Случайная закономерность. Главы 4, 5, 6

Глава    4

  Фирма «Меха» находилась в старинном, дореволюционной постройки особняке, и занимала первый этаж этого дома. Стеклянные витрины сверкали чистыми, намытыми стеклами. Манекены в шубах и шапках застыли в них в царственных позах. Профессионально установленная подсветка, делала мех искрящимся и невесомым. Большие козырьки над стеклами не позволяли непогоде скрыть эту красоту от людских глаз.   
  Власов вошел вовнутрь помещения. Выставочный зал поражал своей элегантностью и красотой.
  Власов присвистнул: - Не хило. 
  Молоденькая, миловидная девушка быстро подошла к нему.
  - Добрый день. Что вас интересует? Что бы вы хотели посмотреть?
  Власов окинул ее взглядом: - Я хотел бы сказать, что меня интересуете вы, но дело превыше всего. Мне нужна секретарь Маркина – Вера. Где я могу ее найти?
  Улыбка девушки померкла: - А, вам Веру?   Пройдите вон в ту дверь и по коридору налево.   - И она, потеряв интерес к персоне Власова, отошла.
  Власов театрально развел руками: - Вот так всегда: работа, работа и еще раз работа. А может, именно вас я искал всю жизнь и теперь, когда мое сердце рвется к вашей груди, я должен скрипя зубами и, собрав в кулак всю свою волю, покинуть вас!  Но я – вернусь! 
  Девушка захихикала. В ее глазах снова появился интерес. Власов, довольный произведенным эффектом, послал ей воздушный поцелуй, и быстрым шагом двинулся по коридору.   
  - Не потерял еще квалификации. Хороша девчушка. Надо будет наведаться. Совместим приятное с полезным.   
  Дверь в приемную была открыта. За столом сидела яркая блондинка с кукольным, раскрашенным личиком, и пилочкой обтачивала ногти. Печать интеллекта не могла бы быть обнаружена на этом безмятежном челе, даже под лупой. Зато пышные формы, именно в тех местах, которые притягивают взгляды мужчин, полностью искупали этот маленький изъян. Она подняла большие, голубые глаза на Власова. Он, сделав восторженно-потрясенное лицо, застыл в дверях.
  - Боже, королева, Афродита! Я пропал. Татьяна Доронина рядом с вами просто Золушка. Я не говорю уже о Мерелин Монро. Богиня! 
  Верочка, а это была она, засияла, как новогодняя елка, переливаясь всеми цепочками, кулонами, надетыми на ее шею и перстнями, украшавшими каждый, тщательно ухоженный пальчик ее руки.   
   - Ой, ну скажете тоже! Мерилин Монро. Хотя, что в ней мужики находят - не понимаю. Кроме груди, да задницы и глянуть не на что. И то неизвестно свое или чужое, - и она шепотом произнесла, - у них там, говорят, все искусственное. А у меня все натуральное, - и она кокетливо повела плечиком.
  Власов понял, что его приглашают потрогать это натуральное. Взяв руку Верочки, и поднеся к своим губам, он втянул воздух и прошептал: - Так и хочется скушать каждый пальчик. Французские?   
  Верочка надула губки: - «Шанель номер пять», другие не признаю, - она понизила голос, - шеф подарил. Он любит, что б все было по высшему классу. - Вдруг она нахмурила бровки. - А вы кто такой будете? 
  Власов, нагнувшись к ее уху,  прошептал: - Я, можно так сказать, последний из друзей Аркаши. И думаю, что других у него уже не будет. Может в энных мирах, но не на этом свете.
  Морщинка, появившаяся было на лбу Веры, разгладилась.
  - Ой, Аркашин друг – мой друг. Посидите. Он скоро должен подойти. Что-то задерживается сегодня. И начальника охраны тоже пока нет. Поцапались вчера из-за Ирки. Было бы из-за кого цапаться. Ни кожи, ни рожи, а строит из себя, - Верочка скривилась, - как же, жена. Шалава. Представляете, при таком муже и гулять. Правда, Ленечка – красавчик. Ну и что с того? Карманы то пустые. Одной красотой сыт не будешь. А тут такое счастье привалило, этой ободранной кошке – молодой, богатый замуж взял. Так и сиди, прижми хвост-то. Нет, неймется ей. Любовь закрутила. А Лешечка вчера разошелся:  убью, говорит, если Ирку хоть пальцем тронешь. Дурак. Кто же рубит сук, на котором сидит?
