Воспоминания об отце

                И с а е в    Г е н н а д и й    Г р и г о р ь е в и ч
               
                Воспоминания сына



    Мой отец родился 29.08.1916 года в г. Киеве в семье железнодорожника. Потом, в связи с переездами по долгу службы, семья проживала в Брянске, Курске, пригороде (в то время) Москвы – Перерве, когда дед стал работником Министерства путей сообщения. В Перерве отец закончил школу, железнодорожный техникум ( в один год со своим отцом – моим дедом, с той лишь разницей, что дед закончил, как говорят, «без отрыва от производства» аналогичный институт). Затем поступил в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта.  Через несколько лет учёбы институт перевели в г. Ленинград. Но отец не
хотел переезжать в Ленинград, т.к. туда не переезжала его девушка. Дома он делал вид, что по прежнему ходит на занятия в институт. Домашние не знали о переводе института. Но «шила в мешке» не утаишь, тем более, что мой дед работал в этой же системе.

  После крутого разговора в семье отец отправился в Ленинград в свой институт.

  Небольшое отступление: отец всё заканчивал «с отличием» и поэтому на Доске Почёта института висела его фотография, как отличника и передовика.
К моменту возвращения отца в институт его фотографию с Доски Почёта сняли. Его уже считали бывшим студентом. В деканате для его восстановления поставили жёсткие условия: за несколько дней сдать пропущенные экзамены. Все понимали, что это был вежливый отказ
в восстановлении. Но отец был упорным человеком. Он умудрился сдать все экзамены и продолжил учёбу. Правда, из-за этого в итоговой за ВУЗ ведомости появилась оценка «Посредств.»

    Дальше отца подстерегала следующая напасть. По стране шла волна усиления армии, т.к.
обстановка была предгрозовая. Был выдвинут клич: «Комсомол – в армию!» Отца вызвали в военкомат и предложили перейти учиться в военную академию. Для этого необходимо было проходить медицинскую комиссию. Отец в каждом кабинете придумывал соответствующие «болячки», но врачи находили его годным. Тогда отец «раскрывал свои карты» и откровенно признавался, что не хочет в армию. В нескольких академиях пошли ему на встречу и признали его «негодным для службы в армии». Но в Военной Электротехнической Академии РККА им. С.М. Будённого этот фокус не прошёл и отца признали годным к учёбе. Ему «пошли навстречу» в том, что согласились принять его на четвёртый курс, если он сдаст экзамены по тем предметам, которые не изучал в институте ( т.е вежливо отказали и предложили учиться на третьем курсе ). Но у отца уже была такая школа – сдавать за пару дней предметы, которые не изучал! Или: изучать предметы самостоятельно и в молниеносные сроки! Так появились ещё несколько не высших оценок в его итоговой ведомости.

   В то время в академиях после 4-го курса всем слушателям присваивали звание младший лейтенант ( по современной терминологии ). Так мой отец после года учёбы (службы) был уже офицером. Ещё через год он по выпуску становится старшим лейтенантом, т.к. закончил академию всё-таки «с отличием». Звание лейтенант он перепрыгнул. Остальные при выпуске стали лейтенантами.

   Небольшое отступление. У моего деда, как очень ответственного работника Министерства путей сообщения, был «свой» железнодорожный вагон. Деду было достаточно позвонить начальнику нужного вокзала и сказать, чтобы его вагон прицепили к такому то поезду, и он мог спокойно ехать куда пожелает. В вагоне был проводник, который готовил чай, следил за чистотой и порядком в вагоне. Так дед несколько раз приезжал в Ленинград, где учился мой будущий отец. Вагон загоняли в тупик, соединяли с городской телефонной сетью, с электросетью и всем прочим и получалась гостиница на колёсах. Там дед принимал в гости своего сына. Таким же образом несколько раз дед возил на юг отдыхать своих сыновей. Даже у гражданских железнодорожников до сих пор есть звания. Мой дед был двухзвёздным железнодорожным генералом, т.е. генерал-майором / с одной звездой был, видимо, бригадный генерал/.

    Будучи слушателем академии во время войсковой стажировки отец побывал на Финской войне. С неё не вернулось в академию пол курса. Отцу хоть в этом повезло и вернулся он целым и невредимым. После окончания учёбы он имел право первоочередного выбора места службы, но он опростоволосился и прозевал возможность преподавать в ВУЗе, выбрать для службы КБ или НИИ. Пока он выбирал и с кем-то советовался, самые престижные места разобрали и преподавательские места остались только в средних учебных заведениях. Он выбрал Воронежское училище связи ( Наверное, оно было самым ближним к Москве).

