Боги и герои

А  я, представьте себе, не считаю себя  двоечником, пишущим сочинение с помощью спрятанного под партой первоисточника.  Да я излагаю чужое, ссылаясь даже на труды других, кто до меня писали о том же. У меня есть оправдание (и даже оправдания): я не имею заинтересованности получить положительную оценку или гонорар, повторяя то, что принадлежит не мне. Вполне возможно, что, напротив, потрачу свои деньги, которых всегда не хватает, чтобы издать это. Я, надо заметить, ни чьи права так же не нарушаю (а если и нарушаю, то нет человека кто бы мог оспаривать свое авторство).  Я просто влюбился под старую задницу, на куда более старую вещь – МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ. Влюбился как школьник и написал  всё, что внизу, тоже как школьник, и желаю найти своих сторонников. Я хочу хоть кого-нибудь ещё влюбить в МИФЫ. Они так прекрасны, и нисколько мне не  стыдно  почувствовать себя снова учеником. Обидно другое – где я был раньше? Как я мог пройти мимо такого сокровища? Эту  НЕУД я ставлю себе сам и постараюсь исправиться. Я постараюсь изложить кое-что из МИФОВ так, чтобы они  полюбились кому-то кроме меня. Думаю, хотя бы трояк мне тогда будет обеспечен.
(RS:  Лариса Носова, откликнитесь, пожалуйста,  хотя бы в одноклассниках, не смог открыть почту и прочитать Вашу рецензию на «Глобус»).



      БОГИ  И  ГЕРОИ
    из  древнегреческой мифологии


                Царь Минос и Тесей
                1.
На далеком и прекрасном острове Крит у царя Миноса подрастала дочь Ариадна. Она была в том возрасте, когда на нее стали заглядываться юноши, удивляясь непонятно откуда взявшейся вдруг красоте.  Еще вчера  бегала с босоногими девочками из простолюдин,  пасущих коз  и ничего стоящего из себя не представляла. Откуда только все взялось. Спереди и сзади появились необходимые бугорки, в соразмерной точностью и достаточном количестве, исчезли неизвестно куда торчащие под одеждой лопатки и все, что было еще вчера так угловато, округлилось, налилась, словно соком и манило к себе. И уже недалеко носился на золотых крылышках сын Афродиты Эрот, готовый сразить её сердце своей стрелой. Однако не торопился, ибо стрелы его несут не только радость, но и горе. Не хотелось ему торопить события. Пусть еще поживет, не зная эту участь – ВЛЕЧЕНИЕ. Ариадна и сама еще чувствовала себя девчонкой и вопросы эти её не трогали.  Больше всего она подружилась с мастером и скульптором своего отца Дедалом, отбывающим свою каторгу за убийство из зависти своего племянника Тала. Когда-то Дедал был единственным великим зодчим и скульптором Афин. Никто и близко не мог оспаривать его труды, прославившие афинян, пока он не увидел, что его ученик и сын сестры начинает превосходить своего учителя по многим показателям.  Терять лавры ему не хотелось и однажды, отдыхая под старым дубом у подножия скалы, он позвал Тала с собой на вершину Акрополя.
- Пойдем дорогой племянник на вершину, ибо и боги живут на горе Олимпе, чтобы видеть всё созданное ими с высоты. Ты многого достиг , Тал  и скоро будешь творить самостоятельно. Мы с тобой сейчас попрощаемся.
С этими словами Дедал столкнул племянника с высокой скалы вниз, но не мог уйти, не похоронив его, как это принято по обычаю. Он выкопал у подножья горы яму, положил покойнику под язык монетку, предназначенную для перевозчика душ Харону, но в этот момент был пойман и был осужден Ареопагом к смерти. О том, как он бежал и оказался на острове Крит, ходили легенды, поскольку сам он об этом никому не рассказывал.
Слушая рассказ матери обо всем этом, Ариадна предавалась слезам, но обнаруживала всегда, что переживает за Дедала, а не за убиенного им Тала. Она также привыкла к его сыну Икару, этому кучерявому подростку, который был не в меру шаловлив и самостоятелен.  Дедал из-за ранней смерти жены баловал и души в нем не чаял. Сколько раз он обращался к Миносу с просьбой отпустить мальца,  с уплывающими в Афины кораблями.
- Нет, - отвечал ему Минос, - даже не думай об этом. Он твой сын и множество твоих секретов ему известны.  Он может проболтаться.

Еще лет десять до описанных событий, на острове Крит случилось событие, которые по воле богов, изменили образ жизни всех героев. Дедал, как один из посредников тех событий, пытался использовать всё в свою пользу.
По сути, отец с сыном жили на правах рабов, хотя считались вольными людьми.  За ними зорко следили и не могли они пробиться ни в один корабль, а из острова никуда не денешься. Он  продолжал прославлять Миноса своими великолепными скульптурами из белого мрамора, дворцами и даже различными безделушками, которые изготавливал для его многочисленных детей. Приезжие любовались на это великолепие в полном смысле этого слова, а сам Минос  не уставал демонстрировать  и чувствовал себя единственным владельцем такой красы. Особенно ему нравилось, как гости закрывали глаза и цокая языком выговаривали «Божественно!». 
- Я, сын бога - громовержца Зевса и дочери финикийского царя , - не уставал, при этом,  повторять Минос, -  во мне и в самом много божественного. Ему нравилось быть в центре событий. Он и на самом деле начинал чувствовать себя богом, хотя вслух говорить об этом не мог. Не хотелось навлечь гнев богов.
