Четыре невесты ефрейтора Спиридонова

Геннадий Донцов   ЗАТО п. Солнечный Красноярского края
Геннадий Григорьевич Донцов родился в городе Боготоле Красноярского края в 1957 году. Детские и школьные годы прошли в городе Ужуре. Первые стихи были опубликованы в городе Ясный Оренбургской области в районной газете в 1988 году.
В Ужурском районе известен как внештатный корреспондент СМИ, сочинитель стихов, бард.
Геннадий Донцов автор книг, литературных сборников, аль-манахов Ужурского творческого объединения.
Печатал стихи и рассказы в альманахах под редакцией Н.Н. Ерёмина в Красноярске, в «Новом Енисейском литераторе» и в  его приложении для детей «Енисейка» под руководством С.Н. Кузичкина. В литературно-художественном альманахе «Енисей» Красноярского писательского содружества за 2012 год.
 Руководитель Ужурского творческого объединения литерато-ров «Свеча» с 2005 года. С 2011 года член творческого клуба «Енисей-ский литератор»  города Красноярск.
 







          ЧЕТЫРЕ НЕВЕСТЫ ЕФРЕЙТОРА СПИРИДОНОВА

Повесть

"Литературе я обязан счастли-вейшими днями моей жизни. Писа-тель должен много писать, 
                но не должен спешить..."

А.П. Чехов

От автора: Выражаю особую благодарность одной из четырёх не-вест, которая по прошествию35-ти лет, благодаря Интернету отыскала меня во всемирной паутине и напомнила о днях, которые я описываю в этой повести.
Посвящается Байкаловой Любви Гавриловне.

Невезуха или пруха?

