Ксюша. Инспектору ПДН Коршуновой О. Г

1.
Она сидела за столом без малейшего смущения. С нескрываемым аппетитом уплетала бутерброды, обжигаясь, пила белёсый чай. По оттаявшим пальцам уже бегали мурашки, пальцы ног отчаянно ныли. Болят – значит живы…
Взоры милиционеров и инспекторов по делам несовершеннолетних были полны непонимания, но никто ничего не спрашивал: тянули время, подбирали слова и надеялись, что с минуты на минуту появится подростковый психолог. А Ксюша по сторонам не смотрела, слов не подбирала: ей было всё равно. Её нашли. Это было неизбежно, и с недавних пор, просто необходимо, но всё же, ужасно неприятно. Она ждала этого дня с нетерпением, и боялась, что он когда-нибудь наступит. И вот – свершилось! Теперь просто наплевать… Радовало одно: до предков не могли дозвониться, а это хоть какая-то отсрочка.
Хлопнула дверь, и двое из кабинета вылетели, как пробки. Пара минут шушуканья, и все присутствующие, как-то незаметно, рассосались по углам кабинета. Из-за перегородки вышла женщина, покрасневшая с мороза, как от смущения. Ненакрашенная, просто-одетая. «Типичная серая мышь из ментовской среды обитания,- подумала Ксюша,- сейчас начнётся «душекопание»… как же! Такая замечательная семья, и такая неблагодарная скотина-дочь!»
Женщина скинула куртку, села напротив. На вид ей было не больше двадцати.
-Привет,- сказала она,- я - Валерия Витальевна. Психолог. К слову – скучнейшее занятие, знаешь… - и, чуть громче,- Ребят, шли бы вы все… чего уши-то греть?
Милиционеры переглянулись. Инспектор, женщина лет пятидесяти, кивнула и встала. Остальные двинулись за ней. Протопали шаги за перегородкой, хлопнула дверь. Тишина.
-Протокол составили?- спросила Лера. Ксюша кивнула,- я сейчас должна спросить у тебя – почему ты сбежала, где была, где ночевала, какие друзья, что пила, с кем, и так далее, но это всё понятно. Я даже знаю ответы на половину вопросов…
-Да ну? – хмыкнув, перебила Ксюша.
-Ну да… почему сбежала?- а просто так; где была?- а везде; где ночевала?- у друзей; а кто друзья?- Лена, Света, Петя, Вася… фамилий не знаю, где живут – не помню. Познакомились случайно, на улице. Вот и всё. Ведь так?
-Круто у Вас получается. Спасибочки, буду знать, что хоть отвечать в таких случаях…
-Не смешно. Ты понимаешь, что тебе дома будет?
Ксюша кивнула.
-И что?
-Сейчас приедут… - Ксюша запнулась,- родители, заберут меня домой, окаянную. Всю дорогу будут выть, как над покойницей, что я такая грязная, такая тощая, в таких лохмотьях… Наперебой будут рассказывать, какие они несчастные, как переживали, как папа, миленький не спал, как мама, бедняжка, на таблетках,…да и «скорые»- то со двора-то не выезжали!- апофиозно, с причитанием, закончила Ксюша,- Ну и всё. «Лохмотья» на помойку, меня в ванну, а завтра – по врачам.
-Гинеколог – номер раз?
-Естественно.
-Ну понятно… и врачебные тайны побоку… не знаешь – какая колбаса?
-Где?.. а…- Ксюша растерянно посмотрела на бутерброды,- а что?
-Да нет, ничего. Поесть не успела. Дома аврал, готовить некогда…
-А Вы замужем?
-Нет, куда мне? Ну сама посуди, что я с мужем делать буду? Днюю и ночую на работе, готовить не умею, прибираться не люблю,… Кто меня замуж возьмёт?
-Я тоже прибираться не люблю.
-А готовить?
-Да меня мама к плите близко не подпускает.
-Почему? Здоровая кобыла, в твои-то годы давно пора!
-Знаю,…Вы это моей маме объясните. Я же рвусь покончить с собой: или задохнусь от газа, включая плиту, или сгорю на огне конфорки раньше, чем яичница…
Посмеялись. В глазах Ксюши появился интерес – странная какая-то тётка… прикольная.