  Власов доверительно прошептал:- Ну, я знаю, Аркаша не остался без утешения.
  Верочка захихикала: - А как же, конечно нет. А что, жена гуляет, а ему запрещается?    Потом, он мне вчера сказал, что Ирку пнет под зад коленом, как только она родит. Обещал, как разведется, мы будем вместе навсегда, - и она победно взглянула на Власова.
  Тот сделал уважительно-восхищенное лицо. 
  - Я его понимаю. Рад за вас. Верочка, а в последнее время больше ни каких неприятностей у Аркаши не было? Что-то я с ним разговаривал, он какой-то не такой был, как всегда – молчаливый больно.
  Верочка закивала головой: - Как же, как же, конечно. Эти поставщики – придурки, не поставили партию товара, а мы уже деньги перевели. Аркаша потребовал деньги назад, а они ни в какую. На триста тысяч зеленых нагрели, - прошептала она, озираясь по сторонам, - Аркаша с Лешечкой мозговали, как с них деньги назад выбить. Проводили же по документам, как всегда: рубль - показывали, сто - прятали.  На доверии работали. А тут на тебе! 
  Власов небрежно бросил: - Вот он и пригласил меня посоветоваться по этому вопросу. Напомни, как эта фирма называется?
  Верочка сделала удивленное лицо: - Какая? 
  Власов терпеливо пояснил: - Ну, которая «нагрела» Аркашу.
  Верочка наморщила лобик: - Сейчас вспомню.
  Власов подсказал:- А в документах или в компьютере нет названия фирмы?
  Верочка заулыбалась, и с облегчением вздохнула, как будто решила тяжелую задачку.
  - Ну, конечно есть! Какой вы молодец. 
  Она достала тяжелую папку и пошелестев страницами ткнула пальцем: - Вот они заразы. Думали они «крутые», - она заискивающе посмотрела на Власова, - вы же придумаете, как деньги назад вернуть? Мне Аркаша «Вольво» новую обещал, а из-за этих козлов отложить пришлось.
  Власов взял папку и быстро просмотрел: название, адрес, реквизиты банка фирмы. Фирма была московская. Называлась «Нерпа». В Питере имела филиал. Директором филиала числился некто Селезнев Александр Петрович. Телефоны и адрес Власов «сфотографировал». Вернув папку Верочке, он улыбнулся ей своей «фирменной» улыбкой. Верочка вспыхнула.
  - Кофе, чай, или что покрепче? Что-то Аркаша запаздывает. 
  Власов кивнул головой: - Давай кофе.
  Верочка налила крепкий, ароматный кофе и вместе с печеньем и конфетами поставила перед Власовым. 
  - Так не хочется звонить к ним домой. Иркин голос вызывает у меня аллергию. Но, очевидно, придется. Такого не бывало, чтобы Аркаша не  пришел, и не позвонил. Тем более, если встречу вам назначил.  Да, сегодня кто-то звонил и спрашивал адрес Лешечки, и какие у них с Аркашей отношения.
  Власов сделал удивленное лицо: - Да что ты? А ты спросила кто такой и что ему надо?   
  Верочка хмыкнула: - А мне это зачем? Раз спрашивают, значит надо. Мне жалко, что ли? Спросили - я сказала.
  Власов, сделав суровое лицо, произнес: - А может это бандиты? И поехали Лешечку твоего убивать. Кто же дает адрес начальника охраны, не спрашивая: кому это он понадобился?    
  Верочка растерянно захлопала глазами.
  - Ну, вы прям скажете, убивать. Разыгрываете, что ли? 
  Она попробовала изобразить на лице улыбку, но тут же скисла, и, схватив трубку, быстро начала набирать номер. Власов нажал на кнопку.
  - Да, ладно, успокойся, пошутил я. Ты лучше мне вот что скажи: больше на Аркашу никто не наезжал? 
  Верочка, махнув рукой, и с театральным жестом опустив ее на вздымающуюся грудь, произнесла: - Да ну вас! Чуть до инфаркта не довели. Был еще один. Аркаша с ним бизнес начинал, но потом что-то поцапались, и разбежались. А по документам часть акций так и осталась у бывшего дружка.
  Власов быстро спросил: - Ты его знаешь, видела?