Митяю вначале не повезло, но затем невезуха оберну-лась «прухой». Когда его доставили на место сбора призывников в краевой центр, с синяком под глазом, то «покупатели» прибывающие из воинских подразделений за молодым пополнением, его не хотели брать в свои команды. Внешний вид Митяя вызывал видимо опасения за состояние политико-воспитательной работы по будущему месту службы у приезжающих офицеров и сопровождающих их сержантов. Действительно, опухшее лицо от чрезмерно выпитого спиртного, плюс фиолетовый глаз с рассечённой кожей под ним, взлохмаченные, рыжие, жёсткие волосы на голове, придавали Митяю вид драчливого петуха. Уже поразъехались все друзья, с которыми он в вагоне железнодорожного состава прибыл сюда. С ними отмечали призыв на службу дома у себя, затем в поезде, затем передрались, затем утром похмелились, помирились и лишь у Митяя остался на память огромный синяк, а впоследствии и шрам на всю оставшуюся жизнь.
В мае в Сибири ещё прохладно, поэтому лёжа на дере-вянных нарах, кутаясь в телогрейку, хорошую-то одежонку, зачем было брать, слушая бурчание голодного желудка, Митяй явно скучал. Вдруг раздался крик незнакомого дежурного сер-жанта, который зашёл в казарму и зычным, командирским, с  хохляцким акцентом голоса прокричал: - А где тут синеглазый? Давай к командиру!
Митяй быстренько соскочил со второго яруса и с радост-ной надеждой отправился за сержантом. Наконец-то отправят в часть, всё разнообразие, а то подохну тут с голода, да за колю-чей проволокой, как «зэк» последний. Однако ему повезло, усталый капитан, перебирая бумаги с личными делами призывников, не поднимая глаз на вошедших произнёс: - Митяй Спиридонов? Хватит тебе валяться на нарах, покупателей с неделю не ожидается. Если деньги есть, то можешь ехать домой, вызовем позже»
Ха, повезло-то как, мамка плакала, провожая, а сейчас-то обрадуется, живой вернулся, пусть с синяком, но не груз, же 200.
- Да товарищ капитан, денег я найду, мне копеек на те-лефон, хотя бы…
 Тут сержант опередил командира и как награду вручил Митяю 10 копеек:
 - На, звони, да мотай пока, пусть глаз тебе в порядок приведут, а то до осени останешься. Перспектива остаться не призванным до осени, Митяя не устраивала, а возможность по-тискать свою Тамарку, да ещё с неделю погулять дома, было не плохо, тем более ещё не всех друзей призвали, и проводы в их городке продолжались.
Схватив вещь мешок, Митяй уже через минут пятнадцать был на ж/д вокзале и по автомату набирал телефоны друзей, с которыми учился в техникуме, по причине учёбы он и так уже просрочил срок призыва в 18 лет, шёл на год позже. У него в голове желания раздваивались: и в армию охота,  пора уже, его одноклассники со школы уже год прослужили, но возможность ещё погулять придавала энергии, и уже через час ему Серёга Коврижкин привёз 10 рублей на билет, ещё и на пирожки осталось.
Мамка дома, что-то сильно не обрадовалась возвраще-нию сына из армии, первые её слова были:
 - А что мне теперь ещё проводины устраивать трёх дневные? Я уже письма жду, куда тебя отправили служить, а он до службы не доехал, получил ранение и домой. Ну, ты весь в деда, тот до фронта не мог три раза доехать, всё его эшелон бомбили, и ты по своей отцовской родове пошёл.
Но, делать нечего, как говорится: - Принимай маманя сына!
Неделя прошла, на одном дыхании, проводы друзей с весёлыми и не очень застольями/наши-то уже в Афгане были/, чередовались танцами в парке, проводы затем девчонок по домам, отсыпанием и опять по кругу. Когда по телефону позвонили с военкомата и сказали, что надо прибыть и куда прибыть, Митяй уже плохо соображал, но одна мысль в голове засела намертво: - Надо без эксцессов добираться, а т девки засмеют. В то время не призванным на службу считалось позором.
На этот раз на уже знакомом Митяю месте сбора в крае-вом центре он долго не задержался. Команду сколачивали ви-димо в спешном порядке, подскребали понемногу из всех союзных республик. В одном строю перед казармой временного содержания призывников выстроились русские, отдельными группами, азербайджанцы, грузины, немного армян и представителей из Чечни. Перед строем прохаживался в подогнанной по телу, парадной форме старший сержант кавказкой или восточной внешности. Он с большим трудом пы-тался придать строю ровное, приличное построение, но новобранцы норовили взять его в круг и выведать очень важную военную тайну: - Куда едем, товарищ сержант и когда?
Наконец сержанту надоели вопросы в разнобой и он по-краснев от злости прокричал команду: - А ну, становись в две шеренги, если хотите, чтобы я с вами разговаривал!
Призывники, наступая друг другу на ноги, толкаясь, кое-как выстроились.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на лево…. Приближался старший офицер, майор. Доложив ему, как положено по форме, что призывники построены и готовы к отправке, сержант сделал шаг в сторону. Офицер видимо не раз уже приезжал за молодым пополнением, поэтому знал, что интересует молодых, будущих солдат:
- Бойцы! Мы отправляемся в нашу доблестную, имею-щие свои давние традиции часть. От каждого призыва в свой музей мы везём землю, откуда прибыло пополнение. Из Сибири вы первые, поэтому попрошу местных ребят вон там у заборчика наполнить вещь мешки землёй, там и лопата. Среди вас я вижу представителей многих национальностей. У кого есть с собой земля предков, то можно высыпать в общую кучу. Это будет символизировать нерушимый союз наших народов. Выполнять!
Но прежде чем выполнить команду офицера из строя вновь раздался голос: - А куды мы едимо? Оказывается среди нас были и представители Украины! Офицер улыбнулся: - Пока сказать не могу, но судя по внешнему виду старшего сержанта, неужели сами не догадываетесь.
Тут уже  самовольничал сержант: - Куды, куды, в Ташкент едем – он город хлебный!
 После того, как более, менее удовлетворённые ново-бранцы набили землёй 10 вещевых мешков земли, куда некоторые ребята из азиатских республик ссыпали завязанную в носовые платочки землю своих предков, вновь раздалась команда сержанта: - Строиться в шеренгу по два!
Майор, затоптав окурок папиросы, сделал следующее заявление: - Через два часа подъедет автобус, и мы отправляемся в аэропорт, товарищ старший сержант проводите команду в казарму, пусть не разбредаются по территории.