Об этом уже знали все, но Миносу нравилось повторять это каждый раз снова и снова, хотя афиняне и жители Крита знали множество детей  бога Зевса.  Это было обычным делом. Боги не всегда забавлялись у себя в Олимпе, а часто бывали среди народа. Они устраивали войны, обучали их искусству, помогали устраивать судьбы, наказывали, влюбляли стрелами Эрота, устраивали веселья с помощью Диониса, помогали стараниями Деметры в земледелии, но и пользовались ими, как было угодно им – богам.  Зевс, вопреки ревности жены Геры, никогда не забывал пользоваться женщинами смертных, которые ему  нравились. Всюду росли его дети, о которых он не забывал, оказывал содействия, но мог и наказать. Чтобы завладеть понравившейся женщиной, он пускался и в различные хитрости.  Мать Миноса Европу, он подпустил к себе, превратившись в быка, а после перевез на остров Крит. Поскольку Зевс считался старшим из всех богов, то сыну Европы Миносу была оказаны почести и другими богами. Его царство на Крите поддержал бог морей Посейдон и подарил Миносу великолепного красиво сложенного быка, что и обернулось впоследствии большими бедами.
Минос любил воевать, поскольку не все города признали его царство сразу, не оказывали свое уважение. К тому же он был чуть ли не первым создателем флотилии, имея пятьдесят кораблей с войском. Его могущество росло. Частое отсутствие на острове сыграло свою роль, что его жена Пасифая спуталось с быком и родила однажды ребенка с туловищем человека, но головой быка. Первой мыслью Миноса было – придать  ребенка к смерти. Он уже приготовил место на самом конце своей столицы Кносса, но его остановили слова жены.
- Не навлекай беду, сын Зевса.  Ребенок от быка, который подарен тебе владыкой морей Посейдоном, и он узнает об умерщвлении сына через жену бога царства мертвых Аида Персефону. Она передаст все своей матери Деметре, а от неё недалеко и до Посейдона.  Посейдон в гневе может натворить многое, вплоть до затопления всего твоего острова.
- Ты еще смеешь мне советы давать?!- вскричал на жену Минос, - Но ты права, убивать нужно было тебя, а не этого урода! Сгинь с глаз моих и не появляйся, пока не позову сам!
Ребенка уродливого назвали Минотавром, но его нужно было так содержать, чтобы он был не мертв, но и среди живых его также не было. Снова позвал царь своего слугу-мастера.
- Ты, как я полагаю в курсе дела, а потому скрывать не буду. Сделай мне Дедал такое устройство, чтобы Минотавра  -мы так назвали уродца- можно было содержать рядом, кормить, но чтобы никто его при этом не видел. Его не должны видеть не только жители славного города Кносса, но и я с Пасифаей.  Он так же не должен нас всех видеть.

Долго думал Дедал над словами Миноса и понимал, что никогда ему не видать свободы. Он всегда будет нужен правителю и нет никакой возможности уйти из острова, когда все отплывающие корабли  тщательно проверялись. Разве что улететь птицей по небу. Иного пути у него не было. Он, великий мастер Афины сделает все, чтобы найти возможность летать. Его сын должен расти свободным человеком. Такое слово он давал умирающей жене, и он его выполнит. Лабиринт, который он задумал строить для Минотавра, будет его последним делом у Миноса. Или царь отпустить его сына за такой труд на волю или они улетят отсюда вместе с сыном.  Небесный свод над островом никем не контролируется.
В глубоком раздумье его застала тогда еще  босоногая дечонка Ариадна, возвращавшаяся вместе с Икаром из виноградника.
- Как ты  задумчив сегодня Дедал. Похоже, что мой отец тому виною.  Я  права, мастер?
Она всегда испытывала к Дедалу только лучшие чувства. Он не был похожим на других,  и от слов матери Ариадна знала, что Дедал один воспитывал сына и очень несчастлив тем, что маленький  Икар вынужден быть таким же как он  невольником.
Лабиринт с подземельем с множеством ходов и коридоров был построен в Кноссе и в срок, указанный правителем. Он был устроен так, что имел один вход, который никак не мог служить выходом. Дедал постарался на совесть и в тайне надеялся вопросить, после обычных похвал Миноса, свободу хотя бы для сына. Однако не только свободы, но и похвал от царя он не дождался. Минос был в ярости, и едва загнали Минотавра, крепко связанного с помощью троих богатырей в лабиринт, уехал в Афины. Там был убит один из его сыновей – Андрогей, победивший на соревнованиях из мести со стороны соперников.
 Корабли Миноса,  готовые высадить воинов  для взятия Аттики, не являлись непобедимыми, но Минос надеялся запугать их, что обратится Зевсу, который мог всё сжечь, метая свои молнии.  В городе начался голод и мор. Афиняне обратились к дельфийскому оракулу, который посоветовал принять любые условия Миноса. 
Именно таким образом Афины взялись исполнять такие позорные условия откупного от Миноса, который обложил их данью – в каждые четыре года прислать ему на Крит семь юношей и столько же девушек. Все эти молодые люди загонялись в лабиринт, где их съедал Минотавр.
Только после использования в качестве пищи первой партии присланных из Афин молодых людей, Минос пришел в нормальное свое состояние, но просьбы Дедала отпустить хотя бы Икара одного, и слушать не хотел. Именно с этого дня Дедал стал собирать перышки птиц, пролетающих над островом. Ему помогала Ариадна, которая приносила перья домашних птиц и работа пошла быстрее.  Из собранных перьев при помощи нитей и плавленого воска он  складывал  большие крылья, способные поднять на небо человека. Даже с помощью Ариадны, работа шла медленно, поскольку нужно было сложить четыре крыла, для себя и Икара. И вот наконец работа окончена, они могут взлететь. Дедал накануне своего небесного путешествия позвал Ариадну.
