Роковой лабиринт

               
                Глава I
    Я шел по осеннему парку. На траве сидел странный человек и пел песню.
    – Что вы делаете? – спросил я.
    – Дышу природой, – ответил он, не обращая на меня внимания.
    Я сел рядом с ним и стал слушать. Сквозь его заунывное пение я услышал лес. Услышал, как поют деревья, шумит листва, щебечут птицы. Восьмилетний мальчишка в коротких шортах, с ободранными коленками, с упорством лез на высоченное дерево. Дерево как будто сопротивлялось, мешало ему, цепляясь ветками за рубашонку. Но сдаваться он не собирался. Каждый раз, завоевывая новую ветку, он с победным видом оглядывал окрестности. С каждой новой высотой ему открывались грандиозные виды. Он увидел вдалеке огромную стройку, где все бурлило и кипело, грохотала техника, суетились люди. Вот бы и мне так, быть могучим и сильным и мочь все – подумал он. Снизу, на поляне, шума стройки слышно не было. А до вершины было еще далеко…
    Странный человек перестал петь. Он посмотрел на меня и спросил: – Давно приехали?
    – Как вы узнали, что я приезжий? – вопросом на вопрос ответил я.
    – Все приезжие приходят сюда, – с безразличием ответил он.
    Мы еще немного помолчали, наблюдая как юный герой преодолевает очередную высоту.
    – Вчера он на десятой ветке сдался, – сказал странный человек.
    – Вы что здесь каждый день бываете? – спросил я.
    – Да, почти, лес приводит мои мысли в порядок, – ответил он, поднимаясь с примятой травы.
    – Может быть, вы видели здесь девушку с не¬обыкновенно пышными и рыжими волосами? У нее еще такие большие изумрудные глаза.
    – Да, она бывает здесь. Она приходит сюда нечасто, но всегда грустная и задумчивая.   Когда она появится здесь снова неизвестно, она здесь нечастая гостья. Но ты можешь спросить о ней в кафе напротив парка.
    Пожав на прощанье друг другу руки, мы разошлись в разные стороны.
    Я пошел в кафе, которое находилось напротив входа в парк. В кафе никого не было, только скучающая барменша с ожесточением протирала бокалы. Я подошел к стойке и спросил о той самой девушке. Барменша зло взглянула на меня и сквозь зубы произнесла: – Я бы сама хотела видеть эту сучку, она в прошлый раз за кофе не заплатила.
    – Я могу заплатить за нее, только вы скажите, где мне можно ее найти, – ответил я.
    – Да шут ее знает, вся молодежь собирается в ночном клубе, может, и она там бывает, – предположила барменша, сгребая деньги со столика.
    – А что за клуб? Как называется? – с нетерпением спросил я.
    – Да он у нас один, «Пятый элемент» называется, молодежи¬то и ходить больше некуда, – проворчала моя собеседница.
    – А где он находится? – спросил я.
    – Тебе все расскажи да покажи, – снова начала злиться барменша. – В центре, за церквушкой стоит здание, бывший спортзал – это и есть клуб. А в центр ты доберешься на маршрутке, – опередила мой вопрос она и отвернулась, тем самым показывая, что разговор окончен.
    Я вышел из кафе, начался дождь. Зонта у меня не было, и капли проникали мне за шиворот. Я быстро нашел клуб, он был закрыт. Неудивительно, ведь был понедельник, да и до вечера оставалось еще часов шесть. Надо было где­то подкрепиться.
«А не зайти ли мне к той приветливой даме, что встречала меня на вокзале по просьбе моего шефа»,– подумал я.
    Мой шеф в молодости был военным офицером, по части женщин был ходок. Так что неудивительно, что почти в каждом городе у него имелись старые приятельницы. Тем более по роду службы он объездил почти весь тогда еще Советский Союз.
Я набрал номер Веры, так звали мою новую знакомую. В трубке зазвучал очень приятный мягкий грудной голос. И я, преодолевая свою застенчивость перед красивыми женщинами, напросился на обед.
    – Конечно, я буду рада, тем более что дочь уехала к подруге.
    – Так вы живете с дочерью? – не смог скрыть я своей радости.
    – Да, после гибели мужа мы остались вдвоем, – ответила она.
    Меня ее слова обрадовали, хотя разве может смерть человека быть приятной новостью?
    – Примите мои соболезнования, – пробормотал я.
    – Да ничего страшного, ведь это было так давно. Записывайте адрес, – прервала она грустную тему.
    Заскочив в гастроном, я прихватил с собой бутылочку белого вина и коробку конфет, за что потом сам на себя злился. Ведь я был плохим ухажером. Мне казалось, что на меня все смотрят и догадываются, что я собрался на свидание. От этого я еще больше смущался.
Я ожидал увидеть Веру в шикарном платье. Ведь на вокзале меня встречала очень красивая и уверенная в себе женщина, напоминающая моделей с обложек журналов. Как ни странно, меня встретила хрупкая женщина в простеньком платье на бретельках. Оно очень шло Вере. Платье хорошо выдавало свою хозяйку, в нем она выглядела потрясающе. Можно было не отрываясь смотреть на ее маленькую и стройную фигуру, тем более что разрез на груди давал увидеть очень многое. У меня перехватило дыхание, с трудом вдохнув воздух, я попытался выдавить из себя комплимент. Она ободряюще улыбнулась и пригласила меня в дом. Уютная двухкомнатная квартирка представляла собой оплот чистоты и порядка, казалось, что вещи здесь лежат именно там, где они и должны находиться, и никак иначе. Интерьер был подобран очень тщательно и со вкусом.
    – Я еще никогда не видел столь опрятных и красивых женщин, – пробормотал я.
    – Спасибо, – скромно ответила Вера.
    – Мойте руки и проходите на кухню, – скомандовала она.
    Второй раз повторять не пришлось, ведь я был очень голоден. Тем более что из кухни раздавался запах жареного мяса.
    – Чем вы занимаетесь, то есть где работаете, ведь сегодня понедельник, а вы дома? – промычал я с куском ароматного мяса во рту.
    – Я являюсь владелицей ночного клуба, также я создала клинику по лечению больных наркоманией и алкоголизмом, – ответила она. – Поэтому у меня есть чуть больше свободного времени на обед, чем у других, ведь начальство не опаздывает, а задерживается.
    – Понятно, – буркнул я, понимая, что мое свидание накрылось медным тазом.
    – А вы по какому поводу приехали в наш город? – в свою очередь спросила Вера.
    – Понимаете, мне надо найти одну девушку, – начал я. – Может быть, вы ее видели в своем ночном клубе?
    – О какой девушке идет речь? – поинтересовалась она.
    – Рыжая, с зелеными глазами, – пояснил я.
    – У меня есть одна такая, она танцует стриптиз, зовут ее Линда, – поспешно сказала Вера.
    – А смогу я с ней сегодня увидеться?
    – Конечно, сегодня вечером у нее номер в нашем клубе.
    Мы договорились, что вечером я приду в клуб, и там Вера познакомит меня с Линдой. На этом мое свидание закончилось. Я подождал в прихожей, пока переоденется Вера. Мы вышли из дома.
    – Здравствуйте, Вера Васильевна, – услышали мы за спиной.
    Обернувшись, я увидел парня, катившего перед собой коляску. Он начал благодарить Веру. Вера смущенно выслушала его. Когда мы немного удалились от него, я спросил? – Это ваш бывший пациент?
    – Нет, не он, его отец. В свое время он много пил, чуть в тюрьму не угодил. Ну а Сережа пришел к нам, попросил помощи. Мы Николая Петровича и отправили на лечение в пансионат для алкоголиков. Совсем другим человеком стал после лечения. У него руки золотые. Открыл в своем гараже автомастерскую, и ремонтирует там все, не только машины. Со всей округи тащат ему на ремонт бытовую технику. Кому утюг починить, а кому и часы старинные отремонтировать. Даже сейф открыл, мэр города ключи потерял, а Николай Петрович за пять минут справился. Не может Николай Петрович отказать в помощи людям.
    – А неизлечимые пациенты бывали? – спросил я.
    – Неизлечимых не было, а вот нежелающие лечиться были. Таким помочь мы не можем, к сожалению, – ответила она.
    Я проводил Веру до машины. Она тепло попрощалась со мной и уехала на своем Рендж Ровере. Я посмотрел на часы, до вечера было еще много времени. Чем заняться командировочному в свободное время в чужом городе – непонятно. И я решил осмотреть окрестности, благо, город Кижель был небольшой. Я бродил по улицам, разглядывая старинные фасады небольших двухэтажных домов. Видимо, кроме парка и клуба, других достопримечательностей в городе не было. Хотя нет, из разговоров горожан я понял, что еще есть грандиозная для маленького городка стройка. Какой¬то финн строит за городом торгово-­развлекательный комплекс. И почти все взрослое население занято на строительстве.
Бесцельно гуляя, я оказался возле церкви, на паперти сидели старуха и двое бомжей. Тут мой взгляд уперся в спину человека, который подметал церковный двор. Что¬то знакомое привлекло меня в нем. Он обернулся, и я увидел того самого певца, который был в парке. Увидев меня, он спросил:
    – Ну что, нашли рыжую красавицу?
    – Пока нет, – ответил я. – А вы здесь работаете?
    – Нет, я здесь живу.
    Я был немного удивлен, а он, видя мое удивление, сказал:
    – Есть в жизни такие вещи, которых не ждешь, пока не столкнешься напрямую лоб в лоб.
    – О каких вещах вы говорите? – поинтересовался я.
    – Ну, например, предательство, зависть и жадность. Понимаете, каждый человек, рождаясь, приходит в этот мир совершенно чистым, без каких-­либо пороков. Все пороки мы приобретаем здесь, в этом мире, и этот мир мы создаем сами. Дружим с теми людьми, которых выбираем сами. Делаем такие поступки, о которых даже и не помышляли. Становимся алчными и жестокими. А потом сами за свою глупость и неизбирательность платим жестокую цену.
    – Видно, вы уже поплатились, – сказал я.
    – Да нет, я только расплачиваюсь, – ответил он.
    – Вы знаете, если бы ничего не случилось, я бы так и не понял, в каком мире я живу, и что мне нужно от этой жизни.
    – И что же вам нужно? – поинтересовался я.
    – Мне нужны совсем простые вещи – это чистое небо над головой, яркое солнце, прохладная вода в ручье и свежий ветерок.
    – Все¬таки вы чудной человек, – сказал ему я.
    – Наверное, – задумчиво вертя в руке лист, упавший с дерева, произнес он.
    – Кирилл Германович Володарский, – представился я.
    – Александр Яковлевич Гительман, – коротко кивнул головой мой незнакомец.
    – Подождите! Мне это имя как будто бы знакомо.
    – Да, когда-­то мое имя было известно каждому студенту политехнического.
    После этих слов я вспомнил, об этой истории писали во всех газетах. Якобы ученый, сделавший научное открытие, украл его у своего коллеги.
    – Но ведь вы не делали этого. – спросил я.
    – Да как вам сказать. Я, конечно, этого не делал. Мы с моим визави шли параллельными курсами, и я скорее нашел ответ на эту задачку. Но ему стало обидно, и он обвинил меня в воровстве. В научном мире так часто бывает.
Взглянув на часы, я поспешно распрощался. Итак, время шесть, пора на охоту. Я забежал в гостиницу, быстро переоделся, сбрил вчерашнюю щетину, ведь в клубе наверняка дресс­код. Хотя в глубине души я понимал, что делаю это для того, чтобы произвести впечатление на Веру.
    В клубе всех встречал громила, он и провел меня к Вере. Она сидела за столом и что­-то считала.
    – Садитесь, – не поднимая головы сказала она.    
    Я присел на краешек стула и огляделся. Кабинет был обставлен весьма строго, без каких-­либо излишеств. Мебель была, по всей видимости, дорогая, но без изысков. На столе стояла фотография. Снимок запечатлел молодую пару и маленькую девочку, все они счастливо улыбались.
    – Это ваша семья? – спросил я, прикусив губу, я понял, что тот мужчина на фото был ее погибшим мужем.
    – Да это моя семья, – ответила она.
    – Простите за мою любознательность, как он погиб? – задал я мучивший меня вопрос.
    – Все было очень просто, была счастливая семья – жена, муж и дочь. Но в середине лихих девяностых муж потерял работу. Чтобы прокормить семью, он занялся собственным бизнесом. Поначалу все было гладко, взял в аренду заброшенный спортзал, открыл там платную секцию для культуристов. Немного погодя появилась группа аэробики. Все шло хорошо, но тут появились ребята, которые хотели отобрать у мужа спортзал, а вместе с ним и весь бизнес. Естественно, он не хотел никому уступать, он был очень упертый и целеустремленный человек. Первый раз его очень сильно избили, он, конечно, в милицию заявлять не стал, сказав, что сам разберется. Во второй раз ему повезло меньше, его избили и положили на железнодорожные рельсы. После смерти мужа мне досталась куча проблем с этим спортзалом, долги по аренде, зарплата сотрудникам. В общем, пришлось взять все в свои руки и начинать весь бизнес с начала. А бандитов этих половину переловила милиция, половину поубивали в кровавых разборках такие же бандиты. А клуб теперь защищают правоохранительные органы, хотя они тоже люди и им тоже приходится платить.
    – Как вы решили сделать из спортзала ночной клуб? – спросил я.
    – Влияние времени, да и спортзал не приносил большого дохода, одни расходы, – ответила Вера.
    – Так вы меня познакомите с Линдой? – спросил я.
    – А зачем она вам нужна? – в свою очередь поинтересовалась Вера.
    – Знаете, ваша стриптизерша Линда, то есть она не Линда, она Елена Николаевна Леонтьева, стала наследницей очень крупного состояния. Ее дядюшка – миллионер, жил в Москве, скоропостижно скончался, а так как у него нет никаких других родственников, она является единственной наследницей, тем более в завещании указана только она одна. Мой шеф – владелец адвокатской конторы – поручил мне найти ее и рассказать о смерти дяди и о том, что вся его империя принадлежит ей.
    – Что, огромное состояние? – поинтересовалась Вера.
    – Не то слово, ему принадлежат, то есть принадлежали несколько заводов в Сибири. Так что ваша стриптизерша теперь владелица крупного состояния.
    – Тогда пойдемте немедленно в гримерную, найдем ее там, – решительно встала и двинулась к двери Вера.
    Я еле поспевал за ней по узким коридорам. Наконец, мы остановились возле какой­-то двери. Вера попросила меня подождать, а сама без стука вошла в комнату. Через какое­-то время она пригласила меня войти. В комнате находились четыре девушки, но рыжей среди них не было.
    – Линда уехала, – лениво сказала одна из девиц.
    – Куда? – поинтересовался я.
    – Кажется в Москву, – подхватила вторая девица. – Дружок у нее там, он давно ее звал.   А она не могла, все со своим сынишкой по больницам моталась. Антошка, это ее сын, он болеет очень серьезной болезнью, она называла, я не запомнила, что­то с кровью. Ну так вот, врачи сказали, что нужна операция, но у нас такие не делают, нужны большие деньги, чтобы отвезти мальчика в Германию на операцию. Она и рванула в Москву на заработки. Только не верю я этому ее Игорьку, ему только она нужна, а Антошку он с самого начала невзлюбил.
    – Скажите, а вы не знаете, где в Москве живет или работает этот самый Игорь? – допытывался я.
    – Да он музыкант, нигде не работает, шляется там, наверное, по тусовкам. Вот и Линду обещал пристроить к какой­нибудь поп­звезде на подпевку. Только, кажется, врет он все, он и здесь-­то жил на деньги Линды, – ответила все та же девица.
    – Так он отсюда? – обрадовался я.
    – Да, он жил здесь неподалеку.
    Разузнав адрес, где жил Игорь, мы с Верой двинулись к нужному нам дому. Дверь нам открыла девушка. Когда мы объяснили цель нашего визита, она пригласила нас в дом.
     – Вот, посмотрите, что он мне оставил на память, – сказала она, показав малыша в кроватке.
    – Это его ребенок? – спросил я.
    – Да, сын его, а я его законная жена, – сказала девушка.
    – Где же нам найти Игоря? – поинтересовался я. Было понятно, что про Линду не стоит упоминать.
    – В Москве.
    – Мы уже знаем, что в Москве, а где именно?
    – Не знаю, он снимает квартиру где­-то на окраине.
    – Где же нам его найти?
    – Вы поищите его в ресторане «Моцарелла» в Котельниках, там он выступает по вечерам.
    Когда мы с Верой вышли на улицу, светила яркая луна. Я предложил Вере прогуляться. Гуляя по улицам города, мы стали обсуждать ситуацию с Линдой.
    – Вот ведь какая ирония судьбы: ей нужны деньги, и они у нее есть, но только она об этом не знает, – рассуждал я.
    – Да, в жестокие игры играет с нами жизнь, – подхватила Вера.
    – Ведь останься она на пару дней здесь, все бы встало на свои места, – сказал я. –   Так вот живешь своей жизнью и не знаешь, что где-­то рядом происходят вещи, которые могут изменить твою жизнь, и если жизнь меняется, то это случается как­-то неожиданно, спонтанно. После таких вот судьбоносных изменений можно поверить в существование Бога.
    – Вы не верите в Бога? – спросила меня Вера.
    – Знаете, в школе меня убеждали, что Бога нет. Родители нам не привили веру, потому что сами были атеистами. Только спустя много времени и раздумий я пришел к тому, что Бог есть, только в душе у каждого свой Бог, все зависит от воспитания, от окружения. Если ты бандит и жулик, у тебя свой Бог – беспощадный и жестокий, если олигарх и миллионер – то твой Бог хитрый и изворотливый. Ну а если ты служитель храма, учитель, врач, то тут как раз мы и увидим того Бога, которого все мы представляем – чистого, светлого, непорочного.
    – Интересная у вас философия, получается, что в каждом из нас свой Бог, Бог, которого мы заслуживаем.
    – Совершенно верно, и наш Бог руководит нами, нашими поступками, делами. Из этого строится наша судьба, жизнь.
Гуляя по улицам, мы незаметно свернули в скверик.
    – Давайте пройдемся по опавшей листве, – предложила Вера. – Мне так нравится гулять по осеннему скверу, листья шуршат и навевают какую¬то светлую грусть.
Вера шагнула в густую листву, толстым слоем покрывающую газон. Луна ярко светила, и мне было хорошо видно ее лицо. Она улыбалась своим мыслям, ее глаза светились счастьем и покоем, и мне нестерпимо захотелось ее поцеловать. Я приблизился к ней вплотную, обнял и приблизился к ее лицу в надежде увидеть одобрение. Она посмотрела на меня и закрыла глаза, слегка запрокинув голову. Я несмело прикоснулся своими губами к ее губам. Ее губы были теплые и мягкие, пахли цветами, медом и морем. Она не открывала глаз, только уголки губ обозначили легкую улыбку. Тогда я крепче прижал ее к себе и поцеловал ее еще раз, на этот раз я целовал ее долго, утонув во внезапно нахлынувшем счастье, я целовал ее и хотел, чтобы этот момент не заканчивался никогда. Потом мы еще долго стояли молча. Я смотрел ей в глаза, и мне казалось, что я без слов понимал все, что она хотела сказать.
    – Я замерзла, – тихо сказала она. От этих слов на меня нахлынула волна нежности. Мне захотелось защитить ее от всего злого, что есть на этой земле. Я крепко обнял ее.
    – Пошли ко мне, – предложила она.
    Придя к ней, мы пили чай и долго-­долго разговаривали, оттягивая тот момент, когда должно было случиться ЭТО.
    – Наверное, мне пора, – наконец не выдержал я. Встал, делая попытку выйти в прихожую.
    – Останься, – перегородила дорогу мне Вера.
    Я обнял ее и стал целовать, я целовал ее губы, лицо, шею. Я чувствовал, как под моими руками дрожит ее тело, подняв на руки, я понес ее в спальню…
Проснулся я от солнечных зайчиков, они светили мне в лицо. На мне было пуховое одеяло – легкое и теплое. Я почувствовал себя как в детстве, мне было спокойно и уютно. Я вспомнил, как меня мама будила по утрам.
    – Дорогой, пора вставать, – услышал я голос Веры.
    Мне не хотелось, чтобы это мгновение закончилось, поэтому я лежал, закрыв глаза. Я слышал, как она легкими шагами подошла ко мне и поцеловала. Губы у нее были влажные и холодные. Я обнял ее и притянул к себе, волосы тоже оказались влажными и пахли земляникой.
    – Я люблю тебя, – прошептал я ей на ушко.
    – И я тебя, – почему¬то тоже шепотом сказала она.
    – Мне даже не верится, что это происходит со мной.
    – Это почему?
    – В моем возрасте уже мало кто думает о любви. Вернее, думают, но влюбляются редко.
    – В каком это ты возрасте? – учительским тоном спросила Вера.
    – Мне уже сорок лет, – грустно сообщил я.
    – И мне не восемнадцать, – стала кокетничать Вера.
    – Я как увидел тебя, так меня и пронзило. Мне стало грустно. Я думал, что ты никогда    не станешь моей. А теперь я счастлив, потому что у меня есть ты.
    – Знаешь, ты мне тоже сразу понравился, от тебя исходила такая уверенность, надежность что ли. Я подумала, вот с таким точно нигде не пропадешь, – задумчиво произнесла Вера.
    – Как думаешь, это на всю жизнь?
    – Поживем, увидим, – почему¬то погрустнев, сказала Вера.
    Я снова обнял ее и поцеловал, потом мы снова занимались любовью, это было нежно и волнующе.
    Умываясь в ванной комнате, я стал разглядывать себя. За что меня можно полюбить – удивлялся я. Долговязый, худой. Хотя мышцы присутствуют, спасибо родной армии – не зря двадцать лет отдал ей. В волосах уже явно проступила седина. В общем, экземпляр так себе – средней годности. И за что я ей понравился, недоумевал я. Из кухни доносился запах кофе. Я быстро привел себя в порядок и двинулся на запах. За завтраком мы обсудили наши планы. Надо было в первую очередь навестить в больнице Антошку, сына Линды.
В больнице мы узнали, что Антону требуется очень сложная операция, которую делают только в Германии, и для этого нужны немалые деньги.
    – Тебе нужно срочно ехать в Москву и найти там Линду, – сказала Вера, выйдя из больницы.
    – Да­-да, конечно, только вещи заберу из гостиницы, – поспешно ответил я.
Вера отвезла меня на вокзал. Расставаться было очень тяжело.
    – Почему так жестока судьба – как только обретаешь в жизни что­-то ценное для тебя, так сразу надо с этим расставаться.
    – Но ты ведь вернешься, – с надеждой в голосе произнесла она.
    – Да, конечно, как только разыщу Линду, сразу вернусь.
    – Я буду очень, очень ждать, – прошептала Вера, глотая слезы.
    – Не плачь, я же ненадолго, всего на пару дней, – попытался успокоить ее я.
    Подошел поезд. Я поцеловал Веру, попытался оторваться от нее, но она жадно потянулась ко мне, будто желая напиться напоследок. Мы стояли и целовались целую вечность, пока проводница не загнала меня в вагон.

