Медаль

Это была простая работа, -  вынести из кунга* станции озвучивания шесть металлических   колонок, расставить  их  вдоль фронта  смотровой  площадки, и все.
Завтра здесь будет шумно. Десятки офицеров всех родов  войск, генералы-
докладчики, бегающие вдоль  фронта с радио-микрофонами,  объясняя  происходящее
на поле боя. (Это ужасно  нравилось  генералам в те  времена). Шел  1987-й год  и
радио-микрофоны были еще в диковину. Ожидался  министр обороны  Язов и министр
обороны США Карлуччи ( вот  принесло же супостата в  декабре месяце).

Это была простая работа… Если  бы не  двадцатиградусный мороз и ледяная
с каким то промозгло- сырым градом метель. Находиться на улице было  невыносимо
до такой степени, что все мои непосредственные  подчиненные в  количестве  трех
солдат моего периода службы, наотрез отказались выходить из  палатки. При  этом
командир станции озвучивания   -старший прапорщик,  ничего не сказал им на это, то есть не отдал приказа, просто попросил и все, а когда они  отказались, промолчал.

Но эту работу нужно было сделать. И я  пошел один. Насколько я  помню,
тоже молча. И вообще эту историю я ни с кем  никогда не обсуждал,  так как  это
был мой выбор и упрекнуть ребят мне было не в чем.
 
Я прошел  триста  метров  до  станции  озвучивания,  отделяющие  ее  от
палаточного лагеря, подставляя спину бурану и двигаясь спиной вперед. Тут нужно
сказать, что представляла из себя моя передвижная станция озвучивания. Это  был
автомобиль ГАЗ 66 с звукопоглощающим  кунгом* и  размещенной внутри  аппаратурой
для   звукового   сопровождения   всевозможных  мероприятий:   парой   ламповых
усилителей, магнитофоном,  проигрывателем  виниловых  пластинок  и  примитивным
микшером. И хотя кунг был оснащен бензиновым отопителем, но я не припомню  хотя
бы одного случая чтобы его  приводили в  действие, так  что температура  внутри
соответствовала наружной.

Вот до этого то убежища и я  добрался  спустя  четверть часа  борьбы  с
ледяной пургой. Дальше предстояло собрать колонки . Что я и  сделал ,  поминутно
согреваясь  дымом  дешевых  армейских  сигарет.  Затем  самая  сложная  часть –
расстановка колонок, - шесть  выходов  из  защищенного  от  ветра  помещения  в
недружелюбную   бурную  ночь.   Потом  еще   протяжка  проводов  и  подключение
разъемов к колонкам и  к панели в борту станции.
 
Всё.

Обратная дорога заняла не больше пяти  минут. Я  окунулся в  блаженное
тепло палатки. Ребята  сидели на  нарах,  установленных  вдоль  двух  бортов и
смотрели на огонь полыхающий в  полевой  печурке. Никто  ничего не  сказал. Ни
тогда, ни когда либо после. Все просто сидели и молча смотрели на огонь.

*      *      *

Показ  прошел  замечательно. Буран  к утру  утих. Мороз  спал . Солнце
пробиваясь сквозь дымку хорошо освещало поле боя.  Ревели  боевые  вертолеты ,
осыпая частым дождем из НУРСов** территорию  «противника»,  зачищая  ее  перед
танковой атакой. Звенели управляемые фугасы, отстреливая в воздухе пиропатроны
и точно  попадая  в  специально   подготовленные  для  этого списанные   БТРы.
Наконец  по   фронту  пошли  противоминные  ракеты , таща  за  собой
сети  из стальных цепей, проделывая проходы в минных полях.

И вот из  перелеска сверкая фейерверком алюминиевых  лепестков,  щедро
выбрасываемых  специальными  пушками, на  большой  скорости показалась колонна
танков Т-80ТМ. Они эффектно вылетали из серебрящихся облаков противо - радарной
защиты. Взлетали  в воздух  на специально подготовленных  для  этого  холмах и
прямо в полете  стреляли  по  далеким,  видимым  только  в  перископы  высоких
зрителей мишеням. И расходились веером по полю боя, продолжая стрелять, теперь
уже скорее для поддержания  общего  пиротехнического  эффекта,  который  очень
профессионально создавали операторы полигона. 
 
