Первое свидание

  Вода закипает.  Светлана снимает крышку, чтобы та, подпираемая паром, не танцевала, постукивая,  над кастрюлей. Последняя партия пельменей почти готова. Ровненькие, гладкие, как близнецы, они теснятся рядами на разделочной доске.
Светлана не любит полуфабрикаты из магазина, всегда лепит сама, сама делает особый фарш, как учила когда-то бабушка, и пельмени получаются маленькие, чуть больше вишни, сочные и ядрёные – объеденье!

  Мелкими быстрыми прищипываниями пальцы её ловко проходятся по краю кружочка теста, сомкнутого полумесяцем, и привычным движением – раз! – скрепляются края – готово! Хозяйка почти не смотрит на свою работу, так заученно порхают над столом руки, а всё больше поглядывает на Наташку, которая прихорашивается перед зеркалом в прихожей.
Дверь из кухни – настежь, и Светлане хорошо видно, как дочка какими-то щипцами, похожими на орудие пытки, распрямляет свои волнистые волосы.

  Глупая! Такую шевелюру Бог дал! Пока маленькая Наталка была, Светлана нарадоваться не могла. Пышные, густые волосы, сами в локоны завиваются. О таких только мечтать!
И вот, пожалуйста, не модно теперь! Жжёт их, растягивает – нет сил смотреть!
Наталья собирается на свидание. Это мать догадалась. Толком-то ничего не добьёшься. Познакомилась с каким-то парнем по Интернету.
- Свитер поддень, холодно вечером.
- Ладно, знаю! – отмахивается Наташка.

Светлана смотрит в окно. Голый тополь напротив топорщится острыми почками. Сизыми обрывками облаков рябит небо, подсвеченное с запада холодным малиновым маревом. Хоть и середина марта, духа тёплого ещё не чувствуется, по ночам заморозки.
Вода в кастрюле бурлит. Светлана спохватывается, сыпет соль, начинает закладывать пельмени.

- Мам, я сегодня поздно приду. Дверь на цепочку не закрывай, - доносится из прихожей.
- Как, поздно? – пугается мать, поспешно вытирает руки о фартук, выходит из кухни.
Наташка уже в куртке, напоследок оглядывает себя со всех сторон. Высокая, ладная, всё на месте – не убавить, не прибавить. И когда успела вырасти? Семнадцать…
Но любоваться ею Светлане мешает тревога.

- Да где же вам мыкаться допоздна? Приводи мальчика к нам. Вон пельмени свежие…
- Ещё чего! – фыркает Натка. – Мы в кафешку пойдём. Русик суши угощает.
- Ты смотри там, - хмурится Светлана. – Веди себя…
- Ой, ну начинается! Всё под контролем, мамуля! Ложись и спи!
  «Уснёшь тут!» - думает мать, но что сказать ещё не находит, и Наташка, чувствуя её попустительство, уже с порога посылает воздушный поцелуй.
  Из кухни слышится шипение убегающей от пельменей воды, и Светлана, ойкнув, летит к плите.

  «Имя какое-то «Русик»… - размышляет она, орудуя шумовкой. – Руслан, что ли?»
Вчера она пыталась разузнать у дочки, что за парень, откуда.
- Нормальный. Учится на юрфаке, - только и услышала.
Светлана вздыхает.
  «Может, и в самом деле, хороший парнишка. Возле юбки дочку не удержишь. Вон они, какие сейчас ранние! Да и государство старается: в четырнадцать лет – уже паспорт!
Был бы отец, приструнил, глядишь, а я что?..»

  Наталке было около пяти, когда Светлана с мужем рассталась, и с тех пор она воспитывала дочку одна. Может, оттого, что чувствовала какую-то свою вину, что нет у малышки отца, может, жалеючи её, поначалу  баловала Наталку без меры. Бывало, в ущерб себе наряжала дочку, игрушками задаривала. Ни в чём она отказа не знала. Да и непонятно как повелось, что и того, чего нельзя, а криком или выклянчиванием всё равно от матери добьётся…
 
 Пельмени дымящейся горкой уже красуются в глубокой тарелке. Поливая их растопленным маслом, Светлана вдруг вспоминает своё первое свидание и поражается: ей-то самой шестнадцать всего было!

 Она ехала в тот вечер от репетитора по математике: готовилась в институт поступать. Ещё в трамвае приметила молодого человека, что посматривал на неё  с неприкрытой заинтересованностью. Затронул и он какой-то колокольчик в её сердце. Стройный, симпатичный, глаза очень выразительные. А когда вышла на своей остановке, он её догнал, заговорил. Так и познакомились. Как же его звали, дай, Бог, памяти! Артём?.. Артур?.. Точно, Артур. Приехал из какой-то южной республики, якобы, в институт поступать, куда и Света собралась.

