Гитара литературная 14. Николай Лесков

Гитара в литературе реализма.

НИКОЛАЙ ЛЕСКОВ

Лесков Николай Семенович (1831-1895), русский писатель. Антинигилистические романы («Некуда», 1864; «На ножах», 1870-1871); романы-хроники о русской провинции (о духовенстве – «Соборяне», 1872; о дворянстве – «Захудалый род», 1874); повести и рассказы о праведниках («Очарованный странник», 1873; «Однодум», 1879), о талантливых умельцах («Левша», 1881); христианские легенды; сатирические произведения («Заячий ремиз», 1891-1894); мемуары и публицистика. Критикуя современные социальные отношения, живописуя традиционный бытовой уклад и оправдывая укорененность христианской веры в России, воссоздает реальность в парадоксальном преломлении (трагическом, идиллическом или анекдотическом) ее разнородных начал. Разнородная жанровость и образность (документальность, автобиографизм, миф и гротеск) воплощается в разнообразные формы сказа с красочным обилием диалектов.

В повести Николая Лескова «Очарованный странник» встречается «цыганская» сцена, где молодая певица Груша поет романс «Челнок». «Вот цыганы покашляли, и молодой ее брат взял в руки гитару, а она запела… Начала она так как будто грубовато, мужественно, эдак: «Мо-оре во-оо-о-ет, мо-ре сто-нет». Точно в действительности слышно, как и море стонет и в нем челночок поглощенный бьется. А потом вдруг в голосе совсем другая перемена, обращение к звезде: «Золотая, дорогая, предвещательница дня, при тебе беда земная недоступна до меня». У них все с этими обращениями: то плачет, томит, просто душу из тела вынимает, а потом вдруг как хватит совсем в другом роде, и точно сразу опять сердце вставит…»

Надо заметить, что слова этого романса принадлежат перу знаменитого гусара-партизана 1812 года Дениса Давыдова, великого поклонника и знатока гитары. Цыганский гитарный репертуар, за редкими исключениями, имел под собой прочную русскую поэтическую основу.

Героине рассказа Николая Лескова «Административная граница» снится фантастический сон: «Вдруг тут зазвенело, вдруг застучало, вдруг заиграло: стон, я тебе говорю, стоит. Боже мой, думаю, что ж это такое? Лягушки, карпии, лещи, раки, кто на скрыпке, кто на гитаре, кто в барабаны бьют; тот пляшет, тот скачет, того вверх вскидывает!»

Типичное разудалое веселье в истинно русском духе. Увы, гитаре автор не дает ни малейшего шанса проявить свое художественное совершенство, ее удел – на равных с барабаном принимать участие в странном речном шабаше.

В романе Лескова «Соборяне» ярко выписан комический персонаж, дьякон Ахилла, который «был вдов и бездетен и не радел ни о стяжаниях, ни о домостройстве». Малороссийская хата священнослужителя обставлена была аскетично: «Пред… казачьим ложем стоял белый липовый стол, а на стене висели бесструнная гитара, пеньковый укрючный аркан, нагайка и две вязанные пукольками уздечки… Рядом же, в небольшой приспешной, жила у него отставная старая горничная помещичьего дома, Надежда Степановна, называемая Эсперансою».

По всей вероятности, Ахилла воображал себя неким кастильским грандом, коль скоро держал над диваном гитару, а служанку окрестил на испанский манер.

Роман Николая Лескова «На ножах» так называемая «передовая» критика долгое время третировала и сравнивала в «бульварности» с «Петербургскими трущобами» Всеволода Крестовского. Не отрицая наличия натуралистических сцен в обоих произведениях, следует все же не забывать о высоких нравственных ценностях, которые проповедуют авторы.

Вот лесковский персонаж Горданов излагает генералу свои мысли: «Разве не упало, не измельчало значение любви, преданности женщинам? Разве любовь не заменяется холодным сватовством, не становится куплею... Согласитесь, что женитьба стала бременем, что распространяется ухаживанье за чужими женами, волокитничество, интрига без всяких обязательств со стороны мужчины. Даже обязанности волокитства кажутся уж тяжки, – женщина не стоит труда, и начинаются rendez-vous нового сорта; не мелодраматические rendez-vous с замирающим сердцем на балконе «с гитарою и шпагой», а спокойное свидание у себя пред камином, в архалуке и туфлях, с заученною лекцией сомнительных достоинств о принципе свободы...»

Неужели эти слова не дышат романтикой и благородством? Да и гитара в этом отрывке присутствует хоть в несколько шаржированном виде, но символизирует собой рыцарство, стремление к красоте, она выражает пылкие и пламенные чувства героя!