-Ты не против, если наш разговор будет записан?- словно спохватилась Лера.
-Чем?- иронично отозвалась девочка,- диктофон?
-Типа того.
-Да мне по фигу. Пишите, на здоровье.
-Вот и отлично. А костюмчик у тебя новый. Сама покупала?
-Угу,- интерес начал угасать,- в социальном.
-Клёвенький такой… дорого?
-Да уж спросите, где я деньги взяла!
-Нет, зачем? Твои родители написали в заявлении, что ты у них деньги украла, три тысячи.
-Ха! Мне эти три тысячи!.. Кончились они ещё в первые три дня!
-Не хило! Я на эти деньги больше двух недель живу…
-Я билет купила. К подруге ездила. Зря только.
-А что так? Поссорились?
-Уж лучше бы! Умерла она. Руки на себя наложила… дура. С парнем погавкалась.
-А чего сразу – «дура»? Может, так конкретно поругалась, что другого  выхода не нашла…
-Другой выход всегда есть.
-Да? А что же ты тогда из дома бегаешь? Значит, был другой выход?
-Да, был! Только это и было тем, ДРУГИМ выходом! Я не хочу, как она – в петлю лезть, но и жить вот так тоже не больно-то хотелось!
-Как так?- Лера вдруг стала такой спокойной, как будто устала, враз, безумно. И заговорила тихо, уже без раздражения,- Родители с тобой, как с писаной торбой, носятся: секции, кружки- пожалуйста, шмотки – выбирай, что хочешь… да у тебя ювелирных украшений больше, чем у жены олигарха. Что тебе ещё? Школа не нравится? Ну не поешь пару дней - и всё! Трясущимися руками понесут твои документы, куда скажешь. Самой-то бегать не надоело? Второй раз весь город из-за тебя на ушах стоит. А ради чего? Вот ответь – кому и что ты доказываешь?
-Ничего я не доказываю. Сбежала и всё.
«Всё, шабаш. Контакт утерян. Сама виновата… Опять всё сначала,- подумала Лера,- и поспать не удалось, и башка трещит, и «кнопка в тапочке»…вот она – радость бытия…»
-Так, ладно. Разговор у нас с тобой не ладится. Башка трещит,… и за тобой не едут,… надоело всё. Расскажи хоть просто что-нибудь,- Лера откинулась на спинку стула.
-Что?- равнодушно спросила Ксюша.
-Не знаю,… Что хочешь. Тебе уши во сколько лет прокололи?
-В нисколько. В два месяца.
-Нормально. А что так? Сама попросила?
-Ага. Матом. На руках у акушера. Да кто бы меня ещё спрашивал,… Мама решила – раз девочка, значит серёжки. А чего тянуть-то? Отнесли и прокололи.
-У тебя что, вообще ничего не спрашивают?
-Нет, ничего.
-Даже по мелочи?
-Даже.
-А сколько тебе денег дают?
-Мне хватает… ну, рублей 200 в день, не считая подарков. «На всякую дребедень»… или «купи себе шоколадку».
-Ничего себе шоколадка… Это около шести тысяч в месяц. Мой оклад. И за что тебе такие деньги платят? Я в твои годы посудомойкой подрабатывала, и то столько не получала.
-А мне за то и платят, чтоб никуда не рыпалась. На вот тебе – блюдечке, и рот закрой! А я не хочу! Вы брата моего видели? Разожрался, как боров, сидит целыми днями в Интернете. Предков матом кроет, деньги гребёт, как свои. Урод уродом! А для них – золотой мальчик, умничка: целый день дома сидит, на компьютере занимается… ха! Занимается он! Хоть бы раз проверили – чем? И из меня такую же делают. Я еду выбрасываю, шмотки выкидываю, потому что всё – де**мо!  Работают, работают,.. деньги зарабатывают. А зачем? Чтобы от меня откупаться?  А на фига тогда рожали? Знаете? А я знаю: потому что так положено: как это – семья без детей? Общественное мнение, понимаете ли. НАДО. Вот и завели. Всё равно что купить породистую собачку, чтоб «как все мои подруги» вступить в элитный собаководческий клуб. Так бы, вроде и не надо, но без собачки не примут…
Только я всё-таки, человек, но они об этом даже не подозревают. Они привыкли с рождения мне корма покупать, а потом – браслетики с кулончиками… вместе ошейника. Регулярные походы к парикмахеру, врачам… на завтрак витамины и брендовые хлопья. Периодически – походы на выставку – друзьям показать: а наша девочка стихи читает, а наш мальчик рисуночки рисует! А дальше что? Куклы выросли!
