Шлейф Ненависти 2

                ДГ 18 (11) Шлейф Ненависти 2


             Комната, в которую меня толкнули, обита тонкими деревянными дощечками. Сверху- ткань. По углам какая-то мебель, все в пыли. Сюда явно мало кто заглядывает. На двери с той стороны щелкнул, и тяжело закачался замок. Какая непростительная поспешность... Какая неоправданная глупость. Винить себя мне есть за что, осталось выяснить, с чего начинать в этом длинном списке.
             Но есть дела поважнее. Я жду, когда шаги охранников затихнут в коридоре, и прислушиваюсь к замку. Его нужно разомкнуть, чтобы выйти, и идти искать, куда они бросили Ириса и Амаранту. Я посылаю волну, и жду ответа железа. Потом меди. Потом любого другого цветного металла.
             Полчаса спустя я сажусь под массивной дверью от усталости и напряжения. Меня ударили по голове с левой стороны, и голова начала болеть. Абстрагируясь от боли, я работаю над расшифровкой вернувшейся информации, и холодею от охвативших страха и безнадежности, заставших меня врасплох.
             Замок сделан из сплава золота и палладия. Ни один из этих металлов мне не подчинится. Какая пошлость – замок из золота. Какое душераздирающее безумие. Слезы жгут глаза, и я не могу остановиться, и рыдаю долго, и с упоением.
             Проходит несколько часов. Я забываюсь сном, и, очнувшись, снова плачу. Не надо было им ничего говорить. Не убило бы меня вернуться под утро без новостей, а на следующую ночь разыскать эту глупую Лагору, из-за которой мы попали в переделку. Вернее, мы попали в нее из-за моей гордыни. Барон Лио ждал ответа, и я не мог вернуться с пустыми руками!
             В комнате нет окон, но, судя по всему, проходит ночь, и, скорее всего, какая-то часть дня. Нужно собраться с мыслями, и успокоиться.
             По коридору раздаются шаги, и мое сердце замирает. Дверь открывается, и охранник со злым, небритым лицом, подходит, и связывает мне руки за спиной. Он стоит очень близко, и долго возится, дыша мне в затылок перегаром. Я могу убить его, но что мне это даст? Я не знаю, где Ирис, и, что самое главное, где Амаранта, и что с ней сделал этот идиот Нарсут.
             - Пошли! – Он тянет меня за полу камзола.
             - Куда? – Глухо спрашиваю я.
             - Скоро узнаешь!
             Мы идем по огромному дому, и слуги поспешно расступаются – кто с удивлением, а кто и со страхом. Раскрываются входные двери, и перед домом уже стоит небольшой отряд, окруживший Ириса. Его лицо в кровоподтеках, а одежда разорвана.
             - Амаранта с тобой? – Кричит он мне.
             Я отрицательно качаю головой, и окидываю взглядом площадь. И от увиденного у меня слабеют колени. Прямо посередине – столб, вокруг которого огромная куча хвороста. Но пока нет никого, кроме кучки любопытных.
             - Не дрейфь, это не для тебя! – Охранник толкает меня в спину. – Для тебя другое!
             Группа солдат, окруживших Лио, громко смеется, и нас ведут к городской стене. Я прикидываю, что они собираются с нами сделать, и сможет ли Иммаюл запустить процесс регенерации, если нам, к примеру, отрубят голову?
             Я задаю ему этот вопрос несколько раз, но эфир затих, как лес перед бурей. Только потом я узнал, почему.
             Внутри крепостной стены былинных, невиданных мною раньше размеров – проход и лестница. Что бы с нами ни сделали,  хорошо то, что Амаранты здесь нет. Ее он, скорее всего, убивать не собирается. Но для кого костер? Не могу предположить, что для нее, уж слишком сладострастно Нарсут вчера ее разглядывал...
             Мы поднимаемся на самый верх, и идем по коридору внутри двух стен, призванных защищать солдат во время осады. Куда мы идем? Ответ становится очевидным очень быстро. В одной из стен – пробоина во внутренней стороне. С нее прекрасно видно площадь, и народ, который уже начал собираться.
             Но, что самое жуткое, я вижу, как сквозь толпу пробивается другая группа солдат, и толкает к куче хвороста какую-то женщину. Ее привязывают к столбу. Люди начинают кричать и свистеть.
             - Жаль, мальчики, что не увидите представление. – Кто-то из солдат подталкивает Ириса к выбоине.
             - Это Лагора... – Шепчет барон Лио, вглядывающийся в происходящее на площади, и я чувствую его ужас.
             Мы не просто не спасли сестру Амаранты. Мы обрекли ее на страшную смерть. И все из-за того, что поторопились. Нарсут справедливо решил, что мы, напав на него, подписали свой справедливый смертный приговор, упрямая женщина, из-за которой столько шума – тоже, а ее в гареме он заменит намного более молодой сестрицей. Все правильно. Все в масть.
             Я смотрю вниз, на совершенно отвесную стену. И мне ясен приказ Нарсута. Упав с такой высоты, можно разбиться просто в лепешку.
             Тем временем солдаты на площади отгоняют людей от костра, и поджигают хворост.
             Ириса первым толкают, и он падает вниз с криком.
             Я следующий. Потери сознания не избежать. После падения я буду приходить в себя как минимум полчаса в зависимости от полученных увечий. А еще связаны руки. Пока я очнусь и высвобожусь, пока добегу до костра... Пройдет более, чем достаточно времени, чтобы Лагора или задохнулась в дыму, или умерла от ожогов. Нам ее не спасти. Глупо. Все было очень, очень глупо.
             Я жду толчка в спину, и он все равно происходит внезапно. Внезапно, и страшно. Я падаю, и земля приближается с огромной скоростью. То, что происходит потом, понять сразу не выходит. На осознание этого у меня уйдут долгие, долгие годы.