Или еще один персонаж Лескова, студент, только что окончивший курс и ждущий назначения на должность. Дважды ему предлагали вакансию, но всякий раз находился коллега, который, по его мнению, нуждался больше. И что же? «В Спиридонове пробуждался Испанский Дворянин, и он оба свои назначения уступал другим, а сам кутил да гулял и догулялся до того, что остались у него рыжий плащ, гитара да трубка с чубуком».

Этому благодушному чудаку все ценности мира заменяет гитара!

Николая Лескова, вероятно, очень занимала приверженность бедных людей к гитаре. Эта тема неоднократно поднимается им в рассказах и повестях. Он приводит такое свидетельство из поэмы «Атта Тролль»: «Гейне видел в Пиренеях над бездною нищего испанца, который был покрыт лохмотьями, и «у него гляделась бедность в каждую прореху; из очей глядела бедность», но «исхудалыми перстами он щипал свою гитару». Итак, человек может быть гол как сокол, но он дорожит гитарой, она последняя, кто дает усладу в жизни. Но далее Лесков продолжает: «Описание этой бедности разрывало душу людей чувствительных и добрых, а испанец все-таки был «в лохмотьях» в теплом климате, и у него была еще «своя гитара»...»

Словом, знаменитый писатель не может удержаться от ехидного сравнения романтического испанца с русским мужиком, которого согнали со двора, и тот скитается по белу свету: у него нет не то что музыкального инструмента, хоть бы той же балалайки, – вообще ничего. Зипун весь в латках, насквозь продувается, да и лаптишки худы, куда ими ступать по снегу!

Николай Лесков относится к тем писателям «гоголевской» школы, которые, исповедуя благородные чувства, не могут отказаться от описания комичных сцен. Возьмем пример из его очерка «Рапсодия». «Кромсай послушал игру Павла, на гармонии и сказал, что эта игра пристала кучерам либо наемщикам, а что у него есть «струмент» – гитара, – так вот это уж можно сказать, что струмент благородный, – и притом он отдаст его Павлу в долг и задешево.

Пустопляс сейчас же этим соблазнился – пошел к Кромсаю и взял гитару, на которой еще уцелели четыре струны».

Видимо, это простонародное убеждение, что гитара – «барский» музыкальный инструмент, и было побудительным мотивом учиться игре на ней для самых широких слоев населения, от дьячков до телеграфистов.


ХОСЕ ЭРНАНДЕС

Эрнандес Хосе (1834-1886), аргентинский поэт. Реалистичный роман-поэма о пастухе «Мартин Фьерро» (1872).

Там, где в латиноамериканской поэзии напоминает о себе Испания, обязательно звучит гитара. Хосе Эрнандес в знаменитой поэме «Мартин Фьерро» повествует о судьбе гаучо, свободного скотовода, потомка конквистадоров. В прологе звучит традиционный зачин народного певца-сказителя: «Начинаю петь я песню, / а гитара в лад звенит. / Мне, кто горьким горем сыт, / мне, кто пьян тоской жестокой, / словно птице одинокой, / песня душу облегчит».

Социально-этническое сословие гаучо, существовавшее в Аргентине вплоть до начала ХХ века, чем-то напоминает наших вольнолюбивых казаков со своим, давно сложившимся особым укладом жизни и приверженностью к родной национальной культуре.


МАРК ТВЕН

Твен Марк (1835-1910) (наст. имя Сэмюэл Ленгхорн Клеменс), американский писатель. Рассказы 60-70-х гг. – комическое, подчас гротескное описание провинциальной Америки; лирико-биографическая книга «Жизнь на Миссисипи» (1883), повесть «Приключения Гекльберри Финна» (1884). Его творчеству свойственен зрелый социальный критицизм, открытие той Америки, в которой поэтическое соседствует с бесчеловечной утилитарностью и жестокостью.

Рассказывая о трудовых буднях репортеров, Марк Твен, который тоже начинал свой творческий путь с газеты, в романе «Налегке» пишет: «…Часа в три утра, когда мы уже сдали материал в набор и по своему обыкновению устроили небольшой концерт для отдыха (кое у кого из наборщиков был неплохой голос, другие хорошо играли на гитаре и на чудовищном инструменте, именуемом аккордеоном), к нам вошел владелец «Юнион» и спросил, не знает ли кто, куда делся Богз…»

Нетрудно заметить, что автор «Принца и нищего» с симпатией относился к гитаре, а модный тогда аккордеон именует «чудовищным»!


АЛЕКСЕЙ АПУХТИН

Апухтин Алексей Николаевич (1840-1893), русский поэт. Основные мотивы лирики – грусть, разочарование, недовольство жизнью. На слова стихотворения «Ночи безумные», «Забыть так скоро», «День ли царит» и др. написал романсы П.И.Чайковский.