В общем условный противник был смят и уничтожен . Все остались  крайне
довольны показом. Наши офицеры вместе с Язовым  тем, что не случилось в показе
ни единой заминки или сбоя.  Американские  военные  тем,  что  впервые  воочию
увидели  жуткое  страшилище  советской  военной  машины  и, возможно,  оно  не
показалось для них таким уж жутким. А первый гражданский министр  обороны  США
был доволен, что его сынишке, который  тоже  присутствовал  на  показе,  очень
понравилось это крутое военное шоу,  которое  устроили  эти  странные  русские
специально для его папы. И сам маршал Язов накинул свою маршальскую шинель ему
на плечи. И он смог ощутить себя настоящим русским маршалом на поле боя.

А мы были довольны, что нигде не облажались. Все  микрофоны и  колонки
работали исправно. Ни разу не "зазвенел"  возбужденный  обратной  акустической
связью звуковой контур.  (Знаете наверное как это бывает на примере не в  меру
распространенного в наши дни систем  караоке? Хотя в те времена о караоке  еще
никто и слыхом не слыхивали).

Мы всей командой быстро разобрали с таким  трудом  установленную  мною
систему озвучивания. И отбыли  в расположение своей части на улице  Матросская
Тишина в знаменитых  московских Сокольниках.

*      *      *

Я уже позабыл об этой истории.  Декабрь  заканчивался и  мы готовились
встретить  второй  для  меня  армейский  Новый  Год.  Как  прошел  первый  мой
"новогодний праздник" в армии, -и  это  тема  для  другого  рассказа. В  общем
настроение было средней  паршивости.  То  есть  нового  года  ждали   конечно,
готовились,  украшали казармы и столовую, ждали  праздничных котлет( котлеты у
нас готовили два раза в году на Новый Год и 23 февраля). Более всего  радовала
возможность первого числа поспать  подольше. Так  как  только  в  этот  день -
первого января  подъема как такового не было.

             Но вдруг 29 декабря  меня  вызывает  к  себе  ротный  командир. В
кабинете в полном составе все высокое руководство все три командира взводов  и
сам командир  тогда еще старший лейтенант,   в своей привычной  позе  нога  на
ногу смотрит на меня как на вошь и совершенно буднично,  отряхивает  непонятно
от чего штанину форменных брюк  говорит:

- Товарищ младший сержант, получите на руки вот эти документы и завтра с  утра
 можете убыть  в краткосрочный отпуск на 10 календарных  суток. И  счастливого
вам Нового Года.

        При этих словах у меня мягко говоря отвисла челюсть. Случилась со мной
полная немая  сцена. Я  даже  "Служу  Советскому  Союзу"  забыл  сказать,  как
положено было в таких случаях. Впрочем мой непосредственный командир взвода об
этом мне тут же напомнил и фразу эту дежурную я отбарабанил. 

       Нужно здесь сделать небольшое лирическое отступление.  Дело в том,  что
наша часть располагалась  в  центре свят  города  Москва, а  именно  на  улице
Матросская Тишина. Правда ни  к известному  следственному  изолятору  ни к  не
менее  известной  психиатрической  больнице  никакого  отношения   не   имела. 
А призван я был из одного ближне - подмосковного городка до которого  от  ворот
части было от  силы час  езды. И  было  в  части  одно  неписанное  правило, -
в отпуск  ни  москвичей, ни  подмосквичей  ни  при  каких  обстоятельствах  не
отпускали. Не был в отпуске даже внук первого командира нашей  части,  который
служил в моей же роте,  правда был на один период службы старше. А тут  бах  и
ступай товарищ младший сержант, отдыхай, да еще на самый Новый Год.

Лекцию по правилам поведения , прочитанную мне ротным я слушал  в  пол
уха. В голове был ураган мыслей, с чего бы это  вдруг?  О  доказанных  случаях
отправки в отпуск местных  никто слыхом не слыхивал, а тут на те!   
               