   Опять же по той причине, что закончил ВУЗ с отличием, срок получения следующего звания составлял один год. Поэтому уже в 1941 году отец – капитан!. Т.е. через 3 года службы в армии отец становится не просто офицером, а старшим офицером! / В то время старшими офицерами были от капитана и выше. Кстати, я за 3 года стал лейтенантом, закончив ПРТУ /

   Во время службы отца в Воронеже он женился на Мостовой Евдокии Николаевне – студентке курсов повышения квалификации пединститута, и в 1941 году появился я. К тому времени уже шла Великая Отечественная война. Я родился в сентябре, а в октябре училище погрузили в эшелон и отправили в глубокий тыл – в Самарканд. Там наша семья прожила до 1945 года. Отец регулярно писал рапорта с просьбой отправить его на фронт, но ему каждый раз отказывали и говорили, что он нужнее стране здесь. «На фронте ты будешь один, а тут ты подготовишь для фронта сотни офицеров». После очередного рапорта ему сказали, что ещё один такой рапорт и положишь партбилет на стол / а последствия такого события бывали самыми плачевными/. Только тогда отец угомонился /последствий он не хотел/. ( В скобках: после войны, в наши дни нашлись таки люди, которые ему бросали упрёк: «Ты в войну в тылу пристроился, а я свою кровь проливал».)

    Мать рассказывала, что отцовской зарплаты в войну хватало, чтобы прожить неделю. А в месяце – 4 недели да ещё с хвостиком! Спасало только то, что отец приносил из училища свою «пайку» и её делили на всех. Мать носила меня на руках, детских колясок ещё не придумали. А носить меня было очень трудно, т.к. я был вертлявым и любопытным. Я всё время крутился у неё на руках: то одно привлекло моё внимание, то другое. И я крутился у неё на руках, как волчок. И вот на базаре бывали случаи, когда я, сидя у неё на руках, умудрялся схватить с подноса проходившей торговки (торговца) лепёшку и тут же отправлял её в рот. Матери приходилось тут же расплачиваться за непредвиденный товар. А стоил он четверть отцовской зарплаты за месяц. Так что матери приходилось на этом заканчивать свой поход на базар. Теперь я понимаю, что это было не самое худшее в жизни нашего народа в то время. Но нам и этого хватало.

   А вот некоторые воспоминания отца про тот его период службы и преподавания. Некоторые преподаватели и в наше время практикуют такой приём: до начала лекции предлагают слушателям «летучку» -- маленькую контрольную работу. Вот и отец перед своей лекцией на доске написал несколько вариантов задания минут на 5-10. В одном из вариантов требовалось дать общую характеристику существующих масел для стоявших на вооружении дизельных электростанций. У одного из курсантов в ответе была приведена таблица, в которой указывались все характеристики всех типов масел. Отец эту работу перечеркнул своим красным карандашом и поставил жирную двойку.

   На следующем занятии этот курсант возмутился и спрашивает, почему ему поставлена двойка? Ведь в работе нет ни одной ошибки! Отец удивился такой «наглости» и ответил курсанту, что списывать нехорошо. Вот за это и двойка. Курсант стал уверять, что он не списывал. Тогда отец даёт курсанту лист бумаги, сажает его за преподавательский стол и предлагает ему ещё раз воспроизвести эту таблицу. К изумлению отца курсант за 5 минут воспроизводит эту злосчастную таблицу и отцу ничего не оставалось, как извиниться перед курсантом и исправить двойку на пятёрку. У курсанта оказалась феноменальная память. Кстати, отец тоже обладал, пусть и не такой, но всё же феноменальной памятью, что не раз помогало ему в жизни.

   Расскажу про ещё один забавный случай, произошедший с отцом в Самарканде. Наверняка их было гораздо больше, но я помню только некоторые из них. Случилось однажды отцу быть начальником патруля по городу. Проходя по одной из улиц, он обратил внимание на
старшину милиции, который распивал чай в чайхане. Милиция во время войны была подчинена армии. Да и в любом случае старшина должен был оказать уважение старшему по званию, а отец был в то время капитаном. Старшина был ну очень тучным и наверное поэтому был очень неповоротливым и нерасторопным. Короче говоря, он не поприветствовал отца. Проходил бы отец, наверное, в обычный день мимо, то не придал бы значения этому безобразию. А тут «при исполнении…», да в присутствии курсантов-патрулей… Нужно «держать марку».