В стихотворении «О цыганах» Алексей Апухтин дает меткую характеристику пению цыган. «Искусства также там, хоть тресни, / Ты не найдешь – напрасный труд: / Там исказят мотивы песни / И стих поэта переврут…» Но, отмечая темпераментность исполнения, он восклицает: «В них есть какой-то, хоть и детский, / Но обольщающий обман… / Вот почему на раут светский / Не променяем мы цыган».

Цыганские романсы под аккомпонимент гитары – ничем не объяснимая слабость мало-мальски чувствительного русского человека.

В стихотворении Апухтина «Венеция» читаем: «Я бросился в гондолу и велел / Куда-нибудь подальше плыть. Смеркалось... / Канал в лучах заката чуть блестел, / Дул ветерок, и туча надвигалась. / Навстречу к нам гондола приближалась, / Под звук гитары звучный тенор пел, / И громко раздавались над волнами / Заветные слова: dimmi che m'ami».

Ничего удивительного: какая же это Венеция, если в ней нет гондол, гитар и грустной баркаролы!

Алексей Апухтин в рассказе «Между жизнью и смертью» рассуждает об относительности всех наших чувств. «Нищий, протягивающий руку за грошом и получающий от неизвестного благодетеля рубль, испытывает, быть может, большее удовольствие, нежели банкир, выигрывающий неожиданно двести тысяч… Весьма вероятно, что деревенские мужики, усевшиеся в теплый весенний вечер на траве вокруг доморощенного балалаечника или гитариста, наслаждаются не менее профессоров консерватории, слушающих в душной зале фуги Баха».

Мысль любопытная! Действительно, наша способность воспринимать то или иное произведение искусства определяется в первую очередь душевным настроем. Именно поэтому гитара с ее богатыми выразительными возможностями пользуется такой любовью самой разнообразной аудитории.


ВСЕВОЛОД КРЕСТОВСКИЙ

Крестовский Всеволод Владимирович (1840-95), русский писатель. В романе «Петербургские трущобы» (1864-67) – авантюрный сюжет, картины городского «дна». Антинигилистические романы «Панургово стадо» (1869) и «Две силы» (1874).

Роман Всеволода Крестовского «Петербургские трущобы», как известно, дает читателю широчайший срез русской жизни начала 1860-х годов, причем в поле зрения автора попадают самые разные сословия империи, так что это произведение безо всяких натяжек можно рассматривать как беллетризованное социологическое исследование.

Ярко описана картина сватовства, где персонажи, городские мещане, изъясняются на своем языке: «– Тетенька-с!.. Аграфена Степановна! Сладкой водочки не прикажете ли-с али тенерифцу? Выкушайте рюмочку, это ведь легонькое, самое дамское!» А затем, после угощения, жених с «масляно-бегающими глазками», вскакивает с места «и, схватив со стула гитару, запевает разбито-сладостным тенорком, со своими ужимками:
И вы, ды-рузья, моей красотки
Не встречали ль где порой?»

Можно представить себе, как омерзителен этот лакейский тенорок и сколь несносно неумелое бряцание по струнам благородного инструмента! Гитаре, при всей ее демократичности, не следует быть в хамских неуважительных руках.

Во второй раз гитара в романе Крестовского появляется в столь же неподобающем месте – в Полторацком трактире, который, «по естественному своему предназначению, изобиловал водкой, вмещал приятное общество и даже иногда оглашался звуками приватного гитариста».

В третий раз на страницах «Петербургских трущоб» гитара появляется тоже в непрезентабельной обстановке: «…Пол захаркан, засыпан табачной золою и давно уже не мыт; вместо веселого, звонкого щебетанья канареек раздается сиплый романс под аккомпанемент гитары…» Правда, на сей раз музицирует уже «благородная персона», – «обыватель, который, с гитарою в руках, лежит на диване – офицерская шинель в рукава поверх рубашки, длинные, белобрысые усы, красное и одутловатое рыло, а в голове, очевидно, изрядное количество винных паров, о чем свидетельствует стоящий рядом на столе полуштоф и кислая капуста в тарелке».

Гитара вновь возникает на страницах романа в руках уже известного нам персонажа, отставного армейского капитана Закурдайло. «Офицерская шинель поверх грязной и рваной сорочки да шестиструнная гитара оставались и теперь, как в оны дни, неизменными спутниками жизни капитана-киника…».

Эту цитату, вообще-то, можно было бы и не приводить, если бы не существенная подробность: инструмент был не русской конструкции Андрея Сихры, а классической, испанской! И еще одна деталь: вечно пьяный человек, ухитрившийся за несколько лет промотать нежданное наследство, из последних сил держится за одну-единственную ценность – гитару! Чем-то она дорога ему и помогает кое-как оставаться на плаву.