- Ты всегда понимала меня, Ариадна, и помогала. Ты украшала жизнь моего сына, которая была бы без тебя невыносимой. На память от себя и сына отдаю тебе клубок нити, который является единственным ключом, при помощи которого можно войти в лабиринт и выйти оттуда. Эта нить такой тонкий и такой длины, что только по ней, привязав у входа, можно дойди до самой глубины лабиринта, по её же указке направляясь по коридорам, а после вернуться по ней обратно. Другой такой нити нет и быть уже  не может. Только тебе я могу доверить этот ключ. Прощай.
После этих слов две странные птицы поднялись с острова Крит и взяли направление в сторону Греции – материка. На скале одинокая фигура уже подросшей Ариадны провожала их, пока эти двои постепенно не превратились в точек и совсем не исчезли из виду.   


2.
Глубоко задумался правитель Афин уже немолодой Эгей. Много лет прошло с тех пор, как он прогнал из Аттики своих жадных до власти родственников, занявших обманным путем его царство. Теперь все принадлежало ему, и народ Афин уважал своего правителя, слагал о нем песни и устраивал посвященные ему праздники, но покоя на душе не было, поскольку не было у него и детей. Царь Эгей хотел сына. Сколько  раз приводили к нему своих дочерей благородные горожане, сколько раз он сам останавливался на ночлег в семьях, где росли приглянувшиеся ему дочки хозяев, но зачать ребеночка никак не удавалось. Обратился он к оракулу, но из того что тот наговорил ничего понять не смог. Разъяснить и разложить по полочкам слова предсказания мог мудрейший царь города Троисены по имени Питфей.  Питфей расшифровал слова оракула и понял, что  человек объявленный сыном Эгея станет великим воином и героем Афин, он тут же, желая попасть в родственники, а к тому сделать родиной героя свой город, объявил,  что сына Эгею может родить его дочь Эфра. Тут пригодился и тот мифологический случай и любовный пыл  богов, что именно перед этими событиями его дочь стала объектом интимной связи бога и владыки морей Посейдона (О, боги!  Они  успевали везде!).  Сын у Эгея родился в срок, он назвал его Тесеем, а сам уехал назад в Аттику, но перед этим сложил свой меч и сандалии под скалу, сказав жене Эфре, что готов увидеть сына, когда тот будет в силах сдвинуть скалу и вооружиться мечом отца. Шестнадцать лет Тесей прожил у деда  Питфея. За это время он стал могуч телосложением, отлично владел оружием и к тому же был красив лицом и  с черными кудрями, свисающими на плечи. Равных ему в городе не было ни по силе, ни по красоте. Он легко сдвинул скалу, забрал меч и сандалии отца. Мать и дед уговаривали его ехать в Афину морем, поскольку считали это безопасной дорогой, но Тесей не внял их предупреждениям и отправился сухопутной дорогой через Истм. По дороге к отцу он совершал подвиги, одним из которых является победа над разбойником Синидом. Этот разбойник забавлялся тем, что убивал своих жертв, привязав их ногами к верхушкам согнутых друг к другу сосен. Верхушки деревьев отпускались, и они с огромной силой принимали прямое свое положение, разорвав человека на части. Сил согнуть громадные сосны у Тесея тоже хватило, и он придал Синида к той же смерти, коим тот убивал других.
Совершая различные подвиги по пути , он достиг царство своего родителя, возмужав и обретая уверенность. То что он, к тому же, является сыном Посейдона  уже знал и был уверен, что рожден для подвигов. Это было известно и Эгею, но так было принято. Люди в таких случаях принимали на себя роль родителей, как они выражались, по воле бога (в данном случае Посейдона). Грешить мог смертный, но только не бог.  Посейдон, надо полагать, совокупляясь красивой дочерью царя Троисены  Питфея, всего лишь обрекал его дочь предназначенной богами судьбой.   Не стоит перечить Судьбе, смертный.
Тесей пал в отчаянии, узнав о поставке Миносу дани в виде юношей и девушек для пожирателя жизней – Минотавра. Не мог он, сын самого Посейдона, терпеть такое. Его так же не устраивала участь жителей царства его отца-человека. Не внял Тесей уговорам отца, пожелавшего сохранить и держать при себе единственного сына. Решение принято: он поплывет на остров Крит с новой - уже третьей по счету – партией, предназначенной для желудка Минотавра. Ничем его не мог остановить царь Эгей, но дал сыну наказ, что, в случае победы над Минотавром и в своем возвращении живым из похода, он был обязан поменять черные паруса корабля на белые. Увидев белый свет парусов  он, царь Аттики будет встречать своего  любимого и единственного сына.

Корабль с афинянами, предназначенными для Минотавра, встречали вооруженный отряд Миноса и горстка любопытных жителей острова. Похорошевшая ни в меру Ариадна сразу обратила свое внимание на юношу, идущему среди торговых людей и путешественников, прибывших вместе с третьей партией.   Юноша был высок ростом, отлично слажен и красив лицом, что она почувствовала непонятный толчок внутри себя, что сжало доселе неизвестное для неё сердце, которое раньше не давало о себе знать.  Зерно это в её сердце заронила Афродита, вызвав непонятное ранее чувство.  Она, как первая из богинь, рожденная от Земли (Геи), покрытой Небом (Ураном) от пены и крови кастрированного впоследствии  братом Кроном  отца,  была ветреной, создающей чувства легкости, нежности и любви.   Она была олицетворением красоты и вечной юности. Кроме того,  Афродита видела красоту Тесея счастья и по своей божественной, но все же женской натуре, взялась устроить его счастье (Снова – о, боги! Или - о, женщины!). Чувство вызываемое Афродитой означало  легкое дуновение влечения на уровни Души, которая наполнялась чувством к другому человеку, не затрагивая другие аспекты этого вопроса. Остальное потом мог доделать её посланник и сын Эрот, который по натуре был шаловлив и коварен. Его золотые стрелы вызывали уже более практичные чувства, вызываемые другими органами и уже на уровне кровосмешения. Зернышко любовного чувства для Тесея у Афродиты тоже нашлось. Молодые люди заметили друг друга, и между ними пробежала та искра, которая иногда случается, когда по прихоти богов чувства возникали взаимно и одновременно.   