                Глава II
    Прибыв в Москву, я первым делом отправился к шефу. Кратко доложил о результатах поездки, а потом задал мучивший меня вопрос:
    – Скажи, Коля, откуда ты знаешь Веру? – осторожно начал я.
    – Что, понравилась? – сразу вычислил он меня.
    – Ну, как тебе сказать, – растерялся я.
    – Все в порядке, Кирилл, это жена моего бывшего сослуживца, к сожалению, он погиб, когда уволился из армии.
    – Да, я знаю эту историю, – поспешно сказал я.
    – Погоди, погоди, ты уже историю ее семьи знаешь? Значит, ты далеко зашел. Знаешь, сколько женихов к ней клеилось, после того как она овдовела? Я и сам грешным делом к ней подкатывал, но ничего не получилось.
    – Значит, с меня бутылка, – повеселел я.
    – Это за что?
    – За то, что познакомил меня с ней.
    – Ну, если у вас все получилось, то я рад за вас обоих. Только не обижай ее, у нее очень трудная судьба, которую она не заслуживает.
    – Да ты что, я сам кого хочешь порву за нее, если кто вздумает ее обидеть, – разгорячился я.
    – Видно, сильно она тебя зацепила, – сделал вывод Николай.
    – Скажу тебе одному, такого в жизни у меня никогда не было, – разоткровенничался я.
    – С чем тебя и поздравляю, а теперь за дело, – стал серьезным шеф. – Тебе надо срочно найти эту девушку, ходят слухи, что заводики покойного хотят прибрать к рукам какие­-то проходимцы. Особенно их интересует завод в Стальногорске.
    – Я только заскочу домой и сразу за дело, – заверил я шефа.
    Придя домой, я с унынием смотрел на беспорядок, который творился у меня в квартире, сразу видно – холостяцкая квартира. Закинув вещи, быстренько соорудил себе яичницу и помчался на розыски. Добрался я до ресторана быстро, благо, жил я недалеко на Волгоградском проспекте. В ресторане никого из посетителей не было. Бармен скучающе смотрел телевизор, почти лежа на барной стойке. Я подошел к нему.
    – Один кофе, пожалуйста, – попросил я, чтобы разбудить этого соню.
    Бармен лениво оторвался от стойки, подошел к кофемашине, не спрашивая, какой кофе я хочу, налил чашку и поставил ее передо мной. Я был шокирован безразличием этого паренька.
    – Извините, какой кофе вы мне налили? – спросил я.
    – Эспрессо.
    – А может, я хотел другой, – начал злиться я.
    – Ну и что, другого все равно нет.
    Я был обескуражен его красноречием. Как же его разговорить? В углу я заметил вымпел «Спартака».
    – Болеешь за «Спартак»? – попытался я.
    – Не­а, это сменщик.
    Мимо, что же из него так тяжело слова­то вытягивать.
    – Слышал, у вас здесь по вечерам живая музыка, – сделал новый заход я.
    – Бренчат здесь какие­то.
    – Мне нужен Игорь, он на гитаре играет.
    – Есть там гитарист, может, и Игорем зовут.
    Так, надо что-­то делать. Я вспомнил про волшебное слово «пожалуйста» и полез в карман за деньгами. Увидев купюры, бармен заметно оживился. Я положил деньги на стойку.
    – Мне нужен Игорь, гитарист. Где его найти? – с нажимом спросил я.
    – Нету здесь больше Игоря. Как только притащил он сюда свою рыжую бестию, появился один крутой продюсер, ну и устроил им гастроли по Уралу и Сибири, для раскрутки, видимо,     – разговорился, наконец, наш партизан, жадно поглядывая на купюры на столе.
    – В какие города они поехали, не знаешь?
    – Я же говорю, по Уралу и Сибири, – выдал свои познания в географии говорун.
    – Так, ладно, как группа называется? – не унимался я.
    – «Путь души», по¬моему.
    Все, больше из него ничего не вытащишь, – подумал я. Выйдя из ресторана, я поплелся в интернеткафе, чтобы найти маршрут гастролей начинающей группы. В списке были небольшие города. Сейчас по графику они должны были находиться в одном из многочисленных городков, коих на Урале много. Опять командировка, – с тоской подумалось мне. Однако нельзя терять время, и я помчался в офис оформлять командировку.
На самолете я быстро добрался до Челябинска. А из Челябинска на электричке до города Златоуст, где они должны были выступить сегодня. Добравшись до Дворца культуры, где, судя по афишам, группа «Путь души» должна была выступать, я решил, что задача выполнена – птичка в клетке. На всякий случай, купив билет, я спокойно сидел в кафе напротив, ожидая, когда приедут артисты. Когда до начала концерта оставалось полчаса, к зданию дворца подъехал микроавтобус.
    «Вот и они», – подумал я и двинулся к ним, но из машины никто не выходил. Странная машина, вся затонированная, даже водителя не видно, и номера как будто специально грязью залеплены, хотя сам микроавтобус был чистый. Я остановился на тротуаре и стал ждать. Наконец к черному входу подъехал старый автобус, из него посыпались пассажиры веселые и шумные. Вдруг микроавтобус рванул с места, развернувшись прямо перед автобусом, резко затормозил, из него выскочили четыре человека в масках, схватили двоих, парня и рыжую девушку. Затолкнув их в микроавтобус, один из нападавших дал короткую автоматную очередь поверх голов остальных пассажиров автобуса, видимо, для острастки. Дверь микроавтобуса захлопнулась, машина рванула с места, так что был слышен визг колес. Автомобиль помчался по улице, увозя от меня тех, кого я ищу. От неожиданности я даже растерялся, но тут же, разозлившись, что мне приходится тратить столько усилий на такое вроде бы пустяковое дело, я подбежал к ближайшей машине, запрыгнул в нее и скомандовал водителю: – Гони за тем микроавтобусом. Водитель, а это была девушка, с интересом или даже азартом посмотрела на меня и надавила на газ до упора.
Мы гнались за микроавтобусом по центральным улицам города.
    – За город направляется, – предположила водитель, гонщик, именно гонщик, потому что она очень уверенно догнала машину бандитов, умело держала дистанцию, чтобы они нас не заметили.
    – Откуда вы знаете? – спросил я.
    – Эта дорога ведет к выезду из города.
    – Что, больше выездов нет?
    – Нет, одна упирается в гору, другая ведет на вокзал, кроме этой выездов из города нет.
    – Тогда можно не спешить, – упокоился я.
    – На выезде из города есть развилка, там мы можем их потерять.
    – Значит, нам нельзя их упускать.
    – Не должны, – уверенно заявила девушка.
    – Где вы так научились водить? – спросил я после очередного рискованного обгона.
    – У меня парень – гонщик, – пояснила девушка.
    – Вы так всегда ездите?
    – Нет, только когда за бандитами гоняюсь, – усмехнулась она.
    – Как вас зовут?
    – Катя, – коротко ответила она, делая очередной крутой вираж.
    – Почему вы решили мне помочь?
    – Я все видела, жалко девчонку, надо их спасать.
    – Вы думаете, им угрожает опасность?
    – Конечно, это же банда Седого, они часто девок крадут, правда, раньше они без стрельбы обходились, так внаглую к дискотеке подъезжали и грузили, кто понравится, а утром отпускали.
    На развилке мы успели заметить, куда свернула машина бандитов.
    – Странно, коттедж Седого находится в другой стороне, – задумчиво произнесла девушка.
    Дорога уходила в лес между двух гор. Вскоре асфальт кончился. Ехали мы уже не так быстро и успели заметить, как машина беглецов свернула на еле заметную тропинку.
    – Все, дальше я не поеду, – вдруг сказала девушка.
    – Почему, ведь вы такая храбрая, а тут вдруг испугались, – попытался уговорить ее я.
    – Не в этом дело, просто там стоит только один коттедж, который принадлежит нашему начальнику милиции.
    – Понятно, – протянул я, хотя мне было ничего не понятно.
    – Что же делать? Ведь теперь и в милицию за помощью обратиться мы не можем, – вдруг осенило ее.
    – Подождите меня здесь, я схожу, посмотрю, что там и как, а там что-­нибудь придумаем,    – обнадежил ее я, вылезая из машины.
    Тропинка шла под горку. Я стал пробираться по лесу, стараясь не шуметь. У меня были подозрения, что нас все­-таки заметили. Сквозь деревья я увидел свет, наверное, из окон дома. Я стал осторожнее подбираться к дому. Дом стоял среди высоких сосен и был огорожен высоким забором, но в щели можно было разглядеть кусочек двора, где в этот момент происходило нечто интересное. Пятеро мужчин в камуфляжной форме стояли по стойке смирно, а шестой мужчина в добротном костюме, видимо, хозяин дома, расхаживал перед ними и громко орал: – Твою мать, зачем открыли стрельбу, я же приказал тихо, без шума, а вы на весь город шарахнули, что я теперь мэру буду объяснять: что мои сотрудники украли людей да еще полгорода перепугали, так, что ли?
    – Можно на Седого все свалить, – тихо предложил один из них, видимо, командир группы.
    – А ты, сука, вообще молчи, раз не можешь своих псов на цепи держать, – снова заорал хозяин дома.
    – Так кто стрелял? – немного успокоившись, спросил он.
    – Я, – выступил один из мужчин.
    – В наказание будешь охранять задержанных до утра.
    – Есть, – коротко ответил стрелок.
    – Зачем вы этого сопляка с собой прихватили?
    – Яростно заступаться начал за девку, как бы не натворил чего, ну, мы и его прихватили, – ответил командир группы.
    – А теперь все по домам, если что – ведется следствие, подозрения на Седого и все такое. Все поняли?
    – Так точно, – хором ответили бойцы.
    – Завтра отправляем этих в Стальногорск. Все, разойдись! – скомандовал хозяин дома.
    Все же кое-­что я узнал. Но зачем их отправляют в этот Стальногорск? Вроде бы у покойного дядюшки там был завод металлургический. Это, наверное, дело рук тех прохвостов, которые хотят заграбастать заводы покойного. Тогда становится все ясно, девчонка вступает в наследство и «по доброте своей душевной» уступает им заводы. Так раздумывал я, потихоньку пробираясь к машине.
    – Поехали в город, – сказал я, садясь в машину.
    – Ну, что что-­нибудь узнали? – спросила меня девушка, нажимая на педаль газа.
    – Да, очень много интересного, – я пересказал ей все, что услышал, и добавил: – У меня одна ночь, чтобы вытащить их оттуда. Охраняет пленников только один боец. Завтра их увезут.
    – Что собираетесь делать?
    – Надо подготовиться и ночью, желательно под утро, зайти потихоньку в гости к этому вашему начальнику милиции.
    – Можно, я вам помогу? – спросила Катя.
    – Только в качестве водителя. И откуда такое желание попасть в неприятность? – удивился я.
    – Неприятность в виде отца сидит у меня дома и лакает свое гребаное пойло, а здесь приключение, в нашем городе тоска зеленая, делать нечего, – объяснила она.
    – Ладно, но с условием слушать все мои команды и исполнять их беспрекословно, – предупредил я.
    – Хорошо, только давайте возьмем с собой Костю, это мой парень. Он спортсмен и может нам пригодиться, – с азартным блеском в глазах начала просить Катя.
    – Нет, много народу – много шума, там всего один боец, а с ним я сам справлюсь, – возразил я.
   Приехав в город, мы заехали в хозяйственный магазин. Там я приобрел веревку, скотч, нож и баллончик какой­-то химии от комаров. Катя отвезла меня в гостиницу. Мы договорились, что она заедет за мной в три часа ночи. Из гостиницы я позвонил шефу и рассказал все, что приключилось со мной в этот день.
    – Девчонку надо как можно быстрее вытащить, была попытка рейдерского захвата одного из заводов, хотя служба охраны и отбила нападение, но времени у нас нет, – торопил меня Николай.
    – Сегодня ночью я попытаюсь их украсть.
    – Ты смотри там не покалечь кого¬нибудь, а то я тебя знаю, – предупредил меня шеф.
    – Да там калечить некого, один охранник, да и тот, скорее всего, неподготовленный, наверное, уже дрыхнет у себя на посту, – оправдывался я.
    – Ладно, будь осторожен, Кирилл, – проявил заботу обо мне шеф и добавил: – Если что, сразу звони, я постоянно на связи.
Распрощавшись с Николаем, я прилег на диване, пытаясь заснуть. Интересно, что за люди стоят за всем этим, даже милиция им подчиняется, думал я. Если что­-то пойдет не так, то мне придется туго, все­-таки против местных властей выступаю. Сейчас все решают деньги и так называемый блат, кумовство. Вот сидит где-­нибудь паук, нет, даже паучище на мешках с деньгами и руководит всеми этими захватами, дергает за нити паутины, сплетенной в одну большую сеть пауками и паучками по всей стране. Не дай Бог попасть в эту сеть какому¬нибудь нормальному человеку: его оплетут паутиной и сожрут заживо, не оставив ничего после него. Даже жутко становится от масштабов такой паутины, ведь куда ни сунься, везде надо дать на лапу либо иметь знакомых. Получается, мы все в этой паутине, только кто-­то обходит эти нити, не задевая их, а кто-­то сам пытается стать паучком – с такими мыслями я задремал.
    – Смотри, какой букет я собрала, – протягивает мне букет ромашек Вера. Я лежу в траве, солнце слепит мне глаза, солнце исчезает, появляется Вера, это она закрыла солнце.    – Ты у меня вместо солнца, – шепчу ей. Она наклоняется и целует меня, солнце пробивается сквозь ее каштановые волосы. – Вставай, нам пора, – говорит Вера.
    – Пора, – треплет за плечо меня Катя.
    – Какой хороший сон ты прервала, – недовольно пробурчал я Кате, и вскочил, окончательно проснувшись.
    – Смотрите, что у меня есть, – сказала Катя и протянула мне пистолет.
    – Откуда он у тебя? Да и зачем он нам, спрячь немедленно. Мы никого убивать не собираемся, – скороговоркой выпалил я.
    – Он газовый, у Кости взяла, – начала оправдываться Катя.
    – Все равно держи его у себя, мне такие штуки не нужны. Навоевался я уже в свое время, хватит, – недовольно пробурчал я.
    – Вы воевали?
    – Пришлось, ладно, давай поехали уже, а то скоро рассвет.
    Вскоре мы свернули в сторону коттеджа, и тут нам навстречу выехали два джипа. Когда они проезжали мимо нас, я успел заметить у одного из пассажиров автомат.
    – Серьезные дядьки, кто это? – спросил я у Кати в надежде, что она может знать столь приметные машины.
    – Это Седой, со своей свитой. Они всегда на двух машинах разъезжают.
    – Ты же говорила, что у них коттедж в другой стороне.
    – Так и есть, в другой, – с удивлением ответила Катя.
    – Не нравится мне все это, не к добру, – пробормотал я, почувствовав неладное.
    – Вы думаете, они могли напасть на дом милиционера и забрать людей? – спросила Катя, сворачивая в лес.
    – Скорее всего, но зачем? Или они тоже в курсе, сколько стоит эта девчонка. Ладно, пойду посмотрю, как там дела, а там решим, что делать.
Подкравшись поближе к дому, я понял, что здесь кто­-то был, ворота были открыты настежь. Войдя во двор, я обошел дом вокруг. На заднем дворе возле входа в подвал лежал связанный боец с мешком на голове. Я пощупал пульс.
    – Живой и то ладно, – подумал я.
    Вход в подвал был открыт, я понимал, что там уже никого нет, но на всякий случай решил проверить. В подвале лежал связанный хозяин, из головы сочилась кровь. Проверил пульс, живой. Оглядевшись вокруг, я увидел зажигалку, которая валялась на полу. Зажигалка была старая из белого металла с красивым рисунком, инкрустированная камушками. Вдруг мужчина застонал. Забросив зажигалку в карман, почему¬то у меня была уверенность в том, что она мне пригодится, я быстро поднялся наверх.
    – Боец, если слышишь меня, кивни головой.
    Боец коротко кивнул.
    – Слушай меня внимательно, сейчас я тебя развяжу. В подвале лежит твой хозяин, ему разбили голову, окажи первую помощь и вызывай скорую. Если понял меня, кивни.
Боец быстро закивал головой.
Разрезав веревки, я быстро отскочил в темноту, чтобы он меня не разглядел. Когда он снял мешок с головы, я был уже за воротами. Решив, что здесь делать нечего, я быстрым шагом пошел к машине.
    – Рвем отсюда и побыстрее, пока нас не заметили, – сказал я Кате, запрыгивая в машину.
    – Ну, что там? – с нетерпением спросила Катя.
    – Как мы и думали, Седой выкрал бедолаг.
    – Что теперь делать? – растерялась Катя.
    – Надо навестить Седого.
    – Как навестить? Их же там человек двадцать.
    – Мы же не драться с ними будем, для начала просто поговорим.
    – А если разговоры не помогут?
    – Тогда будем действовать по обстановке.
    Доехав до развилки, мы свернули в сторону коттеджа Седого. Дом находился на поляне возле ручья. Со всех сторон поляну окружали высокие горы, поросшие лесом. – Ну и место себе выбрал бандит, очень похоже на волчье логово. Катя загнала машину в густой кустарник.
    – Здесь мы и переночуем до утра, со стороны нас не видно, зато мы хорошо видим дорогу на случай, если бандиты захотят переместить пленников.
Кое¬как расположившись в неудобном кресле, я попытался заснуть.
    – Расскажите о себе, мы уже столько времени работаем вместе, а я даже не знаю вашего имени, – поинтересовалась Катя.
    – Меня зовут Кирилл Германович, и даже не думай, что мы будем и дальше «работать». Сегодня утром все должно решиться, и я сразу уеду из вашего города, – попытался отвязаться я.
    – Почему вы решили их спасти? – не унималась Катя.
    – Потому что надо всегда помогать людям в трудной ситуации, – нравоучительным тоном сообщил я. – Если серьезно, то наше адвокатское бюро должно выполнить волю усопшего, указанную в завещании, девчонка – наследница.
    – Значит, вы – хороший человек, – сделала вывод Катя.
    – Спасибо за комплимент, – чуть не расхохотался я.
    – Давай спать, утром много дел, – приказным тоном сказал я.
    Утром я проснулся от холода, выбрался из машины, сделал несколько энергичных движений, чтобы согреться. Посмотрев на часы, я понял, что «момент истины» настал. Разбудив Катю, проинструктировал ее, чтобы она сидела в машине и вела себя тихо. 
    – Возьмите пистолет, может пригодиться, – предложила она.
    – С твоим пугачом там делать нечего, сама же сказала – двадцать человек. Сиди в машине и не дергайся, если через час не выйду, уезжай и забудь сюда дорогу, – приказал я.
Я шел по дороге, нисколько не заботясь о том, что меня заметят, даже, наоборот, хотел, чтобы меня заметили. Подойдя к воротам, я нажал кнопку звонка. По периметру забора было около двенадцати видеокамер.
    – Кого надо? – раздался голос из динамика.
    – Передай Седому, что я нашел его зажигалку, – импровизировал я.
    Через некоторое время раздался щелчок и калитка отворилась. Во дворе меня никто не встретил. – Так, готовят встречу в доме, – подумал я. – Хорошо, притворюсь невинной овечкой. Я, этакий простачок с открытым ртом, пошел к дому. Озираясь по сторонам, я заметил ящик для мусора, который стоял вплотную к забору – вот и место для отступления, – машинально подумал я. Дверь была открыта. Как только я переступил порог, меня кто­то схватил сзади за горло и приставил ствол пистолета к моей шее. Это меня рассмешило, я мог нападавшего застрелить его же оружием, так бездарно провел он захват. Видимо, в тюрьмах военному делу не обучают. Толкая пистолетом, он привел меня в комнату, похожую на трапезную в средневековом замке. Везде по стенам висели доспехи, мечи и копья, на полу валялась медвежья шкура. Во главе длинного деревянного, грубо сколоченного стола сидел крупный мужчина лет шестидесяти, голова у него была абсолютно белая. То ли седой, то ли просто блондин, – подумал я.
    – Где моя зажигалка? – без предисловий начал он.
    – А вам не интересно, где я ее нашел? – в свою очередь спросил я.
    – Где бы ни нашел, тебе уже отсюда не выйти, – с уверенностью хозяина произнес он.
    – Неужели вы думаете, что я пришел сюда один?
    – Конечно, ты пришел один, мы за тобой целых полчаса секли, как ты к нам с горы спускался.
    – Мои друзья в городе остались, они знают, куда и зачем я поехал, – сказал я, испугавшись за Катю.
    – Зачем пришел, выкладывай, – зарычал Седой.
    – Вы моих друзей украли, я пришел за ними, – просто сказал я.
    – Ну ты даешь, – удивился он. – Ты действительно думаешь, что можно вот так прийти и взять у меня все, что хочешь?
    – Не взять, а забрать то, что вам не принадлежит.
    – Ты или слишком смелый, или слишком глупый, – сделал вывод Седой.
    – Просто я знаю, что эти люди вам ни к чему, – продолжил свой блеф я.
    – Ведь они нужны мусорам, – заглотнул наживку Седой. – Значит, и мне пригодятся. А то что­-то скучно стало, а тут стрельба посреди белого дня, ну мы и подсуетились. Как бы чего хорошего не упустить, у меня хороший нюх на поживу, – довольным тоном промурлыкал Седой.
    – Ну и что же ты за них хочешь? – спросил я.
    – Не знаю, сколько стоят эти ребятишки. Мне кажется, очень много, раз за них взялся самый главный мусор, – прищурился Седой.
    – Давай поменяем на твою зажигалку, – начал торг я.
    – Зажигалка, конечно, дорогая, но она не стоит этих двоих, – проснулся коммерсант в Седом.
    – Бывает, наступает такой рубеж в жизни, когда надо сделать что­то хорошее, – я пытался расчувствовать собеседника.
    – Ты прав, пора задуматься о Боге, сейчас, например, я перевел бабки на счет детского дома, в котором я вырос, жалко ребятню, – разоткровенничался Седой.
    – Может быть, стоит продолжить делать хорошие дела? – осторожно попробовал я.
    – Что же с тобой делать? – задумался Седой. – Ладно, давай пообедаем, а потом, глядишь, и инфа какая поступит по этим двум. Сейчас в городе такая шумиха началась, просто потеха. Кисель, неси харч, – крикнул он в темноту коридора.
    Еду принес тучный мужчина в белой поварской курточке. На удивление, униформа была чистейшей, контраст создавали руки, которые были серо¬синие от наколок. На стол он поставил запотевший графин с водкой, вазочку черной икры, масло, хлеб, сало. Пока хозяин разливал водку, я намазал хлеб маслом, сверху положил икры горкой.
    – За знакомство, – поднял рюмку Седой.
    Мы выпили. Холодная водка обожгла небо, горячим потоком потекла внутрь и там разлилась мягким теплом. Икра оказалась очень даже ничего, в меру соленая и свежая.
Подоспел повар с горячим борщом. Из тарелки поднимался ароматный парок, хозяин налил по второй.
    – Теперь ты, – предложил Седой.
    – За то, чтобы у детей были отцы, а у отцов дети...
    Не дожидаясь окончания тоста, Седой залпом выпил водку и зло глянул на меня.
    – Не дави на душу, все равно не разжалобишь.
    Борщ был горячим, наваристым и очень вкусным. После борща нам подали жареную рыбу. Хрустящая корочка была густо покрыта специями, а под корочкой открывалось белое ароматное нежное мясо. Налив по третьей, Седой молча выпил и приступил к рыбе.
После столь плотного завтрака меня клонило в сон. Седой встал.
    – Пошли, – коротко рыкнул он.
    Мы прошли в соседнюю комнату, здесь предметов старины было еще больше. Усевшись в кресло, напоминавшее трон, Седой благодушным голосом сказал:
    – Смотри, какую коллекцию я собрал.
    На самом деле передо мной были очень интересные и красивые вещи и предметы, сделанные умельцами. Я стал разглядывать весь этот антиквариат, переходя от одной полки к другой. Здесь были изделия из дерева – совсем старинные, предметы быта, сделанные вручную. На отдельной полке под стеклом находились украшения. Одну стену занимали изделия из металла. Разглядывая все это, я увидел шкатулку, очень красивую, сделанную из камня. Шкатулка была довольно большая.
    – Тяжелая, – сказал я, приподнимая шкатулку. 
    – Аккуратно, – предупредил меня хозяин. – Это мое самое последнее приобретение, открыть только никто не может, говорят, в ней рыжья со стеклом на многие миллионы, – с гордостью проговорил Седой.
    – Так¬таки никто, а медвежатники? – не поверил я.
    – Да они раскурочат ее. Пробовали уже, один даже предложил разбить, так я его самого чуть не разбил.
    – У меня, кажется, есть человек, который может открыть твою шкатулку.
    – Зря не баклань, если знаешь, что точно откроет, так и скажи, а то «кажется».
    – Точно откроет, – выбор был небольшим: или пан, или пропал.
    – Ладно, давай попробуем, тащи сюда этого твоего мастера.
    – Он в другом городе живет, – не хотелось мне подставлять невинного человека, тем более что я его знал только со слов Веры. – У меня условие: я открываю тебе ларец, а ты мне отдаешь пацана с девчонкой.
    Некоторое время он раздумывал, потом вышел из комнаты. Наверное, узнать городские новости. Я думал, сработает или нет, если нет, то придется начать маленькую войну. С кем воевать – непонятно, кроме повара и чучела с пушкой, я никого не видел.
Наконец Седой вошел, сел, продолжая о чем-­то думать. Молчание длилось целую вечность.
    – Ладно, твоя взяла, – победило любопытство и алчность старого скряги. – Тащи его сюда.
    – Нет, так не пойдет, я забираю ларец, а в залог оставляю тебе своих людей, – начал диктовать условия я.
    – Тогда с ларцом поедут мои люди, – торговался до конца старик.
    – Хорошо, только ты должен перед всеми твоими «пацанами» дать слово вора, что отпустишь нас после всего.   
    – Рубишь тему, – недовольно крякнул Седой. – Ладно, пусть будет так, но если вздумаешь выкинуть финт, не жить твоим друзьям.
    Мы еще некоторое время обсуждали детали сделки, после чего, выполнив все условности, я вышел из дома.
    Каким вкусным показался мне воздух на воле! Такое гнетущее состояние ощутил я внутри.
    Подкравшись к машине, я увидел, что Катя спит безмятежным сном.
    – Ну и нервы, – подумал я.
    – Катя, вставай, – тихонько начал будить я.
    – Что, уже час прошел? – потянулась Катя.
    – Прошло уже три часа, я и не надеялся тебя здесь застать, поехали отсюда, пока машину не приметили братки, а то потом и у тебя могут начаться проблемы.
    – Проблем не будет, – уверенно сказала Катя. – Мой отец хорошо знает Седого, в одном детдоме росли, на один завод пошли работать, потом Седого посадили.
    – Вот почему ты такая смелая.
    Вернувшись в гостиницу, я позвонил шефу и рассказал о визите к Седому:
    – Сегодня его люди приедут на вокзал со шкатулкой. Я отвезу их к одному мастеру.   Говорят, он не такие загадки разгадывал.
    – Ладно, давай только аккуратнее там, человека не подставь.
    – Постараюсь быть всегда рядом, – пообещал я.
    На вокзале ко мне подошли двое. Один – старый знакомый с пушкой, я его мысленно «Чучелом» обозвал. Второй, крепыш невысокого роста, постоянно улыбался, показывая редкие зубы. Этот показался мне опаснее первого. «Беззубый» тащил огромный чемодан. Скорее всего, в нем находилась шкатулка.
    – Когда майдан подойдет? А то с этим шекелем2 мусора принять могут, – осклабился Беззубый.
    – Так, мужчины, с этого момента по фене ни слова, вести себя прилично, а то по башке надаю, – решил расставить точки я.
    – А ты попробуй, или хочешь перо схлопотать? – придвинулся ко мне Чучело.
    – Зря ты это сказал, – тихо произнес я и резким ударом отправил Чучело в пятиминутный сон. От удара он обмяк, я его подхватил и усадил на скамеечку.
    – Ты че, мотыль, захотел взять на храп? Смотри, обратку схватишь, – полез в карман Беззубый.
    – Ты, придурок, оглянись. На нас уже обратили внимание. Я же сказал, ведите себя прилично.
    – Точно, мусор ливер давит, сейчас с этим углом и примут нас, – забеспокоился Беззубый.
    – Давай заканчивай кипиш, да корефана своего разбуди, пора паковаться, уже змея ползет, – показал я свои познания в блатном жаргоне.
    – Да ты, оказывается наблатыканный фраер, – присвистнул Беззубый.
    Поезд подошел на перрон, мы привели в чувство забияку, и благополучно погрузились в вагон. В дороге бродяги о чем-­то шептались, но вели себя, как ни странно, тихо. Когда приехали в город Кижель, я позвонил Вере.
    – Привет, – услышал я родной голос.
    – Привет, прости, я сразу по делу. Мне нужен Николай Петрович, – я почувствовал смущение, как будто мы не виделись целую вечность.
    – Он за домом, там гаражи стоят, шестой бокс его. У тебя все хорошо? – встревожилась Вера.
    – У меня все хорошо, спасибо, родная, – дальше говорить я не мог, отчего¬то подступил комок к горлу.
    – Ты заедешь ко мне? – с надеждой в голосе спросила Вера.
    – Да, конечно, управлюсь с делами и сразу к тебе, – заверил я.
    – Я жду.
    – Хорошо, до встречи, целую, – скороговоркой выпалил я и положил трубку, увидев, что ко мне приближается Беззубый.
    – Ну че, поехали к твоему медвежатнику?
    – Поехали, – вздохнул я, думая о том, как нас встретит Николай Петрович.
    Николай Петрович оказался крупным мужчиной лет шестидесяти. Его лицо было серьезным, но глаза излучали доброту. Я рассказал ему все как на духу и попросил помощи.
    – Ну что с тобой делать? Тащи сюда свой сундук, посмотрим, что можно сделать, – отозвался он.
    Я вернулся к моим попутчикам.
    – Ведем себя скромно и без фокусов, иначе фиксы выбью, – еще раз предупредил я.
    – Это ты про мои фиксы? – подал голос Беззубый.
    – У тебя последние вышибу, – разозлился я.
    – Да я их потерял, когда на хач ходил, ты бы там без башки остался, – Беззубый с гордостью продемонстрировал рот.
    – Разговаривать буду я один, ваше дело пасти ларь. Все понятно?
    – Хорош базарить, пошли, – вмешался Чучело.
    Осмотрев шкатулку, Петрович задумался:
    – Тут замка нет, видимо, секрет какой­-то есть.
    – Были бы шлюзы, сюда бы не приехали, – встрял Беззубый.
    – Нужно время, чтобы понять, как открыть шкатулку, должна быть какая¬то подсказка, – задумчиво произнес Петрович.
    – А нам че делать? – недовольным голосом спросил Чучело.
    – Вам надо поселиться в гостинице и ждать, когда мастер расшифрует загадку, – сказал я.
    – Не нужна нам гостиница, нам малина нужна нешухерная, – почесал затылок Беззубый.
    – Ну, с такими вопросами не ко мне, – ответил я.
    – Надо Седому звонить, может, он цинканет адресок, – рассуждал Чучело.
    – Давай звони, а то как пассеры ходим с этим шекелем, того и гляди мусора заметут, – поддержал его Беззубый.
Пока бродяги созванивались со своим паханом, мы с Николаем Петровичем обсуждали загадку шкатулки. Он предположил, что есть научное объяснение секрета шкатулки: замка нет, а крышка шкатулки как будто наглухо приварена сваркой. И тут я вспомнил про Гительмана.
   – Есть у меня один знакомый ученый, попробую его найти, может, вдвоем что-­нибудь придумаете.
    – А я пока сам подумаю, как ларчик открыть.
    – Ну что, господа бандиты, нашли, где переночуете?
    – Седой приказал не отходить от медведя, так что мы здесь перекантуемся, – недовольным голосом ответил Чучело.
    – Я надеюсь, это ненадолго, с надеждой посмотрел я на Петровича.
    – Чем быстрее приведешь своего ученого, тем быстрее закончим работу.
    – Ладно, я мигом, – с энтузиазмом ответил я и направился к церкви. – Лишь бы Александр Яковлевич был там.
Во дворе храма Гительмана не было. Я зашел в храм, ожидая встретить его там. В церкви шла служба, я остановился: как же давно я не был в храме, меня охватило чувство вины и раскаяния. Что же мы все бегаем, суетимся, не можем найти времени для души? Мне было очень спокойно, вся мирская суета показалась мне мелкой и никчемной.
    – Что, тоже к Богу потянуло? – услышал я голос Гительмана за спиной.
    – Я как раз вас ищу, давайте выйдем во двор, и я вам все объясню, – я потащил его к выходу.
    – Ну и дела, – протянул Гительман, когда услышал мой сбивчивый рассказ.
    – Вы мне поможете? – с надеждой в голосе спросил я.
    – А я¬то чем могу помочь? – удивился он.
    – Надо разгадать секрет шкатулки, иначе неизвестно, что станет с девушкой и парнем, тем более что жизнь Антошки на волоске.
    – Ну-­у, давайте попробуем, – неуверенно протянул он.
    – Здесь недалеко, – нетерпеливо повел его.
    Придя в гараж, я познакомил Гительмана с Пет¬ровичем. Петрович рассказал о том, что удалось установить в ходе первичного изучения шкатулки.
    – Значит, так: замочных скважин нет, сдвигающихся деталей нет, как нет и фрагментов, поддающихся нажатию. Не могу понять, крышка как влитая, даже не шелохнется.
    – У вас стетоскоп есть? – спросил Гительман.
    – Да, есть. Я шкатулку уже простучал, ничего особенного, единственная странность – в месте стыка крышки со шкатулкой звук другой, – ответил Петрович.
    – Давайте я попробую, – предложил Гительман.
    – Странно, даже петель нет. На чем держится крышка? Может, в этом и есть секрет, – предположил Гительман.
    Пока они обсуждали всевозможные варианты, я потихоньку ускользнул из гаража. Пролетев пять этажей, я остановился возле двери Веры, сердце бешено стучало. Дверь тут же открылась, как будто она стояла и ждала меня за дверью. Я рванулся к ней, обнял, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы: как приятно вдыхать родной запах. Так мы простояли целую вечность. Заглянув в ее глаза, я увидел слезы.
    – Ты почему плачешь?
    – От радости, наверное.
    – Разве от радости плачут?
    – Больше никуда не уезжай. Я больше не хочу расставаться.
    – Закончу это дело, и мы больше никогда не расстанемся.
    – Обещаешь?
    – Обещаю.
    – Я тебе верю, – прошептала Вера и прижалась ко мне снова.
    Мы, наверное, простояли бы так до вечера, но соседская дверь вдруг распахнулась и из квартиры вышла женщина лет шестидесяти.
    – Здравствуйте, Нина Сергеевна, – поздоровалась Вера.
    – Ну, наконец­-то, – вместо приветствия воскликнула Нина Сергеевна.
    – Что наконец­-то? – наморщила лобик Вера.
    – Наконец¬то у тебя появился ухажер, а то все одна да одна. Я уж думала, ты никогда замуж не выйдешь.
    – Почему это вы решили, что я замуж собираюсь?
    – По глазам и вижу, чай не слепая. Вижу, как вы смотрите друг на дружку, так и готовы съесть.
    – А на свадьбу придете? – спросила Вера, лукаво посмотрев на меня, будто вопрос был задан мне.
    – Да, приходите, – поддержал я Веру.
    У Веры от удивления поднялись брови.
    – Пригласите, так приду. И выпью за молодых, и станцую. А что, я еще не старая, может, и мне кавалер найдется, – в тон нам ответила Нина Сергеевна.
Тепло попрощавшись с соседкой, мы закрыли дверь. Я стал нежно целовать Веру в прихожей. Она в шутку отбивалась от меня, но меня это только подзадоривало. И я, уже не сдерживаясь, схватил Веру и потащил в спальню. В спальне она перестала бороться, обвила меня своими руками и стала сама целовать меня. Я расстегнул ее халатик, под халатиком обнажилось стройное тело, упругая грудь вздымалась от волнения, стройные ножки переминались от нетерпения, я провел рукой по плоскому животику. Под моей рукой тело вздрогнуло, рука пошла еще ниже...
    Позже мы лежали в постели и, крепко обнявшись, разговаривали. Вера рассказала о состоянии Антошки, о том, что ему необходима эта операция.
    – Я вижу, ты привязалась к парнишке.
    – Ты бы видел, какие у него глаза, он все понимает и с достоинством переносит болезнь, как взрослый.
    – Сколько ему лет?
    – Три года.
    – Такой маленький и такая страшная болезнь, надежда на выздоровление есть? – спросил я.
    – Надежда есть, только все врачи стоят на одном: поможет только операция.
    – Значит, мне надо поторапливаться, – резко вскочил я и начал одеваться.
    – Даже не поешь? – спросила Вера
    – Времени, сама знаешь, в обрез.
    – Может, чаю? – стала уговаривать она.
    – Ну, давай, только по¬быстрому, – сдался я.
    Вера вскочила, накинула халатик и побежала на кухню. Я вошел в кухню, стол ломился от еды.
    – Ты что, годовой запас выложила на стол? – удивился я.
    – Тебе надо хорошо подкрепиться, у тебя очень серьезное дело, поэтому быстро за стол, – скомандовала Вера.
    Чаепитие превратилось в роскошный обед. Вера разогрела в духовке жаркое, намазала мне бутерброд маслом и сверху положила кусочек малосоленой форели. Пока я все это уплетал, закипела вода в чайнике. К чаю Вера приготовила домашние пирожки. После пирожков, передо мной стояло бисквитное пирожное с вишней, пропитанное сиропом. Кое¬как справившись со всей едой, я засобирался в гараж к Петровичу.
    – Если так дальше пойдет, я растолстею и перестану тебе нравиться, – сказал я, поглаживая надув­шийся живот.
    – Я тебя люблю не за внешность. Хотя внешне ты очень даже ничего, – подбодрила меня  Вера.
    – Ладно, я побежал, чтоб не растолстеть, буду теперь бегать, – пошутил я.
    – Перед отъездом еще заскочишь ко мне? – голос Веры стал серьезным.
    – Не знаю, с этими урками надо быть начеку, того и гляди чего¬нибудь выкинут, тем более я не хочу, чтоб они знали о тебе. Так что давай сейчас прощаться, – притянул я Веру к себе.
    – Не могу я каждый раз прощаться. Давай так: ты уехал в командировку, а из командировки сразу ко мне, – с надеждой проговорила Вера.
    – Да, конечно, я так и собирался сделать, – ответил я.
    – Я тебя отпускаю, только ненадолго! – приказным тоном сказала она.
    – Слушаюсь, моя госпожа, – шутливо ответил я.
    – Вот ты все шутишь, а когда ты уехал, я места себе не находила. Я сильно по тебе скучала, – капризно ответила Вера.
    – Я тоже по тебе скучал, и все время думал о тебе.
    – Ты, правда, думал обо мне?
    – Я постоянно думаю о тебе.
    Вера прижалась ко мне, она напоминала сейчас маленькую девочку, которую нужно жалеть и защищать. Я обнял ее.
    – Я постараюсь как можно быстрее разобраться с этим делом. И немедленно приеду к тебе.
    С этими словами я чмокнул Веру и побежал по лестнице вниз, прощание и так затянулось, а мне не хотелось видеть слез любимой женщины. Когда я шел по двору, я спиной чувствовал ее взгляд, хотелось обернуться, помахать рукой, но я не оборачивался.
Придя в гараж, я увидел странную картину. Петрович и Гительман спокойно сидели и пили кофе, увлеченно обсуждая какую¬то научную статейку в газете. Шкатулка стояла в железном тазу, вода в котором тихонько закипала.
    – Вы что, решили сварить шкатулку? – удивился я.
    – Спокойно, мы проверяем одну гипотезу, – ответил Гительман.
    – Посвятите меня в свои догадки, – попросил я.
    – У нас есть версия, что шкатулка на самом деле сделана из металла, внутри, конечно, а снаружи ее украсили камнем.
    – И что из этого следует?
    – А вот что, металл при нагреве должен расшириться и крышка спокойно откроется.
    – Вы хотите сказать…?
    – Да, мой дорогой, ее закрыли при помощи нагрева, то есть крышка и сам корпус шкатулки так точно подогнаны друг к другу, что только при нагреве корпуса крышка очень плотно входит на свое место. А когда металл остывает, он намертво схватывает крышку. Это какой­-то древний мастер заприметил способность металла расширяться при нагреве и использовал эту способность как наилучший замок. Тот, кто не знает секрета, никогда не откроет шкатулку.
    – И долго надо ее кипятить, то есть нагревать?
    – Как только вода закипит, начнем пробовать ее открывать.
    – А что вы так увлеченно обсуждали?
    – Да вот Петрович выдал одну идейку.
    – Интересно, что за идея? – живо поинтересовался я.
    – Он предложил вживлять в тело больного некий прибор, который бы сам автоматически вбрасывал в организм необходимое лекарство, причем количество и время заранее программируется. Такой прибор мог быть полезен очень многим больным, не надо бежать к доктору за очередной инъекцией.
    – Да, это очень интересно, но возможно ли? – спросил я.
    – Теоретически да. Но это очень серьезная и большая работа. Да и денег потребуется немало. Нужна лаборатория, нужны специалисты.
    – Понятно, очередная гениальная идея останется в теории только из¬за отсутствия финансирования, – констатировал я.
    – К сожалению, да, – ответил Гительман.
    – Хватит болтать, помогите мне, – прервал нашу беседу Петрович.
    Петрович достал из таза с кипящей водой шкатулку и поставил ее на стол. Мы все столпились вокруг стола, даже двое бандитов вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Наступил момент истины, стояла гробовая тишина. Петрович схватился за корпус шкатулки, а Гительман потянул крышку вверх. Первую секунду ничего не происходило, я подумал, все зря – она не откроется. Но тут раздался чавкающий звук и крышка с шипением открылась. Все придвинулись ближе и заглянули внутрь шкатулки. Я посмотрел на лица присутствующих. У Петровича и Гительмана было заинтересованное выражение лица. А у бандитов на физиономиях было глубокое разочарование. В шкатулке лежали свернутые в трубочку бумаги, письма.
    – Стоило тащиться из¬за этих бумажек, – протянул Беззубый.
    – Надо посмотреть, что там написано, может, для истории что-­то интересное, – с возбуждением сказал Гительман.
    – Ну, история – это не для меня, как теперь пахану сказать, что медведь пустой, – отходя от стола, задумчиво сказал Чучело.
    – Он рассчитывал на большой куш, а мы щас будем крайними, – недовольно пробурчал Беззубый.
    В это время Гительман с интересом просматривал бумаги, там оказались письма, датированные 1845–1850 гг. Мы решили, что эти письма следует передать ученым, но бандиты, связавшись со своим паханом, были против изымать бумаги из шкатулки. Пришлось их уговорить сделать ксерокопии. С неохотой они дали добро.
Передав копии Гительману, мы отправились в обратный путь. То, что в шкатулке не оказалось золота и бриллиантов, меня нисколько не расстроило, даже наоборот, я был рад, что бандитам не досталось богатство. Я свою часть договора выполнил, надеюсь, что и Седой сдержит слово вора, данное при своих.