Если собаку не учить – сожрёт. Нет, я не против своих родителей, но я дышу, вижу, слышу! И вся эта брендовая показуха мне не нужна!
Родители? Да кто они?! Мама – врач платной клиники. Престиж, конечно. К ней по мелким знакомствам приходят или по направлениям – так она ни хрена не лечит. Вот если за деньги или по большому блату, то тогда конечно, из кожи вылезет, всё, что хочешь найдёт и устранит, а нет денег – «Я работаю на столько, на сколько мне платят». Хорошая логика? А сколько у неё недообследованных? Вы понимаете, что это инвалидностью может кончиться? И кто она после этого?! И папаша туда же – тряпка и подкаблучник! Строит из себя господина, а сам давно по полу размазан!
Кому я нужна?! Им?- чушь собачья! Вам?- ха!
Они так пекутся о своей нравственности, будто сами святые. А нас с братом им аисты принесли! Знаете, кто мне рассказал, откуда дети берутся? Девочка из параллельного класса. У нас занятия закончились раньше, чем обычно, но самой мне уходить было нельзя. Я за школой ждала маму. Нас там несколько человек было. Я увидела использованный презерватив, и спросила, что это такое… ржач стоял непередаваемый. Меня до сих пор Монашкой зовут. Это нормально? Нравственность! Мы каждое воскресенье ходим в церковь, а папа каждый вторник водку жрёт: выходной у него, единственный за неделю. И сквернословит всю дорогу… а про лицемерие, корысть и прочее, я уже вообще молчу! Чему они меня учат? Жить? Да я жизнь увидела только на улице! В лепёшку разбейтесь, а я на Ваши идиотские вопросы отвечать не буду! Не надо строить из себя благодетеля – Вам точно так же всё по фигу!
Ксюша выдохлась. Слёз не было. Это хорошо. А то в прошлый раз разрыдалась, как последняя дура. Зато ничего не сказала, а тут…разоткровенничалась, блин. И всё из-за этой выдры ненакрашенной… ПСИ-ХО-ЛОГ, мать её…
«Ну вот,- подумала Лера,- три психолога  собирали в прошлый раз вокруг неё консилиум: и мании бродяжничества нет, семья благополучная… и нет любви за забором отчего дома… и девочка прилежная – ни наркоты, ни алкоголя… а причина-то – вот она! Не хватает детке острых ощущений. Скучно стало возле сытых родителей… разговорилась девочка. Честно говоря, бедный ребёнок… бедный, выросший ребёнок…»
В кабинет резко постучали. Стенографистка, сидевшая за перегородкой, открыла дверь. Родители приехали. Ксюша вышла с отсутствующим видом. Мать бросилась за ней. Отец, бледный и злой, посмотрел на Леру, обернулся к стенографистке и спросил:
-Почему?
Стенографистка посмотрела на психолога. Лера, внимательно вглядываясь в небритый профиль, сытого, но усталого по жизни человека, положила на стол повестку:
-Завтра сможете подойти?
-Нет уж, давайте сразу разберёмся.
-Хорошо. Давайте сразу.
-Ксения, выйди. Меня зовут Николай Андреевич, это - моя жена, Светлана Викторовна. А Вы, я так понимаю, психолог…
-Да, я - подростковый психолог детской комнаты милиции. Меня зовут Валерия Витальевна. У меня к Вам такой вопрос…
Разговор был не слишком долгий: что бы не говорила Лера, реакция одна – «мы образцовая семья», «мы всю жизнь на детей положили!», «да она просто распустилась!», «какая опека? Да это всё влияние друзей!», «рано ей ещё самостоятельность показывать!»… и напоследок, перед тем, как встать, чтоб выйти – «Да кто Вы такая, в конце концов! Сама ещё у мамкиной юбки сидишь, а туда же – будешь нас учить, как детей воспитывать!», и совсем напоследок,- « Вытри сопли сначала, да своих нарожай!» Через секунду открылась дверь. В пугающе тихий кабинет заглянула Ксюша – «забыла» куртку.