Тамара

Тома Медведкова жила на «Сахалине». На окраине рай-онного центра, где жил Митяй, располагалась воинская часть. Это был другой мир, не совсем ещё понятый Митяем, со своим укладом жизни, с пятиэтажными домами со всеми удобствами, где тебе и ванна и туалет. Ребята со станции все жили в частном секторе, с удобствами на улице, возможно, поэтому между группировками молодёжи время от времени вспыхивала война. Иногда это были просто стычки, а иногда и устраивались специальные набеги под девизом «Бей, кто попадётся». В ход шли ремни, палки от штахетных оград и палисадников, специально готовились «кастеты», доходило дело и до «обрезов». Скорее всего, тут играла молодая кровь, требующая выхода излишек адреналина, потому как, бои местного значения шли и между молодёжью «Колымы», «Города». Достаточно на танцах было пригласить незнакомому парню девушку, как местные «орлы» разогретые лёгким и от того доступным, дешёвым вином, выясняли:
- Кто таков и откуда?
 Поэтому походы друзей, одноклассников провожать девчонок после танцев на «Сахалин» или в другое место города не всегда заканчивались мирно. Для безопасности, после танцев группировались по направлениям и шумной толпой шли ночью по бетонной, затемнённой дороге ватагами, пугая мирно спящих стариков и тревожа придомовых собак. Прибыв на чужую территорию, разбредались по домам, подъездам влюблённые парочки. А дальше, кому, как повезёт. Кому везло в любви, кому везло не битым возвратиться домой.
В любви везло не многим, вернее везло, но не так, как хотелось бы 14-ти летним, взрослеющим пацанам. Были и поцелуи до потемнения в глазах, бывало, что и рука вдруг окажется под кофточкой, где вздыхала такая желанная, но пока недоступная плоть. На этом всё и заканчивалось у многих. С «ломотой» во всём теле, шмыгая носом возвращались женихи по домам, когда уже последние петухи пропели. За всех ручаться нельзя, даже за близких друзей, но Митяй свою Тамару почитай два года провожал.  Без всякой надежды на взрослую любовь, просиживал в подъезде двухэтажного деревянного дома.
Однако время шло, была последняя весна перед армией, и надо было заявлять права на любовь. Митяй уже дома подкатывал с разговорами к матери с намёком о женитьбе. А что? Техникум закончил, работал уже, можно и женится, молодая жена два года подождёт, главное не упустить! На что мудрая и добрая мама всегда находила вопрос, на который Митяй не мог ответить так, чтобы убедить сорокалетнюю маму:
- А я, что на танцы с твоей женой ходить буду? Или ты хочешь, чтобы я нянчилась с твоим дитём, а она одна уйдёт на танцульки? Нет, дорогой сыночек, ты уж отслужи, а если дев-чонка путная, то и так дождётся. Не ты первый, не ты послед-ний… - так отвечала мать Митяю, и он понял её слова по-своему.
- Значит надо быть первым! Не дождётся, то не так обидно будет за время, что просиживал под дверью.
И правда, дверь Тамарка открыла сама, когда уже пере-валило далеко за полночь, наступило 12 апреля – День космо-навтики, эту дату Митяю не забыть, 11-го ему исполнилось 19 лет и они до танцев, во время танцев и после отмечали это со-бытие всей компанией, бегая за плодово-ягодным вином по рубль две за бутылку. Даже девчонки не отказывались, хотя предпочитали «шипучку», тоже шампанское, но красное и по-дешевле.
После танцев и проводин, Митяй уже, как всегда наце-ловавшись до опухлости губ, подумывал об обратном пути, но Тамара, вдруг освободившись от объятий жениха, подошла к своей двери, приоткрыла её и поманила Митяя: - Пойдём в мою комнату, наши спят в своей спальне, потихоньку ко мне пройдём. Вчера гулянка была, не услышат…
Какая это была ночь, описывать не будем, но проснулся Митяй часов в 10-ть первой половины дня, от слов Тамариной мамы. Лицо, по годам ещё молодой женщины было припухшим от вчерашнего застолья, глаза ничего удивительного не выражали, в них стоял вопрос: - Как из создавшейся неловкой ситуации, сделать выгоду для своего отравленного организма? Она, пошатываясь, тупо смотрела на молодых людей в кровати своей дочери. Затем узнав в девушке свою Тамарочку, задавала конкретный вопрос:
 - Ну, что зять? Где бы взять?
Впрочем, она сама же на него и ответила:
 - А какой ты зять и что с тебя взять!
 Через час она вновь толкнула дверь, теперь уже бывшей девичьей спальни и позвала молодых к столу, на котором была нехитрая закуска и бутылка водки….