   Отец жестом пальчика подозвал старшину к себе. Тот медленно и вяло выполз из чайханы и отдал отцу честь. Отец этим не удовлетворился и заставил старшину отойти метров на 20, а потом проитись и как положено за 5-7 метров до встречи отдать честь старшему по званию. Надо заметить, что с первого раза приветствие не получилось как надо и старшине пришлось проделать этот манёвр несколько раз. Получилось своего рода занятие по строевой подготовке. Наконец, то ли отцу надоело это занятие, то ли он удовлетворился качеством отдания чести, но старшину отпустили с миром. Но что интересно, позже отец встречал старшину в городе ещё не раз не при исполнении. Но старшина, видя отца, вскакивал за 100 метров до встречи, выкатывался из чайханы, вытягивался в струнку и отдавал отцу честь. Урок пошёл впрок.

   Рассказывал отец ещё забавные истории в училище в Самарканде. Например, когда был повод выпить, а пить нечего, то проделывали такой трюк. Писали заявку заместителю начальника училища по тылу: «Прошу выдать 2 литра спирта технического для промывки оптических осей / далее шло название техники /…» Офицеры знали, что зам по тылу всегда давал добро на уменьшенное в 2 раза количество. Им нужен был литр, потому просили 2. А что ось оптическая – мнимая, зам по тылу понятия не имел. Офицеры – преподаватели потом дружно смеялись и пили за здоровье зама по тылу.

   Среди преподавателей училища был фокусник-затейник, который проделывал на базаре такой фокус: подходил к торговке пирожками и просил пирожок. Получив пирожок, он разламывал его и доставал из него монетку. Подавал монетку торговке и говорил: «ещё пирожок». Та подавала следующий пирожок. Офицер разламывал и этот пирожок, опять доставал из него монетку, подавал торговке и просил ещё пирожок. Так продолжалось некоторое время, потом торговка кричит: «всё, закрываюсь» и начинает ломать пирожки, но монеток нет! Но все пирожки поломаны и торговля в самом деле закончилась. Сколько было хохоту офицеров-шутников – словами не передать. Были и другие подобные истории, но обо всех не расскажешь.

   Почему-то вспомнились рассказы отца о его школьных годах. Одно время была заведена такая система: класс был разбит на маленькие группы / звенья, бригады…/ и преподаватели при опросе кого-то из звена ставили полученную отметку всему звену. Кто-то знал лучше математику, кто-то историю, поэтому эти ученики отвечали за всё звено преподавателю. Отец же знал всё лучше всех в звене и потому на всех уроках от их звена всегда отвечал он
/или почти всегда/. В итоге – у отца и его звена – одни пятёрки. Но вскоре обнаружилось, что многие, имея в табели одни пятёрки, ничего не знали на самом деле. Министерские «умники» почесали в затылке… и отменили «новшество».

   Другой особенностью того периода / 20-е – 30-е годы прошлого века / было то, что в школах учились только 7 лет. Дальше учиться надлежало в техникумах. В институт принимали, таким образом, только после техникума. Это – тоже чьё-то «изобретение». У отца было два брата. Так вот, младший уже поступал в ВУЗ ( МГУ ) после десятилетки. Т.к. он закончил школу с золотой медалью, то поступать имел право в любой ВУЗ страны без вступительных экзаменов. Он этим правом успешно воспользовался: подал заявление на физмат МГУ и укатил отдыхать на Кавказ. К 1 сентябрю вернулся и приступил к занятиям.

   Мой отец во время лекций в техникуме, институте практически ничего не конспектиро-    вал. Для него главным было понять всё, о чём говорил лектор. Если что-то было всё-таки непонятно, отец задавал вопросы и не отпускал лектора, пока всё не поймёт. Правда, такое случалось редко.

   Для отвода глаз и успокоения лекторов отец носил на занятия тонюсенькую тетрадочку и изредка что-то там отмечал. Преподаватели не любят, когда студент ничего не записывает. Создаётся впечатление, что студент «отбывает номер», а не трудится. Эта тетрадочка одна предназначалась для всех подряд лекций. Когда она всё-таки заканчивалась, а происходило это не скоро, т.к. писал он мало, отец безжалостно выбрасывал её в ближайшую урну. Его товарищи таскали с собой тяжёлые портфели, сумки со всеми конспектами и учебниками, а отец во внутреннем кармане пиджака носил сложенную вдвое тоненькую тетрадочку.

   Наступает сессия. У всех – конспекты, а у моего отца ничего нет. Но была традиция: в сессию ходить в общежитие и там группой в 5-7 человек готовиться к экзаменам. Готови – лись не по учебникам ( уже некогда читать толстенные книги по 400-500 страниц) и даже не по конспектам. Готовились так: зачитывался вопрос и кто-то кратко рассказывал остальным ответ на него. Остальные всё впитывают, как губки и, если что-то непонятно,
переспрашивают. Даются новые разъяснения и когда все всё поняли, двигаются дальше. Обычно эти пояснения сходу давал отец. Если же он что-то забыл и не может сразу рассказать, то тут и нужен конспект, чтобы быстренько вспомнить ход доказательства, рассуждения. Так отец ещё в те далёкие годы формировал себя преподавателем. А каким он стал преподавателем можно судить объективно по отзывам знавших его людей.