-Клёво они тебя… убедилась?- в иронии сквозила жалость. Схватив куртку, девочка быстро вышла, захлопнув дверь.

2.
Лера сидела за столом. Третий раз за вечер закипал чайник, а чаю так ни разу и не попила. Ксюша не выходила из головы. «Жаль девчонку,- думала Лера,- откровенно, по-человечески, жаль. С родителями говорить бесполезно, это факт. Дал же Бог девке таких… м-да. Ну хорошо, беседу провела, галочку поставила, что ещё? Ничего,… а раз так, то почему так хреново на душе? А потому, что сбежит. Опять сбежит, и будет права, чёрт бы её побрал!»
Лера выключила чайник и начала прибираться. Хотелось отвлечься, выбросить всё из головы. Скоро на работу, а поспать так и не удалось. Ненормированный, блин, график… вот и устрой тут личную жизнь. Кстати – выход! Надо этой Ксюше замуж выходить, и валить от своих предков, чем дальше, тем лучше. В Уссурийск, куда-нибудь. На китайскую границу… да… ага. ТАКИЕ родители и оттуда достанут. И яица жениху оторвут. За безнравственность. Да и кому она нужна такая?.. Нет, малолетка – это понятно, это-то как раз никого и не останавливает… но: готовить не умеет – пол беды, а стирать и прибираться?.. образования никакого – дай бог, девять классов закончить, а ведь шла на золотую медаль… ну и характерец…
Так, ладно. Нельзя киснуть! Забить на неё я не могу, это однозначно. Значит надо что-то делать. В конце концов, если Ксюша не видит другого выхода, это не значит, что его нет. Это лишь значит, что она о нём не знает. Значит, надо узнать.
Придя на работу, Лера, прихватив заранее купленные на всякий случай, конфеты, пошла к подруге:
-Олеся Дмитриевна, можно к Вам?
-Да-да, заходите,- не поднимая головы от стопы отчётов по неблагополучным, отозвалась Олеся,- по какому вопросу… тьфу ты, Лер! Чего голову морочишь?! Заходи, заходи! Мне тут уже рассказали о твоём ночном вызове… что там?
-Да ничего хорошего… Лесь, у тебя кофе нет? А то неспавши не очень, а через час у меня трудные – наркоманы, тунеядцы, алкоголики…- Олеся достала из шкафа банку шикарного молотого кофе,- Ого! Неслабо! Это кто это у тебя такой щедрый?
-Отец Свердлов. Ну помнишь, дочка у него – суицидница? Так вооот… три месяца я с ней билась, пока она разговаривать начала. Ещё три месяца – и вот: дочка встречается с мальчиком, в музыкалку бегает, записочки любовные от папы прячет… А тот папа – счастлииивый! – на все праздники кофе носит. Эксклюзив, между прочим! Сейчас заварим.
-Ладно, эксклюзив, у меня вот тут конфетки есть… и вопрос: у нас в трудовом лагере места есть ещё?
-Вобще-то нет, ты же знаешь… туда попасть, это легче мне пойти на повышение.
-Да знаю я. Нашла кому рассказывать. Мне просто очень надо одно местечко…
-Это ты после вчерашнего? Мне Марина рассказывала, как вы вчера мило пообщались,… и ты думаешь, она согласится?
-Ксюша-то? Думаю, да. Ей не хватает острых ощущений. Очень важна для неё возможность доказать родителям не только свою самостоятельность, но и возможность жить с меньшими расходами, при этом добиваясь в жизни чего-то. Вот только в пределах её семьи у неё нет возможности проявить себя. Страхи, боязнь нового места, людей – исключена: с такой боязнью из дома не бегают... в общем, думаю, согласится – всё лучше, чем в подворотнях мёрзнуть.
-А родители? Не отпустят ведь,… да я пари держу, что не отпустят.