                Глава III

    В поезде, чтобы как-­то скоротать время, я начал просматривать письма. Кроме писем в шкатулке оказались разного рода документы, даже лежала свернутая в трубочку карта. Бумаги бандитов мало интересовали, а я решил прочесть старые рукописи.

                Письмо 1¬е

    Здравствуйте, дорогая моя жена Анастасия!
    Во первых строках своего письма я бы хотел сообщить Вам, что добрался я до города Екатеринбурга хорошо. В Русском географическом обществе меня приняли радушно, со всеми участниками экспедиции я уже познакомился. В экспедицию с нами идут шесть ученых: один астроном, два горных инженера и два топографа­-геодезиста, а также Ваш покорный слуга – естествоиспытатель. С нами также идут восемь рабочих. Начало экспедиции назначено на 1 апреля, так что на сборы у нас осталось десять дней, надеюсь, что управимся. В РГО нам поставили цели и задачи. Первоочередной задачей является обнаружение золота, так как финансирование ведет главным образом Министерство финансов. Предстоящий отъезд и подготовка к нему, конечно, отвлекает меня от горьких мыслей, что не увижу Вас многие месяцы. Не успев уехать от Вас, я уже скучаю безумно. За сим откланиваюсь. Ваш любящий муж Андрей Федорович.

г. Екатеринбург,
21 марта 1845 г.

 Письмо 2¬е

    Здравствуйте, любимая моя жена Анастасия!
    Прошло совсем немного времени после моего отъезда, но я спешу написать Вам еще одно письмо, потому как завтра мы уходим в экспедицию, а в тайге, как Вы знаете, нарочных нет. Итак, собрались мы споро, все необходимое закупили, упаковали. Каждый вечер собирались в географическом обществе, дабы обсудить наши планы и утвердить окончательный маршрут. Споры были жаркими, для горных инженеров интересен был один маршрут, а для топографов¬геодезистов – другой, наконец, пришли к единому мнению. Познакомился с рабочими, кои идут с нами, молодые крепкие ребята, но двое мне не понравились, похожи на беглых каторжан, ну да ладно, тайга покажет, кто каков.
Милая моя Анастасия, как же Вы там без меня, у меня сердце разрывается от мысли, что я долгих полгода Вас не увижу. Отправляю Вам шкатулку – очень занятная вещь с секретом. Чтобы ее открыть, надо нижнюю часть нагреть, она и откроется, легко, без ключа.
Завтра на заре трогаемся, надо еще все перепроверить, не забыли ли чего, поэтому откланиваюсь. Прощайте, моя ненаглядная Анастасия. Ваш любящий муж Андрей Федорович.
г. Екатеринбург,
 31 марта 1845 г.

    Больше писем не было, зато были листы бумаги, скрепленные между собой, судя по тексту, это был дневник. Бандиты спокойно спали, колеса отстукивали свой ритм, и я принялся за чтение дневника.

    1 апреля 1845 г. Вечер. Решил писать дневник. Тронулись в путь ни свет ни заря. Когда выехали из города, еще было темно. Погода стоит замечательная. В первый день пути прошли около ста верст, лошади свежие, не уставшие. Что будет на десятый день либо на двадцатый день, боюсь подумать. Поклажи много, кроме провианта с собой везем всякого рода инструменты, оружие, обмундирование, палатки.
Рабочие тоже пока веселы, им посулили хороший заработок. Вечером на привале мужики даже песню затянули. Среди ученых я близко сошелся с одним горным инженером, его зовут Федор Васильевич, очень приятный, обходительный человек, по дороге мы много беседовали.

    10 апреля 1845 г. Остановились на длительную стоянку, простоим неделю, потом пойдем дальше. Как только разбили лагерь, все разбежались по своим делам. Я тоже занялся своими делами. После полудня решил сходить посмотреть, каковы успехи у горных инженеров. Любопытство одолевает, есть ли золото на этой реке.
Золото не нашли, но Федор Васильевич уверяет что предпосылки есть, надо идти выше к устью реки. Поздно вечером у костра собрали совет и решили сделать семидневную вылазку к устью реки. Небольшой отряд состоял из четырех человек, Федор Васильевич и трое рабочих. Я напросился идти с ними.

    14 апреля 1845 г. Наконец добрались до устья, дорога была тяжелая: все время в гору через непролазную чащобу, а где было не пройти, шли берегом, по валунам, перепрыгивая с одного камня на другой. Каждый день рабочие делали пробную промывку на предмет присутствия в реке золота. Какое¬то время небольшое содержание золота в реке наблюдалось, но после того как прошли то место, где в реку впадала очень холодная и быстрая речушка, золото совсем исчезло. Федор Васильевич предположил, что в той самой притоке и есть золото. Решили вернуться и продолжить свой путь по притоке.

    17 апреля 1845 г. Вернувшись, мы продолжили путь по притоке. Чем выше забирались по речушке, тем большее содержание золота показывали пробы. Сегодня, как всегда, я остался в лагере готовить еду, а рабочие пошли на реку. Ближе к полудню я услышал выстрелы. Я подумал, что рабочие отгоняют медведя. Схватив винтовку, я поспешил на помощь. Прибежав на реку, я увидел ужасающую картину. Двое рабочих лежали в реке, от их тел струились вниз по течению кровавые ручейки. Федор Васильевич лежал на берегу. Я подбежал к нему, он был ранен. Тяжело дыша, он прохрипел: – Возьмите карту, никому не показывайте, на этой реке огромное содержание золота. Мы нашли самородок весом около килограмма. Рабочие решили его присвоить. Произошла потасовка, один из рабочих, его зовут Прохор, застрелил тех двоих, меня ранил и будь таков с самородком. С этими словами он затих. К сожалению, он умер. Не теряя времени, я спрятал карту за пазуху и ринулся в погоню за негодяем, его надо поймать и предать суду, чтобы он ответил по закону. К счастью, преступник бежал напролом, не выбирая дороги, поэтому мне легко было найти его следы на еще не полностью растаявшем снегу. Часа три я двигался по следам, продираясь сквозь чащу леса. Добравшись до ручья, я решил передохнуть и обдумать свои дальнейшие действия. Я подумал, что опрометчиво поступил, погнавшись за убийцей. Не факт, что я смогу его обезвредить, ведь он тоже был вооружен. Но делать нечего, придется попытаться его настигнуть. Напившись воды, я снова двинулся в путь. Дальше я шел, не останавливаясь несколько часов. Дорогу беглец прокладывал через горы, покрытые густым лесом. Иногда на противоположном склоне я угадывал движение, но для стрельбы было слишком далеко. Наступили сумерки, сквозь чащу леса я, наконец, увидел силуэт человека, он двигался уверенно и спокойно, не подозревая о погоне. Я вскинул винтовку и прицелился, мне еще не приходилось стрелять в человека, но у меня не было выбора: либо я, либо он. Я решил стрелять в ноги, тщательно прицелившись, я нажал на курок, но в тот же миг над человеком промелькнула тень, раздался выстрел. Прохор упал и покатился вниз по склону горы, приглядевшись, я увидел, что он жив, и, более того он боролся с рысью. В момент выстрела рысь напала на него, тем самым спасла от ранения пулей. Я помчался на помощь, по пути подняв винтовку, которую уронил преступник. Но пока я спускался вниз по склону, все было кончено, человек стоял, тяжело дыша над поверженной рысью, в руке у него был нож. Я вскинул винтовку и приказал бросить нож. Прохор зло посмотрел на меня, бросил на землю нож и сказал: – Ладно, твоя взяла. На груди и шее у него зияли огромные рваные раны, одежда на нем пропитывалась кровью. Что же делать, мы были в лесу, далеко от людей, и помощи ждать было неоткуда. Прохор, не глядя на меня, сел на большой валун и занялся своими ранами. Пока я раздумывал, Прохор завязал раны своей рубахой. Связав ему руки его же собственным ремнем, я приказал ему идти в обратную сторону, в лагерь. Он стал уговаривать меня идти в прежнем направлении, потому что через двадцать верст мы выйдем к деревне, а обратно надо идти полдня. Я решил, что он действительно не дойдет, ему срочно нужна медицинская помощь. Прохор стал уверять, что он эти края хорошо знает, поскольку не раз сюда хаживал. Я сделал вид, что доверился бандиту, но был настороже. Прохор вел меня каким­-то своим, только ему известным путем. В один момент, когда Прохор был уверен, что достаточно усыпил мою бдительность, он резко толкнул меня. От толчка я, падая, инстинктивно схватился за него, и мы свалились в глубокую яму. То, что я упал на Прохора, а не на дно ямы, спасло мне жизнь. От удара Прохор потерял сознание. После падения, придя в себя, я начал осматриваться. Яма была узкая и длинная, скорее это была расщелина в скале глубиной метров шесть с отвесными краями, так что выбраться из нее без посторонней помощи было невозможно. Надо было что­-то придумать. Я пошел по дну ущелья, ведь где-­то оно заканчивалось. Пройдя метров тридцать вниз по ущелью, я уткнулся в стену, пришлось вернуться и начать поиски в противоположном направлении. Внимательно обследовав все ущелье, я понял, что мы оказались в капкане, из которого нам не выбраться. Присев рядом с Прохором, я стал размышлять: мы оказались в западне без еды и питья, Прохор ранен и раны у него глубокие. Да, не завидное положение было у нас. Пока я размышлял, Прохор пришел в себя. Он глухо застонал и попытался сесть, но, вскрикнув, опять завалился на бок. После осмотра стало ясно, что при падении, ко всему прочему, у Прохора были сломаны ребра. Стемнело. Рассказав Прохору, в какую беду мы попали по его милости, я устроился спать. Перед тем как уснуть, я вспомнил про свою жену Анастасию. Как она там? Наверное, и не узнает, как сгинул ее супруг.