  Вера кивнула: - Ага. За последнюю неделю дважды заявлялся. Деньги требовал. Орали с Аркашей друг на друга – будте-нате!  Это «шиза» за три года свои прибыли требовал. Сам ни шиша не вложил, ничего не делал, а как денежки получать, так нарисовался. Я Аркаше сказала: отдашь, дураком будешь. Времени у него не было документы в порядок привести. Не подумал, не подумал, - передразнила она Маркина. 
  Власов постучал пальцем по столу.
  - Верочка, а кто такой этот друг Аркашин?
  Вера фыркнула: - Да Сашка Даниленко. Начинал бизнесменом, а сейчас грузчиком на Гостином работает. Алкаш. Спился совсем. Поэтому они с Аркашей и разбежались. Аркаша «пахал», а Санек «бухал» – а прибыль  хочет поровну. Пока я жива, - она постучала себя в грудь кулаком, - ни копейки не получит из наших денег, паразит. 
  Она снова взялась за трубку. Власов больше не мешал. Все, что ему было нужно, он уже выяснил. Можно было уходить. Но ему захотелось увидеть реакцию Веры, на известие о смерти Маркина. 
  - Странно, не отвечает, - Верочка наморщила лобик, - куда же это кошка драная подевалась? В женскую консультацию поди почапала, животик обмерять. А где же Аркаша? – Она набрала новые цифры, - и мобильный молчит, - она с удивлением посмотрела на Власова, - сроду такого не было. 
  И тут зазвонил телефон. Вера сняла трубку и через минуту положила ее дрожащей рукой на аппарат. Кровь отхлынула от ее лица и ярко-красные губы выделялись на нем кровавым пятном. 
  - Это Ирка. Она в больнице. А Аркашу убили. Вот так Лешечка, душегуб проклятый, - и она разразилась площадной бранью, какую Власову не доводилось слышать даже от закоренелых уголовников.
  Он встал, и незамеченный бушующей секретаршей, покинул приемную. Было ясно, что про убийство Маркина она услышала только что - либо она превосходная актриса. Уже на улице  он вспомнил про миловидную продавщицу и о своем желании завести с ней роман, но возвращаться не стал. Хотелось есть. Он забежал в пельменную, у площади Восстания и, съев две порции раскисших пельменей, и, выпив стакан кофе с молоком, повеселел. Подстать его настроению из-за туч на мгновение выглянуло солнце.  Снег прекратил свое свободное падение и на время задержался в тяжелых облаках. Власов вздохнул полной грудью холодный воздух и улыбаясь пошел на остановку. Сев в троллейбус, он поехал в Управление.
  В кабинете было тихо и пусто. Власов снял куртку, вскипятил чайник, сделал себе кофе, и, вытянув ноги, закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул.      

                Глава   5

  На многочисленные трели дверного звонка, со стороны хозяина, не было никакой реакции. Борисов вопросительно посмотрел на Трухина:  - Ну, что делать будем? Может, вскроем, с понятыми?   Поглядим,  если скрылся, значит, в доме все вверх дном будет.
  Трухин озадаченно спросил: - Почему? 
  - Ну, не мог же он убить, спокойненько прийти домой, не торопясь собрать свои вещи, принять ванну, выпить чашечку кофе, и только потом отбыть в неизвестном направлении? У него для такого поведения ни времени не было, ни настроения.
  И тут вдруг защелкали замки, и перед изумленными:  Трухиным и Борисовым,  в дверном проеме открывшейся двери предстал молодой, в стельку пьяный парень. Он был в спортивных трусах и босиком. Мутные, красные глаза перебегали с одного лица на другое и никак не могли сфокусироваться на какой-то одной точке. Наконец, заплетающимся языком он произнес: - Чего надо?
  Трухин предъявил удостоверение.
  - Вы Алексей Дымов?
  Тот, икнув, прислонился к стенке и сполз на пол.
  - Ну, я.
  Трухин с Борисовым вошли в квартиру и закрыли дверь.
  - Борь, ну что, надо его как-то в чувство приводить. От такого нам, как от козла молока, ничего не добиться.
  Он наклонился к Дымову, тот захрапел. Борисов поднял его под мышки и потащил в ванную комнату. Там, включив кран с холодной водой, подставил голову Дымова под мощную струю. Дымов заорал. Он размахивал руками, матерился, но Борисов держал его, как клещами. Почувствовав, что Дымов пришел в себя, он выключил воду, и, накинув на его голову полотенце, потащил на кухню. Там, Трухин, вскипятив чайник, уже навел в кружке крепкий кофе. Кинув туда таблетку «Аспирина», он заставил Дымова пить эту смесь. Дымов  плевался, давился, но в результате, выпив предложенный ему коктейль, пришел в себя, и смог более или менее связно выражаться и соображать.