-Справимся. Не знаю, как, но я думаю, что справимся. Опеку подключить не удастся: подкопаться не к чему – благополучные, благосостоятельные… хотя вернее будет – обеспеченные и высокоморализованные.
-Ты с кем сейчас так умно разговаривала?... я смотрю, довели они тебя.
-Ага. Зацепили. Прям, гарпун всадили в спину. Да я настолько твердолобых людей ещё не видала. Так и ждёшь, что они сейчас лопнут от собственной важности, только округу при этом забрызгают отнюдь не конфетти…
-Злая ты, Лерка, стала. Нервная. Замуж тебе пора. И в отпуск не мешало бы…
-«Покой нам только снится»… а как насчёт лагеря?
- Ладно. Будет тебе путёвка. На когда – не знаю. Но достать, наверное, смогу.
-Спасибо! Ты – настоящий друг!
-Ты друг у меня, как хвост у коня,- шутливо пропела Олеся, убирая в стол нетронутые конфеты.

3.
Ксюша дописала реферат и демонстративно выложила его на стол, вместе с другими тетрадями. Мама была дома. Теперь кто-нибудь из них всегда был дома. Ксюшу никуда не выпускали, учёба заключалась в сплошном репетиторстве. Специально нанятые учителя приходили, проверяли тетради, давали задания, и каждый раз, тщетно, пытались заставить её работать. Но Ксюша рисовала чёртиков в тетрадях, не отвечала на вопросы, ничего не говорила, никуда не смотрела,… а когда они уходили, она разбирала все темы сама. Из принципа. Она точно знала, что удерёт. В частности потому, что так пасут. Они, наверное, даже спят по очереди… наивные… «Наплевать,- думала Ксюша,- всё равно сбегу. Мне-то ждать проще, чем им – дежурить...»
Через двадцать минут придёт очередной репетитор, проверять тетради. Изо дня в день одно и то же… Им это надоест раньше. По-лю-бо-му.

4.
Лера летела по коридору, как сумасшедшая: Олеся позвонила, сказала, что есть новости.
-Ну что?!- Лера буквально ворвалась в кабинет.
-Есть тебе путёвка в трудовой лагерь. Через месяц.
-Как ты смогла?!- невольно сорвалось с языка у Леры, она до сих пор не верила, что у Олеси что-нибудь получится.
-Мне это обошлось в одно обещание Антону Санычу,- не отрываясь от бумаг, туманно отозвалась Олеся. Лера насторожилась: Антон Саныч – это один из мелких начальников по распределительной части. Когда-то он начинал ухаживать за Лерой – цветы, конфеты,… Но она отказалась: чтобы ему соответствовать, ей бы пришлось многое в себе изменить, а менять ничего не хотелось. Привыкла к себе такой. Да и лезть из кожи ради того, чтобы кому-то понравиться, чтобы замуж выскочить… как-то это… неэтично. А такую, как есть, любят, даже очень, может быть, любят, только замуж не берут. А меняться не хочется… замкнутый круг. В общем – отшила Антона, и всё. Молодой ещё. Найдёт себе умницу-красавицу-хозяйку,… хотя, кто сказал, что ему нужна умница-красавица?.. – и что ты ему пообещала? – Лера с неприязнью ощутила, как замирает сердце.
-Что ты сходишь с ним в рейд,- непринуждённо сообщила Олеся.
-Да ты с ума сошла! Никуда…- Лера хотела сказать «с ним не пойду», но вовремя осеклась, как-то это бы уж слишком откровенно прозвучало, а о том, что Антон за ней ухаживал, не знала даже лучшая подруга, - я не могу! У меня самой… у меня самой рейдов тьма тьмущая!.. и вообще, с каких это пор он по рейдам стал бегать? Его что – вниз повысили?