    18 апреля 1845 г. Проснувшись, утром я увидел, что за ночь состояние Прохора ухудшилось. Он лежал на спине и тяжело дышал, на лбу появились капельки пота, скорее всего, у него жар. Нужно было скорее выбираться отсюда, и я решил еще раз все осмотреть. Пройдя по всему ущелью от начала до конца, я внимательно разглядывал стенки, но ничего интересного не обнаружил. Единственное, что бросилось в глаза, это то, что одна стенка была темнее остальных. Я попробовал ее ковырнуть стволом винтовки, камень оказался податливым. Единственный выход из ситуации – это вырубить ступени в скале. Одна винтовка при падении была сломана, при помощи ее я начал долбить ступени. Дело шло медленно, к полудню, изрядно помучившись, я вырубил только одну ступень. Хотелось есть, еще сильнее хотелось пить, но дно ущелья было сухим, весь снег растаял. Я решил передохнуть. По моим подсчетам, если работать таким же темпом, то я закончу вырубать ступени через шесть дней. Без воды и еды за шесть дней, тем более что далее придется работать на весу, держась одной рукой, а второй долбить неприступную скалу. Представив свои перспективы, я пришел в отчаяние. Неужели вот так я и закончу свои дни, в какой­то яме? Прохор был совсем плох, он был без сознания, в бреду просил пить. Помочь ему мне было нечем. Единственное, что я мог для него сделать, это работать с удвоенной энергией.

    19 апреля 1845 г. За вчерашний день прорубил в скале две ступени. Ночь выдалась тяжелая. Было холодно. Прохор всю ночь стонал. Боюсь, у него началась гангрена.

    20 апреля 1845 г. Вырублено всего три ступени. Хочется пить, голова постоянно кружится, похоже, что мы здесь и останемся.

    21 апреля 1845 г. Вырублено четыре ступени. Сил совсем не осталось.

    22 апреля 1845 г. Прохор пришел в себя, неожиданно спокойным и ровным голосом подозвал меня и попросил выслушать. В деревне у него осталась большая семья, восемь детей, жена при родах восьмого скончалась. Родители у него глубокие старики, еле концы с концами сводят. Взяв с меня клятвенное обещание помочь его детям, он протянул мне самородок, затем закрыл глаза и затих. Он умер.

    23 апреля 1845 г. Работать не смог, душевных и физических сил не осталось.

    24 апреля 1845 г. Ночью шел дождь, на дне ущелья образовался маленький ручеек. Вдоволь напившись, крепко уснул, несмотря на холод и мокрую одежду. Проснувшись, почувствовал себя лучше, решил дальше работать. К полудню захотелось пить, вспомнил про ручеек, ведь эта вода должна была скопиться внизу ущелья в виде лужи. Добравшись до конца ущелья, никакой лужи не обнаружил.

    25 апреля 1845 г. Силы окончательно покинули меня, весь день лежал. К вечеру пошел дождь. Напившись, решил посмотреть, куда все­-таки девается вода из ручейка. Приблизившись к концу ущелья, я увидел, что ручеек исчезает в скале, и было слышно, как вода с большим шумом падает с высоты. «Либо там пещера, либо там мое освобождение», – подумал я и начал ковырять стволом винтовки скалу. Довольно скоро я проковырял маленькую дыру, вода в этом месте хорошо поработала, камень был наполовину разрушен. Заглянув в дыру, я понял, что спасен. Там за стенкой был каменистый склон, довольно крутой, но для меня это не было препятствием. Я лихорадочно начал расширять проем, чтобы выбраться из этой могилы, к счастью, могилой она стала только для одного. Бросив прощальный взгляд на ущелье, я полез в дыру. Скатившись по склону, я сильно ободрал руки, ушиб колено, но это все было мелочью по сравнению с ощущением свободы. Сделав глоток чистого воздуха, я понял, чем пахнет свобода: пихтой, росой и свежей зеленой травой. Не дожидаясь утра, я побрел прочь от злополучного места. В лесу я никого и ничего не боялся, после пережитого меня уже ничего не пугало.

    26 апреля 1845 г. Под утро набрел на деревеньку, там меня накормили, обогрели.

    3 мая 1845 г. Несколько дней ушло на восстановление сил. Первым делом я направился в деревню Сосновка, где жил Прохор. Он не соврал, семья жила действительно очень бедно, оставив им самородок, я решил, что на этом история с самородком должна закончиться.

    5 мая 1845 г. Вернулся в г. Екатеринбург, догонять экспедицию не было сил и желания. Написав подробный отчет в Русское географическое общество, я вернулся домой к любимой жене. А карта так и осталась у меня, кстати, шкатулка эта теперь семейная реликвия. Мы в ней все важные документы храним. Впоследствии я узнал, что за нами был отправлен спасательный отряд. Они нашли тела покойных на берегу речки, там же их и захоронили.

    На этом дневник заканчивался. Я внимательно разглядел карту. Во время службы в армии мне часто приходилось иметь дело с ними. По старой армейской привычке я хорошенько запомнил карту, все ориентиры – речки, болота, горы. Теперь я по памяти мог нарисовать ее. Собрав все документы в ларец, я стал внимательно разглядывать рисунок, искусно нанесенный на стенки и крышку ларца. Причудливое изображение было выполнено из кусочков камня. Мастер при помощи разных оттенков камня сумел придать шкатулке нарядный вид. После долгого обследования мне показалось, что рисунок несет какую¬то информацию. Если включить фантазию, то в рисунке можно разглядеть человека с посохом и собакой. На другой грани был изображен тот же человек, но только рядом была девушка. Я стал разглядывать дальше, на следующем рисунке я увидел человека, который кайлом долбил скалу, а четвертая грань мне поведала о том, что этого человека заковали в кандалы. Неужели на этом вся история заканчивается? Я перевернул ларь, в надежде на продолжение истории. На дне я обнаружил непонятный рисунок, скорее узор. Мне показалось, что мастер хотел рассказать историю. На крышке шкатулки явно угадывались два ангела. Они как бы протягивали нам в ладонях россыпь драгоценных камней. Эти ангелы никак не вязались с общим рисунком. Шкатулка была полна загадок.
    Выключив свет, я попытался уснуть, но тайна шкатулки не давала мне покоя. Под размеренный стук колес я задремал. Мне снилась Вера, она стояла на горе и махала мне рукой, я уходил по извилистой дорожке, рядом со мной бежала собака. Я обернулся, чтобы помахать ей, но на скале никого уже не было. Проснулся я от грохота вагонных сцепок, состав остановился. Мы приехали в Златоуст. Мои попутчики, проснувшись, вскочили на ноги. Беззубый, выглянув в окно, присвистнул: – Шухер, к нашему вагону менты бегут, похоже, за нами. Надо делать ноги.
    Быстро похватав свои вещи, мы побежали в другой вагон. В тамбуре Беззубый вытащил связку отмычек, покопался в замке и открыл дверь, ведущую на соседние пути. Спрыгнув на железнодорожную насыпь, мы пролезли под составом, который стоял рядом и по путям ушли в сторону депо, здесь на нас никто не обращал внимания. Спокойно выйдя из депо, мы поймали такси. В такси я задумался: «Если нас ищет милиция, значит, они вышли на Седого». Таксист, свернув на указанную нами дорогу, остановился и наотрез отказался ехать дальше:
    – Вторые сутки там идет бой, все оцеплено, спецназ из области прислали.
    Выйдя из машины, мы устремились в лес. Забравшись в непролазную чащобу, остановились перевести дух и обсудить, что нам делать дальше.
    – Надо сматывать удочки, – зашептал Чучело.
    – Нет, надо идти на выручку к Седому, – высказался Беззубый, почему¬то такого ответа я от него и ждал.
    – Надо осторожно приблизиться и посмотреть, что там творится, – предложил я.
    – Там есть потайной лаз, непонятно, почему Седой не уходит, – задумчиво проговорил Беззубый.
    – Вещи оставим здесь, а ты, Чучело, будешь их сторожить, – скомандовал я.
    – Смотри, не рвани отсюда со шкатулкой пахана, он тебя из¬под земли достанет, туда же и отправит, – предупредил его Беззубый.
    – На кой мне этот каменный медведь, тем более пустой? – вяло отмахнулся Чучело. Он был рад, что мы его не берем с собой, и даже не скрывал этого.
Следующие полчаса мы шли молча, напряженно вглядываясь между деревьями в сторону дома. Хлопков больше слышно не было. Неужели все, Седого прикончили? А как же Линда? Что с ней? Я начал всерьез волноваться за нее, ведь жизнь мальчишки в ее руках.
Пробираясь сквозь кустарник, мы подобрались к окраине поляны. Вокруг дома я заметил группы людей, одетых в камуфляж, с оружием в руках. Они передвигались короткими перебежками или ползком. Седой явно не давал им подойти ближе к дому.
    – Вон там, справа от дома, за ручьем есть лаз. Мы его прокопали в прошлом году, когда терки с «челябинскими» начались. Так, на всякий случай, – объяснял мне Беззубый.
    – Оружия в доме много? – спросил я.
    – На маленькую войну хватит. Седой любит, когда все сделано с запасом. Даже огнемет есть, – похвастался он.
    – Людей сколько в доме?
    – Постоянно в доме живут десять человек, это самые проверенные и верные. Еще пять охраняют периметр, они меняются раз в сутки.
    – Значит, есть надежда, что они еще живы.
    – Если будет туго, Седой уйдет через лаз, а дом взорвет.
    – Раз дом не взорван, Седой там. Пойдем, посмотрим, что там происходит. Только учти, я забираю своих людей и ухожу. Это не моя война.
    – А я пойду к Седому. Без него мне все равно делать нечего. Опять воровать, опять на нары? Нет, на нары я не хочу. Так что пойду, повоюю, а там как карты лягут, – с этими словами Беззубый повел меня через кустарник к лазу.
Дальше мы пробирались молча. Нам повезло, что возле ручья росла высокая трава. До лаза мы добрались незамеченными. Если бы не Беззубый, я никогда бы не нашел вход в подземный коридор. Он был тщательно замаскирован, сверху росла высокая трава, видно, им нечасто пользовались. Беззубый ножом подцепил крышку люка. Кое¬как вдвоем мы оттянули крышку в сторону. Нам открылся великолепный проход, оборудованный со знанием дела, стены и свод были надежно укреплены. Беззубый хорошо ориентировался в темноте, он уверенно повел меня по проходу.
    – Пришли, – как гром прозвучал его голос.
    – Кто такое метро построил? – не удержался я.
    – Есть у нас один академик, он с зоны семь раз концы обрывал.
    – Почему семь раз, ловили, что ли?
    – Не­-а, сам возвращался. Нагуляется и приходит. Один раз даже по своему же метрополитену и вернулся, скучно ему на воле. Я так думаю: не скучно ему, а страшно. На зоне он все порядки знает, там его и накормят, и спать уложат. Опять же в авторитете он на зоне был. А на воле сплошной бардак, да и смотрят на тебя все как на прокаженного, вот и стала тюрьма ему родным домом. Здесь он долго привыкал, все по зоне скучал, сам попросился метро вырыть. Говорит, когда в тоннеле землю роет, все кажется, что на зоне, что скоро пора идти баланду жрать. И от этого у него на душе спокойнее. Щас сам с ним познакомишься.
    Беззубый тихонько приподнял крышку люка, заглянул внутрь. Махнув мне рукой, он полез в комнату, я за ним. Комната была скорее погребом, из нее ступеньки вели вверх, но тут уже так просто было не пройти. Люк был плотно закрыт, на стене виднелось электронное табло с кнопками. Беззубый набрал код, дверь бесшумно открылась. В комнате стояли стул, стол и кровать.
    – Комната Седого, – пояснил мне Беззубый.
    – Я так и понял.
    – Почему? – спросил он.
    – По мебели, – ответил я.
    – На зоне мебели вообще нет, только тумбочка, да и то не у всех, – зло выдохнул Беззубый.
Беззубый подошел к двери и резко ее распахнул. За дверью был коридор. Здесь тоже никого не было. В одной из комнат в конце коридора громыхнул выстрел. Мы двинулись туда. Заскочив в комнату, мы увидели двоих человек возле окна, они вели прицельный огонь.
    – Где Седой? – в один голос спросили мы.
    – На другой стороне, – ответил один, сделав выстрел.
    В комнате напротив мы увидели Седого, он лежал на столе с пулеметом в руках. И время от времени стрелял короткими очередями.
    – Ну, наконец­-то, – воскликнул он, увидев нас.
    – Седой, ты ранен? – с беспокойством в голосе спросил Беззубый.
    – Да, братан, зацепило маленько.
    Тут я увидел пятно крови на столе.
    – А че не уходили то?
    – Тебя ждали: приедешь, а тут засада, – хохотнул Седой.
    – А мобила на что?
    – Пробовали, заблокированы мобилы, – покачал головой Седой.
    – Ну, тогда давай, Седой, уходим отсюда, – горячился Беззубый.
    – Нет, Слава, все, я отходился. Вы уходите, а я прикрою, – спокойным голосом ответил Седой.
    Оказывается у них, кроме погонял, имена есть.
    – Да, слышь, фраер, я не сдержал слова, – обратился ко мне Седой. – Вчера ночью до кипиша они сбежали.
    – У нас тоже прокол: мы твой медведь вскрыли, а там одни бумажки.
    – Значит, квиты. Слава, ты помоги парню найти девку.
    – Да, хорошо, Егор Степаныч, все сделаю, – по¬обещал Слава.
    – Остальные указания я дал пацанам, где общак и все такое. Кисель все знает, да и братва тоже в курсе. Ну, все, ребята, с Богом. У вас полчаса, больше не продержусь, – Седой махнул рукой и повернулся к своему пулемету.
Через тоннель мы незаметно покинули дом и углубились в чащу леса. Когда мы уже добрались до места, где оставили Чучело, прогремел взрыв. Все обернулись.
    – Хана Седому, – выдохнул Слава.
    Воцарилась неимоверная тишина. Казалось, даже листья перестали шуметь.
    – Помолчали и буде, – вымолвил после долгого молчания Слава. Все по¬прежнему продолжали молчать. Подошел Чучело.
    – Ну, че встали¬то? Валим отсюда, – засуетился он. Посмотрев на лица своих дружков, он начал понимать.
    – Где Седой? – спросил он.
    – Нет с нами больше Пахана.
    – Как нет, а как же мы? – не веря произошедшему, причитал Чучело.
    – Так нет, пока ты здесь прохлаждался, он наш отход прикрывал.
    – Вы че, его одного там оставили? – продолжал допытываться Чучело.
    – Да, одного, ты попробуй отговорить его. Сам знаешь, если он чего решил, то это бесполез… Где Кисель? – осекся Слава.
    – Где Кисель? – повторил он, оглядев еще раз группу.
    – Вернулся он, на полдороге баул сунул и ушел, – сказал один из братвы.
    – Ну, дела. Так, братва, сейчас расходимся. Всем заныкаться и не высовываться. Как только кипиш закончится, я сам вас найду. На сходке решим, что дальше делать, а пока сидеть тихо.
    – Че с медведем делать? – спросил Чучело.
    – Я его с собой заберу, а теперь разбегаемся, – сказал Слава.
Вся группа растворилась в лесу. Я двинулся в сторону дороги, размышляя, что мне делать дальше, где искать Линду.
    – Слышь, фраер, как тебя? – Кирилл, тормозни, разговор есть, – догнал меня Слава.
    – Что хотел? – остановился я.
    – Знаешь, это не в моих правилах фраерам помогать, но я дал слово Пахану. Поэтому у нас теперь дорога одна, куда ты, туда и я.
    – Я сам не знаю, куда мне идти, еще ты тут привязался, – с досадой сказал я.
    – Слово, данное покойнику, я сдержу. Поэтому давай выкладывай, что там у тебя, – настойчиво проговорил Слава.
    – Мне срочно нужно девушку найти, у нее сын в беде. Помочь может только она. Времени совсем не осталось, надо решить проблему как можно быстрее.
    – Во как. Детали, значит, ты мне не нарисуешь.
    – Нет, – коротко ответил я, давая понять, что разговор окончен.
    – Где ты ее собираешься искать?
    – Сам не знаю. Она только к ментам могла бежать.
    – Ну, тогда пошли.
    – Куда?
    – К ментам.
    – Ты что? Нас же там схватят.
    – Не бзди, есть среди них человечек сочувствующий, за деньги, конечно. У меня к нему пара вопросов появилась, не он ли нас сдал. Заодно про деваху твою спросим.
    – Ладно, пошли, – согласился я, выбора у меня не было.
    Слава вывел меня через гору на окраину города. Здесь мы решили дождаться темноты.
    – Пожевать бы чего, – произнес Слава, жуя соломинку.
    – Да, не помешало бы, – согласился я.
    – Жалко Седого, он мне как отец был.
    – Ты где с ним познакомился?
    – У кума на последней ходке.
    – Сколько у тебя ходок?
    – Три. После звонка к Седому пришел, он мужик головастый, с ним не пропадешь. Уважали его пацаны, на расправу крут был, но справедлив.
    – У нас комбат такой был, кстати, тоже Степаныч.
    Так, разговаривая ни о чем, мы дождались темноты. Слава повел меня темными улочками.
    – Ты здесь подожди, не рисуйся особо, – прошептал Слава, подойдя к нужному нам дому, и проскользнул в подъезд.
    Я спрятался между гаражами и стал наблюдать за подъездом. Минут через пять подъехал милицейский «уазик». Из подъезда два человека в штатском выводили Беззубого.
Слава, посмотрев по сторонам, вдруг запел в «Стальногорске я зону топтал». Такую песню я раньше не слышал. Значит, он для меня поет. «Я понял тебя Слава, Линду увезли в Стальногорск». Во время посадки в машину произошла заминка. Слава рывком дернулся назад, отскочил от конвоиров и выхватил из¬за пазухи пистолет. Я подумал, что он сейчас наделает бед, однако он выстрелил по колесу и рванул за угол дома. Конвоиры стояли как вкопанные, видно, не ожидали от него такой прыти. Но Слава не спешил убегать. Выглянув из¬за угла, он еще раз выстрелил. На этот раз в воздух. Он отвлекал внимание на себя, давая возможность уйти мне, ведь он не знал, что я надежно спрятался. Наверное, он прав, действительно пора уносить ноги. Пройдя между гаражами, я оказался на другом краю двора. Здесь было темно, и я благополучно ушел в соседние дворы. Мне нужно было обдумать все произошедшее за последний день. Выйдя на центральную улицу города, я нашел кафе. С аппетитом уплетая блинчики, я позвонил шефу и вкратце рассказал, что со мной произошло.
    – Выдвигайся в Стальногорск. По приезде обязательно позвони мне, я тут по своим каналам попробую достать информацию, – выслушав меня, подвел итог Николай.
На вокзале я взял билет до Стальногорска. Присев на скамейку, я развернул газету, которую купил в газетном киоске. Вглядываясь в строчки, я не мог уловить смысл написанного. Мне казалось, что за мной кто-­то наблюдает. Аккуратно оглядевшись, я не заметил ничего подозрительного.
    – Пинкертон психованный, – злился я на себя, однако ощущение чужих глаз не проходило, за мной явно кто-­то наблюдал. Наконец подошел поезд. Сев в вагон, я облегченно вздохнул, «слежка» исчезла. Когда поезд тронулся, ко мне в двухместное купе ввалился джентльмен в дорогом костюме с кейсом в руке.
    – Извините, но это купе оплачено полностью, – стал возражать я.
    – Это ты правильно сделал, – снимая черные солнцезащитные очки, сказал Слава.
    – Так это ты за мной следил на вокзале? – обрадованно воскликнул я.
    – Проверял, нет ли за тобой хвоста, – подтвердил он.
    – Ну и как, был хвост?
    – За тобой следил парень, и я его знаю. Знаменитость наша местная, гонщик он.
    – Случайно не Костя зовут?
    – Да, Костя.
    – Тогда все понятно. Катька, подруга его, она меня возила первый день. Ее все на приключения тянет. Надеюсь, они не в поезде, – вопросительно посмотрел я на Славу.
    – За парнем я проследил, он точно остался, а вот девка. В поезд много кто сел.
    – Ладно, если не проявится, значит, не села. А если проявится, шуганем домой и все.
    – В Стальногорске че будем делать?
    – Приедем, позвоню шефу, он должен информацию достать, там и сориентируемся.
    – Я никак не пойму: ты вроде наш, и вроде не наш. Кто ты по жизни?
    – Как тебе сказать. В душе я вольный казак, а на деле кругом одни обязательства.
    – Ты не понял, какой масти ты? Мент или кто?
    – А... это, да не трусь, не мент я. Я работаю в юридическом агентстве, помощником адвоката.
    – То­-то я смотрю ты такой смелый, если что – от срока отмажут. Да и подготовочка у тебя, спортсмен, что ли?
    – В армии подготовку прошел.
    – Это когда было?
    – Три года назад уволился из вооруженных сил.
    – Так ты сапог. Ну, теперь все ясно, погоны ты все­-таки носил, а я думаю, ну точно мусор. У меня нюх на мусоров. Че уволился? Для пенсии вроде рано.
    – Это длинная история.
    – Дорога дальняя, времени много, расскажи свою историю, заодно и время скоротаем.
    – Врезал я одному генералу. Я ему челюсть сломал, ну меня и под трибунал. Боевые товарищи пошли просить за меня, а он ногами топает да мычит, ничего слышать не хочет. Потом ему из Москвы позвонили, дали прямое указание: уволить и точка. Потом я узнал, что звонил сослуживец мой еще по Афгану. Дослужился он до высоких чинов. Так вот я со своими медальками остался не у дел, никому не нужный.
    – За что ты этого генерала невзлюбил?
    – Понимаешь, тут операция началась. Бандитов блокировали в зеленке. Около ста человек. Я прошу пару вертушек, добили бы мы их там. Тут приказ отходить. Куда, зачем? Приказ есть приказ, отходим. Бандиты почуяли, что мы уходим, и за нами. Тут снова приказ занять высоту, а как, там уже бандиты. Прошу вертушек, не дают. Прошу поддержки артиллерии, не дают. Пошли в атаку, а они нас сверху, как кур, начали щелкать. Окопались. Лежим, отстреливаемся. Ночью начали штурм, прошу огневую поддержку, отказали. Мол, на другой высоте бой идет. Соседи наши бандгруппу ликвидируют, численностью около тысячи человек. Потом бой начался. Там половину своей роты оставил. Заняли высоту. Тут начинает артиллерия по нам долбить. Я по рации: «Вы че делаете, по своим долбите…» А они еще вертушек прислали и проутюжили нас как следует. Потом выяснилось, адъютант этого генерала высотки попутал, должны были тех долбануть, а долбанули по нам, и отходить не мы должны были. Когда в расположение вернулись, как раз почта пришла. Письма пришли ребятам, которые на высотке остались, ну, я с этими письмами в штаб и с ходу генералу в морду. Зря, наверное, не его была вина, это я сгоряча.
    – Кругом бардака хватает.
    – На войне тем более.
    – Может, по стопочке? – предложил Слава.
    – Давай, а то ты мне былые раны разбередил.
    Из волшебного кейса появилась водочка, черный хлеб и селедка. – Извини, к другим изыскам я как-­то не привык. Пробовал всякие деликатесы, а тянет на родное.
    – Это как раз то, что нужно. Иной раз сидишь где­-нибудь в вонючей яме на задании и мечтаешь о горячей баньке, ста граммах и черном хлебе с селедкой и луком.
    – Точно, а я думаю, чего не хватает? – говорит Слава, вытаскивая из кармана луковицу.
    – Ну, теперь полный набор, – довольно потирая руки, я придвинулся к столу.
    – Извини, баньку предложить не могу, – пошутил Слава.
    После третьей рюмки Слава разговорился.
    – Я ведь первый раз по малолетке загремел, хотел девчонке своей подарок сделать, а денег не было. С работой совсем туго было. Ну, я и полез в тот ларек, там цветами торговали. Взял шикарный букет, заодно и кассу прихватил. Представь себе: идет ночью пижон с цветами, конечно же, меня менты приняли. После звонка еще хуже стало. Когда вышел, думал, новую жизнь начну, честную, да куда там. Никуда не устроишься на работу. Как только справку об освобождении увидят, от ворот поворот дают. Что делать бедному зэку, опять воровать. Тут как раз откинулись еще двое сидельцев, такая же история. Пару хат мы выставили, ничего. Шмотье продали да прокутили с братвой, а на третьей спалились. Опять срок. Теперь уже было все равно, что на зоне, что на воле. Везде ты зэк.
Так, за неторопливым разговором, скоротали вечерок. Легли спать. Мне почему¬то вспомнилась шкатулка, я чувствовал – разгадка шкатулки где-­то рядом. С мыслями о шкатулке я уснул. Мне снилась Вера, она стояла напротив окна, лучи солнца окаймляли ее стройное обнаженное тело. Протянув ко мне руки, Вера произнесла: «Иди же ко мне». Я приблизился к ней и обнял, при этом ощутив запах, ставший мне родным, она пахла земляникой.
    – Как же ты не можешь понять, ведь это так просто, – прошептала она. – Загляни поглубже себе в душу, ответ найдешь на дне.
    – Неужели все ответы у нас в душе? – спросил я у нее, заглядывая в ее прекрасные глаза.
    – Конечно, только надо правильно искать, – с этими словами она растаяла в лучах солнца.
Проснувшись, я вспомнил странный сон. Так значит надо искать на дне души, на дне… может быть, на дне шкатулки, там странный рисунок: то ли узор, то ли схема какая¬то. Схема! Точно! Схема – это карта.
    – Слава, вставай, где шкатулка? – начал тормошить я попутчика.
    – Все в ажуре, шкатулку я заныкал, ни один пинкертон не найдет. Че всполошился, дай поспать, – недовольно пробурчал он.
Меня осенила догадка, что карта и схема на дне шкатулки идентичны. Только на дне шкатулки изображена роза ветров одним лучом, будто указывающая на точку. Мысленно соединив обе карты, я понял, что роза ветров указывает на один из многочисленных ручьев. Попасть бы на это место, которое обозначено на шкатулке. Только где это место, ведь на карте нет названий.
Меня чрезвычайно взволновало мое открытие, скорее всего, на обозначенном месте и есть разгадка шкатулки. Как только разберусь с делом рыжеволосой красавицы, сразу возьмусь за разгадку тайны шкатулки, – решил я для себя. Тем временем поезд наш приближался к Стальногорску.
    – Слава, вставай, пора, мы подъезжаем, – начал будить я попутчика.
               