Пока юноши и девушки, предназначенные Минотавру, ожидали своей участи, Тесей увлекся Ариадной, не в силах совладеть переполнявших его чувствами.
- Я  дочь царя Миноса, -  ошарашила его девушка, - но и я скорблю вместе с тобой об участи этих несчастных, и если молодой человек горит желанием помочь им, то очень даже могу пригодиться.
Простота и тембр голоса девушки еще больше поразили Тесея и он решил прибегнуть к услугам дочери царя.
- Вот тебе ключ от лабиринта, - протянула она клубок нити оставленный ей Дедалом, - привязав один конец нити  ко входу, ты сумеешь проникнуть в глубь до самого лежбища Минотавра и вернуться по ней обратно. У меня нет к нему сестринских чувств, и он не должен более лишать жизни молодых людей. Ты силен и красив, я – верю тебе Тесей.
Однако прибытие такого видного юноши не остались без внимания и самого царя Миноса, который являлся фактическим хозяином острова, и  ему было наплевать на этого видного юношу, поскольку он сын  Зевса и царь этого прекрасного острова,  а потому способен извести любого кто станет на его пути, в его же владениях. К тому же, внимание Миноса привлекла одна из девушек   из  той партии, кто должны были стать пищей для его уродца Минотавра. Девушка была почти ребенком,  миловидна и стройна фигурой. Минос уже видел её в мыслях под собой, извивающуюся от боли  и уже подкрадывался с вытянутой пятерней, чтобы схватить за едва обозначившиеся прелести.  Он был обуреваем страстью, которая не могла возникнуть стараниями Афродиты или Эрота. Это был природный инстинкт еще первобытного явления под названием Эрос, существовавшего со времен Хаоса  и появления Земли (Геи), в качестве первородного  Влечения.  Его еще называли Силой Тяготения. Там не было чувственности как таковой, он сохранился как остаточное явление.  Эрос, до появления законов, со времен Хаоса управлял всем, соединяя и разъединяя все,  что могло быть вокруг, но с появлением законов и богов не канул в Лету, а остался вечным напоминанием о разнополости всего живого, а это всегда  влекло даже без особой чувственности или любви.
Тесей, видя выходки Миноса, встал между ним и девушкой.
- Ты, Минос, бахваляешься  своим происхождением, а ведешь себя, как простой и не угодный богам горожанин.  Это не может делать тебе чести.
Такое нахальство и непростительное вольнодумие едва прибывшего чужака привели Миноса в ярость, и он был готов отдать команду схватить нахала, но гость продолжал свою речь и это заставило его смягчить свой гнев. 
- Я тоже сын бога Посейдона, - говорил юноша, - и перенял от отца своё благородство.
- Ты должен доказать мне свое происхождения смелый юноша, - проговорил Минос и бросил свое кольцо в море. – Достань мое кольцо, если ты столь благороден и приходишься  сыном самому богу морей Посейдону.
Тесей тут же, не раздумывая,  бросился в море. Его долго не было, и была в глубокой печали Ариадна, уверенная в гибели столь прекрасной юноши, и был в глубокой печали её отец Минос, мысленно прощаясь божественно изготовленным из золота кольцом работы Дедала. Но печаль их оказалась преждевременной, ибо появился вскоре Тесей из глубины морской. В руке у него было кольцо Миноса, а на голове красовался золотой венок, подаренный женой Посейдона Амфитритой. 
После этого, Минос оставил в покое Тесея и девушку из прибывшей партии, над которой пытался поизмываться. «Подумаешь, благородство, - думал он едва сдерживая гнев свой, - она бы не испортила аппетит этому уроду, будучи использована мною по другому назначению. Жаль нет рядом Дедала, он бы нашел способ, как извести этого зарвавшегося Посейдонова выродка». 
Однако, в это время Тесей, воспользовавшись именно изобретением Дедала,  проникал вглубь лабиринта с острым мечом,  вложенным в его руки дочерью царя Ариадной. В глубине длинного лабиринта он почувствовал стертый воздух и дыхание, но  успел схватить за рог, кинувшегося на него Минотавра. Силен был этот полубык, выращенный на человеческом мясе, но и Тесей не уступал ему в силе. Он успел увернуться и другой свободной рукой вонзил меч в сердце Минотавра. 
Так были освобождены девушки и юноши Афины, предназначенные для гибели, но их нужно было вывести за пределы острова Крит. Тесей поднялся на свой корабль  вместе освобожденными и Ариадной, пожелавшей стать его женой. Предварительно ими были проколоты днища всех кораблей Миноса, чтобы он не мог догнать их. По пути к дому, он остановил свой корабль на острове Наксосе, где вышел на берег и лег отдохнуть вместе с молодой женой Ариадной…
Было больно после таких наслаждений и совместных планов оставлять её, но едва сомкнув глаза, Тесей  увидел сон, где к нему пришел бога вина Дионис. Дионис был на веселее и объявил ему, что Ариадна , по воле всех богов, назначена женой ему.  Полный грусти проснулся Тесей и, освободившись тихонько из объятий Ариадны,  поднялся на корабль и отплыл дальше. Уже уплывая, он видел, как возле спящей красавицы появился приснившийся ему недавно Дионис. Сон был вещим, и он не мог противиться воле богов.
На корабле гуляли и распевали веселые песни, выпивая доставленные от Диониса в его отсутствии вина. Лишь Тесей был полон глубокой печали и был задумчив в свеем горе, что даже позабыл, подплывая к Аттике, поменять паруса на белые.