-Нет,… Полина Андреевна заболела, он теперь совмещает. Он же знает её дела, вот сам и взялся, но, видимо не успевает, вот и попросил помочь… он меня сначала агитировал, но четырнадцатого и шестнадцатого, а ты же знаешь – у меня у дочери 14-ого день рождения, а у мужа – 16-ого. А он ровно забыл! Я уже, вроде, всем уши промозолила со своим 14ым-16ым… уже замену себе нашла, на алконавтов своих  малолетних…
Лера была в панике. Внешне спокойная, она вполуха слушала Олесин трёп, а сердце ухало где-то в животе. «Ага, забыл он…- подумала она,- скорее вспомнил! Специально же назвал эти смозоленные даты, чтобы «случайно» стрелки перевести,… значит, всё это время он думал… вот чёрт! А в чём, собственно, дело? Ведь я НЕ хочу идти, должна быть расстроена – и всё. А я переживаю, чуть ли не краснею… идиотизм! Ведь я – ПРОТИВ? Кажется, против. Я НЕ хочу идти? Кажется, не хочу. А если честно? Как это, в знаменитом фильме?- три тысячи чертей!- что-то я в себе этого «не» не нахожу.»
-Ну так что, Лер?- голос подруги донёсся как издалека,- путёвка – вот она, по календарю я проверила, ты 16-ого свободна, 14-ого тоже… Может, позвонишь ему? Ну я-то правда же не могу,… он просил перезвонить…
-Да, хорошо. Я наберу сегодня. Спасибо, Лесь, с меня – должок.
-Сочтёмся, подруга.


5.
Антон Саныч не был эмоциональным человеком. Всегда спокойный, всегда серьёзный. Таким его знали на работе. Для близких друзей это был весельчак, душа компании. Его ценили за то, что он всегда мог выслушать. На любую тему поговорить. При этом не учил жизни, не давал советов, а лишь пару вопросов задавал в конце разговора, не ожидая на них ответа, зная, что собеседник ответит на них сам: подумает - и ответит, и всё встанет на свои места, станет ясным и понятным.
Про него ходило много слухов. Если было им верить, то выходило, что он и полжизни был бабником, а после – стал жёноненавистником, и оттого теперь закоренелый холостяк, хотя и встречается тайно с какой-то юной красавицей. Он же и анонимный алкоголик, и язвенник-трезвенник… он и умник, и дурак. Короче, после пары дней пересудов, Лера к ним прислушиваться перестала, но потом, мучимая любопытством, подошла к нему. Был простенький корпоротивчик, народу мало, обстановка располагала, и она спросила его самого – говорят ли о нём хоть одно слово правды.
-Обо мне говорят так много и разнообразно, что хоть кто-нибудь, да попадёт «пальцем в небо»… а чтоб Вам не ломать над этими ребусами свою прекрасную голову, скажу, что я не экстрасенс и не извращенец, жёноненавистником никогда не был, хотя действительно холост. Таинственная юная незнакомка – дочь моей сестры,- она и правда очень симпатична, мы дружим, и часто видимся. Корпоротивов не люблю, пью мало, и только в компании близких друзей. Детей, материальных и жилищных проблем, язвы и какой-либо зависимости – не имею… - после паузы он вдруг, довольно резко спросил,- имеются ли ещё вопросы?
-Нет,- вскинулась Лера,- я у Вас и этого-то не спрашивала!
В его глазах вновь засквозила улыбка:
-Да я знаю,- голос снова звучал тихо и мягко,- просто я лучше сам скажу, чем Вам кто-то лапши на уши навешает.
-Вы извините,- Лере стало неловко,- это наверно, наглость - так вот, бестактно…
-Да нет, я же говорю – это оптимальный вариант. Я даже… как сказать? Наверно, восхищён Вашей прямолинейностью. И раз уж Вы так откровенны, то я Вас попрошу, передайте всё, что я Вам сейчас сказал, как-нибудь случайно, по секрету, Олесе Дмитриевне. Она у нас девушка общительная, все слухи от неё растут…
-Хотите пресечь этот трёп?
-Пресечь? Ну, это вряд ли получится… так, может быть, разнообразить…
-Хорошо,- Лера улыбнулась. Ей хотелось ещё о чём-нибудь поговорить с Антоном: от него веяло каким-то спокойствием, добром… просто постоять рядом, и то было приятно. Но сказать больше было нечего, и она отошла.

Дверь тихонько отворилась.
Лера подняла голову от бумаг. Глядя на Леру в упор, спокойно и уверенно Антон вошёл в кабинет. Лера откровенно растерялась:
-Я забыла Вам позвонить,- пробормотала она.