Первая самоволка

Новобранцы забились в угол казармы и разлеглись по нарам. Два часа ожидания казались вечностью. Митяй неожи-данно даже для себя, почувствовал, что можно завоевать среди мужиков небольшой авторитет. Он соскочил с деревянных досок нижнего яруса и, видя, что их сержант находится в противоположном углу казармы с такими же начищенными, с иголочки сержантами других подразделений, начал проводить полит агитацию среди своей разношёрстной команды:
- А что мужики, надо бы отъезд отметить, я здесь мага-зинчик знаю недалеко, успеем. Только помощник мне нужен, забор высоковатый. У кого какие деньжата остались? В части всё равно отберут старослужащие. Скинулись. Митяй и ещё один, как оказалось позже, он был с одного города с Митяем, но жил в районе «Колымы», поэтому до призыва судьба их не свела раньше. Парень, как парень, высокий, статный, но немного растерянный. Таких ребят называли «маменькин сынок». Он был после 10 класса призван, по возрасту на год младше Митяя, поэтому пришлось всю инициативу до конца, Митяю брать на себя. Они подошли к своему сержанту и попросились в туалет, который располагался на территории.
- Давайте мигом, а то автобус подойти может и раньше назначенного времени.
За туалетом было узкое пространство между забором и выгребной ямой. Осторожно прощупав ногами хлипкий настил из досок, которые перекрывали выгребную яму,  Митяй дал команду Сашке, своему подельнику-добровольцу:
 - Тут поосторожней, а то провалишься в клоаку! Вставай к забору, согнись, держись покрепче, я перелезу и буду минут через двадцать. Никуда не уходи и жди меня здесь, примешь груз, а я затем через КПП пройду пустой.
 Взобравшись на товарища, Митяй дотянулся до края за-бора, подтянулся, зацепился за колючую проволоку и с шумом свалился по его другую сторону. Приземлился удачно, лишь слегка порвал телогрейку. Схватив взятый с собой рюкзак и за-мотанные в нём деньги, он пулей помчался к магазину. Прове-дённые четыре года и шесть месяцев учёбы в железнодорож-ном техникуме в краевом центре на отделении «говна и пара», так он называл факультет «Водоснабжение и канализация», позволяли ему легко ориентироваться на привокзальной площади. Пункт сбора призывников был недалеко от вокзала, а бывшие студенты раз в месяц обязательно ездили по родным домам с целью запастись провизией и выпросить у родителей хоть немного деньжонок. Стипендия была тридцать рублей, но и её Митяй получал редко из-за пропуска занятий. Частенько уезжая домой, он гулеванил с девчатами не только выходные, но прихватывал ещё и понедельник. Поэтому магазинчик в дальнем углу привокзальной площади служил частенько местом распития на дорожку, подальше от глаз милиции. Звеня рюкзаком, в котором мелочи было больше чем бумажных рублей, Митяй ворвался в магазин и высыпал содержимое перед ошарашенной продавщицей: - На все!
-Чего на все? Глядя на запыхавшего, дышавшего через раз паренька в разорванной телогрейки, их рукава которой торчала вата, с уже багровым и переливающимся всеми цветами радуги синяком, ёжиком торчавшими рыжими волосами, продавщица растерялась.
- Чего, чего – водки конечно! Отказать такому покупате-лю было трудно и, опасаясь неизвестно чего, женщина стала пересчитывать мелочь и выставлять бутылки. Набив почти полный рюкзак, Митяй также пулей помчался обратной дорогой. У забора проверив, что Сашка на месте, возникла проблема, а как перебросить рюкзак, чтобы водка не разбилась?
- Саня, ремень есть? Привязывай к нему свои штаны и перебрасывай мне, иначе не получится. Промучившись ещё минут десять, находясь в тревожном состоянии, чтобы кто не увидел с этой или не дай Бог с той стороны Митяй привязал груз и дал команду: - Тяни понемногу.
На самом верху забора, Сашкины брюки отвязались от ремня и рюкзак, жалобно звякнув, зацепился за колючую про-волоку и повис. Ни Сашка, ни Митяй дотянутся до него, не мог-ли. Ладно, водка, чёрт бы с ней, но штаны повисли на заборе тоже…