Глядевший каждый день на море Эгей не выдержал весть о гибели единственного сына Тесея, ибо именно так понял то, что корабль возвращается под черными парусами. Не выдержал он такого горя и выбросился с высокого берега на море, разбившись насмерть. С тех пор море это стали называть  Эгейским.
 


         АИД  И  ПЕРСЕФОНА

Не повезло богу Аиду, одному из сыновей Крона,  при дележе сферы действии на Земле, где он должен был где-либо царствовать. Царство мертвых, куда он был определен,  представляло из себя мрачное подземелье, куда не проникают солнечные лучи.  Даже трехглавый пес  Кербер с шипящими змеями на шее, в отличие от псов , обитающих на земле, охранял не вход, а выход из царства. Охранять вход и не имело смысла. В это царство никто не торопился попасть, а выйти бы пожелали все, кто попадал.  Там протекает леденящая река Стикс, которой клялись даже боги, доказывая что-либо  друг другу или во время спора. «Клянусь холодными водами Стикса»,- говорили они.  Там по мрачным полям носятся бесплотные души умерших, издавая слабые стоны. Там же протекает и река Лета, прикоснувшись к водам которой  все живое уходит в небыль и предается забвению.
За  небольшую цену – монету, которую клали умершему под язык, старый Харон перевозил души мертвых через  реку  Ахеронт,  и получалось, что и плату он  тоже получал не за провоз душ в царство мертвых, а за труды при возвращении за новым «пассажиром», ибо по пути в царство не нужно грести. Лодка шла сама, как говорится современным языком, полный сервис по пути «ТУДА».  Пути ОТТУДА просто не существовало. Посреди царства на золотом троне восседал сам Аид, такой мрачный и грустный от трудов своих праведных. Тут же  рядом с ним находится юный бог сна Гипнос, который улетает творить свои труды на землю, где носится не крыльях, нагруженный  головками мака и легким прикосновение своего жезла усыпляет людей и даже богов. В отличии от него в царстве великого и мрачного Аида так же обитают и чудовища под предводительством Гекаты, посылающей на землю ужасы и тяжкие сны, приводящие к смерти.   Нет под землей ни травы зеленой, ни цветов разноцветных и не звучат, как на земле, веселые песни. Ненавистно царство Аида людям, которые пугают им детей и боятся сами. Даже боги стараются бывать  там как можно реже,  долго не задерживаются.
Конечно же, Аид появлялся на земле и в Олимпе, но по долгу службы большее время проводил в своем царстве. Тяжко было ему  проводить лучшие времена под землей одному. Связи с женщинами он имел, но никто из этих женщин не хотела идти делить с ним царство его. К тому же, для такого дела была нужна такая женщина, которая не была в тягость за всё время его бессмертной и бесконечной жизни.  Тогда Аид принял решение похитить себе невесту из числа богинь и держать в своем царстве силой. Наверное,  нет и не  бывает у богов такой никчемной и глупой поговорки «стерпится – слюбится». Скорее всего,  ему было достаточна услуга одного лишь пса Кербера. Его супруга просто не сможет покинуть царство без команды мужа псу.  Как тут не привыкнешь.  Надежнее его помощника в охране жены и не сыскать, а нравилась Аиду молодая Персефона, дочь богини плодородия Деметры и могучего Зевса. Деметра, уже была однажды замужем за критским богом и имела от него сына Плутоса, дарующего людям обилие земных даров и хлеба. Однако она испытала совсем иную радость, родив от Зевса прекрасную дочь.  Аида, который так же приходился ей братом, она не могла терпеть. Сама Деметра, которую называли в народе не иначе как «Земля-Матушка» часто  слышала от смертных хлебопашцев    «отправился к Аиду». Эти слова всегда проговаривались горестно и со слезами. Так провожали умерших. И то, что Аид, наверное, был самым несчастным из богов, выполняя тоже не менее божественную и необходимую церемонию, её волновало мало. 
Однажды Персефона гуляла со своими подругами океанидами по большому лугу возле Нисейской долины, где они собирали цветы. За ними тайно следил Аид, заручившийся поддержкой Зевса. Фактически Зевс отдавал свою дочь в жёны своему брату и не  обязан был  отчитываться перед  Деметрой за свои действия, поскольку был связан брачными узами не с ней, а Герой. Однако ссориться с ней ему так же не хотелось, а потому до поры до времени  о своем обещании  Аиду отдать ему Персефону в жены, Зевс промолчал.  Им хотелось поставить Деметру уже перед свершившимся фактом, когда Аиду удастся похитить  Персефону и привести её в свое мрачное царство.
Персефона рвала великолепные розы, на все дальше отдалялась от своих подруг, почуяв дивный аромат, который нигде ранее не встречала. Уже за деревьями она увидела странный цветок с множеством ярких как огонь цветов на одном стебле. Она нагнулась, чтобы приблизиться к цветочку, но в это время земля под ногами разверзлась и ушла куда-то в сторону, а из недр выскочила колесница Аида, и тут же скрылась под землей вместе с красавицей. Свершившееся едва успел заметить только Гелиос (солнце), совершая свой путь по небу, освещая землю своими лучами на золой колеснице, запряженной в четверку белых как снег извергающих огонь коней, которых звали  Свет, Блеск, Гром и Молния. В колесницу же Аида были запряжены кони черные как ночь масти, привычные скакать и в подземном царстве мертвых по его мрачным просторам.
Конечно же, богам тяжело было потерять кого бы то не было, ибо все что существует на земле, над землей и даже под землей и на море все между ними поделено  и не может быть, чтобы хоть кто-то из них не знал, где находится пропажа.