  Трухин, пока Дымов приходил в себя, обошел квартиру. Ничего лишнего, навязчивого или аляпистого. Спартанская обстановка. Чисто. Подержал в руках кубки, полученные Дымовым  в спортивных состязаниях. Посмотрел фотографии на стене, которые отображали триумф Дымова, в момент получения медалей. Потом сел напротив Алексея, и произнес: - Ведь нормальным парнем был. Как же ты до убийства докатился?   
  У Дымова дернулась щека: - Не убивал я! Так и думал, что на меня подумают. Подставили меня. Обложили со всех сторон, - он закрыл лицо руками, - я же понимаю – столько совпадений. Говорил, что убью? Говорил. Верка слышала. В квартире утром был? Был. Соседка видела. Но это не я! Клянусь вам. Кто-то узнал, что у нас был крупный разговор, и что я к Ирке побегу. Это кто-то из своих. Сволочи! – он стукнул кулаком по столу. 
  Трухин прикрикнул на него: - Кончай истерику, не барышня. Давай по порядку. Весь сегодняшний день по минутам. 
  Дымов, помолчав, начал:- Встал, как всегда в шесть тридцать. Сделал зарядку, умылся, побрился, приготовил завтрак, поел и в семь тридцать вышел из дому. Сел в машину и поехал на работу. У меня охрана в восемь утра меняется. Проверил, что происшествий за ночь не было, и решил заехать к Ирине. Аркадий, обычно, уходит из дома около девяти. Он любит посидеть с часик на работе один, пока не открылись магазины, и не начались звонки. Решает неотложные вопросы. А вчера мы здорово повздорили из-за его жены – Ирины. У нас с ней, если так можно выразиться, небольшой роман. Ну, все не без греха. У него тоже роман с секретаршей. Все знают. А тут, он, словно, с цепи сорвался. Начал угрожать, условия ставить. Требовал прекратить отношения. А потом договорился до того, что собрался выгнать Ирину из дому. А она в положении, ждет от него ребенка. Что от него, это точно. Мы начали встречаться, она уже была беременная. Ну, я не выдержал, обидно стало за женщину. Сам кот мартовский, а выступает, будто святой и непогрешимый. Я ему сгоряча и бросил, мол, попробуй только – убью. А тут эта крыса крашенная, его пассия нынешняя, Верка, и зашла. Глаза вытаращила, верещать начала. Типа – ты кто такой? Знаешь, голос на кого поднимаешь? Ну, я дверью хлопнул, и ушел. А сегодня утром думаю: дай заеду, узнаю, как ночь прошла, и говорил он ей что-нибудь по поводу вчерашнего скандала, или нет. Подошел к двери, ключ вставил, а дверь открыта. Я зашел – тишина. Я в гостиную, а там Аркадий в луже крови лежит. Пригляделся – мертвый. Нож в спине торчит. Я этим самым ножом мясо Ирине вчера разделывал. Я в спальню – Ирина лежит на кровати. Я сначала подумал, что она тоже не живая. Подошел, слышу - дышит. Толи - в обмороке, толи – спит. Она снотворное принимает, врач рекомендовал, от бессонницы и от нервов. Вижу, ситуация аховая. Я из квартиры, а тут соседка. Она меня не один раз с Ириной и Аркадием видела. Я бегом, вниз по лестнице. Приехал домой и понял, все сгорел. Все улики против меня. Сбежать? Так куда?  И потом я же не убивал. Вот и напился до потери пульса. Все рассказал, как на исповеди. Больше добавить нечего. Одна надежда, если Ирина убийцу видела. А так, не отмазаться мне.
  Трухин поморщился: - Вы что, сидели? «Отмазаться», «сгорел».
  Дымов испуганно посмотрел на него: - Нет, что вы! Просто так всегда говорят. Меня арестуют? 
  Трухин задумчиво произнес: - Не арестуют, а задержат. Надо разобраться во всем, - он повернулся к Борисову, - я сразу почувствовал, что что-то тут не так. Слишком много улик и совпадений.
  Он подошел к окну и посмотрел на улицу, передернув плечами, продолжил: - Вот тебе и «легкое» дело. Интересно, что там Власов накопал? Ладно, поехали в Управу, там договорим, - он повернулся к Дымову, - собирайтесь, возьмите все необходимое.