   Когда я сам учился в МВИРТУ (МВИЗРУ), то на курсе автоматики познакомился с майором Зубарь, который вёл в нашей группе практические занятия. Он на первом занятии первым делом решил «пройтись по списку» и познакомиться с нами. Когда очередь дошла до меня, он удивился и спросил: «Полковник Исаев Вам не родственник?» Мне этот вопрос задавали много раз ещё при поступлении в училище. А поступал я дважды: в 1960 и в 1966 годах. Обычно я отвечал: «Нет не родственник – однофамилец». Делал я это для того, чтобы не было поблажек при поступлении. Майору Зубарь я ответил честно и утвердительно, т.к. я уже поступил и «поблажки» мне не грозят / но, честно говоря, они всё же были в процессе учёбы/.

   Услышав мой ответ, майор Зубарь воскликнул: «У такого отца учиться нужно только на отлично!» И потом прибавил: « Он такой преподаватель, что я не знаю, чего он не знает!»
Эти слова меня преследуют всю жизнь после этого. Я много раз слышал: «Энциклопеди-       ческие познания» / Такие же слова часто адресовались братьям отца/.

   Когда я учился в Пушкине, то тоже слышал отзыв об отце-преподавателе от выпускника МВИРТУ, который стал преподавателем в ПРТУ. Обстоятельства были такими: курсанты нашего взвода несли службу в качестве гарнизонных патрулей, а начальниками патрулей были назначены преподаватели училища. Моим начальником был подполковник Иоффе
(если не ошибаюсь – племянник академика с такой же фамилией), а в другой группе началь- ником был капитан ( Баранов или Барабанов), который заканчивал МВИРТУ. Узнав об этом, мои товарищи сообщили капитану, что в соседней группе патрулирует товарищ, отец которого преподаёт в МВИРТУ. Узнав о ком идёт речь, капитан сказал: «О, это великий преподаватель. У него не хочешь, всё равно поймёшь».

   Но у меня есть и горький опыт столкновения с «энциклопедическими познаниями» отца.
Это было ещё в Варшаве, когда я был учеником 5-6-го класса. Не получалась задача по алгебре (или физике). Долго я мучался и, наконец, попросил помощи у отца. Я люблю короткие подсказки, по сути вопроса. Отец же начал издалека ( «от Адама и Евы»), говорил много ( я не часто спрашивал его о чём-либо и он «дорвался», отвёл душу), рисовал что-то на листочке. Я осоловел от его красноречия и уже «в одно ухо влетало, а в другое – вылетало».

Я рассуждал так: наговорится, уйдёт в свою комнату, а я возьму этот листочек и всё перекатаю в тетрадь, как-нибудь разберусь по его записям. Но отец в конце спросил: «Понял?» Я бодро ответил: «Понял, спасибо». И тут, к моему удивлению и разочарованию, отец взял исписанный листок, скомкал его и унёс с собой. А я то ничего не понял, я так надеялся на этот листок!

   Мой этот пример противоречит воспоминаниям преподавателя из ПРТУ, но это был мой первый опыт. Из него я сделал вывод и больше на листок с его записями не рассчитывал. Нужно было пытаться всё понять ( стиль отца в техникуме и ВУЗе), а не надеяться на шпаргалку.

   В 1945 году отца перевели в только что освобождённую Польшу, в г. Серадзь, преподавать в открывающемся среднем училище связи Войска Польского. К тому времени отец стал майором. Это единственное звание, которое он получил в срок. Все остальные звания  (вплоть до полковника) он получал досрочно, а звание лейтенант он вообще пропустил, перепрыгнул, как космонавт. С 1948 года отец проходил службу в Генеральном штабе Войска Польского. Там был создан отдел по изучению опыта Второй мировой войны.
В нём и служил несколько лет отец. Задачей отдела было изучение и внедрение в войсках опыта прошедшей войны. Отец служил в подразделении по изучению опыта в войсках связи:
это и телефония, и радиосвязь, и появившаяся радиолокация. Должность у отца уже была генеральской. Опыт и новые знания получены. Внедрение в войска пошло и отец заскучал по настоящей науке. В это время в Варшаве создавалась Техническая академия имени Ярослава Домбровского. Отец запросился туда. Его просьбу удовлетворили и назначили начальником
кафедры радиолокации этой академии. Должность – тоже генеральская. К слову: у отца на кафедре проходил службу будущий начальник учебного отдела МВИРТУ Ростунов А.Т. Тоже к слову: начальником Ленинградской ВКАС им. Будённого и начальником ВАТ им. Домбровского был один и тот же генерал – Говядкин В.М. Заместителем у него был тоже советский генерал Леошеня Е.В., который в 1939 году давал рекомендацию для вступления в партию впоследствии легендарному генералу Карбышеву. Сам видел эту рекомендацию в музее Брестской крепости. В 1952 году отец возглавлял работы по наблюдению солнечного затмения, а в 1951 году был делегатом Первого Польского Конгресса науки и культуры. Каждому делегату были презентованы именные портфели, в которых лежали серии марок со специальным гашением, посвящённым этой теме.