Я вышел из кабинета ротного  порядком  ошарашенный.  И даже не обратил
внимания, что  после  моего  сообщения  об  отпуске  своим  сослуживцам  никто
особенно не удивился, общий рефрен  был "везет же"  и  "привези  что  ни  будь
вкусненького".
                *       *     *

В чем было дело я узнал уже по возвращении из отпуска.  Наша отдельная
ремонтная рота традиционно кроме мастеров по ремонту автотранспорта и  техники
связи служила прибежищем   штабных писарей и прочих специалистов на  "блатных"
должностях. Поэтому все закулисные истории становились известны в части прежде
всего нам, а очень часто только нам. То  ли  от  того,  что  большого  общения
с остальными подразделениями у нас не было, то ли  находясь в  приближенном  к
высшему  руководству  части  положении  бойцы   роты  больше  с   достоинством
помалкивали. Так помалкивали, что даже мне мою же историю рассказали не  сразу.
Но рассказали все таки.

Вкратце это выглядело так: Представило  меня  наше   руководство,  как
кандидата на солдатскую медаль "За отличие в  воинской  службе"  2-ой  степени. 
Медаль эту выделяли на отдельную  бригаду  в  количестве  одной  штуки  в  год.
Руководство части вручало  ее  самому  отличившемуся  военнослужащему.   И наш
непосредственный   шеф, -   целый   зам  по  вооружению,   меня  за  случай  с
 развертываньем системы озвучиванья в сложных условиях  и продвигал.

Но тут появляется еще  один  персонаж.   Служил у нас  совершенно  уже
странный ефрейтор. Было ему к тому времени 28 лет, и был он самый обыкновенный
срочник. Только вот в  казарме его никто ни  разу  не  видывал,  а  жил  он  в
офицерском общежитии и был водителем командира части. Вот он то эту медаль  за
тот год и получил. Ничего ни хорошего ни плохого  о  нем  не  скажу.  Может  и
правда отличился он как то перед командиром, например приезжал за ним в ночное
время куда, ну или просто пунктуален был до ужаса. Вот только  непонятно  мне,
зачем в двадцать шесть лет идти служить, и  зачем  ему  эта  медаль?  Тут  уже
сплошные предположения  и никаких фактов.

Услышал я это и возрадовалась  душа. Вместо  бесполезной  мельхиоровой
безделушки целых десять дней отпуска, да еще  новый год  внеплановый  в  кругу
семьи.  В общем не вспоминал я больше об  этой истории очень долго.

                *    *    *    *

С тех пор прошло много лет. Отплясали порванными баянами и  привычными
драками безалкогольные свадьбы конца восьмидесятых. Износились и давно  сгнили
на свалках малиновые пиджаки братвы лихих девяностых.  И  уже  померкла  слава
 российского экономического возрождения двухтысячных.

Так уж  вышло,  что  мой  младший  брат  срочную  в  армии  не служил.
 "Откосил", как сейчас принято не  стесняясь, и  даже  гордясь  непонятно  чем
объяснять причину отсутствия в трудовой книжке  записи о  службе  в  армии. Но
армия все же настигла его. Привели его  жизненные  стежки-  дорожки  таки   на
службу Отечеству.  Приходилось бывать и в горячих точках, - воевать словом  по
настоящему.

И вот однажды за стаканом крепкого чаю  спросил я  его:

-А  как сейчас обстоят  дела  с  награждением  медалями и  орденами  в  наших
доблестных вооруженных силах?.

-А никак,- говорит,- Все ордена и  медали  где  то  в  штабах  расходятся  по
конъюнктурным соображениям. Тут так, чтобы  чего  то  получить,  нужно  чтобы
тебя убили или тяжко покалечили, да и то не факт.

Вспомнил я тут свою историю. И  еще другую,  рассказанную  Валентином
Пикулем  в романе "Крейсера". В которой молодой моряк за участие  в  страшном
бою,  хоть  и  был  представлен,  ничего  не  получил,  а   его   однокашник,
пристроившийся в штабе получил целый орден и повышение  по  службе ,  за  тот
самый бой, в котором и близко не  участвовал.

Вот так: Проходят века, царей сменяют генсеки, генсеков, - президенты,
а  ничего   не  меняется.  И  слава  Богу, что не получил я тогда  эту медаль.
Но за Державу все таки обидно!

*КУНГ  кузов унифицированный нулевого габарита. На коллаже  внешний  вид  моей
       станции озвучивания.

**НУРС неуправляемый реактивный снаряд.