  Губы у Дымова задрожали.
  - Надолго? 
  Трухин, помолчав, ответил:- Не знаю. Как получится. Если не виновны, то ненадолго. Ну, а если уж виновны – то сколько суд решит.
  Возвращались в полном молчании, только Дымов, иногда нарушал тишину, швыркая носом.
  Войдя в кабинет, они увидели Власова, в расслабленной позе, дремавшего за столом.
  Борисов всплеснул руками: - Мы думаем: как там наш бедный Вова по сырости и под пронизывающим ветром «чапает» в гордом одиночестве? А он, «дрыхнет» и в ус не дует. 
  Власов открыл глаза, подкрутил не существующий ус и лениво произнес: - Почему? Я дую, только не в ус, а кофе. Человек потратил всю энергию, при получении информации «особой важности». Имеет он после этого право на минимальный отдых и восстановление утраченных сил?
  - Ну, это зависит от того, насколько важные сведения ты получил, - Трухин повесил пальто и кивнул головой Дымову, указывая на стул, - садитесь Дымов. Сосредоточьтесь, сейчас все запротоколируем. Не перепутайте ничего. От этого зависит ваша дальнейшая судьба.
  - Борь, - он повернулся к Борисову, - Настя нас во сколько ждет? 
  Борисов глянул на часы: - Ого! Время то уже шестой час. Ну, говорил ей, что если не будет ничего не предвиденного, то часиков в семь будем. – Он глянул на Дымова, - да, не будем. Понял, сейчас позвоню, предупрежу.
  Он снял трубку: - Настена, это я. Умница, все правильно поняла. Нет, быть то мы будем, вот только когда – это вопрос. Начинайте без нас. Власов вон кричит, что б только все не съели. Прорва ненасытная. Ладно, как будем выезжать, я позвоню. Хорошо? Ну, пока, целую. Ага, и я тебя, - он положил трубку.
  Власов сделал глупое лицо:  - Не понял? Что значит: и я тебя? Это ты о чем? Неужели о любви? Фи, как банально. И потом, что такое любовь? Кто ее видел, щупал, на зубок пробовал? Самообман, химера, сказка для дураков. Обычный выброс гормонов, а сколько шума,  из-за этой любви – не понимаю. 
  Борисов фыркнул: - Ты много чего ещё не понимаешь, Вова, не дорос, видимо. Подрастешь, поймешь. А,  может,  и не поймешь. Рожденный ползать – летать не может. Не дано. 
  Трухин поддакнул: - Да, Вова, приземленный ты человек. Тебе главное потрогать, да попробовать. А чувства, их ведь на хлеб, вместо масла, не намажешь, и в руки не возьмешь. Это, как полет к звездам. Кто-то, пусть и во сне,  но к ним летает, а кто-то, только под ноги себе смотрит и голову вверх не поднимает. Ущербные люди, мне их жаль.
  Власов возмущенно соскочил: - Это кто ущербный –  я!  Да я, если хотите знать, сто раз влюблялся. И во сне я летаю, - потом увидел, что друзья смеются, махнул рукой, - пропащие люди. Одно слово – «женатики». Один – натуральный, другой – потенциальный.   
  Трухин кинул быстрый взгляд на Дымова. Понял, что тот, от их разговора, немного расслабился и даже пытается улыбаться.
  - Ну, что друзья, не будем терять времени. Приступим. Борь, ты запротоколируй показания, а мы, с Вовой, пошепчемся.
  Борисов взял протокол допроса и сел за стол. Трухин с Власовым отошли к окну.
  - Ну, что,  Вов, узнал,  что - нибудь интересное? 
  Власов кивнул на Дымова: - Этот сознался? 
  Трухин отрицательно покачал головой: - Нет. Говорит - подставили. И, ты знаешь, я ему верю. Уж больно много улик. Подозрительно очень. Или он дурак, а он на дурака не похож. Или все произошло в состоянии аффекта, и соседка – просто непредвиденное обстоятельство. Какие у тебя новости? 
  - Секретарь Маркина – Вера, была его любовницей. Она говорит, что Маркин собирался с женой развестись и жениться на ней.
  Трухин протянул: - Интересно. И когда ж он это собирался сделать? 