  Пошли  по кудрявой в сумерках аллее. В ту пору акации цвели. Дурман от них всю округу окутывал.
  Артур говорил с небольшим акцентом, приятно так говорил:
- Город мне ваш очень нравится, хороший. Девчонки красивые… И ты… самая красивая!
  Она слушала, смотрела на подмигивающие ей звёзды и с каждым шажком влюблялась всё больше. И было естественно и приятно, что Артур, будто невзначай, взял её за руку. Так рядышком с переплетёнными пальцами и гуляли они, пока не вышли к семиэтажному, сияющему огнями зданию. Это была гостиница.

- Здесь я остановился, - запрокидывая голову и разглядывая кое-где светящиеся окна, сказал Артур. – Пойдём ко мне. Я тебе стихи почитаю.
  Он посмотрел влюблено и выжидательно. Светлана никогда не бывала в гостинице. Любопытство и желание продолжить беседу в уютной обстановке искушало, но что-то останавливало её дать немедленный ответ.
- Пойдём! Вон моё окно на пятом этаже.
  Света подняла голову.

  Там, в открытом окне, на подоконнике сидели парень и девушка.  Они курили. Это сейчас  «смолящих» пигалиц  больше, чем курящих парней, а в те времена о таких были невысокого мнения. Парень махнул в приветствии рукой, в темноте белели его зубы.
Артур радостно ответил ему.
- Кто это? – Светлана перевела удивлённый взгляд на нового знакомого.
- Вано. Мы вместе приехали. А девчонка… так… подружка его.
- Что же они в темноте сидят?

  Теперь Светлана понимает, как глупо прозвучал её вопрос. А тогда… В шестнадцать лет она была наивной дурочкой.
  Артур не сразу нашёлся.
- А! – он прихлопнул себя ладонью по лбу. – Комары. Летят на свет!.. Так идём? – уже нетерпеливо переспросил он.
- Эй, Артур! - закричал Вано. – Давай суда свой красавыц. Будэм высилица! – он показал бутылку вина.

Светлана и сейчас помнит тот парализующий испуг, овладевший ею.
Она попятилась, шаг… другой…
- Нет… Мне домой… пора.  Меня мама ждёт, – пролепетала, заплетаясь в словах, и бросилась наутёк.
  Матери она об этом случае ничего не сказала. Значит, тоже не было у них доверительных отношений. Так что же она хочет от Наташки?

  А сейчас время другое.  Дети стали жестче, рациональней, чуть не с пелёнок понимают, что к чему… И всё же… Как поведёт себя дочка, попадись ей такой Артур? – в голову, тесня одна другую, ползут страшные картины.
  Светлана не выдерживает, подходит к окну. Улица кажется пустынной и тревожной. Срывается снег. И только под фонарями проступают тёплые островки «надёжности».
Двенадцатый час ночи. Где сейчас её девочка? С кем? Мысли как назойливые осы. «Надо было остановить, отговорить… Запретить, наконец!» - с запоздалым отчаянием думает Светлана, хотя отлично знает, что ей никогда не удавалось что-либо Наташке запретить.

  «Позвонить!.. – приходит спасительное решение, она  хватает  мобильник, спешит, ломая ноготь, находит строчку «дочь». Но вдруг передумывает, опускает руки. – Нет, неизвестно что выкинет эта фанатка  своей самостоятельности».
  Светлана возвращается к столу. «Надо сесть и успокоиться… сесть и успокоиться… Ничего не может случиться. Наталья – умная девочка. Не то, что её бестолковая мать. Главное, не думать о плохом… Кто-то сказал, что мысль материальна. С Наташкой всё будет хорошо, - чётко, будто вдавливая в мозг каждое слово, шепчет Светлана.

  В блюде на столе остывают пельмени. Аппетитный вид их преломляет ход её навязчивых фантазий.
  «Для кого я их столько навертела? – Светлана смотрит на еду рассеянно, почти с недоумением. Поддевает пельмень вилкой, машинально отправляет в рот. – М-мм! Пища богов! Ещё б с горчичкой, с уксусом…

  Вдруг щёлкает ключ в замке, и на пороге является Натка – без шапки, нос красный. За ней, как замёрзший птенец, смущённо покашливая, втискивается черноглазый паренёк.
- Вот, мама. Это Руслан.
-Зз-драсте…
- Мы – погреться, мамуль. Суши – ерунда. Давай твои пельмени!