-Я заметил,- ответил он,- Привет. Зашёл вот сам спросить – сможешь ли ты помочь мне?
-Нет,- резко ответила Лера, и сама опешила: не ожидала от себя такой наглости.
-Ладно, а домой тебя проводить можно?
Лера, успевшая уже пожалеть о своей грубости, вздрогнула, подумав, что где-то она это уже слышала.
-По-моему, мы это уже проходили,- холодно сказала она, злясь на себя за это. В голове мелькнуло: «Ведь уйдёт, бестолковая! Насовсем уйдёт!»
Антон повернулся и так же медленно как вошёл, двинулся к дверям. Сердце у Леры колотилось, как у пойманной с поличным. «Антон, миленький, не уходи… Антон, пожалуйста!» Он взялся за ручку двери, оглянулся, и спросил так, как умел спрашивать только он: спокойно, коротко, и так важно в этот момент:
-Да или нет?
-Да,- тихо отозвалась Лера. Дверь за Антоном закрылась.
Тишина была жестока, невыносима, и Лера включила радио.
«Отчёт будет завтра,- подумала она,- сегодня – никак».

6.
«Алёшенька заболел!»- слышалось периодически в квартире. Уже два раза приезжала «скорая». Первый раз велели сделать клизму больному (сыну), и дать успокоительное больной (маме). Бригада второй «скорой» меньше внимания уделяла выбору слов. Если адаптировать их высказывания для литературного языка, то они ОЧЕНЬ просили для такого здоровяка вызвать военкома, а их, врачей, не отвлекать на мелочи, так как есть действительно больные люди, нуждающиеся в помощи.
Мама билась в истерике, папа совал врачам деньги, но диагноза их «мальчику» так никто и не поставил. Одна Ксюша в этом дурдоме знала, что это: обострение тупости и инфантилизма, на фоне хронического ничего неделания. Хотя ей-то эта кутерьма была как раз на руку. Пока родители рядились с врачами, она спионерила из прихожей верхнюю одежду, в комнате быстро оделась. Сунула в сумку паспорт, деньги, накопленные ещё до прошлого побега, и притаилась за дверью.
Проводив врачей, папа пошёл в Лёшину комнату, где истерила мама, и лежал на диване Лёше, с видом человека, убитого скукой. Мама начала кричать, что папа – тряпка, никогда ничего не может решить, стала причитать над «умирающим ребёнком». Лёха тут же закрыл глаза, то ли от ужаса собственной «присмерти», то ли от полного безразличия. Папа начал кому-то звонить.
Ксюша тихо вышла из своей комнаты и, прихватив с тумбочки мамин сотовый (Ксюшин телефон был под арестом), покинула квартиру.
Выбегая из подъезда, Ксюша столкнулась с Лерой. «Всё, финиш!»- успела подумать Ксюша, но всё, что произошло дальше, было, как в кино, и в голове уложилось не сразу.
Лера схватила Ксюшу за руку и потащила за угол дома, в противоположную, от окон их квартиры, сторону. Дальше они бежали вместе, поняв друг друга без слов. Перепрыгнув через низенький заборчик детской площадки, виртуозно обходя снующую под ногами малышню, они выскочили в проходной двор, где их ждал симпатичный молодой человек. Он тоже не сказал ни слова, хотя на лице его было выражение курицы, ухватившей за хвост питона, вместо дождевого червяка. Все вместе они сели в машину, и рванули с места.


7.

Ксюша могла с уверенностью сказать, что эта тётка – ненормальная. И что она, Ксюша, ей безоговорочно верит. Был неясен смысл происходящего. Ну хорошо, удрать помогли, родителей пока не вызывают,… но зачем? Неясно. Предлагают ехать в какой-то лагерь, но тут же пугают условиями проживания там. А ведь им же капец, если кто-нибудь узнает, что они её спрятали… нет, тут что-то не так.
-Погодите-ка, погодите… если это такой хреновый лагерь, то зачем я  туда поеду?