  Власов чихнул: - Вот сырость проклятая. Простуду еще не хватало подцепить. Когда собирался разводиться? Вроде, сразу после родов Ирины. Но не это самое интересное. Дело в том, что Маркин закупил партию товара, проплатил, а товар не пришел. Залетели они с ним на круглую сумму. Потребовали у поставщика деньги отдать, а им фигу показали. Фирма московская. Здесь филиал «Нерпа» называется. И, есть еще один враг Маркина,  некто Даниленко – они вместе фирму организовывали. А потом, этот Даниленко, запил и от дел отошел, но по документам, числится совладельцем. Сейчас немного «просох», устроился грузчиком на Гостиный Двор, и теперь требует свою долю прибыли за три года. У них на днях был крупный конфликт.   
  Глаза у Трухина загорелись: - Это уже интересно, - он кинул взгляд на Дымова, - это даже очень интересно. Значит  количество подозреваемых у нас  утраивается?.. Еще надо будет с вдовой пообщаться. Когда она немного в себя придет. Может,  еще что-нибудь новенького узнаем. Но к ней мы пошлем Борю. Он располагает к себе.
  Власов обиженно протянул: - А я чего, не располагаю, что ли? Сами говорили….
  Трухин перебил: - Вов, ты разницу-то улови. Там где надо глазки построить, да разговорить девиц - тебе цены нет.   Они ради твоей улыбки, и то, чего не было,  расскажут. А здесь вдова. Ей не до улыбок. Ей сочувствие надо, сопереживание, а из тебя энергия через край хлещет. Боря вместе с ней похлюпает носом, помолчит, где надо, она с ним и поделится. Понял? 
  Власов вдруг хлопнул себя по лбу: - Елки! А почему мы эту вдову со счетов сняли? У нее тоже повод был муженька хлопнуть.
  - Какой? – Трухин вопросительно посмотрел на Власова.
  - Как какой? Я же говорил, что Верка-секретарша мне сказала, что Аркаша решил с женой развестись и на ней жениться. Точно, она! Он же про любовника ее узнал, вот она его и хлопнула. 
  Трухин отрицательно покачал головой: - Нет, не клеится. Он же, с твоих слов, собирался разводиться только после того, как жена родит. Зачем же ей сейчас его убивать? А потом, чего мужчина любовнице не скажет в постели? Может, это одни разговоры были, а Ирина о них ни сном, ни духом. И потом, даже если он и собирался развестись, неужели оставил бы ребенка без содержания? Не думаю. Хотя, надо проверить, кому все по завещанию достанется. Если жене - то есть смысл копать, а если нет, то овчинка выделки не стоит. Ладно, Боря побеседует, а там видно будет. Завтра ты поедешь к Даниленко, а я на фирму-должницу, ну а Боря в больницу – к Ирине. После соберемся и потолкуем.
  Он повернулся к Борисову: - Борь, как у Вас, надолго еще?
  Борисов поднял от бумаги глаза: - Минут на двадцать, где-то. 
 - Тогда давай заканчивай, а мы пойдем, справки наведем по «Нерпе» и по Даниленко.    
                Глава    6       

  Настя с Татьяной сидели, забравшись с ногами на диван, и пили ароматный, свежесвареный кофе. 
  На красиво сервированном столе стояли три свечи. Язычки их пламени создавали в полутемной комнате причудливые тени, отражаясь в до блеска надраенных фужерах. Тихо играла музыка. Настя нарушила молчание: - Танюш, не хочешь поговорить, пока мужиков нет? Я же вижу, что тебя что-то мучает. Поделись, может вместе и решим твою проблему. 
  Татьяна закрыла глаза.
  - Нет, Настенька, мои проблемы не разрешимы. Лучше оставить все, как есть. Давай послушаем музыку.
  Настя встала с дивана. 
  - Что-то подозрительно тихо на кухне.  Надо взглянуть, что за сюрприз там тебе мои сорванцы готовят. Не взорвали бы дом, - она быстрым шагом прошла на кухню. 