  Отец рассказывал как-то об одном курьёзном случае, который произошёл с ним во время инспекционной поездки в войска, расположенные на Балтийском побережье Польши. Отправилась компания из генерала и двух полковников. Приехали они в Гданьск, остановились в гостинице.Подошло время ужина. Решили: чего мотаться по городу и искать, где поужинать, если в гостинице есть ресторан. Спустились они в ресторан, заняли свободный столик и стали изучать меню. Надо сказать, что Гданьск – портовый город и в нём всегда много моряков со всего света. Так вот, в этом ресторане преобладала морская публика. Гостиница была рядом с портом и круглый год там крутятся моряки. У всех в карманах валюта – тоже всего света, и моряки себя не ограничивали в тратах. Полковники наши по людским понятиям – тоже люди не бедные. Тем не менее… Когда полковники с генералом глянули в меню, им расхотелось здесь ужинать: цены были четырёх и пятизначные. Они решили, что сразу ретироваться – не- солидно. Нужно сделать вид, что они пришли отдохнуть, послушать музыку, а может быть, и потанцевать ( тряхнуть стариной, одним словом; да и какие они «старики»? -- им чуть-чуть за 30, разве это старость? ). Меню к тому же было написано на каких хотите европейских языках, но только не на польском  (поляков там явно не ждали). Ориентироваться стали по ценам. Выбрали самое дешёвое из всего меню – мокко ( за каких-то 400 злотых ). Для справки: полковники зарабатывали в месяц несколько десятков тысяч злотых. Так что для них даже эти 400 злотых было чувствительной тратой. Да и было бы за что! Но лицо армии нужно было соблюсти! Что такое «мокко» никто не знал. Удивлению их не было предела, когда официант принёс им по малюсенькой чашечке чёрного кофе! Полковники мусолили этот кофе минут 30-40, а потом всё-таки поднялись и пошли искать нормальное заведение питания для нормальных людей. Потом, вспоминая эту историю, они всегда подолгу смеялись.

    Отец стоял у истоков создания военной академии в Варшаве. Что такое создать коллектив кафедры с нуля, любой человек, даже очень далёкий от этих вопросов, может себе представить. Но кое-какой опыт у отца к тому времени всё-таки был. Воронежское училище связи, переехав в Самарканд, преподавателей имело. Но не имело учебной базы, лабораторий, оборудованных классов. И это пришлось создавать параллельно с преподаванием. И это в условиях войны и нулевого финансирования всех потребностей!

    В училище связи в Серадзи задача усложнялась тем, что преподавателей нужно было найти. К тому же преподавание шло на польском языке и учить язык нужно было не слушателям, как это было в МВИРТУ ( МВИЗРУ ), а преподавателям. А учить нужно было к тому же очень быстро.

  В академии всё это было сделать в несколько раз труднее. Кстати, хоть отец в МВИРТУ появился через два года после его создания, пришлось многие вопросы решать тоже с нуля. Во-первых, училище, не успев создаться в Гомеле, переехало в Минск, во-вторых, обучение перешло с 4-летнего на 5-летний срок обучения, в-третьих, продолжалась переориентация в вооружениях, менялись изучаемые дисциплины. Нужно было решать, какие дисциплины и в каком объёме изучать, чтобы выпускникам стать полноценными инженерами по выбранной специальности. Необходимо было удовлетворить требования Министерства образования по дисциплинам, без изучения которых оно инженерный диплом не выдаст. И в то же время необходимо выполнить требования своего Министерства обороны СССР, которому требовались военные инженеры. В гражданском ВУЗе учатся 5 лет и в военном – 5 лет. Лишних учебных часов нет. Но в военном ВУЗе нужно изучать ещё и военные дисциплины. А где на это взять учебные часы? Вот и приходилось «ломать голову»: как совместить несовместимое? Приходилось решать сколько часов по каждой дисциплине проводить лекций, семинаров, упражнений, лабораторных работ, войсковых стажировок, заводских практик. Какие дисциплины поручать каким кафедрам, сколько и каких нужно иметь этих кафедр? Море вопросов и задач нужно было срочно решать. И зачастую – решать самому.