-Да не такой уж он и хреновый…- присоединился к разговору тот парень,- просто Валерия сейчас пытается взвесить все «за» и «против». Это всего лишь, мысли вслух. Ей эта идея с лагерем пришла в голову спонтанно, когда она узнала о свободной путёвке. Подумала о тебе, сомневалась, хотела всё обсудить, но ты – вот, попалась по дороге. Я лично, сразу сказал, что такая, как ты, не потянет там своё существование…
-Это какая – такая?
-Ну, такая вот, девочка из благополучной, обеспеченной семьи. Сама такая вся благополучная… ну сбежала пару раз из дома, ну деньги спёрла. Что ж теперь – клеймить за это всю оставшуюся жизнь? Гормоны играют, пройдёт. Одно дело – дешёвые понты - убежала, украла, телефон заложила. А как деньги кончились, да замёрзла в подворотне, так сразу сама к дороге вылезла: знала, что тут патруль часто ездит. Так ведь? Да знаю, что так. А в лагере работать надо, учиться,… профессию получать. Не престижную, кстати.  Куда тебе? У тебя же – пони в яблоках, и небо в стразиках. Да разве сможет такая, как ты, с реальными хулиганками ужиться, туалеты мыть, шить по выкройкам?
Лера была в шоке. Она впервые слышала от Антона столько слов – целая лекция. Это во-первых. Во- вторых, так чётко, и о самом главном! Лера устроилась поудобнее. Такого она от Антона не ожидала: Ксюша менялась на глазах. Равнодушной девчонки, любопытной, но без особых мыслей и стремлений, не осталось и следа. За столом теперь сидела уже вполне взрослая и сильно разозлённая тигрица. Глаза потемнели, смотрели с вызовом.
«Ну что, Антоша? Чем дело кончится?»- думала Лера, иронично глядя на человека, который ещё два часа назад утверждал, что не имеет ни малейшего отношения к психологии и, уж тем более, не владеет даром убеждения.
Главной целью было уговорить Ксюшу ехать в лагерь, а уж её родители, взбешённые очередным её побегом, наверняка теперь согласятся её отпустить. Тем более что в путёвке нет формулировок, типа: «спец.учреждение», «исправительный», «для трудных»… Просто трудовой лагерь. Это в аттестате указано, что окончила специальное учебное учреждение экспериментального типа бла-бла-бла… с таким-то разрядом, по такой-то профессии. Но про аттестат они вряд ли спросят. Да и оформлена Ксения будет временно, а там – разберутся. Лагерь успешно работает уже четвёртый год, хоть и считается экспериментальным, и многие «временные» стали там уже «постоянными» - до окончания школы.
«Давай, давай, Антоша,- думала Лера,- мне оказывается есть чему у тебя поучиться».


8.

Здравствуйте, Валерия Витальевна и Антон Александрович!
Давно Вам не пишу. Спасибо за поздравления, надеюсь, это не единственная вещь, за которую я получу награду. Теперь ношу это пальто сама. Собираюсь шить вечернее платье, уже есть идеи.
Скоро у нас кулинарный поединок, я участвую. Приезжайте обязательно! Я подобрала рецепты с учётом вашей беременности. Обещаю – вам обоим понравится!
До сих пор жалею, что не выпросилась к вам на свадьбу. Спасибо за фотки.
Мама с папой ко мне приезжали – мама отказалась от кремлёвской диеты, теперь сидит на кефирной, а папа- с ума сойти!- получил повышение.
Главная новость – Лёху забрали в армию! Спасибо Антон Александрович! Я вчера от него письмо получила. Пишет, что служит с хорошими ребятами. Они там весь день копают, или дрова заготовляют: пилят, колют,… он похудел и стал сильнее. Он правда стал лучше. Общается с сослуживцами, удивляется всему. Командир у них такой хороший, умный. Сынками их зовёт. Я, кажется, уже скучаю по Лёхе, и наверно, начинаю его немножечко любить.
А ещё он написал, что домой жить не вернётся. Отслужит и работу найдёт. А потом меня заберёт, когда я школу закончу. Я ещё не знаю, не уверена. Но к родителям возвращаться не хочу, пускай сами по себе богатеют.
Спасибо вам ещё раз. Жду вас в гости, не забывайте про кулинарный поединок. Заранее поздравляю с днём семьи!
Ваша Ксюша. *