-Скажи мне, лучезарный  Гелиос, - обратилась она к солнцу, ибо дочь её пропала в дневное время, не вернувшись из прогулки, - Твоя колесница обходит весь свод и твои зоркие всевидящие  очи видят все, что творится здесь. Прояви же жалость и окажи мне услугу, подскажи, где мне искать дочь свою Персефону?
- О, великая богиня земледелия, - отвечал ей Гелиос,- ты знаешь, как я трепетно отношусь к тебе  и твоим трудам. Я готов не жалея света своего купать в лучах все, что растет  на земле, благодаря твоим стараниям, но я был уверен, что тебе самой известно о её местонахождении.  Знай же,  царица плодородия,  твоя дочь Персефона отдана Зевсом в жены Аиду, и теперь она недоступна лучам моим. 
И пошла Деметра бродить между смертными, проливая слезы свои, ибо знала характер Зевса, словам которого привыкли подчиняться все боги – братья и сестры. Перечить ему возможности никакой не было, но почему  же он - думала Деметра-  даже не посоветовался с ней?  Какую жестокую участь он приготовил к их совместной дочери, поселив рядом с Аидом в этом холодном и темном царстве.  Выбросила она украшающую  всегда её голову венок из трав, колосьев и цветов и продолжала жить среди людей, забросив все дела свои. Надела  на себя черный до пят хитон и пошла странствовать. Усталая к вечеру пришла она в город Элевсин, присела на камень и горько заплакала. И не было в мире такой прекрасной богини, какой была она в тот момент.  И  была она красивей самой Афродиты, ибо походила на смертную МАТЬ, потерявшую ребенка своего, прижатая к земле отчаянием своем и безвыходностью.  Только не могла она, бессмертная понять и испытать, что значить для смертных отправить ребенка к Аиду.  С тех пор этот камень стал назваться «камень скорби». Деметра попросила дочерей царя города  отвести её к их семье, где устроившись как смертная, занялась воспитанием их детей.
Однако же,  не годится богине то, чем живет смертная женщина, хотя и устроены одинаково, одинаково желаемы мужчинами,  и даже одинаково  приучены рожать от исполнения тех желаний, поскольку смертные наделены сроками, которые  когда-либо да кончаются. Для Деметры её горе было всего лишь одним из звеньев  череды бесконечно продолжающихся явлений.  Зря она так горевала, являясь бессмертной. Если судить с точки зрения смертных, то она в то же время и радоваться должна,  поскольку  брат-зять  Аид   появляясь  временами на земле, не будет надоедать теще своей в течении всей  её бесконечной жизни. К тому же, не так много в мире богов, чтобы упустить случай и не пристроить свою дочь с такой выгодой.  Когда глубоко задумалась и высохли слезы, Деметра поняла Зевса. Он – прав. Только вот она, пока ходила в люди, бесполезно пытаясь наделить бессмертием царского ребенка, запустила дела земные. Ничего за это время не выросло, начался голод. Умирали целые племена людей, прося пощады, простирая руки к небу. Даже трава перестала расти. Гибель грозила всему живому. Потерпеть такое громовержец Зевс не мог и позвал к себе вестницу богов Ириду.
- Ступай к Деметре, Ирида, и передай нашу общую волю – пусть немедленно вернется в Олимп.
Однако Деметра не вняла его словам и пришлось ему отправить быстрого Гермеса-посланника богов и покровителя торговли , но уже к Аиду в его царство мертвых. Гермес был быстр, как  сама мысль и так же приходился Зевсу сыном (говорить незаконнорожденным нельзя ибо богам дозволено все, а особенно Зевсу). 
- Зовет, - проговорил Гермес Аиду почти заговорщицки, ибо понимал, что значит жить под землей, вечно и  без бабы (не смешно, читатель).
Теперь понял бедный Аид силу женского каприза, а перечить самому Зевсу так же не мог. Однако, отпуская Персефону к матери, он дал ей проглотить зерна граната, символ брака. Этот символ имел и притягивающее действие: жены - к мужу и мужа - к жене.
Деметра выскочила из царского дворца славного города Элевсина,  увидев, как во двор быстрее ветра примчалась карета, запряженная черными как ночь лошадьми. Из кареты выходила  её любимая дочь Персефона, вместе с которой она вернулась в Олимп. 
С тех пор снова зацвели сады, появились зеленая трава и всевозможные плоды. Пробудилась вся природа, а люди праздновали и славили великую богиню Деметру. Однако же не могла эта история (или миф -как вам будет угодно) закончиться таким вот образом. Судьба Аида все же была решена. Сыграли  ли в этом  роль  гранатовые зерна или же Зевс не привыкший уступать постарался,  но выход был найден. Было решено, что Персефона отныне   две третий года живет с матерью, но возвращается от неё к мужу Аиду, где проводит оставшиеся четыре месяца. 
С тех пор эти четыре месяца замедляют и даже останавливают рост земляных культур, не плодоносят деревца и не цветут цветы. И снова Деметра бродит скучная по осиротевшим садам, облаченная до пят в черном  хитоне. Так проходит этот цикл, названный в последствии осенью и зимой.

 

                ПЕРСЕЙ И АНДРОМЕДА

В далекой и прекрасной стране Арголида умирал царь Абас. Уже находясь на смертном одре,  позвал царь своих сыновей Акрисия и Пройта.
- Сыны мои, - говорил старый Абас, - я был рад пожить на земле этой, и отправляясь к Аиду должен привести всё в надлежащий порядок, чтобы было душе моей покойно в его мрачном царстве. Живите и вы на земле этой прекрасной душа в душу, как и подобает братьям. И чтобы не было между вами ссоры по пустякам,  решил поделить я  свои владения на два отдельных царства: тебе Акрисий отходит город Аргос, а тебе Пройт - поселение Тиринф.  Населения и дел, требующих решения  на  обоих царствах хватит лихвой каждому из вас. Слава богине Деметре, народ наш не голодает. Живите и рожайте детей, чтобы продолжались  дела наши  во все будущие времена.