-  Жди меня Сашок, я на КПП, сейчас подойду. Повторим акробатику и достанем. С невозмутимым, беспечным видом Митяй приблизился к проходной и нагло пошёл мимо застывшего на посту солдатика.
- Стой! Сюда нельзя, закричал часовой и перегородил Митяю дорогу.
- Это тебе нельзя на посту без оружия – грубо оттолкнув часового, Митяй бросился бежать на территорию, пропетляв между казармой, какими-то сложенными штабелями досками, он юркнул за туалет.
Сашке, видимо надоело ждать Митяя, и он решил про-явить инициативу. Нашлась на вид крепкая доска, один конец будущий воин Советской Армии упер в забор, а второй край, упёрся в строение туалета. И надо же ей было сломаться, как раз над выгребной ямой. Толстая доска сломалась на сучке, а перекрытие из трухлявых дощечек не выдержали и Сашка по пояс провалился под туалет. Как вы помните, был он в одних трусах и это, возможно, спасло его от гибели. Засучив в жиже ногами, руками он успел зацепиться за опалубку строения из брёвен и не утонул совсем. Глаза навыкате от страха, зловоние и поднявшиеся,  ведомо, откуда мухи, пикировали, над его головой, облепив по пояс. Сашка брезгливо соскабливал с себя жижу и рыдал, как девчонка, которая получила двойку за выученный урок. Увидав Митяя, Сашка перешёл на всхлипывания и причитания:
 - Как я в армию без штанов поеду? До него ещё не доходило, что до армии ещё далеко, надо ещё в строй попасть, а как в одних трусах и с такой вонью?
Митяй снял с себя фуфайку. Всё равно в Ташкенте она не нужна, обернул Сашку, силой поставил его раком к забору и осторожно, чтоб самому не запачкаться с большим трудом держа равновесие, уцепился за колючую проволоку. В руки вонзились шипы проволоки, но что делать? Положение у Сашке, пожалуй, было хуже, пришлось терпеть, хотя охота было орать от боли.
- Эх, сынок ты маменькин, в армии форму дадут, сейчас твои достанем. Митяй начал вначале отцеплять рюкзак.
Сашка шипел внизу: - Ну, её на хрен водку, ты штаны распутай! И Сашка, опять заплакал.
Брюки так вцепились в проволоку, что разматывать их было трудно, да и некогда. Спустив осторожно спиртное, Митяй рванул за штанину и отдал Сашке, что осталось в руке. Добрый кусок штанины так и остался на заборе.
Сашкины трусы пришлось выбросить, он натянул на го-лое тело укороченные с одной стороны брюки. Так и пошли, впереди Митяй с рюкзаком водки, сзади ковылял Сашка с уко-роченной наполовину одной гачей, обутый в китайские кеды в которых хлюпало. Фуфайку тоже пришлось выбросить, но всё равно Санёк источал запах, от которых у Митяя дух захватывало.  Сашка гнусавил:
 - Ну и что говорить-то будем? Собак здесь нет, куда я штанину дел?
 Им повезло, по пути им попалась колонка, возле кото-рой горе-призывники обмылись кое-как, а чтоб немного при-глушить запах гавна, Митяй открыл бутылку водки, добрую по-ловину вылил в Сашкины брюки и  кеды. Трусы пришлось вы-бросить, а оставшееся в бутылки спиртное они выпили с горла. Подбодрённые таким образом парни двинулись к месту сбора. Возле казармы уже выстроилась их команда и шла перекличка. Благо, что призывники стояли к самовольщикам спиной и их появление не заметили ни офицер, ни сержанты. Успев, отметится Митяй с Сашкой общей колонной пошли к КПП на посадку в автобус. На КПП часовой узнав Митяя хотел что-то доложить офицеру, но увидев злое лицо Митяя и его сжатый кулак, решил благоразумно промолчать. Новобранцы, идущие рядом с гонцами за водкой, недоумённо поглядывали на них, но вопросов не задавали, все загрузились в автобус.
В автобусе рюкзак с водкой наполовину опустел, пили втихушку, прячась за спины товарищей. На аэродром уже въез-жали с песней:
«Только две, только две зимы,
Только две, только две весны,
Отслужу, отслужу как надо
И вернусь…»