                Глава IV

    На перрон вышло много пассажиров. Я внимательно огляделся, хвоста вроде не было.
    – Куда теперь? – спросил Слава.
    – Попробую позвонить шефу.
    После короткого разговора с Николаем я узнал, что завод, принадлежащий дядюшке Линды, уже захвачен, но не хватает каких­то бумаг для полного владения заводом. Поэтому нужна была наследница. Скорее всего, ее держат на заводе. Что ж, пойдем на завод, посмотрим, что там.
    Найти завод не составило никакого труда, завод был огромным градообразующим предприятием. Бетонный забор, железные ворота, за которыми ничего интересного не увидишь   – обычная заводская суета.
    – Ну что, Слава, что будем делать, есть какие-­нибудь соображения?
    – Попробую¬ка я по своим каналам что­-нибудь разузнать, только я пойду один.    Встретимся вечером в девять, здесь же, – на прощанье Слава махнул рукой и двинулся к остановке.
    Мне ничего не оставалось делать, как провести разведку боем, и я направился прямиком в проходную. В окошке сидел пожилой охранник и с удовольствием ел бутерброд с сыром. Подойдя к нему, я спросил:
    – К вам девушку должны были привезти, рыжую такую, вы ее не видели?
    – К нам привозят только руду, а увозят металл. Мы не больница, чтобы к нам людей привозили, – грубо ответил охранник.
    – Зачем же вы так? Я спросил, не видели ли вы девушку, рыжую такую, красивую.
    – У нас на заводе много красивых девушек и рыжие тоже есть. Одна Степановна чего стоит. Эй, Степановна, ты ведь тоже рыжая, покажись¬ка, – крикнул в темноту коридора охранник.
    На его голос вышла бабушка лет семидесяти, с шваброй в руке.
    – Чего стряслось, милай?
    – Да вот тут девок рыжих ищут, может, тебя, – продолжал потешаться охранник.
    – Поздно спохватились, лет пятьдесят назад я была в самом соку. Как та деваха, что утром привезли.
    – Чего болтаешь, какую деваху. Не было никаких девок. Иди давай, полы драй.   Раскудахталась старая карга, – погнал он старушку.
    – Так значит, девушка все­-таки была? – спросил я.
    – Не было никого. Никого не видел, ничего не знаю. А ты кто таков? Документы покажь,   – насторожился охранник.
    – Вот мои документы, я помощник адвоката, – начал объяснять я.
    – А, помощник, а ну давай отсюдова, а то я тебя щас баллончиком попотчую.
    Я поспешил удалиться, пока этот горе¬воин не отравил и меня, и себя, и потешную старушку. Самое главное я узнал – Линда здесь. Но где ее держат? Надо обойти завод по периметру, обязательно должна быть лазейка. С такими мыслями я пошел вдоль забора. Пройдя километра три вдоль белых бетонных плит, я понял, что это была плохая затея. Я решил дойти до угла забора. За углом меня ждала большая увесистая дубинка, которая расколола весь мир на мелкие осколки, стало темно. Очнулся я на бетонном полу, мои суставы болели, руки затекли от веревок. Открыв глаза, я увидел темноту. Ну и дела. Интересно, сколько времени будет ждать меня Слава, и придет ли он вообще. Странно, в трудную минуту я думаю о каких-­то посторонних вещах. Хотя нет, ведь один Слава может догадываться, где я. Не дождавшись меня, он, наверное, уйдет. А старый хрыч все­таки сдал меня, сволочь. Тут мои печальные мысли прервал чей­-то плач.
    – Кто здесь? – спросил я.
    – Я, – жалобно пропищал женский голос.
    – Линда, это ты?
    – Я, – опять ответил голос.
    – Ты двигаться можешь?
    – Да.
    – Тогда развяжи меня.
    – Я боюсь.
    – Не бойся, я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда.
    – Ага, и сами попали в плен к этим зверям.
    – Они что, тебя били?
    – Меня нет, а вот Игоря на моих глазах излупили двое здоровых бугаев.
    – За что они его?
    – Чтобы я подписала какие-­то документы.
    – И ты подписала?
    – А что мне оставалось делать?
    – Где он?
    – Он в соседней комнате. Мы с ним переговариваемся. Ему сломали руку и два ребра, но он держится.
    – Плохо, это осложняет мою задачу.
    – Вы действительно думаете, что сможете выбраться отсюда? – спросила Линда, развязывая мне руки.
    – Конечно. Там, где я служил, меня этому хорошо обучили, только есть одно «но». Мы должны оставить Игоря здесь.
    – Да вы что?! Ни за что. Он идет с нами, – решительно сказала Линда.
    – Линда, пойми, твой сын... ему очень плохо. Надо срочно лететь в Германию. Игорь им не нужен, – говорил я, а сам прикидывал, сколько шансов вытащить их обоих отсюда.
    – Они же его убьют.
    – Навряд ли, тем более мы обратимся в милицию, и его освободят, – неуверенно сказал я.
    – Нет, я без него никуда не пойду, – упрямо возразила Линда, почувствовав мою неуверенность.
    – Ладно, а теперь рассказывайте про здешние порядки. Сколько раз в день вам приносят еду. В туалет выводят или как?
    – Еду приносили всего два раза, здесь темно, я не знаю когда – утром или вечером, а в туалет выводят, когда попрошусь. Куда, я не знаю, по¬моему, прямо по коридору, здесь темно, а там свет, я не успеваю разглядеть.
    – Ясно, сколько времени я здесь провалялся?
    – Вас принесли давно, уже один раз приходили.
    – Сколько человек приходило?
    – Трое, двое возле входа стояли, а один подходил, светил фонариком.
    – Ты знаешь, что ты стала миллионершей, этот завод принадлежит тебе?
    – Нет. Как это может быть?
    – Ты знала своего дядю, который жил в Москве?
    – Там у меня один дядя. Он подонок. Мы с мамой жили на Арбате, в двухкомнатной квартире. Эта квартира досталась нам в наследство. В ней жили мои бабушка и дедушка, там родилась моя мама, а потом родилась и выросла я. А этот гад, когда узнал о смерти моей мамы, приехал из Твери и обманом выжил меня из квартиры, а потом продал ее и деньги пустил в оборот. Мне тогда было всего двенадцать. Пришлось жить на вокзале, питаться вместе с бомжами, они меня жалели и не обижали. Однажды я убегала от милиционера – украла с лотка пирожок – и заскочила в уже уходящий поезд. Так я очутилась в чужом городе. Но и там было несладко. Сначала попрошайничала, потом работала на стройке. Там разрешали ночевать в строительном вагончике. На стройке познакомилась с Игорем, он мне был как старший брат, всегда помогал и защищал, и петь меня научил.
Пока мы разговаривали, по коридору раздались шаги. Я присел на пол, прислонившись к стене и спрятав руки за спиной, будто они связаны. В комнату вошли трое, один из них, самый здоровый, подошел ко мне и наклонился, светя фонариком в лицо.
    – Очухался, козел, ну че, нашел рыжую? И смерть свою здесь найдешь, прошипел он сквозь зубы.
    Через секунду мои пальцы пробили ему кадык, здоровяк навалился безжизненным телом на меня, двое верзил приблизились, чтобы посмотреть, что происходит. Их тоже ждала незавидная участь. Пошарив в карманах здоровяка, я вытащил связку ключей.
    – Пошли, только тихо, – позвал я забившуюся в угол Линду.
    – Я боюсь, – пропищала она.
    – Не бойся, все будет хорошо. В какой комнате Игорь?
    – В соседней.
    – Справа или слева?
    – Слева, то есть справа, как посмотреть.
    – Рукой покажи.
    Она неопределенно махнула рукой. Я понял, что с ней будут трудности. Ладно, выбора нет. Подойдя к двери, которая была справа, стал подбирать ключ. Открыв дверь, я увидел какие­-то ящики. Игоря здесь не было. Посветив фонариком, я разглядел, что это аккумуляторы для вертолетов. Раз есть аккумуляторы, значит, есть вертолет. У меня стал созревать план побега. Открыв дверь слева, я тихонько позвал Игоря. Игорь не отзывался, я вошел в комнату и успел перехватить руку, занесенную для удара.
    – Тихо, я свой, я за вами. Выходим без шума, понял?
    Игорь молча кивнул головой.
    – Хоть этот понятливый, – подумал я.
    Мы прошли по коридору. Я впереди, они, держась друг за друга, позади. В конце коридора виднелась лестница, осторожно подобравшись к лестнице, я заглянул наверх. Там стоял парень спиной ко мне и поправлял наушники от плеера. «Как люблю я меломанов», – подумал я, в два прыжка очутившись за спиной парня. Коротким ударом по шее я отправил его в глубокий сон дослушивать музыку. Пока все получается легко. Выйдя на улицу, мы очутились в дворике, кругом стояли серые мрачные здания цехов. Проходившие мимо нас заводчане не обращали на нас никакого внимания.
    – Эй, парень, а где здесь вертолеты? – остановил я одного из прохожих.
    – До конца литейного и направо, – словно отмахнулся он.
    – Девушка, а где литейный? – пристал я к женщине бальзаковского возраста.
    – Вот же он, – указала она на огромное здание, стоящее перед нами.
    – Ага, спасибо. А где вертолетная площадка? – продолжал допытываться я.
    – Сразу за ним, а вы кто такие? – поинтересовалась женщина, подозрительно оглядывая нас.
    – Мы с экскурсией из института, отстали от своих. А экскурсовод сказала, что будем осматривать вертолеты, – на ходу придумал я.
    – Тогда вам туда, – махнула рукой и побежала по своим делам женщина.
    Завод жил своей жизнью: тяжело дышал, везде слышался грохот, сновали вагонетки, электрокары, грузовики. Мы спокойно добрались до вертолетной площадки, там стояли три небольших вертолета, они были накрыты укрывным материалом.
    – За мной, не отставать, – оглядевшись вокруг, я шмыгнул под полог, ребята последовали за мной. Вертолет был новым – это радовало – значит, он исправен. Я пролез в кабину и занял место пилота. Тут выяснилось, что отсутствует питание. Аккумуляторы находятся там, откуда мы сбежали, придется возвращаться. Делать нечего, времени для раздумий не было.
    – Так, ребята, вы сидите тихо и спокойно, я скоро вернусь и мы улетим отсюда, – с этими словами я вылез наружу и торопливым шагом пошел к тому цеху, где нас держали взаперти.
    Задача предстояла не из легких: надо было проникнуть в подвал, где уже наверняка поднялся шум из¬за нашего побега, вытащить из подвала аккумулятор и как­-то доставить его к вертолету. Я вспомнил слова командира разведроты, в которой я служил: Импровизируй сынок, импровизация в разведке – твой единственный помощник. Ну что­-же, будем импровизировать. Мимо меня проезжал электрокар. Я, не задумываясь, запрыгнул на место рядом с водителем.
    – Подвезешь, братан?
    – Не такси, сам дойдешь, вали отсюдова.
    – Ну, тогда извини, – с этими словами я легонько стукнул его, чтобы он ненадолго потерял сознание. Перетащив его в кузовок, я сел за руль и поехал за аккумуляторами. Как ни странно, на лестнице никого не было. Я поспешил к комнате с аккумуляторами. Путь был свободен, я схватил один из ящиков и понес его к выходу. Когда я поднялся на первый этаж, за спиной раздался голос:
     – А теперь положи ящик и подними руки, только без глупостей.
    Я осторожно положил ящик и медленно повернулся на голос. Напротив меня стоял парень в камуфляжной форме, с автоматом в руке. А вот это уже серьезно – промелькнула мысль в голове.
    – Пошел! – указал он стволом автомата в сторону выхода.
    – Ты хочешь сказать, что за мной прислали тебя одного? – попытался разговорить его я.
    – Я один десятерых стою, – клюнул на наживку парень.
    – Так и десятерых? – продолжал подзадоривать я.
    – Хочешь проверить? Давай! – прошипел парень, прислоняя автомат к стене.
    – Давай, – ответил я, снимая куртку.
    Парень без раздумий ринулся на меня.
    – Ну, это легко, – подумал я, уходя от удара левее и вниз, одновременно впечатывая кулак ему в печень.
    Парень отскочил в сторону, морщась от боли. Я тем временем занял позицию между ним и автоматом. Мой соперник понял, что перед ним не новичок. Он стал в стойку, ожидая моей атаки, заодно перевел дух от удара в печень. Занятный парень, на ринге я бы с ним, конечно, поиграл, но сейчас у меня не было времени. Поэтому я сделал ложный замах правой рукой, в это же время нанес удар левой ногой прямо в голову. Уходя от удара кулаком, он напоролся на мой ботинок. Соперник мешком рухнул на пол. Раздались хлопки в ладоши, повернувшись, я увидел пять стволов направленных на меня. Я отскочил к автомату, благо, все это время я не упускал из виду оружие. Схватив автомат, я врезался плечом в дверь комнаты. Дверь с треском распахнулась, и я кубарем покатился в комнату, одновременно снимая автомат с предохранителя. Откатившись в угол комнаты, я сделал предупредительный выстрел поверх голов.
    – Слышь, парень, не дури, отдай девку, и мы тебя отпустим.
    – Я бы отдал, да по гороскопу на сегодня написано, что своих предавать нельзя.
    – Так ты с юмором, как тебе такая шутка? – в комнату влетела граната.
    – Я орехи не люблю, заберите себе, – сказал я, выбрасывая гранату в коридор. Раздался взрыв.
    Я переместился из глубины комнаты в угол поближе к двери. Какое¬то время было тихо, потом раздался женский плач, шлепки. Суки, они нашли их. От злости я даже автомат бросил на пол, все... финита ля комедиа.
    – Кирилл Германович, – услышал я женский голос.
    – Катя? – удивился я. В душе смешались два чувства. Радость от того, что они не нашли Линду, и досада на то, что они поймали эту авантюристку Катю.
    – Это я.
    – Ты что здесь делаешь?
    – Я хотела вам помочь.
    – Да уж, помогла.
    – Слышь, фраер, давай меняться: ты нам рыжую, мы тебе эту.
    – Какая разница? Все равно грохните и рыжую, и эту.
    – А ты попробуй, может, повезет.
    – Мне надо подумать.
    – У тебя пять минут, после мы завалим и тебя, и эту девку, а потом найдем рыжую. Все равно с завода ей не смыться.
    Что же делать? Я проверил патроны: штук десять есть, маловато. Надо что-­то придумать.    Я присел на корточки и закрыл глаза. В безвыходной ситуации всегда есть кратчайший выход, самый гениальный. Но где он?
    – Ладно, твоя взяла. Только Катьку отпусти, – сказал я, когда истекли пять минут. Этого времени хватило на то, чтобы мысли пришли в порядок
    – На, забирай, – Катю втолкнули ко мне в комнату. – Теперь брось нам калаш.
    Я толкнул автомат в дверной проем и сделал шаг из комнаты. Оружие лежало между мной и бандитами стволом по направлению к ним. Бандитов было шестеро.
    – Ну, вот и хорошо, а теперь ты скажешь, где спрятал рыжую, – проговорил верзила с короткой стрижкой.
    – Я бы с радостью, только она от меня сбежала.
    – Кончай мозги пудрить, ты зачем вернулся? Ну-­ка гляньте, че он там тащил? – вдруг осенило его.
    Двое бойцов подошли к ящикам. Я сместился левее и ближе к автомату.
   – Это же аккумуляторы для вертушек, – удивился один из них, пнув ящик ногой.
    – Так! Я знаю, где рыжая! – воскликнул верзила. – Вы, двое, этих в расход.
    – Как в расход? – переспросил один из бандитов.
    – Так в расход. Выведите их и шлепните, трупы в топку, концы в воду, – сострил он. – Все. Исполнять. А вы за мной! – верзила приказал остальным.
    С двумя справиться будет проще, – подумал я и сделал смиренный вид.
    Четыре бойца ринулись к выходу. Не успела закрыться входная дверь, как один из бойцов с удивленным взглядом начал оседать на пол. Второй был расторопнее, он успел посмотреть на закрывающуюся дверь, и тоже тихо сполз по стеночке. С расстрелом вопрос отложили на неопределенное время. «Надо будет физикой заняться, что­-то медленным становлюсь», – подумал я, потирая ушибленный кулак.
    – Катерина, – позвал я.
    – Я здесь.
    – Надеюсь, ты одна, без Кости? – уточнил я.
    – Да, одна.
    – Слава богу, а то слишком большая компания собирается. Катя, времени нет, двигайся за мной, постарайся не отстать. Если отстанешь, иди к вертолетной площадке. Все поняла?
    Получив утвердительный кивок, я приоткрыл дверь. Никого. Вперед. Надо успеть. Мимо проезжал грузовик – вот и попутка. Я догнал машину, уцепился за борт и перемахнул в кузов. Так, прячась в кузове, я доехал до угла здания литейного цеха. Выпрыгнув из машины, я подкрался к углу здания. Возле вертолетов были бандиты, они вытаскивали Линду из вертолета. Игорь стоял на коленях рядом с одним из бойцов. Верзила подошел к Игорю, вытащил пистолет и выстрелил в голову. Тело Игоря завалилось на бок.
    – Что же вы творите, зверье поганое? Сейчас ведь не война, чтобы вот так просто людей убивать, – прошипел я, передергивая затвор автомата, захваченного у поверженных бандитов.
Тщательно прицелившись, я нажал на спусковой крючок. Верзила рухнул рядом со своей жертвой. Остальные бандиты, забыв про Линду, открыли ответный огонь. Отвечая короткими очередями, я перебежками сокращал дистанцию. Линда сидела на земле, закрыв лицо руками. «Только бы в нее не попасть», – пронеслось у меня в голове. Заняв удобную позицию, я принялся отстреливать эту нечисть. Когда их осталось двое, я подумал, что этот бой я выиграл, но оказалось, что это только начало. Со стороны литейного к ним подошло подкрепление. И теперь я в своем удобном укрытии оказался в западне. Патроны были на исходе. Бандиты, беспрерывно стреляя, плотным кольцом окружили меня. Я не мог поднять голову, кругом свистели пули. Теперь надо думать, как выйти живым из этой заварушки. Перед глазами появилась Вера. Неужели я больше никогда не увижу ее, не обниму, не почувствую приятный запах земляники... Нет, дорогие мои, так просто я вам не дамся. Улучив момент, я выскочил из укрытия и побежал к вертолету, поливая все вокруг свинцом. Бандиты, увидев, что я прорываюсь, усилили огонь из автоматов. Повинуясь инстинкту, я прыгнул в яму. Вдруг огонь прекратился, я выглянул из ямы. Бандиты поняли, что у меня кончились патроны и решили взять меня живым. Но у меня оставалась пара патронов. Подпустив бандитов поближе, я очередью срезал еще троих. Вот теперь все, патронов нет. Но и бандиты стали осторожнее, они залегли полукругом вокруг ямы, изредка постреливая в мою сторону. Мне оставалось ждать, у кого из них кончится терпение.
Интересно, они сразу меня хлопнут или что-­нибудь поизящнее придумают. Скорее всего, сразу, решил я. Я сидел на дне ямы, смотрел на небо и курил. Говорят, перед смертью проносится вся жизнь и все такое, но ничего такого не было. Не было никакой мысли, сплошное безразличие ко всему происходящему. Не знаю, сколько я просидел, но очнулся я от гула толпы. Я высунул голову из ямы и увидел забавную картину: мои враги драпали по полю. За ними неслась огромная толпа рабочих, в руках они держали прутья, гаечные ключи, арматуру. Я не поверил своим глазам, во главе рабочих бежал Слава. Выскочив из ямы, я поискал глазами Линду, она сидела на том же месте без движения. Я подбежал к ней. Она смотрела в одну точку, по щекам текли слезы.
    – Линда, ты ранена, что с тобой?
    – Они убили его, – прошептала Линда.
    Я подошел к Игорю, перевернул его и увидел аккуратную дырочку во лбу. Сомнений нет: он мертв.
    – Вставай, надо уходить отсюда, – тормошил я ее.
    – Они убили его, – продолжала монотонно повторять Линда.
    Я понял, что она в шоковом состоянии, за этим может последовать истерика. Надо быстрее улетать отсюда. Я схватил в охапку Линду и загрузил ее в вертолет.
    – Твою мать, аккумуляторы! – воскликнул я, усевшись за штурвал.
    – Товарищ летчик, вы не это ищете? – услышал я голос Кати.
    Обернувшись, я увидел Катю, впихивающую в вертолет аккумулятор.
    – Ты где была? – удивился я.
    – Перла эту долбаную батарейку.
    – Одна?
    – Нет, блин, с ухажером.
    – Как ты узнала, что нужен аккумулятор?
    – Я не глухая и что такое аккумулятор я тоже знаю.
    Вместе мы быстро подключили аккумулятор.
    – Все¬таки Костя воспитал отличного механика, – подумал я.
    Я запустил двигатель: все в норме, можно взлетать. Поднимаясь, я искал глазами Славу. Во главе толпы его не было: странно, где же он. Я начал кружить над полем боя. Наконец, я его разглядел. Он лежал на поле вниз лицом. Я приземлился.
    – Слава, что с тобой? – я начал его тормошить.
    – Я думал, ты слиняешь, – сквозь зубы ответил он.
    – Тебя ранили?
    – Одна пулька все­-таки попала. В плечо, ничего страшного, но болит зараза.
    – Ты потерял много крови, тебе надо срочно в больницу.
    – Ну так вези.
    – Идти сможешь?
    – Конечно, – Слава попытался подняться и тут же рухнул на землю.
    – Извини, братан, будет больно, – предупредил я его, поднимая на руки.
    – Никогда бы не подумал, что меня «красный» от смерти спасать будет, – пробормотал он, теряя сознание.
    Вместе с Катей мы загрузили раненого в вертолет. Когда я взлетал, то увидел, как ко второму вертолету бежали люди в камуфляжной форме.
    – Значит, игры в войнушку еще не кончились, – произнес я.
    – Куда летим? – спросила Катя, занявшая кресло второго пилота.
    – Надо попробовать приземлиться где­-нибудь возле поста ГАИ или милиции.
    – Не надо ментов, они вас сами ищут, вы для них похитители наследницы, – вмешался Слава. Стараниями Линды он пришел в себя.
    – Очухался, и то ладно, Катя, посмотри по карте ближайший большой город.
    – Ближайших два: Екатеринбург и Пермь.
    – Который ближе?
    – Пермь.
    – Значит, курс на Пермь.
    Набрав высоту, взяли курс на Пермь. Внизу под нами простиралась необъятная тайга.  Взглянув вниз, я увидел поросшие лесами горы, между которыми искорками блестели водной гладью речушки. Пока я разглядывал красивый пейзаж, Линда перевязала рану Славе.
    – Какие планы? – спросил у меня Слава.
    – Думаю под Пермью совершить посадку и в город пешком.
    – Это все, конечно, здорово, только доберемся ли мы туда? – вмешалась Катя.
    – В чем дело?
    – По нам кажется, стреляют.
    Не раздумывая, я резко спикировал вниз и пошел на разворот. В боковое окно я увидел вертолет: они нас догнали. В скверном положении оказались мы. Бандиты вели очень плотный пулеметный огонь. Пулеметные трассы пронзали небо вокруг. Одна из очередей прошила потолок, к счастью, никого не задев. Я бросил машину вправо, потом влево, пытаясь уйти от смертоносных пуль. Я посмотрел вниз, под нами был густой лес, для приземления не было ни клочка открытого пространства. Все¬таки одна из пуль попала в хвостовой винт, машина начала кружиться, все сильнее и сильнее. Мы рухнули. Перед глазами все кувыркалось, как в замедленном кино. Осколки стекла, ветки деревьев, какие-­то детали, все кружилось в медленном танце смерти. Наконец все стихло, наступила оглушающая тишина.
    – Все живы? – спросил я в полной тишине.
    – Да, – ответила Катя.
    – Нет, – тут же донесся голос Славы
    – Что с Линдой?
    – Похоже, что ранена.
    – Как это случилось?
    – Пуля.
    Мы вылезли из вертолета. Он упал на правый бок, винты порубили деревья вокруг. Над нами кружил вертолет бандитов.
    – Надо уходить, – сказал Слава, глядя, как вертолет заходит на удобную позицию для обстрела.
    – Да, и поживее, – согласился я.
    Не дожидаясь нового обстрела, мы ринулись в густой кустарник. Вертолет, покружив над нами, начал набирать высоту.
    – Он ищет место для посадки, – догадался я.
    – Сваливаем отсюда и подальше, – предложил Слава.
    – Только Линду вытащим. Время у нас есть. В радиусе пятидесяти километров места для посадки точно нет.
    Я залез обратно в вертолет, Линда лежала на полу. Я пробрался к ней. Перевернув ее, заглянул в лицо. Она слабо застонала и открыла глаза.
    – Ты жива, что с тобой? – обрадовался я.
    – Антон, – прошептала она.
    – Да­-да, я знаю.
    – Пообещай мне, что ты ему поможешь. Ты сможешь, я знаю.
    – Да, я обещаю, мы вместе ему поможем, все будет хорошо, – начал уговаривать ее я.
    – Да­-да, все будет хорошо, – сказала Линда. Она посмотрела на небо через иллюминатор и улыбнулась. Взгляд ее прекрасных бирюзовых глаз замер и потух. Она умерла. Я завыл. Завыл от бессилия перед смертью, завыл от несправедливости, от жестокости и обиды. Почему? Почему люди убивают друг друга? Разве мало того, что нас не щадят болезни и природные катаклизмы. Да, нам мало, мы еще сами друг друга сгрызаем и рвем на части. Неужели нельзя спокойно жить и сосуществовать рядом, не мешая и не нанося вреда.
    – Мужик, хорош. Пора уходить, – услышал я голос Славы.
    – Надо ее похоронить.
    – Нет времени.
    – Я никуда не пойду, пока ее не похороню.
    – Ладно, давай, только побыстрее.
    – Надо ее унести подальше, чтоб эти козлы не нашли.
    Я выбрал красивое место на высоком утесе, с которого открывался великолепный вид. Внизу протекала речка, а на самом краю росла одинокая береза. Отыскав неглубокую расщелину в скале, положили туда Линду. Сверху навалили камней. Слава прочитал «Отче наш». Я удивленно взглянул на него.
    – На крытке делать нечего, вот и выучил, – ответил он.
    – Ну, все, теперь валим. Ты как, в норме? – спросил я у Славы.
    – Да вроде ничего, если не слишком быстро двигаться.
    – Быстро не получится, с нами девушка.
    – И что? Да я вас обоих обгоню, еще на себе тащить придется, – захорохорилась Катя.
    – Давайте так, передвигаемся быстрым шагом, каждый час – отдых десять минут. Если все согласны, вперед.