             Они подтащили меня к огромной куче хвороста, подняли, и привязали к столбу. Я кричала, умоляла их меня отпустить. Говорила, что передумала, что стану хоть женой, а хоть наложницей Нарсута, уже не важно, жизнь дороже... Но они только смеялись.
             Что случилось? Ведь он ждал от меня именно этого – согласия, послушания... Я была готова на все. И корила себя за упрямство.
             Хворост подожгли, а я все твердила – Лагора, какая же ты дура, надо было на все соглашаться. Неужели не дошло – миром правят мужчины...А теперь конец – для таких непокорных, как ты. И что я скажу Богу, когда приду к нему? А может, Бога нет?
             Вокруг дым, гарь, и за ними не видно ничего, и главное, что и меня никому не видно. Было очень горько, что мало того, что без вины виноватая, так еще и гадости мне кричали из толпы. Что Нарсут им про меня наговорил, мое честное имя опозорил.
             Стояла я, плакала, становилось все жарче, и тут вдруг из дыма появился сам дьявол. У него было человеческое лицо, длинные, спутанные черные волосы, и огромные крылья. Он опустился на хворост рядом со мной, и стал касаться веревок. Они падали под его руками. Я еще подумала – на руках у него нет когтей, и кожа не черная, как казалось, должна быть у дьявола. На ногах нет копыт, а просто сапоги.
             Пока я переживала, что меня забирает дьявол, его крылья загорелись. Он стал кричать человеческим голосом, а лицо его исказилось от боли. Мне стало его жалко. Так жалко, что снова зарыдала, теперь уже из-за него. Я обняла его за шею, и стала целовать. А он схватил меня, и поднял в воздух. Больше ничего не помню, только жуткие, потрясенные крики людей.
             Я очнулась, и мы сидели на поле. Вернее, я лежала в траве. Подняла голову, и чуть снова не грохнулась в обморок от увиденного – мой дьявол-спаситель сидел в объятиях еще более огромного дьявола, раз в десять больше. Тот, большой, с нечеловеческим, но все-таки лицом, обнимал его крыльями, улыбался, шептал странное слово – «тенсартис, тенсартис», и крылья моего дьявола залечивались на глазах.
             Большой дьявол встал, поцеловал моего в губы, и исчез. Мой дьявол подошел ко мне, и протянул руку, помогая встать. У него больше не было крыльев, а лицо, в грязи и саже, было человеческим, измученным. Он, видно, плакал – слезы прочертили в саже влажные, светлые полоски. Такой душевный, красивый молодой человек.
             - Не рассказывайте никому, что вы стали свидетелем меня в таком виде. – Сказал этот юноша высоким, хриплым голосом.
             - Я-то не расскажу. А вот весь остальной город... – Я даже сама удивилась, как логично это прозвучало. Он что, не видел целую площадь людей?!
             Вот эта возмутительная юношеская невнимательность. Мой сын такой же. О чем только думают эти молодые балбесы? Нет, мы такими не были.
             Осознала, что журю его вслух, и тихо засмеялась. А он стоял в забытьи, и смотрел куда-то сквозь меня, пока сзади нас на дороге не послышался стук копыт.