  Татьяна подошла к окну. Вглядываясь в темноту ночи, она зябко поежилась.  Сегодня день ее рождения. Впервые, за многие годы, она встречает его не одна. В ее жизни появились люди, благодаря которым, она теперь не чувствовала себя одиноким и беззащитным путником в пустыне, наполненной хищными зверями. В ранней молодости ей пришлось пережить эмоциональное и физическое потрясение – насилие над душой и телом. После чего, она замкнулась и отгородилась от всего мира. Даже в выборе профессии, она руководствовалась тем, что бы как можно меньше встречаться с людьми. Поэтому, работала в отделении новорожденных, в родильном доме. Эти маленькие, беззащитные существа, вызывали у нее чувство умиления и нежности. С ними она была спокойна. Это были и ее дети, в какой-то мере. Она смирилась с тем, что у нее не будет своего малыша, так как любое, даже самое невинное или дружеское прикосновение мужчины, вызывало в ней ужас. Благо, что и коллеги по работе, в большинстве своем были женщинами. И так продолжалось бы и доныне, если бы жизнь не свела ее с этими прекрасными людьми, в основе общения  которых лежали: искренность, добро, ненавязчивость и юмор. Она проходила свидетелем по делу, которым занималась группа Трухина. С первого же взгляда между ними возникло ощущение, которое можно сравнить с ударом тока, с яркой вспышкой. Ощущение счастья, радости, трепета и восторга. От его прикосновений Татьяна теряла голову. Она таяла в его объятиях. Это ее радовало, но и безмерно пугало. Пугало желание, которое светилось в глазах Трухина. Пугала его нежность и восторженность. Она боялась, что привлекает его чисто внешне. После месячного пребывания в клинике челюстно-лицевой хирургии Военно-медицинской Академии, куда она попала после кошмарных событий, случившихся в ее молодости, и кропотливой работы с ее лицом хирургов, она сильно изменилась.  Со временем, она привыкла к новому лицу, но своим, его так и не научилась считать. Иногда, глядя на себя в зеркало, она отстранено думала о том, что женщина, смотрящая на нее очень красива - но лично к ней эта женщина никакого отношения не имеет. Эта раздвоенность пугала ее. Поэтому и любовь Трухина она воспринимала, как временное увлечение приятной  оболочкой. Она держала его на расстоянии, боясь, что еще одного разочарования в жизни ей просто не перенести. Она придумывала разные предлоги, отговорки, создавала искусственные препятствия их встречам и его желанию перейти к более близким отношениям. Она боялась, что ей, с ее фобиями и опустошенной душой, просто нечего ему дать. Тем более, у него уже был печальный опыт семейной жизни, а она могла снова заставить его страдать.
  - Нет, ему нужна совсем другая женщина: чистая, открытая, душевная. Он заслуживает счастья и любви, а я не смогу дать ему все это. Значит надо решиться и разорвать эти мучающие и его и меня отношения. Я снова останусь одна, - с тоской подумала она, - как узник в тюрьме, от которой потеряли ключ.
  Она очнулась от своих дум, услышав за своей спиной тихое перешептывание, сопровождающееся хихиканьем.  Обернувшись, Татьяна увидела две смеющиеся мордашки, перепачканные в муке.
  Вдруг ярко вспыхнул свет, и мальчишки закричали, перекрикивая друг друга: - С днем рождения! С днем рождения! 
  Младший протянул Татьяне тарелочку, на которой лежали две фигурки, сделанные из теста.
  - Это от нас, - гордо сказал он, - я сделал человека, а он, - он кивнул на брата, - птичку.   
  От птички и человечка попахивало гарью, а голова у человека была больше туловища, но Татьяна не замечала этого. По щекам ее катились слезы. Она обняла мальчиков, расцеловала их и сказала, что ни разу в жизни она еще не получала такого прекрасного подарка.
 Довольные мальчишки убежали на кухню «доделывать праздничный ужин». Татьяна, обняв Настю, прошептала: - Я не знаю, как я жила раньше без вас и как я буду дальше жить без вас?
  Настя отодвинула ее. 
   - А почему без нас? Мы теперь тебя никуда не отпустим.  Попалась птичка, - она засмеялась. Потом, вдруг внимательно посмотрев на Татьяну, спросила:  - Ты приняла решение? И как я понимаю, не в нашу пользу? 
  Она отошла и села на стул.