    В Польше отец достиг своего пика в карьере. Должность – генеральская и не заказаны были дороги дальше вверх. Но отец сам разрушил то, что создавал годами своим нелёгким трудом. В доме отдыха для семей военнослужащих под Варшавой во время общего застолья отец неудачно и необдуманно брякнул, когда речь зашла о том, что очередной полковник стал генералом: «Дерьмо, а генерала получил». Эти слова быстренько передали министру обороны ПНР маршалу Рокоссовскому: полковник Исаев обсуждает и критикует решения высшего руководства страны! А надо сказать, что на самого полковника Исаева и начальника НИО академии полковника Овчинникова были отосланы документы на присвоение генеральских званий ( генерал Овчинников впоследствии стал начальником ВАТ ).

  Маршал Рокоссовский был боевым и решительным человеком. Он потребовал вернуть представление на отца и отправил его для дальнейшего прохождения службы в Советский Союз. В отделе кадров МО СССР долго не могли определить место службы отцу. С одной стороны – гнев Рокоссовского, а с другой – в высшей степени положительная оценка способностей и знаний в аттестации от командования академии. Более трёх месяцев отец ждал назначения и в конце концов его направили служить в Управление ВУЗов МО СССР.
Управлением командовал ещё один легендарный человек, который стоял у истоков молодой
Красной Армии. 23-го февраля 1918 года полк под его командованием под Псковом остановил продвижение немцев на Петроград. В честь этой победы стали считать этот день днём рождения Красной Армии. Этим человеком был генерал-лейтенант Черепанов А.И.
В Отечественную войну он был командующим Карельским фронтом, на котором враг не смог продвинуться на нашу территорию ни на шаг.

   В 1955 году Управление ВУЗов было упразднено. В ответ на требование Н.С. Хрущёва сократить армию и продемонстрировать миру наше миролюбие Министр обороны и Генштаб решили, что обойдутся без этого Управления. Отцу предложили несколько мест и должностей на выбор: несколько академий в Москве, должности в Киеве и Харькове – старшим преподавателем, а в Минске ( МВИРТУ ) – начальником НИО. Отец выбрал МВИРТУ из-за более высокой должности. Потом отец жалел об этом выборе. Лучше было бы отправиться на родину, в Киев. Тем более, что командовал КВИРТУ ещё один товарищ по Варшаве – генерал-лейтенант Ростунов Тимофей Иванович. Жена генерала ( в Варшаве – полковника ) и моя мать были подругами.

   Убедившись, что должность начальника НИО далека от науки и скорее канцелярская, чем научная, отец попросился на кафедру к полковнику Санковскому Е.А. Просьба была удовлетворена. Вот тут отец и пожалел, что не поехал в Киев. Там ему предлагали именно такую должность. От московских академий отец отказался из-за отсутствия перспективы получить жильё в ближайшие 10-15 лет. Хотя было престижно преподавать в академии им. Жуковского или им. Дзержинского, куда ему предлагали перейти. Вообще отец был безотказным человеком. Интересен в этом смысле эпизод с внедрением новой для МВИРТУ дисциплины – АСУ. Специалистов по АСУ в МВИРТУ не было, а было решение МО СССР о подготовке специалистов по этому профилю в нашем училище. Возник первый вопрос: какой кафедре поручить новую дисциплину? Отца ( почему то ) направляют в г. Пушкин в ПРТУ, где такой курс давно ведётся. Я, кстати, в тот год ( 1960 ) поступил учиться в ПРТУ, т.к. в МВИРТУ пришла директива из Москвы в тот год: гражданских абитуриентов не набирать.

   Отец побывал в Пушкинском училище, ознакомился с литературой по курсу АСУ ( в училище изучали два типа АСУ ), пообщался с преподавателями и по возвращении в Минск бодро доложил командованию училища, что по его мнению АСУ – это инженерная дисциплина. ( А сомнения были такие: кафедре тактики поручить АСУ или инженерам?) Отцу в ответ: «Вот и прекрасно, тогда Вам и читать этот курс». Отец удивился: «Помилуйте, я не знаю эту дисциплину, мне была поставлена узкая задача: определить характер курса, не более. Чтобы читать этот курс, нужно на подготовку гораздо больше времени». Отцу в ответ: «Всё равно Вы больше всех знаете о курсе. До начала учебного года ещё целый месяц, езжайте опять в Пушкин, изучайте, а 1-го сентября Вам читать новый курс».