                Глава V

    Определив нужное направление, мы двинулись в путь. Нам надо было как можно быстрее добраться до города. Если нас найдут в лесу и узнают, что наследница мертва, то нас прикончат на месте. Без Линды мы просто опасные свидетели, от которых надо избавиться. Через три часа пути стало ясно, что нужен длительный перерыв, потеря крови дала о себе знать. Слава все чаще приседал на отдых, в конце концов обессилел совсем.
Мы решили сделать получасовой привал. Слава опустился на траву и закрыл глаза. Я попросил Катю посмотреть как его рана, а сам пошел разведать дальнейший путь. Отойдя метров двести, я услышал шум реки, у меня появилась спасительная мысль. Вернувшись, я узнал от Кати, что Слава совсем плох, идти не может, у него жар.
    – Попробуем сплавиться по реке: хоть это и не по пути, зато след собьем. Найдем какое­-нибудь селение, там спрячем Славу.
    – А мы куда? – спросила Катя.
    – А мы в Пермь, оттуда я в Москву – искать правду¬матушку, а ты домой, – ободряющим тоном сказал я. – Если она есть.
    – Кто есть?
    – Да правда, чтоб ее. Всю жизнь ищу, никак не найду.
    Взвалив на себя Славу, мы потащились к реке. На берегу я осмотрел несколько деревьев и решил срубить три сосны для плота. Туристическим топориком, прихваченным из аварийного чемоданчика в вертолете, быстро соорудить плот не удалось. К ночи я свалил две сосны, перетащил их поближе к воде. Из лапника соорудили лежанку на троих в небольшом углублении в скале. Костер решили не разжигать. Перекусив сухим пайком из того же аварийного чемоданчика, устроились спать.
    – Кирилл Германович.
    – Кирилл.
    – Что Кирилл?
    – Просто Кирилл, я еще не такой старый, чтобы по отчеству меня называть.
    – Хорошо, Кирилл, я хотела спросить, можно?
    – Спрашивай.
    – Вы любили Линду?
    – С чего ты взяла?
    – Вы так переживали.
    – Понимаешь на войне смерть – это само собой разумеющееся, а в мирной жизни – это как­-то неправильно, тем более что умирает молодая красивая девушка.
    – Вы страшный человек.
    – Почему?
    – По-­моему, смерть всегда что­-то ужасное, даже на войне.
    – Я не так выразился, просто на войне видишь смерть каждый день, привыкаешь, что ли. Даже смерть близких тебе людей кажется не так трагична или просто времени нет на раздумья, надо воевать.
    – Я бы, наверное, с ума сошла на войне.
    – Тебе так кажется, у нас санитарки были моложе тебя, и ничего, только улыбаться меньше стали.
    – А у вас жена есть?
    – Нет.
    – Была?
    – Да, была.
    – Она бросила вас?
    – Нет, мы просто разошлись.
    – Не сошлись характером?
    – Просто мы с ней были разные. Она любила кино, театры, светские мероприятия, а я люблю природу, рыбалку, тишину. Опять же походная жизнь была не для нее, ей нужно было сразу за генерала выходить, а не за лейтенанта.
    – Она вышла за генерала?
    – Нет, по последним данным у нее сейчас никого нет.
    – Были?
    – Да, конечно, и богатые, и красивые, разные.
    – Вы ее до сих пор любите?
    – В моей жизни сейчас есть один человек, который мне очень дорог. Надеюсь, я ей тоже небезразличен.
    – А мой Костик только свои мотоциклы любит. Меня, конечно, тоже любит, но мотоциклы больше.
    – Ты не ставь на одну полку мотоциклы и себя, просто мужчины, как дети, любят свои игрушки. Только игрушки бывают разные, у одних машинки, а у других пистолетики.
    – У вас, значит, пистолетики?
    – Я уже наигрался ими, но жизнь все время подсовывает мне их. Или мой характер такой: всегда влезать в ситуации, где без пушки не разберешь, кто прав, а кто нет.
    – Это называется судьба, – вмешался в разговор Слава. – А судьба зависит от характера. Почему человек поступает именно так, а не иначе. Да потому что характер такой. Вот я про себя думаю, мог ведь я не лезть в тот ларек. Мог. Только характер гордый, не мог я прийти к девушке без подарка. А взять негде, перебился бы, но тогда это был бы уже не я. А потом всю дорогу упирался, не подчинялся режиму, и так далее, все из¬за характера.
    – Судьба – это что­-то другое. Мы, конечно, поступаем в заданной ситуации каждый по-своему, но предлагает нам эти обстоятельства сама жизнь. Вот сейчас судьба свела нас сюда, трех совершенно разных людей, – начал возражать я.
    – Заметь, двое сюда приперлись по своей воле. Катя пошла сюда из¬за своего любопытства. А я пахану обещал. А слово я держу, – ответил Слава.
    – Кать, и правда, зачем ты за нами увязалась? – полюбопытствовал я.
    – Я сюда «приперлась», чтобы вам помочь, – обиженно пробурчала Катя.
    – Ну, пока что ты нам ничем не помогла.
    – Да, а аккумулятор кто вам привез?
    – Вот за это спасибо, кстати, ты так и не сказала, как ты его привезла.
    – Дядька на электрокаре попался, всю дорогу вспоминал какого¬то попутчика.
    – Это тот кар, который возле входа стоял?
    – Да.
    – Так это я его туда подогнал. Как он согласился?
    – Там оружия было навалом, грех не воспользоваться.
    – А потом куда он делся?
    – Он такой недовольный был, а тут еще перестрелка, ну я его прикладом и угостила.
    Я расхохотался.
    – Вот тебе, Слава, и доказательства про судьбу. Суждено было ему дважды в нокауте побывать, и он этого не избежал.
    – Да, судьба, – задумчиво произнес Слава.
    – Знать бы, куда нас еще занесет. Слушай, Слава, ты как сумел рабочих организовать в атаку?
    – Ну, это просто. У нас в России пятьдесят процентов населения – сидевшие, остальные пятьдесят – сочувствующие.
    – А как через проходную прошел?
    – Показали лазейку в заборе.
    – Ты хочешь сказать, что все проблемы можно решить при помощи людей, которые раньше сидели?
    – Не все, проблемы с властями они решить не могут. И кому попало они помогать не станут, ты должен быть из нашего круга.
    – Это, наверное, своеобразный ответ системе. Население, как огромный организм, вырабатывает свой иммунитет против произвола властей.
    – Мудрено говоришь, но верно, как-­то спасать себя, сопротивляться, мы должны.
    – Что теперь с нами будет? – вмешалась в разговор Катя.
    – С нами ничего страшного не произойдет, а вот Антошке нужна экстренная помощь. Так что давайте-­ка спать – завтра много дел.
    – Как мы можем ему помочь? – не унималась Катя.
    – Теперь он наследник состояния, так что денег у него на тысячу таких операций.  Только никто, кроме нас, об этом не знает, бандиты думают, что Линда жива. И будут нас преследовать, пока не узнают, что наследница мертва, а когда узнают, прикончат нас и Антошку.
    – А говорите, ничего не будет.
    – Если будем придерживаться плана, то все будет в порядке.
    – И какой же у нас план?
    – Хорошенько выспаться и завтра со свежими силами в путь, так что баиньки всем.
    После дня, полного всякого рода переживаний и приключений, мне не спалось, тут еще Катя со своими расспросами. Я лежал и смотрел на небо – оно было огромным, луна была яркая, такое ощущение, что она приблизилась, а контраст с темным небом увеличивал в размерах и без того очень яркие звезды. Время от времени темное небо прочерчивали падающие звезды. В лесу стояла громкая тишина, казалось, если крикнуть, то вся земля услышит твой крик, и в этой тишине я услышал голос Веры. Она пела мне песню, слов не было, только прекрасная мелодия, которую она напевала. Верхушки деревьев закружили хоровод в такт мелодии. Голова стала тяжелой.
    – Кирилл, – трясла меня за плечо Катя.
    – Что, что случилось?
    – Там кто-­то ходит.
    Я поближе подтянул автомат и, стараясь не шуметь, снял его с предохранителя. В темноте зашевелилось что­то темное. Слышно было, как оно дышит, потом послышалось глухое урчание или рык. Катя, не выдержав, тихонько заскулила от страха. В свете луны я увидел огромное чудище, которое в одно мгновение бросилось на Катьку. Я выстрелил в медведя – то, что это медведь, я уже понял, когда стрелял. В момент выстрела при вспышке мне показалось, что за медведем метнулась какая¬то тень. Медведь постоял какое­-то время на задних лапах и рухнул прямо на Катю. Я бросился вытаскивать Катю. Вдвоем со Славой мы перевернули зверя, но там Кати не оказалось. Мы удивленно переглянулись, вдруг откуда¬то сверху раздался не то плач, не то смех. Посветив фонариком, мы увидели Катю высоко на скале, она тряслась и издавала непонятные звуки.
    – Ты как туда попала? – удивились мы в один голос.
    Остаток ночи мы спускали со скалы Катьку, она залетела от страха на выступ скалы на трехметровую высоту. Как она это сделала, мы никак понять не могли, потому что скала была абсолютно гладкая, без каких­-либо выступов и ямок. Утром, совсем обессиленные, мы присели отдохнуть возле туши медведя.
    – Смотри, медведь раненый пришел, – сказал я, показывая на финку, торчащую из зверя.
    – Да нет. Это моя финка, я не успел вытащить. Ты начал шмалять, пришлось залечь, – недовольно пробурчал Слава, вытаскивая финку.
    – Кто ж его завалил тогда?
    – А ты пульку свою поищи, тогда узнаем.
    Перевернув медведя, мы обнаружили рану от выстрела. Отчего же он умер: от ножа или пули?
    – Зачем ты его ножом?
    – Ножом привычнее, стреляю я плохо, а ножом надежнее. Тем более за нами хвост – они выстрел могли услышать.
    – Точно! Надо поторапливаться.
    Я с удвоенной силой стал рубить стволы деревьев, а Слава с помощью Кати освежевал тушу медведя. Нарезав из шкуры медведя тонкие полоски, мы получили крепкие веревки. Спустя два часа плот из четырех бревен покачивался на волнах. Не теряя времени, погрузились на плот. Слава прихватил два больших куска мяса. Течение реки было довольно быстрое, так что за день мы могли оказаться километров за сто от того места, откуда отчалили от берега.
    Проплыв часов шесть, мы решили, что ушли далеко и сделали привал. Я натаскал дров, Слава разжег костер. Впервые за два дня мы плотно наелись. Место, где мы остановились, было очень живописным: с обеих сторон от реки возвышались высокие горы, густо покрытые лесом. В этих местах явно не ступала нога человека. Все было первозданным и величественным. Высоко в небе парил беркут, три человека на берегу реки ему казались мелкими букашками. Во всем этом великолепии чувствовалось торжество природы над человеком. Так, наслаждаясь красотами природы, мы провели на берегу около часа, вдруг на противоположном берегу кто­-то спугнул стаю птиц. Это меня насторожило.
    – Ребята, не забываем, что за нами погоня, пора в путь, – встревоженно воскликнул я.
    – Не нравится мне все это, – сказал Слава, внимательно разглядывая соседний берег.
    Мы поспешно покинули стоянку, на ходу перепроверяя оружие. Весь остаток дня мы ни разу не остановились. Время от времени по берегам взлетали испуганные птицы, и это наводило на мысли о погоне. Почему на нас тогда до сих пор не напали? Скорее всего, это хищники. Мы внимательно осматривали берега в поисках признаков людей, но ни намека не было на присутствие здесь человека. Неприветливая и темная тайга окружала нас со всех сторон. Славе становилось все хуже, было видно, что он держится из последних сил. Надо срочно в больницу, удалить пулю, иначе начнется заражение.
    – Слава, может, мне тебя прооперировать?
    – А ты сможешь?
    – На войне всякое бывало, пули тоже приходилось выковыривать.
    – Давай попробуем, выбора у меня все равно нет.
    Остановившись на ночлег, мы развели небольшой костерок. Пока Катя жарила мясо, я продезинфицировал над огнем нож, приготовил бинты, которые мы прихватили из вертолета.
    – Ты постарайся не кричать, я понимаю, что это нелегко, но постарайся.
    – Не тяни, режь.
    Остро отточенный нож легко прорезал кожу и мышцы, добравшись до свинцового шарика. Было слышно, как стальное лезвие зазвенело от соприкосновения с металлом. Из­под лезвия брызнула кровь. Не теряя времени, я подцепил и выковырял ножом пулю из раны. Слава не издал ни звука, только пот огромными каплями выступил на лбу. 
    – Ну ты и крепок, когда у меня полковой док осколок вынимал, я орал благим матом.
    – Я бы тоже орал, только в глотке пересохло, дай воды.
    Перевязав Славу, Катя напоила его каким-­то отваром, который приготовила из трав, росших на склонах берега.
    – Это должно помочь, – прокомментировала она.
    Напившись, Слава уснул. Мы с Катей поели жареного мяса. Медвежье мясо было жестким и невкусным, но выбора не было, приходилось довольствоваться тем, что есть.
    – Как думаешь, оклемается? – спросила Катя с куском мяса во рту.
    – Если к утру улучшения не буде, дело – дрянь.
    – Что будем делать?
    – Придерживаться намеченного плана.
    Ночью сквозь сон я услышал шаги. Открыв глаза, я увидел в свете костра человека. Он был похож на лешего, с длинными волосами и бородой. Еще до конца не проснувшись, я закрыл глаза. Потом вдруг понял, что это не сон, резко вскочил на ноги, но вокруг никого не было. Я снова лег, держа автомат наизготовку. Пальцы лежали на предохранителе. Остаток ночи я провел в сомнениях: человек с бородой мне приснился или это было наяву. Утром я рассказал своим попутчикам о происшествии. Все в один голос твердили, что тоже видели лесное привидение. Наскоро поев, мы двинулись в путь. Славе стало заметно лучше, но все же он был слаб. Весь день мы плыли без происшествий, река стала заметно шире, и течение ослабло. Продвигались мы, к моему сожалению, медленно, хороший ходок мог нас пешком по лесу догнать. Вечером мы пристали к берегу, настроение было никакое. Судя по карте, мы уже давно должны были выйти к людям. А у нас не то что людей, но и их признаков не наблюдалось. Казалось, что эта река нас все дальше уводит от цивилизации. Молча поужинав, мы устроились на ночлег. Проснулся я от прикосновения чего¬то холодного к шее. Я пошевелился, и это что-­то сильнее надавило мне на шею.
    – Тихо­-тихо, паря, не то замочу, – услышал я голос.
    – Та­-ак, приключения продолжаются, – подумал я, открывая глаза. Передо мной стоял тот самый леший с моим автоматом, направленным мне в шею. Еще двое леших, только помоложе, держали под прицелом Катьку и Славу. Вооружены они были карабинами.
    – Наконец¬то люди, здравствуйте, – попытался я встать, и тут же получил прикладом по голове, вокруг все поплыло.
    – Сиди и не рыпайся, – осадил меня леший.
    Слава хотел броситься на одного, но я взглядом дал понять, что этого не стоит делать. Во­первых, я не пришел в себя после удара прикладом, во¬вторых, Слава был ранен, а это уменьшало наши шансы на победу, тем более что с нами была Катька. Надо подождать благоприятного момента и разобраться с этими жителями леса.
    – Ничего себе, радушный прием, – приходя в себя, сказал я.
    – А мы вас не приглашали, так что если будете себя хорошо вести, то останетесь живы. А если вздумаете дернуться, то вам каюк. Зверье трупы по тайге растащит, кусочка никто не найдет. Здесь, болезный, закон – тайга, медведь – хозяин, однако. Митька, глянь, че у них в баулах, може, золотишко намыли.
    – Шиш с маслом они намыли, – сказал Митька, обыскав наши вещи.
    – Ну, значит, намоют, – усмехнулся леший. – Свяжи¬ка их от греха.
    – Че, Митрич, решил их в забой? – спросил второй.
    – А на кой ляд мы их два дня пасли, как раз почти до дому дошли. И через тайгу тащить не надь. Сами притопали.
    – Больно хилые, окочурятся враз, – заметил второй.
    – Ниче.
    – Слышь, Митрич, а этот раненый.
    – Подлечим и в шахту. А то мулов совсем не осталось, надо еще зиму зимовать.
    От удара у меня стоял шум в голове, и я не мог понять, где я: в прошлом веке или в сказке. Все эти разговоры о мулах, шахте, золоте наводили на мысль о сказке про Али¬Бабу и сорок разбойников. В то же время приклад от автомата был вполне реальный, у меня даже из уха кровь потекла. Я взглянул на Славу, он был готов ринуться на лесных бандитов. То, что это банда, – не оставалось никаких сомнений. Только от этой банды веяло какой­-то животной первобытностью. Я был уверен, что если мы перестанем быть им полезными, они просто нас зарежут, как баранов, не испытывая при этом никаких эмоций.
    – Митрич, девку отдай мне, а? – заканючил Митька.
    – Дома разберем, кому чего, – недовольно буркнул Митрич.
    – А ну давай пошевеливайся! – толкнул меня прикладом винтовки третий.
    Я кое-­как встал. Все¬таки сильно саданул меня Митрич по голове, ну ладно, придет и моя очередь. Весь день мы шли пешком по непролазной тайге. Наши конвоиры звериным чутьем знали направление. Ни разу не сбились с маршрута, все время шли на север, даже если делали крюк, все равно брали направление на север. Создавалось ощущение, что они шли как в городе по знакомым улицам с указателями и номерами домов. К вечеру запахло дымом, послышалось мычание коров. За время перехода всего два раза останавливались, мы были полностью вымотанными. Как мы сильно ошибались, приближением конца нашим мучениям. Мучения только начинались.
    Вскоре перед нами открылась большая поляна, обнесенная частоколом из бревен, заточенных сверху. Это была настоящая первобытная крепость, забор был высотой около четырех-­пяти метров: на такую высоту никакой зверь взобраться не сможет. Да и человеку без посторонней помощи тоже вряд ли удастся штурмовать эту высоту. Подойдя к воротам, Митрич громко крикнул, затем два раза свистнул. Наверное, это был условный знак. За воротами раздался собачий лай, кто-­то загремел засовами. После продолжительной возни с засовами и цепями ворота открыл такой же леший. Когда вошли, нашим глазам представилась живописная картина. Вдоль забора выстроились одинаковые дома, рубленные из сосны. В центре деревни возвышался саркофаг, сложенный из огромных камней. Вокруг саркофага в грязи валялись свиньи, они были везде. Кроме свиней, из живности были куры, довольно худые и без половины перьев, за ними постоянно гонялась одна из трех собак. Люди, населяющие эту деревню, были пришельцами из средних веков, на них была одежда из шкур, волосы нестриженые, а о воде они знали только то, что ее можно пить. Вонь стояла невообразимая. На земле тут и там вместе с экскрементами валялись помои. Во всем этом с удовольствием копались свиньи и куры. Всего в поселении было человек двадцать, одиннадцать мужчин, четыре женщины и пятеро детей разного возраста. Нас закрыли в вонючий сарай, в котором содержались еще двое пленников, Миша и Роберт. От них мы узнали много подробностей об этом ужасном месте. Мы выяснили, что нас захватили для тяжелой работы в шахте, в которой добывали золото.
    – Как давно вы здесь? – спросил я.
    – Вторую зиму будем зимовать.
    – Сколько вообще пленников?
    – Двое нас осталось, теперь вот вы, значит, пятеро.
    – А сколько было?
    – До нас было семеро, у них четверых завалило в шахте, остальные бежали, но их быстро догнали и казнили. Бежать бесполезно, эти звери даже ставки делают, сколько беженцы продержатся в тайге. Они их словно коз пасут по лесу. Если уйдешь слишком далеко, казнят, чтоб другим не хотелось бежать. И каждый раз придумывают казнь страшнее предыдущей. Из нашей компании казнили одного, он целую неделю бегал. Ставки на него выросли до нескольких килограммов золота.
    – И никто так и не ушел?
    – Одного не поймали, наверно, сгинул где-­нибудь в тайге. Либо медведь задрал, либо в болоте утонул. Тогда Митрич злой был, три кило золота проиграл.
    – Женщины тоже в шахте работают?
    – Нет, женщин они забирают себе в жены.
Узнав еще кое­-какие детали, мы со Славой сели в дальний угол обсудить создавшуюся ситуацию.
    – Как думаешь, уйдем мы отсюда? – спросил я Славу.
    – Оглядеться надо, как говорил наш академик «нет замка, который нельзя открыть».
    – Давай так, пока будем делать то, что скажут. Потом подкопим силы, рана твоя заживет, тогда и рванем.
    – Договорились, если останусь жив, вернусь сюда с братвой.
    – Не надо братвы, сюда ментов надо нагнать да пересажать этих нелюдей.
    – Короче, кто выживет, тот и вернется поквитаться.
    На следующий день нас погнали в шахту, предварительно швырнув в сарай какую¬то горячую массу в тазике.
    – Это еда, – пояснил нам один из старожилов, с жадностью поедая содержимое.    Естественно, это есть мы не стали.
    – Слава, так мы долго не протянем, надо что­то делать.
    – Не бзди, через неделю будешь уплетать как эти двое, иначе загнешься.
    – Главное не нюхать, нос зажимай и все, ладно хоть горячее дают, холодное совсем несъедобное, – объяснил нам Миша, поедая варево.
Шахтой называли дыру в скале. Ходили в забой по два человека. Я пошел с Мишей.  Проход был очень узким и низким, по нему могли пройти только пригнувшись. Я вспомнил метро у Седого, там было просторно, легко дышалось, а здесь вентиляции не было, поэтому работали по полчаса. Каждые полчаса пары сменяли друг друга, иначе наступало кислородное голодание, потеря ориентации и, как правило, потеря сознания. Тогда из шахты выносили трупы.
    Первым шел Миша, он подсвечивал себе под ноги керосиновой лампой. За ним шел я, волоча за собой тачку для золотоносной руды. Наконец, тоннель закончился. По моим прикидкам длина шахты составляла метров восемьдесят. Следующие полчаса мне показались вечностью, надо было кайлом долбить каменную стену, обломки загружать в тачку. Труд был каторжный, пот заливал лицо, дышать было нечем. Наконец, Миша махнул рукой, чтобы я тащил тачку к выходу. Из последних сил я вытолкал тачку по злополучному проходу, который ко всему прочему шел вверх. Выйдя на поверхность, я рухнул рядом с тачкой, жадно глотая воздух.
    – Слышь, ты, встал и попер тачку к реке на промывку, – толкнул меня прикладом один из конвоиров.
    Тут меня переклинило. Я – боевой офицер, должен выполнять приказы этого первобытного дикаря. Я встал в полный рост и пошел на него. Я готов был разорвать его руками. Он попятился от меня, передергивая затвор. Я ему что-­то орал, не слыша самого себя. Протянул руки, до его шеи оставалось несколько сантиметров, прогремел выстрел….
    Вера склонилась надо мной.
    – Не уходи, прошу тебя, ты мне очень нужен, – услышал я ее шепот. 
    – Наконец ты пришла, я так долго тебя ждал.
    – Я всегда была рядом, я всегда была в твоем сердце.
    – У него пуля в голове, – раздался голос Славы.
    – Ты не должен уйти, ведь я тебя жду, вернись ко мне, – сказала Вера и растаяла в дымке.
    – Жарко, пить, где я?
    – Ему нельзя давать пить.
    – Гады, дайте воды.
    – На, держи, холодненькая, из арыка набрал, – протянул фляжку Ванька из пятой роты.
    – Подожди, ведь ты погиб.
    – Да, погиб, нас тогда духи на перевале обстреляли, ты что, не помнишь?
    – Помню, все помню и всех помню.
    – Мама, ты куда?
    – Да вот, сынок, пойду корову подою, оладушек напеку, как ты любишь, с молочком.
    – Груз двести потом заберем, если бортов хватит. Сейчас надо спасать живых.
    – Антошку надо спасать.
    Свет. Яркий свет слепит мне глаза. Луч света пробивается сквозь маленькое окошко. Где я? Что со мной? Как я сюда попал?
    – Смотри­-ка, оклемался, я думал, все, кранты тебе, значит, еще повоюем. Ты и так здесь повоевал, каждую ночь в атаку ходил. Я всех твоих боевых товарищей по именам теперь знаю, – услышал я спокойный голос Славы.
    И тут я все вспомнил. Страшно было подумать – какая участь нас ждет впереди.