Так начали братья править каждый своим царством и не было бы беды, если не  подозрительность и жадность, старшего из братьев, Акрисия. Всё ему казалось, что вот умрет раньше Пройта, а тот тут же захватит его царство. Ничего, собственно, странного в том не было бы. Что еще может быть лучше воссоединения земель покойного отца? Тем более у Акрисия нет сыновей, а  его дочь Данаю, брат не обидит, выдаст замуж за достойного человека. Однако же не находил Акрисий покоя, исхудал и спал лицом не в силах разрешать проблемы, которых ещё  не было и в помине. Даже с братом Пройтом он стал груб и нетерпелив. Как и все смертные самоеды, замученный своей подозрительностью, он пошел к оракулу, чтобы убедить себя в своей правоте и оправдать  такое гнусное свое поведение. Не тут-то было! То, что предсказал оракул, совсем вывел его из себя. По его словам выходило, что Акрисий найдет смерть свою от рук внука, сына Данаи.
Как найти способ, чтобы не могла родить его дочь Даная? Что же сделать, чтобы не появился на свет такой внук-дедоубийца? И построил Акрисий под землей замок из камней и бронзы, куда поместил Данаю. Ни в чем он дочери не отказывал, исполнял все её желания, но и в люди её не выводил, ссылаясь в присутствии других, якобы, на её бесконечные отъезды и страсть к путешествиям.
Однако же, разве можно утаить такую красоту от богов, а тем более от Зевса, у которого росло столько детей во всех уголках Греции, что ревнивая Гера уже плюнула на все. Она теперь только из-под тяжка строила козни и посылала царские  немыслимые испытания этим, по сути, безвинным женщинам. Никто из них и не мыслила отказать самому Зевсу, а к тому же он мог пойти и на хитрости, чтобы совладать той или иной красавицей. Множество царей и героев выросли, если можно так сказать, от выроненных самим Зевсом «семян». Даже простые землепашцы и слуги начинали выдумывать и рассказывать другим о, якобы, имевшейся связи Зевса с их матерью, бабушкой и даже прабабушкой. Никаких подтверждений к этому не было, но они выдавали за правду желаемое. Связь с самим Зевсом? А разве можно придумать рекомендацию,  лучше чем эта?
Зевс проник в покои Данаи в виде капель золотого дождя, просочившихся  сквозь слои земли  и явил свой царственный лик и желание, переданное ему Эротом, прекрасной царевне. Перед таким красивым мифом, пусть даже  такой древности,  не хотелось бы автору язвить и  паясничать. И все же можно понять простую царевну, узницу  подземелья, к которой вдруг явился мужчина к тому же бог во всей красе своей, чувствуя к тому же на груди  укол золотой стрелы Эрота поразившей её сердце. Сцены, которые обычно проистекают после вмешательства Эрота, принято считать эротическими, а потому мы их пропустим, а только  обозначим их окончание одним лишь  резюме, что   родившегося от этих действий мальчика назвали Персеем.    
Разве можно удержать малыша-егозу и будущего героя, чтобы он сидел как крот под землей и боялся пошевелиться. На шум и детский смех, спустился Акрисий в подземелье и обнаружил на свое удивление маленького ребенка. Новость, что малыш к тому же сын самого Зевса, привели его ужас. «Вот она смертушка, - подумал царь, вспомнив слова оракула, - и что же мне теперь делать?».  Велел он тогда закрыть дочь Данаю с внуком Персеем в большой ящик и бросить в море.  И бросало ящик то на гребни высоких волн, то на дно пучины моря, било о скалы, но не суждено было погибнуть героям. Их вытащили сетями рыбаки царя Полидекта, который правил   на острове Сериф, что в Эгейском море.
Жестоким человеком оказался царь Полидект. Он всегда старался обратить в свою выгоду любое явление , а  в достижении своих целей способы не выбирал. Хороши были любые, лишь бы достичь корыстного результата, и пусть потом завидуют ему другие цари.  О, он непременно воспользуется  этим, что само идет ему в руки! Держитесь и завидуйте, жалкие соседи! Этот подросший в ящике юноша, если отцом ему действительно приходится сам громовержец Зевс, сможет многое. Ему поможет всемогущий отец  совершить  любые подвиги, и мелочиться тут не стоит. Подумав три дня и три ночи, он повелел позвать к себе Персея.
- Я почти поверил тебе, юноша, но и ты сам должен доказать мне, что в простом ящике на опасных просторах моря действительно носило сына самого Зевса. Но если это так на самом деле, Зевс окажет тебе помощь, и ты выполнишь мое условие – добудешь голову горгоны Медузы.
Жили горгоны в стране ночи, где бродит бог смерти Танат, способный усыпить любого до такого состояния, что человек уже оставался в состоянии вечного сна, и дорога ему предстояла только одна – в царство Аида.  Горгоны представляли из себя крылатых существ, покрытых крепкой чешуёй, которую мог разрубить только меч Гермеса. Изо рта у них торчали острые как кинжал клыки, а медные руки   имели не менее острые когти. Место волос на голове у горгон кишели, пугая  своим шипением ядовитые змеи, но страшнее и опаснее всего были их глаза. Они горели такой яростью и неземной ненавистью, что любой, кто встречался с их взглядом, превращался в камень. Кто не глядел на них, они просто разрывали когтями своими на части, вонзали клыки свои и пили кровь. Губы у горгон не просыхают от крови и вечно ярко-красные.