На лётном поле расположились прямо на первой весен-ней траве и понемногу посасывали их горлышек припасённых бутылок. Остаётся удивляться, как распитие спиртного остава-лось незамеченным офицером и сержантами. Как бы там не было, но когда подготовка самолёта окончилась и поступила команда загружаться, то некоторых призывников пришлось поддерживать под руки при восхождении на трап. В салоне, как обычно их встретила миловидная стюардесса и предупредила о соблюдении дисциплины во время полёта. Рейс был особый, «тушка» была предоставлена одним будущим воинам, а учиты-вая их состояние, предупреждение было не лишним. Половина призывников была изрядно навеселе. Митяй предусмотрительно отстал от Сашки и расположился в самом хвосте самолёта. Санёк было дёрнулся пересесть к земляку, но команда майора заставила его вернуться на место: - Прекратить хождение по салону. За несоблюдение приказа по прибытию на место службы, могу посодействовать. У кого-то служба начнётся с гаупвахты!
Митяй ещё на лётном поле рассудил на трезвую голову, что дальнейшее пребывание с Сашкой может кончиться плохо для его авторитета, нахватало получить какую-нибудь кликуху, типа «засранцы»! Вылитая водка в кеды.и в штаны Сашки не совсем перебарывала запах общественного туалета. Перед тем как раздать содержимое рюкзака, Митяй взял себе ещё бутылку водки и чуть ли не силой влил в Сашкино горло, конечно, не забыв и себя, но без закуси Митяй уже много не осилил.
Как бы там не было, но очутившись в салоне самолета, Митяй чувствовал, что отрубается. Сказалось нервное напряже-ние и усталость от пережитого. На Сашку же, видимо приключения подействовали в обратную сторону, и он подогретый водкой, пытался прорваться к Митяю. Сидевшие с ним рядом призывники с солнечной Грузии успокоили не без помощи кулаков пьяного сотоварища, а потом, брезгливо затыкая носы, постепенно начали отсаживаться от затихшего Санька. В образовавшимся свободном пространстве Сашка свернулся калачиком на двух сиденьях и заснул.
Уснул и Митяй. Проснулся он от того, что самолёт стало потряхивать.
- Ну, наконец-то посадка. Где там Ташкент? Митяй видел, как за окном иллюминатора промелькнули облака, тряска закончилась, но внизу было опять что-то белое. Что за облака такие многослойные? От непонятного появилось беспокойство, тем более, что голова с похмелья ещё плохо соображала. В салоне самолёта в связи с посадкой, вначале устаканилась гробовая тишина, все кто мог с недоумением упёрлись лбами в круглые оконца. Ребята, сидевшие ближе к проходу, наконец-то не выдержали и почти хором стали возму-щаться: - Что вы там за диво увидели, как там с высоты Ташкент большой?
Опять же первый сообразил Митяй: - Мужики! Да это же снег! Сомнения развеяла появившаяся в салоне стюардесса: - По метеоусловиям города Норильска, аэропорт Алыкель не принимает. Наш самолёт садится на аэродром посёлка Хатанга.
Вот тебе и Ташкент – город хлебный, промелькнуло в голове Митяя, и он с тоской вспомнил о своей телогрейке, бро-шенной в общественном туалете на призывном пункте.