    – Воды.
    – На, пей.
    – Я не понял, они что, нас не убили?
    – Тебя¬то точно хотели, я не дал, сказал, что на воле ты очень дорого стоишь. Теперь они ждут за тебя выкуп. Я на волю маляву черканул, шифранул кое­что для братвы, жду вот, когда объявятся. Эти черти меня оставили при тебе за сиделку, боялись, как бы золотой баран не умер.
    – Катька, что с ней?
    – Ей повезло больше всех, ее замуж выдали за сына Митрича. Приходит иногда, еду приносит. Довольная, каждый вечер в ладушки играет да сказки рассказывает, сынку то Митрича двенадцать годков всего. Отморозков, которые за нами гнались, они взять не смогли, перещелкали в тайге как куропаток.
    – Как ты догадался про выкуп наврать?
    – У следака на допросе и не такие кружева выписывал. Жить захочешь, запоешь. Если они тебя грохнут, я один точно не выберусь отсюда. А теперь к нам на подмогу братва должна прийти, запаздывают только, весна уж скоро, а их все нет.
    – Как весна, сколько я валялся?
    – Два месяца.
    – Ничего себе.
    – Да уж, тебя Ульяна, знахарка, выходила. У тебя пуля в башке застряла, она вытащила, говорит, еще сантиметр  – и все, ты – труп.
    – И что они за выкуп так долго ждать будут?
    – Им сейчас не до нас, сначала Катьку замуж выдали, потом Новый год, короче, бухают уже два месяца. Я у Катьки спросил, она говорит, бухать будут всю зиму. Нам надо подготовиться и по весне дергать отсюда. Я уже кое­-что приготовил: жратвы, одежонки, наган выиграл в карты у одного фраера.
    – Наган! Ну ты даешь.
    – Да он без патронов, Катька обещала достать.
    – Я смотрю, ты здесь хорошо устроился.
    – Человек везде приспособится. Я узнал любопытную историю, оказывается, это поселение организовал беглый офицер белогвардеец. Это он такие избы понастроил, при нем здесь порядок был. Как его не стало, наступила разруха, мужики начали пить. Саркофаг по центру села – это склад золота. Говорят, там еще царские червонцы сохранились, всякие побрякушки, которые этот беляк от комиссаров спрятал. Надо бы прихватить с собой немного рыжья.
    – Как ты собираешься это сделать?
    – Катька маякнет, когда все нажрутся в стельку, я залезу в саркофаг, если есть что-­нибудь ценное, вытащим и в лесу спрячем.
    – А если узнают, что пропало золото?
    – Не боись, они туда заглядывают, только когда продукты заканчиваются, а они до весны жратвой и бухлом затарены. К пьянке они основательно подготовились.
    – Как ты маляву передал?
    – Раз в три месяца сюда приезжает барыга. Он у них золото на водку и припасы выменивает. Как я понял, этот барыга – единственная связь с внешним миром.
    – Давно барыга был?
    – Месяца два назад.
    – Значит, через месяц у них новая порция алкоголя будет.
    – Точно, они нажрутся, а мы догоним барыгу, он нам дорогу покажет, – радостно воскликнул Слава.
    Пока мы увлеченно строили планы нашего побега, дверь отворилась и в дом зашла древняя старуха.
    – Глянь¬ко, ожил миленький.
    – Это Ульяна, она тебя с того света вытащила.
    – Рано ему еще туда, дома сынок его ждет, и еще детки будут, двое.
    – Нет у меня детей.
    – Может, и ошиблась, как знать, как знать, – загадочно произнесла Ульяна.
    – Не обращай внимания, она блаженная, все загадками говорит. Мне вот наговорила кучу всякой бредятины. Мол, у меня друг потерялся, что я его найду, только вот друзей у меня нет, один Седой был, да и тот погиб.
    – А мы с тобой не друзья? – спросил я.
    – Знаешь, я думал над этим, по всему выходит, что друзья, но ты сапог, хоть и бывший.  А у воров с людьми, которые носили погоны, дружбы быть не может. Но на меня рассчитывать можешь как на брата, не подведу.
    – Спасибо и на этом, а у нас, у сапог, как ты выразился, дружба проверяется в бою. Вот с тобой в разведку я пойду, знаю, не подведешь.
    Пока мы шептались, знахарка приготовила снадобье.
    – На, милок, выпей, – подошла она к нам. – Сдается мне, вы домой собрались. Я вам помогу.
    – С чего ты взяла, чем это ты нам поможешь? – в один голос спросили мы.
    – Я вам, ребятки, тропку укажу неприметную, она вас к ручью выведет, а ручей тот впадает в реку большую, а там уж сами дорогу найдете.
    – Спасибо, конечно, а ты нас не обманешь?
    – Ох, ребятки, если б не года, я сама бы подалась отсюда, куда глаза глядят.
    – Чем это тебе так это место не угодило?
    – Место здесь ни причем, люди здесь плохие, пока мой Алексей был жив, все хорошо было.
    – Это тот белогвардеец?
    – Для вас белогвардеец, а для меня офицер второго батальона лейб¬гвардии Гренадерского полка штабс­капитан Вяземский Алексей Гаврилович.
    – Во как, а что его сюда занесло?
    – Когда красные разгромили армию Колчака, мы с мужем сопровождали состав, который вез золотой запас России, но мы смогли уберечь только самое ценное. Под Иркутском на состав напали бандиты, мы спаслись, выпрыгнув на ходу из вагона в тайгу. Перед этим Алексей выкинул в лес несколько ящиков с золотом и драгоценностями. Что стало с остальным золотом, мы не знаем, там было 440 тонн золота. Может, вы знаете, куда красные дели это золото?
    – Золото не нашли, его до сих пор ищут.
    – Знаете, ребята, кроме золота, здесь еще кое­-что интересное есть. Мой муж Алексей всю свою жизнь посвятил изучению этого края и узнал об этой земле много интересного. Я думаю, он был бы рад подарить свои труды людям, я передам вам его работы.
Пока мы беседовали, пришла Катя. Она очень обрадовалась, увидев меня.
    – Как хорошо, что вы пришли в себя, а то мой «муж» стал проявлять ко мне мужской интерес, то за грудь схватит, то еще за какие­-нибудь мягкие места. Того и гляди в постель погонит исполнять супружеский долг. Я надеюсь, мы здесь долго не задержимся, многозначительно посмотрела на Славу Катя.
    – Тебе придется месяц еще потерпеть, пока Кирилл не наберется сил, – заметил Слава.
    – У меня все сказки кончились.
    – Ты ему боевик расскажи, – посоветовал я.
    – Пробовала, он машин никогда не видел, постоянно все надо объяснять. Ладно, как­-нибудь выкручусь. Вы­-то как, Кирилл Германович?
    – Опять ты со мной на вы.
    – Ой, извинит… извини. Мы так переживали. Как ты себя чувствуешь?
    – Голова болит, а так вроде ничего.
    – Еще бы не болела. Ульяна у тебя из головы пулю вытащила, говорит, если чуть левее, все, кранты.
    – А что же я так долго не мог прийти в себя?
    – Ты в коме был. А теперь отдыхай, набирайся сил, они нам пригодятся, – с этими словами Слава выгнал всех из избы.
    Следующие три недели я усиленно тренировался, силы медленно, но верно приходили в мои атрофированные мышцы. Известий от банды Седого не было, поэтому решили уходить сами. Приготовления шли полным ходом. Катя натащила патронов к нагану. Слава занимался запасами провизии, то есть тырил продукты где только мог. В основном это были куски вяленого мяса и крупа. Ульяна снабдила нас теплой одеждой из шкур: обувь, штаны, куртки, все было сделано из мягкого и теплого меха.
    – Котелок, нож и топор я уже спрятал в лесу. Помнишь того песика, который за курами гонялся? Я его прикормил, он теперь за мной по пятам ходит. Надо его взять с собой, за кабанчика сойдет, – отчитывался Слава.
    – Ты его что, сожрать хочешь?
    – Тайга есть тайга, если прижмет, сожрем. Как карта ляжет.
    – Ну ты и животное.
    – Знаешь что, фраер, я, может и животное, но если эта собака спасет нам жизнь я, не задумываясь, сделаю это. На зоне в качестве кабанчиков брали с собой в бега молоденьких мальчиков. А тут собака, корову же с собой не потащишь.
    – Они что, людей ели?
    – Да, мать твою, ели, жить захочешь, не то сожрешь. Ты знаешь, что наполеоновские солдаты, когда бежали из России, ели своих погибших товарищей? Поэтому не надо мне лекций по поводу каннибализма и прочей лабуды читать. Я лично человека есть не стану, а собака у корейцев считается отличным мясом.
    – Ну ладно, ладно, не кипятись, собаку возьмем, надеюсь, что нам не придется ее есть.
    Наступил март. На неделю раньше появился барыга. Пока мужики громко торговались с ним, мы собрали совет.
    – Уходим вечером, когда все будут пьяные. Катя, ты своего «мужа» усыпи и дуй к нам, а мы будем наготове.
    – Хорошо, я все поняла.
    – Слава, у тебя все готово?
    – Все как в аптеке.
    – Тогда сейчас все отдыхаем, будем идти всю ночь и весь день.
    Когда все ушли, пришла Ульяна, принесла огромный сверток бумаг. Я бегло посмотрел записи, там были описания животного мира и горных пород, карты.
    – Карты я возьму, а вот записи мы не унесем, слишком тяжелые. Мы обязательно вернемся и заберем с собой все бумаги. Заодно и вас отсюда вывезем.
Вечером прибежала Катя. Слава куда¬то пропал. Мы уже начали нервничать, когда он появился.
    – Ты где был? – накинулись мы на него.
    – Да так, дельце было, – ответил он, пряча довольные глаза.
    – Слава, скажи честно, ты залез в саркофаг?
    – Конечно, там столько золота было. Я никогда такого богатства не видел. Надо будет обязательно вернуться сюда.
    – Сначала надо выбраться отсюда, а потом планы строить.
    Наконец пришла Ульяна.
    – Все спокойно, можно идти.
    Вчетвером мы двинулись в путь. Первая шла Ульяна, проверяя, чтобы нам никто не попался на пути, за ней крадучись шли мы. Незаметно мы подобрались к забору и бесшумно выбрались через подкоп, который вырыли собаки. Ульяна шла с нами еще часа полтора, показывая дорогу. Наконец, она нас вывела к ручью.
    – Ну, ребятки, давайте прощаться, дальше пойдете сами, все время по ручью. Он вас выведет к реке. Там, где ручей впадает в реку, есть челн, в кустах спрятан, это Митрича челн, он рыбачит на нем, от челна поворачиваете направо. А там по руслу реки никуда не сворачиваете.
    – Спасибо вам за все, – сказал я.
    – Это я не для вас, я для себя. Уж больно ты на моего Алексея похож. Ладно, с Богом, – перекрестила она нас.
    Мы попрощались с ней и поспешили в путь. Через какое-­то время я оглянулся, Ульяна сидела на том же месте.
    Всю ночь шли вдоль ручья, никто не проронил ни слова, только Боря, песик Славы, весело бегал вокруг. То убегал вперед, то возвращался назад, будто подбадривая нас. Идти было трудно, шли по глубокому снегу. До рассвета добрались до реки. На лодке Митрича устроили привал, съели по куску мяса с хлебом, попили водички из ручья, благо, он местами пробивался из¬под снега.
    – Интересно, меня искали или нет, наверное, уже похоронили, – задумчиво проговорила Катя.
    – А вот меня никто не ищет, – с уверенностью сказал Слава.
    – Сколько времени прошло, наверное, уже никого не ищут, – я не смог скрыть в голосе тоску.
    – Если любит, будет ждать, – сказал Слава.
    – Это ты сейчас про кого?
    – Про Веру твою.
    – А ты откуда про нее знаешь?
    – Ты эти два месяца постоянно ее имя называл.
    – Выберусь отсюда, сделаю предложение.
    – На свадьбу позовешь?
    – Только без братков.
    – Заметано, ох и погуляем, – потер руки Слава.
    – А моя свадьба считается или нет? – вмешалась Катя.
    – Ты же не по своей воле, да и какой это муж.
    – Ладно, отдохнули и вперед, – прервал я беседу.
    По реке стало идти легче. Шли, не останавливаясь, до обеда. На берегу под раскидистой елью устроили привал на два часа. Через два часа мы услышали лай собак.
    – Это за нами, погоня, – всполошилась Катя.
    – Что делаем: идем дальше сколько есть сил или попытаемся отбиться? – спросил я.
    – По мне так лучше драться, чем драпать, – ответил Слава.
    – Тогда надо выбрать позицию получше. Там впереди я видел торосы у берега, заляжем за ними. Сколько патронов всего?
    – Шесть штук.
    – Маловато, если они все семеро погнались за нами, на всех не хватит.
    – Есть финка, она надежнее. Ты орудуй наганом, а я финкой поработаю.
    – А мне что делать? – спросила Катя.
    – Ты сиди и не высовывайся.
    Лай собак приближался, наш Боря куда¬то исчез. Собаки поравнялись с нашим укрытием. Одна из них подбежала к нам, Слава потрепал ее за ухом, и она, дружелюбно виляя хвостом, убежала. И тут мы услышали лай Бори, где-­то ниже по течению реки. Собаки, их было две, услышав друга, ринулись вниз по течению. Неужели Боря сделал это сознательно? Нет, скорее всего, он опять забежал вперед из¬за своего веселого характера. Тем не менее Боря нас спас, он все больше стал мне нравиться. Через некоторое время мимо нас пробежали наши преследователи, их было пятеро. Нас они не заметили.
    – Уходим в тайгу. Надеюсь, когда они поймут, что упустили нас, и вернутся, мы уйдем на хорошее расстояние, – поторопил я своих спутников.
    – Да, рвем когти, – поддержал Слава.
    По лесу было идти труднее, наш темп снизился. Тут, откуда ни возьмись, появился Боря, он нашел нас.
    – Ты бы взял его на поводок, а то приведет прямо к нам наших преследователей, – сказал я.
    – И то верно, – согласился Слава, подзывая собаку.
    Теперь путь наш пролегал через Уральские горы, которые местами были покрыты лесом. Местами были голые скалы. До вечера шли без приключений, на ночь устроили пещеру в сугробе. Костер не разжигали, боялись, что по свету от костра нас найдут. Одежда из шкур прекрасно защищала от холода.
Следующие два дня мы шли без приключений. Провизия подходила к концу. Преследователи о себе не давали знать, наверное, сильно отстали. Каждый вечер, зарываясь в снег, я прислушивался к тишине. Все было тихо. В тайге снег был по пояс, поэтому ушли мы недалеко. С каждым днем солнце грело все сильнее. Взбираясь на очередную гору, я увидел на противоположном склоне пять черных точек, преследователи приближались. Похоже, они тоже нас увидели, потому что вскоре точки превратились в одно большое пятно. Собак с ними не было, похоже, уже съели. Мы собрали совет.
    – Слава, нас засекли, теперь не отстанут.
    – Сам вижу, делать нечего – придется драться.
    – Давай найдем удобную позицию и встретим их как следует.
    – Хорошо, а то хавка у нас кончилась, либо пожрем, либо умрем.
    – Ты все о еде, а других потребностей у тебя нет?
    – Ну, есть, еще бы помыться и девочку.
    – Я тебе говорю о духовной пище, о музыке, хорошей книге.
    – Эээ… где я жил, меня таким вещам не учили. Единственное, что я усвоил, так это то,   что надо жить в кайф. А все эта мутотень про душу, про высокие ценности, это для тех, кто не может жить в кайф.
    – А что такое «жить в кайф»? Это и есть состояние души, когда на душе тепло и приятно, радостно и спокойно, – возразил я ему.
    – Вот и я говорю, если бы сейчас я попарился в баньке, да со знойной телкой, моя душа бы и запела.
    – У тебя один секс на уме, не было б меня, наверно Катьку давно уже поимел.
    – За секс я тебе отвечу вот что. Я тут ни при чем, тут природа виновата, это природой заложено в каждом мужчине, осеменить как можно больше женщин. Если б этого не было, человечество вымерло бы. А за Катьку не беспокойся, она не в моем вкусе.
    – Ну и логика получается, что у всех мужчин один секс на уме.
    – На уровне подсознания, да.
    Забравшись на вершину, мы нашли удобное местечко. Позади нас был крутой склон, впереди все было видно как на ладони.
    – Ну что, Слава, повоюем?
    – Патроны береги.
    – Подпустим поближе?
    Через три часа преследователи были на расстоянии выстрела.
    – Так! Залегли все? Не высовывайтесь! Слава, держи пса, – скомандовал я.
    Когда они приблизились достаточно близко для точного выстрела, я тщательно прицелился и выстрелил, наган не подвел. Один из них повалился на бок, остальные залегли и открыли ответный огонь. Переждав беспорядочную стрельбу, я высунулся посмотреть, что происходит. Как только я высунул голову, сразу раздались выстрелы, пара пуль пролетела в опасной близости.
    – Весело! Мы в западне, начинается игра «Кто дольше вытерпит».
    Остаток дня мы развлекались тем, что периодически высовывали головы, чтобы посмотреть на наших преследователей. В ответ получали порцию выстрелов. К вечеру выстрелы прекратились, вероятно, бандиты поняли, что мы в западне. У них наверняка заканчивались боеприпасы. Предстояла долгая ночь.
    – Ночью они точно попробуют атаковать нас, – предположил я.
    – Им нужна Катя, у них в деревне проблема с женским полом. Митрич даже подрезал одного, когда встал вопрос, чьей женой она станет, – сказал Слава.
    – В жизни нами всеми движет одна цель: жажда наживы и удовольствий. Когда мы будем просто жить?
    – Сейчас для жизни нам необходимо поесть, иначе скоро нас ничто не будет интересовать, – возразил Слава.
    Лежа в снегу, Катя начала тихо плакать, потом перешла на рыдания. Мы не могли понять, в чем дело. Всю дорогу она, молча, стойко, переносила все трудности и вдруг разревелась. Мы не знали, что делать. Слава вздохнул, сунул руку за пазуху и достал кусочек сахара.
    – Не реви, – протянул он руку.
    – Спасибо, – сказала Катя, вцепившись в сахар, но есть не стала. Так и сидела, всхлипывая, с куском сахара в руке.
    – Это последний, – сказал Слава, подтягивая поводок собаки поближе.
    Вечером бандиты предприняли попытку атаковать нас, но двумя выстрелами я охладил их пыл, один выстрел был точным.
    – Счет два – ноль, – подытожил я, имея в виду, что мы уложили двух, а они ни одного.
    – Нет, счет три – три, – возразил Слава. Так как нас трое и их трое. 
    Два дня мы лежали в снегу на вершине. От голода кружилась голова, силы покидали нас. Видимо, бандиты тоже это поняли и особо нас не беспокоили, выжидали, когда мы сами сдадимся. Утром третьего дня стало ясно, что следующую ночь нам не пережить. Сознание временами отключалось, и я боялся, что во время такого забытья бандиты нападут на нас. Оставалось три патрона по одному на каждого из нас. Вечером Слава взглянул на Катю, она лежала без сознания. Он вытащил финку и подтянул собаку к себе. Я понял, что он собирается делать, пришел черед Бори. У меня все внутри воспротивилось этому, я протянул руку, чтобы остановить его. В это время закружилась голова, все вокруг завертелось, последнее, что я увидел, это как Слава занес руку с ножом над псом. Свет выключился…
Очнулся я, когда кто-­то натирал мне лицо снегом. Снег таял на губах, я стал слизывать влагу.
    – Кирилл, давай поешь мяса, – услышал я голос Славы, затем почуял запах сырого мяса.
    – Пошел ты, я друзей не ем.
    – С каких это пор дохлый лось стал твоим другом? – и тут я услышал веселый лай Борьки.
    – Откуда? Откуда мясо? – не понимая происходящего, спросил я.
    – Борька наш – добытчик, не смог я его завалить, отпустил. А он притащил со склона лосиную ногу. Конечно, сам сначала погрыз, а потом о друзьях позаботился.
Мерзлое мясо было очень кстати. В желудке холодные куски вызывали пожар. Скоро мир перестал расплываться. Пока я отгрызал куски мяса с кости, Слава кормил Катю тонко нарезанными кусочками. Когда мы немного подкрепились и мысли пришли в порядок, решили обсудить ситуацию.
    – Слушай, там, где гулял Борька, наверняка есть лазейка. Надо попытаться уйти по его тропке.
    – Надо ночью попробовать, может быть, удастся слинять.
    Пока мы лежали в западне, снег подтаял и обнажил скалистый склон. По камням был шанс спуститься без риска сломать себе шею. Хотя перед нами стояла непростая задача, другого выхода не было. Дождавшись темноты, мы подкрались к краю склона. Слава что­то пошептал на ухо псу, и Боря, будто поняв, что нам нужно, потянул нас в сторону. Мы двинулись за ним. Борька нас вывел к месту, где была граница снега и открытого склона. Здесь спуститься было намного легче. Помогая друг другу, мы начали спуск. К утру мы были внизу, полностью выбитые из сил. Пока бандиты не поняли, что птичка упорхнула, нужно было как можно дальше от них уйти. Отдохнув с полчаса, мы побрели дальше. Когда солнце хорошо прогрело воздух, остановились передохнуть. На склоне горы расположились на привал, развели костер, поджарили остатки мяса, натопили из снега воды. После сытного обеда всех клонило ко сну, решили немного подремать, пока тепло, накидали дров в костер и устроились вокруг.
    – Странная штука – жизнь. Казалось, все, кранты, а теперь вот солнышко вышло, хавчик есть, уж и настроение другое, – щурясь на солнце, проговорил Слава.
    – Много ли человеку надо для счастья? – ответил я.
    Вдруг Боря начал вести себя как-­то странно. Мы не могли понять, что с ним. Он рычал, кусался, казалось, что он нас зовет куда¬то. Не дождавшись нас, он убежал в лес с громким лаем.
    – Пойду гляну. Не зря он лает, – Слава нехотя встал.
    Не успел Слава сделать шаг, как снег под нами зашевелился, и мы вместе с костром ушли под землю. Мы свалились в ущелье. Оно было настолько узким, что его перемело снегом, всего метра три в ширину. Угораздило же нас расположиться именно над ущельем.
    – Все живы? – спросил я, выкарабкиваясь из снега.
    – Все нормально, – ответил Слава, потом добавил: – Только Кати нет.
    В первую очередь откопали Катю. Нам повезло, что мы свалились на снег. Травм никто не получил. Катя сидела на снегу и бормотала что-­то.
    – Кать, с тобой все в порядке?
    Она опять что-­то пробурчала в ответ.
    – Кать, ты меня пугаешь. Ты знаешь, что загнанных лошадей пристреливают? – пытался шутить я.
    – Ну так пристрелите меня, я больше не могу.
    – Патроны надо беречь.
    Придя в себя и оглядевшись, мы поняли, что попали в очередной капкан. Ущелье представляло собой большую длинную трещину в скале с отвесными краями высотой метров шесть. Боря бегал по краю и истошно лаял, но, к сожалению, ничем помочь не мог. Изучив ущелье вдоль и поперек, стало ясно, что выбраться из него без посторонней помощи нам не удастся.
    – Вот и все, – я сел на снег.
    – Сколько нам осталось? – спросил Слава.
    – Не знаю, может, день, может, два, какая теперь разница? – с безразличием в голосе сказал я.
    – Ты что, сдаешься? Погоди, у нас есть патроны, мы еще можем дать бой и отбиться от них.
    – Посмотри вокруг, мы зажаты двумя отвесными стенами. Какой бой? Они перещелкают нас, как в тире.
    – Значит, надо попробовать выбраться отсюда.
    – Давай пробуй, а я посмотрю, как ты это сделаешь! – крикнул я.
    Мой взгляд уперся в стену. На абсолютно гладкой стене я увидел выемки, они были сделаны явно человеческой рукой. Я сразу вспомнил про шкатулку, вернее, про дневник с описаниями точно такого же ущелья.
    – Мы спасены, я знаю, где выход! – крикнул я и двинулся в нижнюю часть ущелья.  Радостный, я пробирался через снег. Я подобрался к концу ущелья: отверстие, через которое освободился из плена Андрей Федорович, было заблокировано огромным валуном. Вот теперь все. Даже Боря понял, что ничем нам не поможет и куда¬то убежал.
    – Значит, не сбыться моей мечте, – печально произнес Слава.
    – А какая она? – спросила Катя.
    – Всю жизнь мечтал сходить с сыном в цирк.
    – У тебя есть сын? – в один голос спросили мы.
    – Нет, но мог бы быть.
    – А я актрисой хотела стать, – грустно произнесла Катя.
    – Как¬то грустно заканчивается все это. Я думал, будет веселее, – проговорил Слава.
    – Разве в смерти есть что-­то веселое? – удивилась Катя.
