Тачанка

Повозка Юрия Шосова юрко шебуршала;
стеная моногамными скрежетами всей тучности;
и предаваясь в одесский гвалт;
подлачивала тут же мостовую...




И врывалась! Как разворованная бестия! И в начисто и до нельзя!
И на суровую обстановку ворот площадной перебранки Ревсовета плюя брызгами отходной пыли и взметаясь кругами.



Вся контора находилась резонно за воротами,
где выстроились спыру исподлобья охочие до новостей,
и заглядываясь на взвинченную повозку Юрия Шосова,
с глазу на глаз - слетелись, как на отрез ветра - алые губы.


Двор примечательно заполнился взъерошенной сутолокой баб,
не смежно переминающихся вокруг стянутого со всех дворов барахла,
и лукавая, конопатая пацанва, спивающая на право и кругом папироски и дыбы по мелочи, задорно рассосалась.



Из-за железного маха крыльца,
сидя в крутой косоворотке,
вдруг стройно выглянул,
опираясь грязными ручищами о стол - некий Кварц Шипендорф.


Из донесений:

"Велась четкая ревизия по зачисления в орден армии Буденного. И любая нехилая повозка, передергивалась в стан новейшего инструмента террора против врагов революции".



Кварц Шипендорф расступился на толпе галдящего непосильно нутра народа,
и пробравшись к повозке, неприменимо протянул Юрию Шосову грязную руку,
отдавая на хрип команду с трудным матом.

На повозку должно взвалили новехонькую пулеметную систему,
приладив на скобы, и с криками, всякой рутиной, брызгами слез,
звонко отправили Юрия Шосова на защиту империи Российского значения.

Покорять фронт.

М-да...