут, отважные воины Ноотцхоо умертвит вождя, всех его детей. Они откроят двери таинственного помещения, где хранится секрет его могущества.
Наконец, видя дочь при смерти, Ноотцхоо сказал – Я отдам свою дочь тому, кто отнимет её у смерти.
О вождь, разреши мне отправиться – вдруг произнёс бывший раб из племени тарасков, сбежавший из каравана почтеков во время их давнего посещения наших земель. Он жил среди нас и был отважным воином.
Я знаю как прочесть священные знаки ожерелья, как добраться до страны Источника Жизни. Там, куда приведут меня священные знаки, в глубокой долине, где встаёт Отец Солнце, живёт Змея Жизни. Её яд спасёт твою дочь. Я не прошу её любви. Верни мне мою свободу.
Когда-то могущественный военачальник тарасков, он пал жертвой заговора и попал в рабство к ацтекам. Он и не подозревал, что Три Мотылька уже давно любит его. А воин любил свободу, родные горы и терпкий воздух своей родины. Он был честен и верен слову. Он верил, что преодолеет леса, долины, озёра и реки и добудет яд у Змеи Жизни.
Дай мне священное ожерелье и я немедля отправлюсь в путь
Иди – сказал ему Ноотцхоо.
Тараск отправился в путь. Три Мотылька, которая была больна только любовью, осталась ждать его возвращения. Она хотела стать счастливой с ним.
Вооруженный луком и палицей, шел тараск на поиски Змеи Жизни. Грудь его защищал меховой панцирь из шкур диких животных. Отважно шагал он по равнинам, обожженным палящим солнцем, по лесам, кишащим дикими зверями. Ему приходилось сражаться с ними и днём и ночью. Как тигр спускался он в отвесные пропасти.
Однажды воин встретил юношу печального вида.
Что ищешь ты в этой долине, воин? – спросил юноша.
Я ищу место, где живёт змея с животворящим ядом. Я потерял туда дорогу. А ведь эта дорога путь к моей родине. Я добуду свободу только в обмен на здоровье дочери вождя анасази Ноотцхоо. Я тараск и достигну цели. Знаешь-ли ты, странствующий юноша, как найти путь к горам моей родины.
На твоей груди я вижу священное ожерелье – сказал юноша – оно должно привести тебя к Источнику Жизни. Если ты потерял дорогу, то нужно потереть вот этот знак на ожерелье и тогда ноги твои сами найдут дорогу к Источнику. Но знай и другое, воин – продолжал юноша – Три Мотылька нужно-лишь одно лекарство, твоя любовь. Только её любовь даст тебе истинную Свободу. А животворящий яд нужен её отцу, чтобы он забыл о властолюбии и тогда он разрешит дочери стать твоей женой. Иди в страну Источнику Жизни. Она находится в Долине зелёных Змей. Отнеси Ноотцхоо яд зелёных Змей. Только спеши изо всех сил. Если ты сможешь донести Ноотцхоо животворящий яд, то станешь Великим Вождём.
Но кто-же ты, о юноша!
Я странник, всеми проклятый вождь. Брожу как тощий койот по горам. Иди и ищи долину, где свились клубками зелёные змеи. Тебя будет мучить жажда. Разруби клубки на части и отведай влаги жизни и смерти. Она освежит тебя. Но всё не пей, а отнеси вождю Ноотцхоо. Как я тебе сказал...
И таинственный странник удалился.
Долина, где свились клубком зелёные Змеи? Что за странная долина. Тут он вспомнил об ожерелье. Сильно потёр указанный знак и ноги понесли его.
На следующий день, усталый и мокрый от пота, он оказался на бескрайней равнине. Впереди он увидел что-то похожее на заросли длинных, кривых растений. Воин почувствовал сильную жажду. Он углубился в заросли и отважно разрубил их ветви. Тут же земля покрылась острыми зелёными листьями. Так и шел воин много дней по этой равнине, сражаясь с густыми зарослями. Жажда как никогда мучила его. Вдруг из зелёных зарослей повеяло свежестью.
Раздвинув зелёные листья, воин увидел вдали рощу странных деревьев. Толстые огромные мясистые стебли с колючим краем росли прямо из земли. В это время налетела гроза. Сверкнули молнии. Они вонзились прямо в рощу странных деревьев. Воин увидел как из стеблей полилась жидкость. Он быстро подошел, наклонился и стал жадно пить. Когда поднял голову, перед ним стояла самая прекрасная из женщин, каких он видел в своей жизни.
Я, хранительница Долины Змей. Отнеси Ноотцхоо эту жидкость, а Три Мотылька подари свою любовь. Дорогу назад тебе укажет ожерелье...
Вскоре отважный тараск вернулся. Ноотцхоо выпил напиток из долины зелёных Змей. Он тут же приказал свои воинам отправиться по соседним племенам и разнести им в больших сосудах запас этого напитка для празднеств. Вождь анасази сразу забыл о стремлении к власти. А дочь его вернулась к жизни. И вовсе не потому, что пила волшебный змеиный напиток. Её спасла любовь воина тараска. Вскоре он стал Великим вождём, а Три Мотылька его любимой женой.

Седовласый замолчал. Старик казалось уснул. Спала и жена за моей спиной, свернувшись калачиком. В глубокой тишине давно наступившей ночи слышался отдалённый гул машин с федеральной трассы. В моём сознании как-то немыслимо слились древность и современность. Они исчезли.
А с ними и священное ожерелье. 
На утро в нашу дверь вновь постучались. На пороге стояла молодая индеанка. Она молча протянула свёрток и исчезла. Когда жена проснулась, то перед её глазами на белой подушке сверкнули ... выпученные небесно-голубые бирюзовые глаза большой серебряной жабы с изящной гранатовой тиарой.
Сказать, что она была счастлива это значит ничего не сказать. Теперь это её амулет и всегда засыпая, жена включает направленный свет и кроваво-красные гранаты на фоне голубой бирюзы озаряют полумрак комнаты, заполняя стены очертаниями сказочной лягушки-царевны. Её бирюзовые глаза казалось лукаво подмигивают. Что- то пытаются сказать...
Угадать-бы. 
 

.