Трудный подвиг предстояло совершить Персею, но сыну Зевса решили оказать помощь все цари Олимпа.  Любимая дочь Зевса воительница Афина подарила ему блестящий медный щит, на котором как на зеркале отражалось всё. Гермес вручил свой меч и как самый быстрый вестник богов указал дорогу, по которой можно выйти на след горгон, а нимфы подарили ему шлем подземного бога Аида, надев который человек становился невидимым, а кроме того чудесную сумку и сандалии с крыльями для быстрого полета над землей.   Найти примерное место возможного пребывания этой нечестии – это не значить выйти к ним. Только в конце тяжелого пути он вышел указанным Гермесом месту, где жили старые сестры  грайи. Три сестры грайи вели отшельнический образ жизни, в мрачной пустыне и знали точные место обитания горгон, хотя имели на троих всего один глаз, которым пользовались поочередно. Сестра, владеющая глазом,  таскала за собой остальных двух, а по истечении небольшого времени передавала глаз и полномочия исполнять роль ведущего другой сестре. Так они жили, пока Персей основательно не потревожил их. Спрятавшись за барханом, он выскочил именно в тот момент, когда ведущая  сестра передавала глаз одной из ведомых. Выхватив глаз, он оставил бедных сестер совершенно беспомощными. Они стояли посреди песков, никто их никуда не вел, и не было понятно, что предпринять дальше. В таком положении держать в своей все  одно беспомощной памяти тайну горгон никакого смысла и не имело.  За возвращенный обратно глаза,    они указали Персею остров горгон, а остальное, как принято говорить сейчас, по истечении множество  тысячелетий,  было делом техники.  Персей орудовал острым мечом Гермеса, держа горгону Медузу в поле зрения, отражаемую на щите Афины, отсек голову и пристроил в сумке. Когда на помощь ринулись другие горгоны, он надел на голову шлем Аида и покинул остров.
Продолжая свой долгий путь  с сумкой через плечо, где лежала голова Медузы, увидел Персей на берегу высокую скалу, где была прикована прекрасная девушка. Эта была дочь царя Кефея и Кассиопеи  Андромеда, которая так искупала вину своей матери. Кассиопея, проживая на берегу Океана,  была горда и любила хвастать красотой своей, чем приводила в ярость морских нимф. Даже глядясь на свое отражение в воде, где те обитали, она не забывала объявить громко о красе своей. Разгневались нимфы и обратились к Посейдону, чтобы он наказал её. Бог морей  думал недолго и направил к берегу, где начиналось царство Кефея исполинскую рыбу, которая всплывала и опустошала владения Кефея.  Кефей видел  как гибнет его царство,  и обратился к оракулу Зевса Аммону и спросил, как можно  избавиться от такой беды. Ответ был страшным.   
- Крепись царь.  Единственное твое спасение состоит в том, что ты должен отдать на растерзание чудовища свою дочь Андромеду.
Не он один  в качестве мужа терпел несчастье от языка жены своей, но это уже был не тот случай. Такой суровой кары еще не бывало.  Не мог отец поступать так с родной дочерью.  и он готовился к тому, чтобы выгнать Кассиопию и принять смерть вместе с дочерью, сразившись с чудовищем. Однако Кефей проболтался о предсказаниях оракула сопровождавший его слуга, и жители царства  подняли бунт. Они требовали и заставили приковать Андромеду к скале и тогда раба – посланец Посейдона перестала всплывать возле их берега. В таком прикованном состоянии и в последний момент её увидел Персей. Андромеда даже не успела до конца рассказать о горе своем, как заклокотала  морская пучина, и вынырнуло чудовище с огромной открытой пастью с большими крыльями и рыбьем хвостом. На берегу проливали свои слезы царь Кефей и Кассиопея.
- Не слезы нужно лить, а пообещать мне, сыну Зевса отдать в жены дочь свою Андромеду, - кричал им Персей, - и тогда я спасу дочь вашу.
Наверное, не стоит описывать, что согласие было дано и даже прозвучало как просьба с обещанием, отблагодарить героя. И нет , надо полагать, надобности говорить о зерне Афродиты и золотой стреле её шаловливого сына Эрота. Всё это, как говорят, имело место. И победил Персей чудовище,  и свадьба состоялась во дворце Кефея.
Только рано ставить в этой истории точку, поскольку и здесь пытались омрачить счастье Персея. В самом разгаре свадьбы вторгся во дворец бывший жених Андромеды Финей с большим войском,  и началась бойня. Много пало друзей Персея и людей из войска Финея.
- А где же ты был, когда она была прикована к скале?! –кричал Кефей вероломному Финею,  -  Так ты благодаришь Персея за спасение её от чудовища?!
Однако это были всего лишь слова родителя, который едва успев оправиться от одного горя, снова почувствовал возможность гибели родной дочери. Финей продолжал биться, не обращая на это никакого внимания. Он даже знал, что Персей сын Зевса, что ему помогут боги, но все равно  бился на смерть и даже уже побеждал, но в это время прокричал сын Данаи  с Зевсом : «Отвернитесь, кто мне друг!», а сам достал из сумки голову горгоны и поднял, обратив её в сторону врагов. Кинулись на них тогда враги и каменели один за другим, повстречавшись взглядом Медузы.  В скором времени, спрятал Персей голову горгона снова в сумку и они продолжили справлять свадьбу и тризну по погибшим друзьям одновременно, вращаясь среди каменных статуй воинов с настоящими мечами и копьями.
Такая же участь впоследствии постигла и жестокого царя Полидекта, направившего его  за этой головой. а Персей вернулся в Аргос и стал там царствовать
И снова был бы рассказ неполным, если его закончить таким образом, не уточнив тот факт, что древние оракулы тоже знали свое дело.
Во время игр с  метанием диска, Персей так высоко закинул бронзовый диск, который взвился в облака, а падая попал в голову престарелого Акрисия.  Так принял он смерть от руки внука, как и было предсказано оракулом.