      Север – край сильных!

         

Город Норильск. Проспект им В.И. Ленина. Фото начала 80-х годов.

Первое, что увидел из наглядной агитации будущий сол-дат, инженерно-технических войск прибыв после двухднев-ного пребывания в Хатанге в свою часть – был ярко красный «бан
нер», как его сейчас называют. На строевом плацу, почти во всю его длину, было натянуто полотнище и метровые, печатные  буквы напоминали будущим воинам, прибывшим в карантин для прохождения «курса молодого бойца» о том, как надо стойко переносить все тяготы воинской службы. Часть и её штаб располагались недалеко от города Норильска. За 69 параллелью школьного глобуса, который любили рассматривать вновь прибывшие солдаты, набранные из многих союзных республик,  Митяю предстояло тянуть солдатскую лямку два долгих года. В то время ему казалось, что эти лучшие годы придётся вычеркнуть из своей жизни. Инженерно-технические войска оказались тем же стройбатом, только работали они больше, а материального подкрепления не было вообще, если не считать 3-80 на сигареты или на конфеты. Тратили их воины по своему усмотрению с разрешения старшины в солдатской чайной, кому, что было нужнее. Повезло в одном, вся рота была набрана из молодых с одного призыва, лишь сержанты были дембеля с вольной Ук-раины и «воспитывали» молодёжь строго по уставу.
 Можно было бы долго описывать события солдатского быта, и я думаю, это было бы достаточно интересно, но вернёмся к нашим баранам. Да простят меня девушки, к невестам новобранца Спиридонова.
Тамара, первая девушка, ставшая женщиной 12 апреля, как любил прихвастнуть перед парнями Митяй, полетела в кос-мос по его Митяевой воле. Да так полетела, что испытание на верность не прошла впервые же полгода, а может быть и рань-ше. За три месяца Митяй получил от своей невесты всего два письма, первое в первый месяц службы, а последнее пришло после долгого ожидания и лучше бы вообще не приходило. Тамара писала, что у ней брат погиб, несчастный случай. Она уже работала в магазине продавцом, целыми днями занята, а про вечера ни слова. Вообще ни письмо любимому, а отчёт какой-то о своей жизнедеятельности. Ни тебе, жду, люблю, целую, ничего не нашёл Митяй, как не крутил листочек из ученической тетради. Ни одного ласкового слова, а они так нужны в армии…
Обиженный солдат и написал своей любви, что, дескать, наверно вечерами времени на всё остальное хватает? Угадал Митяй, что и подтвердилось позже спустя год с небольшим, когда ему удалось на пять дней заскочить домой на побывку. Будучи уже делегатом комсомольской конференции в штабе армии, располагалась, он в городе Новосибирске, командование уважило просьбу ефрейтора, кандидата в члены КПСС, заместителя командира передовой роты по комсомольской работе. После конференции, уже не солдату, но ещё и не сержанту, Митяю продлили срок командировки, и он смог побывать дома.
Приехав домой на поезде утром, он едва дождался ве-чера, благо день был субботний, а это значит, вечером будут танцы, а ещё надо успеть заскочить и забрать Тамару с работы. Прослушав за день все новости от мамы, ближе к пяти часам, он уже переодетый в гражданку был готов к встречи с невестой. Парадную форму солдата-срочника с лычкой ефрейтора, он припрятал в шкаф, не то, чтобы стесняясь, а скорей всего побаиваясь злых шуток. Неизвестно чем могли танцы закончиться, могло и до мордобоя дойти. Митяю особо гордиться перед молодёжью в принципе было нечем. Это у себя в роте, в батальоне, в части он авторитет, а здесь на гражданке на устах сверстников бытовала и пользовалась особым вниманием поговорка, что «Лучше иметь дочь – проститутку, чем сына ефрейтора» и с этим приходилось считаться.

/Продолжение следует/