   Пришлось отцу вторично ехать в Пушкин, более глубоко и основательно вникать в нужную литературу, что законспектировать, а что запросить переслать по фельдъегерьской почте для дальнейшего изучения на месте. И надо понимать, что читать в ВУЗе материал среднего учебного заведения не годится. Нужно всё подать слушателям на инженерном уровне. МВИРТУ готовит инженеров, а не техников.

   В Пушкине мы ( курсанты) наблюдали похожую картину. Наш преподаватель, совсем молодой офицер, старший лейтенант-инженер Кишкин читал нам курс АСУ «Веер», не изучив его заранее сам. Читал, как говорится, -- «с колёс». Вечером накануне занятия с нами он сам изучал материал, который утром читал нам. Но интеллект и великолепные инженерные познания позволяли ему блестяще вести курс. Мы – курсанты – были в восторге от его эрудиции и качества знаний. Посторонний никогда бы не догадался, что этот преподаватель сам только вчера изучил сегодняшнюю тему. Впечатление скорее всего было такое, будто Кишкин читает этот курс уже много лет. На выпускных государственных экзаменах оценки по курсу во взводе ниже 4 не было.

  Вот так и мой отец первым в МВИРТУ стал читать новый курс. Это похоже на то, как он сдавал экзамены по предметам, которые не изучал в институте и в академии ВКАС.
  Похожая история повторилась и с 29-ой дисциплиной (теория аэродинамики полёта ракет). Видимо в этом кроется одна из причин того, что отец не имел учёных степеней. Ему не давали долго «сидеть» на одном курсе. Отец был научным руководителем у адъюнктов и подготовил много кандидатов наук, а кое-кто из них позже стали и докторами. Он же давал им темы работ, давал им свои идеи, которые затем успешно защищались. Сам же отец считал стыдным и позорным для себя защищать такие «мелкие» темы. А на крупные не хватало времени.

   У отца были разносторонние интересы. Я слышал про случаи, когда профессор гуманитарий был настолько узких познаний, что не мог самостоятельно заменить перегоревшие дома «пробки» и вызывал электрика. Мой отец был не только теоретиком, но ещё каким практиком! Он любил делать всё своими руками. Он и меня многому научил. Научил не бояться трудностей. «Глаза боятся, а руки делают» -- такой у него был девиз. Нужно не бояться неизвестного, пробовать. И если с первого раза что- то не получится, не беда. С 33-го раза получится.

  В Серадзи отец в училище на токарном станке сам точил детали и смастерил электровоз, который бегал у нас дома по рельсам, сделанным из толстой медной проволоки, вокруг новогодней ёлки. Сколько было восторга у меня и моих товарищей. В Варшаве он сам спроектировал, всё рассчитал, а потом и смастерил ламповый супергетеродинный радиоприёмник. Он был без корпуса, но работал отменно. Я слушал его ежедневно, он стоял на моём письменном столе. Отцу слушать было некогда, т.к. дома он появлялся поздно вечером, когда я уже лёг спать, а утром, когда я просыпался, готовился идти в школу, отца уже не было – он уехал на службу. Только в выходные дни его и видел. Когда мы уезжали из Польши, польский солдат-водитель отца попросил этот преемник и отец ему подарил его.

   Кстати, когда отцу понадобились радиолампы, выяснилось, что их негде купить, а польская промышленность их не выпускает. Пришлось отцу приложить какие-то усилия по созданию в Польше производства радиоаппаратуры.

   Когда наша семья стала жить в Подмосковье, отец увлёк меня и помог смастерить мой первый простейший детекторный приёмник. Детекторов тогда в продаже не было (1954г.).
Отец показал мне, как самому сделать из алюминиевых опилок ( пошла для этого старая кастрюля) и серы в стеклянной пробирке самодельный детектор. Тогда же затеяли делать модель корабля с паровым двигателем. Детали для двигателя и парового котла опять же точил где-то отец сам. Делали модель медленно и потому – долго и в итоге её так и не закончили. Пора было уезжать в Минск. Я делал по шаблонам корпус корабля. Жалко было бросать такую работу, но пришлось.

  Отец и оба его брата прекрасно рисовали, могли прилично играть на фортепиано, любил читать вслух стихи ( чаще всего Пушкина и Никитина – моего земляка ), он научил меня играть в шахматы и шашки. Мы с ним нередко играли в шахматы, но к пятому классу я стал часто у него выигрывать и он перестал играть со мной. Проигрывать он не любил. ( А кто любит?) В итоге я практически умею делать своими руками всё, что умел отец и даже больше, как мне кажется. А дар хорошо рисовать пошёл дальше, в следующее поколение. Видимо передался какой-то ген от Гены. Моя младшая дочь Надежда – профессиональный художник-дизайнер(закончила Минское художественное училище им. Глебова, с сыном которого я учился в одном классе, театрально-художественную Академию ).