  - Ты просто трусиха! Я понимаю, одной проще, никакого тебе риска, волнений, переживаний. Но ты же не робот! Неужели тебе не надоело сидеть в своей скорлупе? Нельзя всю жизнь провести за задернутыми шторами. Ты эгоистка! Прости, что я так с тобой разговариваю, но я не могу видеть, как ты отказываешься от счастья сама и отказываешь в этом другим. А об Александре ты подумала? Он тебя любит! Десять лет он жил, как монах, потому, что не хотел размениваться по мелочам, а любви не было. Он встретил тебя и снова ожил. У него появилось будущее, а ты хочешь лишить его этого будущего. Во имя чего? Из-за глупого страха? Но неужели ты так и не поняла, что Трухин – это не Плахин. И потом, у каждого в жизни были свои Плахины. Что же из-за этого отказываться от счастья и от самой жизни? Ты же не живешь, ты существуешь, как растение, которому кроме влаги, ничего не надо. Может у вас с Трухиным и ничего не получится, но, не попробовав - ты об этом не узнаешь. Ты будешь постоянно  жалеть об утраченной возможности. Нет, только не надо мне говорить о твоем прошлом. Трухин знает о нем все, но ведь это его не оттолкнуло? Он любит тебя такую, какая ты есть: со всеми ошибками, проблемами, страхами. Дай ему и себе шанс. А мы? Разве мы для тебя тоже ничего не значим? Мальчики обожают тебя. Для меня ты стала подругой. Даже Власов изменился в лучшую сторону, стал серьезнее. И ты хочешь нас всех оставить? – Настя развела руками и замолчала.
  И тут в прихожей раздался звонок в дверь. Послышались веселые мальчишечьи и приглушенные мужские голоса.
  Через минуту дверь в комнату, где находились: Настя с Татьяной распахнулась, и вся орава с шумом и гамом ввалилась в нее.
  Власов, приняв театральную позу (встал на одно колено и прижал правую руку к груди) протянул Татьяне огромный букет хризантем.
  - Самой божественной и прекрасной даме от боготворящих ее мужчин. Даже солнце меркнет перед вашей красотой. Даже месяц худеет день ото дня (как и я) от безответной любви к вам. Даже цветы стыдливо опускают свои головки, не смея сравниться с вами. Даже…
  Татьяна рассмеялась: - Ну, все, хватит, хватит. Вогнали меня в краску.
  Она взяла цветы и прижала их к лицу.
  - Спасибо. Чудесно. Я просто обожаю хризантемы. – Она бросила взгляд на Трухина.
  Он смотрел на нее, не отрываясь. В его глазах светилась нежность. Он подошел к Татьяне и как всегда, окружающий мир перестал для них существовать. Она видела только его глаза и любовь светившуюся в этих глазах.
  Он молча открыл маленькую коробочку и достал из нее тонкую золотую цепочку, на которой был маленький кулон, в виде сердечка. Застегнув на ее шее цепочку, он прошептал: - Я дарю тебе свое сердце вместе с этим маленьким сердечком. Оно будет защищать тебя от всех бед и невзгод. И пока бьется мое сердце - это сердечко будет хранить тебя.
  Их губы потянуло друг к другу, словно магнитом. Как путник, измученный жаждой в пустыне, они стремились напиться из живительного источника – поцелуя.
  Их поцелуй прервало тактичное покашливание Борисова. Они отпрянули друг от друга, как школьники, которых строгая учительница застала целующимися,  в раздевалке, после уроков.
  Татьяна стала дрожащими руками поправлять прическу, а Трухин, потерев лоб, смущенно произнес:  - Тактичные люди, между прочим, при виде целующегося начальника, испарились бы на неопределенное время, а не стояли, разинув рот, - он глянул на мальчишек. Те, закрыв рты руками,  захихикали.
  Власов ехидно произнес: - Влюбленный начальник – это круто! Это впечатляет. А главное, подает дурной пример подчиненным, - он кивнул головой в сторону Борисовых, которые стояли,  обнявшись,  и что-то шептали друг другу.
  - Подумали бы о младшем, бедном, одиноком и неприкаянном Власове. Все дружки с подружками, только я один, - затянул он дурашливо.
  Мальчишки навалились на него.
  - А мы, а мы?
  Он начал их щекотать. В комнате поднялся такой шум и визг. Упал стул, полетела диванная подушка.
  Настя рассмеялась: - Мальчишка. Тебе еще взрослеть надо, а потом уж о невесте разговоры вести. Все, баста! Пора за стол.
  Все шумно стали рассаживаться по местам.Время за разговорами, шутками, песнями и танцами пролетело быстро и когда пришло время расходиться по домам, Татьяна не смогла сдержать слез благодарности. Она почувствовала себя членом их дружной семьи и поняла, как легко ей вместе с ними и как надежно.
  Власов остался ночевать у Борисовых, а Трухин с Татьяной, поймав машину, поехали к Парку Победы. Открыв дверь ключом, Татьяна переступила порог, и выжидающе поглядела на Трухина. Он вопросительно поднял брови. Татьяна прошептала: - Да.
  Трухин, судорожно вздохнув, вошел в квартиру, закрыл дверь и время перестало для них существовать.