   Одним словом, отец был разносторонне талантлив. Талантлив во всём, за что он ни брался. А интересы у него были обширны. Обычно противопоставляют: физик – лирик. Отец был и физик, и лирик. Уверен, посвяти он себя искусству, он был бы и там весьма успешным человеком. Он не умел что0то делать в пол силы, слегка. Если он брался за что-то, то постигал всё до тонкостей, до мелочей, а в итоге достигал совершенства ( у которого, как известно, нет предела ).

   Не в тему, но почему-то вспомнилось сейчас. Отец рассказывал об одном эпизоде во время экзаменов у вьетнамских слушателей. После нескольких часов сидения в аудитории, где отец с помощником принимал экзамен, решил он размяться, сделать перекур. Вышел из аудитории, а у окна в коридоре плачет вьетнамский слушатель. Отец подошёл к нему и спросил, почему он плачет. Ответ поразил отца ( и меня тоже ): «Мои братья и сёстры, все мои близкие там, дома проливают кровь и мне давали наказ отлично изучать военное дело, чтобы бить проклятых американцев, а я не выполнил их наказ, я получил тройку».

   Надо сказать, что вьетнамцы в целях экономии средств на их содержание в училище питались только 2 раза в сутки, а не 3-4 раза, как питались остальные. ( Правда, и росточком все вьетнамцы были маленького и им не съесть столько, сколько съедали наши битюги )

   В памяти всплывает и другая картина: наш слушатель вылетает из аудитории и сияет: «Фу, сдал». «На сколько?» «Государственная». Это значит – тройка. Наш тройке рад, ему больше не обязательно, лишь бы сдать. А вьетнамец -- плачет.

   Вообще замечено, что окончивших МВИЗРУ с отличием и с золотой медалью в процентном отношении к общему числу выпускников иностранцев в разы больше наших. Объяснение лежит на поверхности: дело не в поблажках к иностранцам, а в контингенте поступивших учиться и в отношении к учёбе. Кубинские слушатели в основном имели за плечами три курса Гаванского политехнического института, вьетнамцы вообще уже имели одно высшее образование – Ханойский университет или политехнический институт. И они учились не 5 лет, как наши слушатели, а 6. На нулевом курсе они изучали в основном русский язык. Но за один год язык хорошо не выучить и потому на первых курсах у них были трудности в понимании изучаемых дисциплин. В штате не предусмотрен для них переводчик.

   Отец рассказывал, что он по глазам слушателей видел: понимают они о чём он рассказывал или нет. Когда не понимают, он повторял сказанное как говорят «с другого бока». Не понимают. Отец и так, и сяк… Не понимают. Как инопланетяне… Тогда отец подошёл к доске и написал формулу, поясняющую сказанное. И чудо! Все понимающе закивали головами. Поняли сразу! С математикой у них был полный порядок. Язык формул – интернациональный язык.

   Вьетнамские слушатели очень уважали отца и оказывали ему всякие знаки внимания. Они подарили отцу и матери колечки с выгравированным числом «3000». Это означало, что кольца сделаны из трёхтысячного сбитого в небе Вьетнама американского самолёта-стервятника. Этот знак внимания для родителей был как орден и знак признания своей заслуги в том, что сбивали эти самолёты.

   В другой раз они подарили матери очень красивую сумочку кустарного производства. Разузнали у отца о моих увлечениях и в итоге завалили меня вьетнамскими почтовыми марками ( я до сих пор потихоньку собираю марки ). Вьетнамцы при знакомстве обычно спрашивают: «Сколько у Вас детей?» Считается, что чем больше в семье детей, тем семья благополучнее, успешнее, счастливей. Так они узнали о моём существовании.

   Подарки они делали не в качестве подхалимажа, а от чистого сердца. Видно было, что отца они не только уважали, но и любили.

   После окончания службы в рядах ВС отец остался трудиться ( прошёл по конкурсу ) в МВИЗРУ на кафедре ТЭРЦ ( ещё один резкий поворот ). Здесь он получил учёное звание
«доцент».

   У отца множество печатных трудов, в том числе и в соавторстве с другими преподавателями училища. Награды у отца от трёх государств: СССР, Польши и Болгарии. Он был ветераном ВС и труда. Умер отец на моих глазах 1 января 1992 года. Похоронен на Северном кладбище г. Минска.
    
                Вадим Исаев. 6 октября 2011г.