    Наступила тишина. Все погрузились в свои мысли, каждый прощался с этим миром. Я лежал на снегу, смотрел на небо и думал, что будет после меня. Жаль, у нас с Верой могли быть дети, интересно, какие бы они были. Я достал наган. Надо подготовиться к встрече. Обследовав ущелье, мы пришли к выводу, что единственным местом для укрытия было за валуном. Решили, что будет лучше, если с одной стороны валуна мы спрячем Катю, а с другой встанем сами. Так по крайней мере Катя останется жива, ведь она им нужна живая, и по ней стрелять они не будут. Расположившись по обе стороны от валуна, мы ждали, когда подойдут наши преследователи.
    – Мне такие страсти рассказывали, будто эти ничтожества поймали одного беглеца, отрезали ему ступню и отпустили в лес. Там его звери разодрали, а они за всем в бинокль наблюдали, – заговорила за валуном Катя.
    – Я им живым не дамся, – сказал Слава, вытаскивая финку.
    – Мы как будто в двухкомнатной квартире, через стенку разговариваем.
    Пока мы переговаривались, солнце село, наступила тишина. И вдруг я услышал собачий лай. Борька ведет банду Митрича. Я приготовился стрелять. Борька показался на краю обрыва.
    – Ну, гад, привел все­-таки, – выругался я и взял его на прицел. Но что это? Голоса мне показались другими: не настороженными и не враждебными. Я увидел человека, он был одет современно. Я понял, что это спасение. В следующее мгновение я был ошеломлен увиденным: на краю пропасти стоял Гительман.
    – Вот это номер, – только и смог вымолвить я.
    – О! Профессор! – заорал Слава, выскакивая из убежища.
    Следующие пятнадцать минут мы смеялись, радовались, исполняли какие-­то прыжки, кидали свои меховые шапки в воздух. Когда мы успокоились, нам кинули веревку. Первой подняли Катю, затем Славу, ну и, наконец, меня. Поднявшись, я горячо обнялся и расцеловался с Гительманом.
    – Как, какими судьбами, как вы сюда попали? – засыпал вопросами я.
    – Если конкретно сюда, то ваш пес нас сюда притащил, а если вообще, то я изучил записи из шкатулки, немного порылся в картах и вот я здесь.
    – Боря, дружище, ты нас опять спас, – трепал пса по холке Слава.
    – А у вас губной помады случайно нет? – спросила Катя.
    – Женщина, ты о чем думаешь? Мы спасены, и это главное! – ликовал я.
    – А я бы сейчас съел чего¬нибудь, – с надеждой в голосе проговорил Слава.
    – Да­да, сейчас организуем, давайте вернемся в лагерь, там все будет. Нас ведь ваш пес поднял и заставил за ним бежать пару километров.
    – А где у вас лагерь? – забеспокоился я.
    – Тут недалеко, – махнул рукой Гительман в ту сторону, откуда мы пришли.
    – А конкретнее? – уже будучи уверенным в своих догадках, спросил я.
    – Вон в том распадке – наш лагерь, – стал объяснять Гительман.
    – Скорее туда, сколько там людей, у них оружие есть?
    – Там три человека, два ружья.
    – Дело плохо, учитывая, что они ни о чем не подозревают, им крышка.
    Словно в подтверждение моих слов прогремело несколько выстрелов. Гительман схватил бинокль.
    – Этого не может быть, там пять человек добивают моих людей, лежачих.
    – Сколько? Пятеро? Значит, Митрич тоже подтянулся, ну, сейчас будет жара. Надо уходить. Теперь нас пятеро, их пятеро.
    – Пять – пять, – подвел итог Слава.
    Весь вечер мы шли, не останавливаясь. Слава Богу, теперь у нас был компас и два ружья. Спутник Гительмана, Володя, был проводником, он хорошо ориентировался в местности. Пока мы шли, я рассказывал о своих приключениях Гительману.
    – Александр Яковлевич, а как вас сюда занесло? – спросил я после своего рассказа.
    – Все просто, я внимательно изучил копии документов из шкатулки, порылся в архивах и добыл дополнительные сведения об экспедиции того времени. Про ту золотоносную речку забыли. Я обратился в Русское географическое общество, они поддержали меня, выделили финансы, собрали экспедицию. Благодаря РГО я здесь.
    – А тайна шкатулки вам уже известна? – спросил я.    
    – Нет, о какой тайне идет речь? Секрет ее открывания мы раскрыли, неужели она хранит еще какие-­то тайны?
    – Представьте себе, да. В поезде я внимательно изучил изображения на шкатулке, а потом до меня дошло, что на дне шкатулки была карта с указанием на одно место. Но что это за место, я пока не знаю. Раз мы нашли ущелье, описанное в дневниках, значит, и место где­то поблизости. Когда остановимся на ночлег, надо будет внимательно изучить карты, которые передала нам Ульяна.
Так и сделали, на привале я внимательно осмотрел карту, и увидел то место, где на шкатулке была роза ветров, явно указывающая на эту точку. Посовещались с проводником, он сказал, что знает это место, надо только сделать небольшой крюк через перевал.
    – А как же быть с бандитами? – спросила Катя.
    – Не волнуйтесь, я знаю одно место, нас не видно, а они будут как на ладони. Там мы их и встретим, – предложил проводник.
    – Но у нас всего два ружья и один наган с тремя патронами.
    – Ребята, я беру на себя троих, остальных двух убрать должны будете вы, – сказал проводник.
    – Хорошо, я попробую из ружья завалить двоих, – ответил я.
    – А я из нагана шмальну, – поддержал Слава.
    – Отлично, а теперь спать. Будем дежурить по очереди, чтобы враг незаметно не подкрался, первый в охранение встанет Слава, потом я, а потом Гительман, потом Володя, а затем Катя. Смена каждые два часа.
    На том и порешили. Ночью никаких происшествий не произошло, все хорошо отдохнули, утром двинулись в путь. Дорога предстояла нелегкая, мы должны были за день перебраться через горный перевал и там за перевалом встретить врага на узком месте. Идти нужно было вдоль скалы по узкому переходу между скалой и пропастью. Но все обернулось иначе. Когда мы поднялись на самую верхнюю точку, то обнаружили, что перехода нет.
    – Здесь был выступ, наверное, он обрушился, – оправдывался проводник.
    Ситуация изменилась, теперь мы оказались на открытой площадке. Здесь нас можно было перещелкать, как кур.
    – Давайте спустимся пониже, там есть место, где можно укрыться. Там и дадим бой, – предложил я.
    – Только побыстрее, а то они уже приближаются, надо успеть занять удобную позицию, – добавил Слава.
    Мы бегом побежали под гору и едва успели залечь за большие валуны, как раздались первые выстрелы. По звукам выстрелов я определил, что у них, кроме трех винтовок, добавилось еще два автомата. Канонада шла такая, что голову нельзя было поднять, видно, они решили с нами покончить немедленно. Из своего укрытия я видел Славу и ноги Кати, остальные находились впереди. Наконец пальба прекратилась, они перезаряжали оружие. Я высунул голову и увидел впереди себя проводника в луже крови, они его убили, и Гительмана, он тоже был в незавидном положении, потому что находился ближе всех к нападавшим. Ружье осталось только одно, второе лежало у убитого проводника. Я вскинул ружье и выстрелил, в ответ раздалась автоматная очередь. Через полчаса перестрелки у меня осталось четыре патрона. Положение было критическое, и тут снова Боря, подполз к убитому проводнику, схватил зубами ремень ружья и потащил к Славе, патронташ был прикреплен к ремню ружья.
    – Молодец, Борька, тащи, – шептал я, напряженно вглядываясь в сторону расположения противника.
    Ему оставалось дотянуть около метра, когда автоматная очередь буквально порвала пса на две части. Борька продолжал бороться, на передних лапах он дополз до Славы, таща за собой собственные кишки и ружье. Слава подтянул к себе пса, обнял его голову и завыл как зверь. Борька поднял мордочку, лизнул Славу в нос и затих.
    – Ну, мля, сейчас вы за это ответите, суки, – Слава поцеловал собаку, взял ружье – это была сайга с семью зарядами – встал во весь рост и пошел на врага, безостановочно стреляя.
    Странно, но пули, пущенные в ответ, его не задевали. Я выпустил последние патроны и напряженно ждал, когда его остановит автоматная очередь. Но что это? Выстрелы в нашу сторону прекратились, бандиты перенесли огонь в противоположную сторону. У Славы закончились патроны, он схватил финку и, перепрыгнув через валун, набросился на ближайшего противника, одним махом перерезав тому горло. Прыгнул на второго, секунда – и он уже приканчивал третьего. Пока я добежал до него, он уже добивал четвертого. Пятый лежал, скорчившись на земле от пулевого ранения.
    – А тебя, гад, я буду резать на ремни, – прошипел Слава, подходя к нему, это был Митрич.
    – Погоди, сынок, – услышал я знакомый голос, и поднял голову. На камне стоял Седой, целый и невредимый, с автоматом наперевес.
    – Ну, ни хрена себе, – только и вымолвил Слава. Он был великолепен: весь в крови, с финкой в руке, в глазах еще не потухла та решимость, которая бросила его в неравный бой.
    – Я вижу, ты тут сам управился, – спокойно произнес Седой.
    – Да эти петухи только водку жрать горазды. Без твоей поддержки мне бы туго пришлось,    – ответил Слава, убирая нож.
    – Ну, здравствуй, Слава, – подошел к нему Седой.
    – Ну, здорово, Егор Степаныч, – распахнул объятия Слава.
    Они крепко обнялись. Подошел Кисель с большим баулом, потом Катя и Гительман. Увидев  Катю, Седой рассердился.
    – А ты, коза драная, что здесь делаешь? Отец тебя уже похоронил.
    – А я живая, – тихо ответила она и удивленно добавила: – До сих пор?
    – Ладно, вот вернемся, он тебя вздует, – пообещал Седой.
    – Егор Степаныч, а мы вас похоронили, – начал я.
    – Я тоже так думал, но Кисель не дал, он меня вынес. Когда он вернулся, я уже без сознания был, я только таймер успел включить и вырубился, очнулся в метро, когда прогремел взрыв. 
    Пока мы оживленно, перебивая друг друга, разговаривали, Кисель молча разжег костер, и через полчаса по тайге поплыл одурманивающий запах пшенной каши с тушенкой.
    – Ничего вкуснее в жизни не ел, – проговорил я с набитым ртом.
    – Кисель в этом деле профессор, – довольно промычал Слава.
    – С этим че делать? – спросил Кисель, связывая Митрича.
    – Так, ребятки, харчей у нас мало, нужно к ним в поселение наведаться, иначе не выберемся из этой тайги, а этот леший нам дорогу покажет, – произнес Седой.
    – Надо оружие собрать, убитых похоронить и вперед, – предложил я.
    – Подождите, а как же шкатулка, то есть загадка шкатулки? – вмешался Гительман.
    – Да, надо сходить посмотреть, что за загадка кроется под отметкой на карте, но где взять еды на шесть человек... – почесал затылок Слава.
    – У нас было достаточно еды, надо вернуться в наш лагерь, там наверняка что­нибудь осталось – с жаром заговорил Гительман.
    – Хорошо, так и сделаем, – поставил точку Седой.
    Собрали все оружие: теперь у нас было четыре автомата, пять ружей и наган без патронов. Мы со Славой взяли по автомату, Гительману с Катей достались ружья, а Седой и Кисель остались при своем оружии. Остальное оружие спрятали в скалах, тщательно завернув в полиэтилен, который дал нам предусмотрительный Кисель. Убитых положили в большую яму и завалили камнями, чтобы звери не достали. Провозились до темноты.
    – Седой, а как ты здесь оказался?
    – Маляву твою получил.
    – Постой, я маляву Аркаше отправил.
    – Он ее и получил. Мои пацаны за ним в тот момент пасли, ссученным наш Аркадий оказался, ну малява ко мне и попала.
    – Вот кто стучал ментам.
    – Да, он, царство ему небесное.
    – Аркадий – это который с нами ездил шкатулку открывать? – уточнил я.
    – За деньги продался, сука.
    – Он мне сразу не понравился, я его Чучелом прозвал, – добавил я.
    – Вот ведь как судьба выкручивает, дружбан оказывается сукой, а пес лучшим другом.   Жалко Борьку, я его с собой хотел забрать, надо бы его похоронить, – загрустил Слава.
    – Не грузись, вернемся, я тебе десяток таких щенков подарю, – сочувственно произнес Седой.
    – Таких уже точно не будет, он нас раз пять от смерти спасал, – сказал Слава и рассказал о подвигах Борьки.
    – Тогда надо его похоронить как брата, со всеми почестями, – вымолвил Седой после долгой задумчивости.
    Высоко на горе, где облака сливаются со скалами, устроили могилу.
    – Спи, Друг, вечным сном!
    Седой, я и Гительман произвели троекратный оружейный салют. Слава поднял автомат и выпустил всю обойму в воздух, он жал на спусковой крючок, даже когда кончились патроны, по щеке текла слеза. Эхо разнесло по всем вершинам грохот выстрелов. Наступила тишина, и где-­то вдали, за туманом, то ли показалось, то ли нет, мы услышали веселый собачий лай.
    – А теперь в путь, – помолчав, сказал Седой.
    К полуночи дошли до лагеря Гительмана, здесь тоже лежали одни трупы. Припасы были не тронуты. Кисель занялся приготовлением ужина, а мы в который раз за сегодня занялись могилами.
    – Мы, как похоронная команда, целый день могилы роем, – недовольно бурчал себе под нос Слава.
    – Кто¬то же должен предать земле убитых, к тому же ни в чем не повинных – ответил я.
    – Они были учеными, прекрасные светлые умы.
    – А что же их сюда занесло, небось, за золотишком потянуло? – спросил Слава.
    – Они ни о чем не думали, кроме науки, и без науки жить не могли. Они работали не ради богатства и наживы, а ради процветания науки в России.
    – А что вы думаете насчет золота? – заинтересовался Седой.
    – В дневниках есть указания о месторождении золота. Вот мы и решили провести геологоразведку, – нехотя ответил Гительман.
    – Так¬так, интересно, все­-таки в моей шкатулке было золото? Только на бумаге, – оживился Седой.
    – Да как вы не поймете, чтобы добыть сколько­нибудь стоящего золота, надо переработать тонны породы, а для этого нужна мощная техника. Надо строить обогатительный комбинат. Это под силу только государству, – горячился Гительман.
    – Так уж и государство, пока суть да дело, мы немножко покопаемся, может, чего и найдем, – загорелись глаза у Седого.
    – Как хотите, только я вас предупредил, содержание золота настолько мало, что связываться с ним не стоит, – поставил точку в разговоре Гительман.
Вечером легли спать. Теперь у нас были палатки и снаряжение, которое собрал в экспедицию Гительман. Утром я проснулся от громкой ругани Славы, он матерился минут пять. Из его громких высказываний я понял, что Митрич ночью перегрыз веревки и ушел.
    – Да ладно тебе, все равно сгинет в тайге, – увещевал его Седой.
    – Я же еще долги ему не все вернул, – сокрушался Слава.
    – Идите лучше завтракать, – успокоил всех Кисель.
    После вкусного завтрака мы собрались вокруг карты.
    – Я вот что думаю: сначала сходить в поселение – закончить там все дела, а уже потом вперед к заманчивой звезде, – объявил Гительман.
    – Лишних 150 километров не надо будет накручивать, а то получается, мы приблизимся ближе к дороге, а потом опять уйдем в глухую тайгу, – рассуждал Седой.
    – Да, ребята, время – деньги, задержался я здесь в тайге, мне в город надо срочно, – поддержал я, вспомнив про Антошку.
За три дня благополучно добрались до поселения. Кисель нес весь провиант, а мы несли палатки и оружие. В поселении нас встретила Ульяна, ворота не были закрыты на засов, кругом царили порядок и чистота. Ульяна на правах старшей руководила жизнью маленькой деревушки. Встретила она нас радушно: истопила баню, накормила вкуснейшими пирогами.
    – Да, деревню стало не узнать, – восхищался я.
    – Новая метла по¬новому метет, – вставил Слава.
    – Что есть, то есть, – довольная, ответила Ульяна.
    – Тут случайно Митрич не появлялся? – спросил Слава.
    – Да, был, забрал все золото и ушел, – ответила Ульяна.
    – Как забрал? – подпрыгнул Слава.
    – Вот так и забрал, пришел злой, с оружием, чуть всех не перестрелял, золотом откупились.
    – Надо его догнать, – всполошился Слава.
    – Зря ты это, не догонишь, в тайге он как дома, – охладила его пыл Ульяна. – Да и зачем вам золото, у вас есть другое – намного дороже золота.
    – Опять мудрить бабка начала, – всплеснул руками Слава.
    – Знаете, ребятки, богат не тот, у кого много золота, – вздохнула Ульяна.
    – И что же у нас есть дороже золота? – поинтересовался я.
    – Здоровье, ясный ум, чистые сердца, дружба. Или вам мало?
    – Все ясно, пора дергать отсюда, – вмешался Седой.
    – А ты, путник, скоро найдешь ответы на все свои вопросы, и душа у тебя успокоится, – предрекла Ульяна.
    – Чего мелешь, старая, как успокоится? – начал злиться Седой.
    – Смысл жизни ты поймешь, и все встанет на свои места, – пояснил Гительман.
    – А¬а­а, а то я думал на тот свет пора собираться, – протянул Седой.
    – Рано тебе туда, грешен ты, самое время спасением души заняться.
    – Учи меня, старая, поздно уже искупление искать.
    – Покаяться никогда не поздно.
    – Ты думаешь?
    – Я не думаю, я знаю, а вот тебе подумать надо, – строго сказала Ульяна.
    – Хорошо, я подумаю, – сдался Седой.
    – Пора собираться, ибо кто не идет, тот не пройдет свой путь, – изрек Гительман.
    На прощание Ульяна выдала нам большой мешок крупы.
    – А сами¬то как? – спросила Катя.
    – Ничего, у нас руки есть, тайга прокормит, шахта вон опять же, проживем, – ответила она и на прощание перекрестила нас.
    Проторенной тропой мы вернулись на место стоянки экспедиции Гительмана. Весна вступила в свои права, всюду текли ручьи, все чаще в лесу стало слышно пение птиц. Воздух был чист и свеж, казалось, его можно пить большими глотками. Солнце грело так сильно, что в нашей одежде из меха становилось жарко. С каждым днем снега становилось все меньше, на открытых местах обнажилась земля. Еды хватало вдоволь, Кисель нас удивлял своими кулинарными изысками. Настроение было приподнятое.
    – Ну что, держим путь на розу ветров? – весело спросила Катя.
    – Вперед, за золотом! – с энтузиазмом отозвался Слава.
    – Сначала надо дорогу найти, – сказал Гительман, вытаскивая карту.
    Внимательно изучив карту, мы пришли к выводу, что придется делать крюк. Ничего не поделаешь, придется идти. Путь пролегал мимо ущелья¬западни. Проходя через злосчастное место, мы увидели на дне ущелья Митрича. Вытащить его не было никакой возможности, он яростно отстреливался.
    – Собаке собачья смерть, – плюнул в сторону ущелья Слава.
    День пути, и мы приблизились к месту, обозначенному на карте. Странно, но ничего необычного мы не обнаружили: обыкновенная скала, обыкновенный ручей. Содержание золота в ручье было низкое. Зачем мы сюда пришли – никто толком не знал, была точка на карте и все.
    – Пора домой, ничего здесь нет, только время потеряли, шастаем по горам, не зная чего искать, – недовольно бурчал Кисель.
    Седой всю дорогу был задумчив и молчалив. И сейчас он сидел на камне и молча за всем наблюдал. Вдруг его взгляд остановился на точке в скале. Он подозвал к себе своего верного помощника и указал пальцем на скалу. Кисель взял веревку и ушел. Через полчаса он спустился сверху по веревке на еле заметный выступ в скале и, сделав один шаг, исчез. Через некоторое время он появился и замахал руками, приглашая нас к себе. Внимательно приглядевшись, мы поняли, что на выступе лежит огромный кусок скалы, за которым спокойно поместился Кисель. Схватив снаряжение, снедаемые любопытством, мы ринулись в обход скалы. Каково же было наше изумление, когда, спустившись сверху, мы увидели пещеру, скрытую от людских глаз огромным куском скалы. Со стороны пещеру никто не мог увидеть. Войдя в пещеру, мы зажгли фонари, которые предусмотрительно захватил Гительман. При свете мы увидели изумительную картину: все стены и свод пещеры блестели золотом.
    – Гительман, скажи, что это не золото, – только и смог вымолвить я.
    – К сожалению, это – золото, – ответил он.
    – Почему к сожалению? – спросил Слава.
    – Потому что золото убивает чаще, чем железо. За этим золотом я вижу море крови, – ответил он.
    – Так, ребята, слушай меня сюда, – рявкнул Седой.
    В этот момент я пожалел, что оружие осталось на скале. Кисель передвинулся к выходу, Слава встал позади Седого. Наступила гнетущая тишина. Катя закрыла лицо руками. Гительман от неожиданности уронил лупу. Я приготовился к бою. Вероятно, это будет последний. Прошло, наверное, секунды три – эти секунды показались вечностью – прежде чем заговорил Седой.
    – Золото останется здесь, – наконец вымолвил он.
    Теперь вытянулись лица у Славы и Киселя. Я тоже был поражен решением Седого.
    – А¬а­а, понятно. Мы его потом заберем? – засиял Кисель.
    – Я не договорил, – тихо сказал Седой. – Золото останется здесь. За свою жизнь я видел много золота, и все это золото было в крови, в человеческой крови. Я видел много зла, которое принесло золото людям. Здесь столько золота, что оно может погубить не одну сотню людей. Правильно Ульяна сказала, надо подумать о душе, а для души золото не нужно. И пусть хоть один из вас попробует убедить меня в обратном.
    – Вы меня сейчас просто удивили, – воскликнул Гительман.
    – Вы не согласны со мной? – спросил его Седой.
    – Что вы, наоборот, я полностью поддерживаю эту идею, более того, предлагаю заключить договор или уговор, как вам будет угодно, что про эту пещеру не будет знать никто, кроме нас.
    – Согласен, – кивнул Седой. – Предлагаю заключить союз, и если когда­-нибудь в силу разных обстоятельств кому¬то понадобится это золото, он должен будет предупредить об этом всех, и тогда путем голосования будем решать, трогать золото или нет, иначе смерть. И поверьте мне, я буду хорошо за этим следить.
    – Братство розы ветров, – воскликнул я.
    – Что, даже по кусочку не возьмем? – с надеждой в голосе спросил Слава.
    – Не знаю, как решит союз, – ответил Седой.
    – Я считаю, что ни один кусочек не должен уйти отсюда, – вставила Катя.
    – Верно, если возьмем хотя бы по горошине, то появится мысль вернуться снова и взять уже по булыжнику, – добавил я.
    – Короче, голосуем, кто за то, чтобы золото осталось в пещере? – поднял руку Седой.
Гительман, я и Катя, не задумываясь, подняли руки.
    – По крайней мере, я буду знать, где его взять, – пожав плечами, поднял руку Слава.
Только Кисель стоял, не поднимая руки.
    – А ты, Кисель? – строго взглянул на него Седой.
    – А что я, я, как все, – живо поднял руку он.
    – Единогласно. Итак, золото остается здесь, надеюсь, никого не надо предупреждать, что будет с тем, кто вздумает вернуться сюда.
    Будто в подтверждение его слов внезапно солнечный луч проник через щель и озарил всю пещеру. Золото заиграло солнечным лучом, и пещера вспыхнула ярким светом. Мы были ослеплены, поэтому поспешили выйти из этой пещеры. По веревке мы поднялись на вершину горы. Вид открылся великолепный: величественные горы, густо покрытые лесом, яркое солнце, высоко в небе гордо парил орел. Красота природы захватывала дух, и этот желтый металл уже не имел прежней привлекательности. Чувство свободы, свободы души заполнило наши сердца. Мы были свободны во всем. Презренный металл не захватил наши души и мысли, и это было здорово.
    – Эхе¬хе! – закричала Катя, широко раскинув руки, словно птица, парящая над землей.

                Глава 6

    За четыре дня мы преодолели сто двадцать километров и вышли на дорогу. На лесовозе мы добрались до райцентра, а оттуда разъехались кто куда. Катя, Слава, Седой и Кисель уехали в Златоуст, а мы с Гительманом подались в Москву. По приезде домой я первым делом отправился к шефу. Увидев меня, он потерял дар речи.
    – Ты?! Ты жив? Мы уже похоронили тебя, – запинаясь, проговорил он.
    – Почти. Я был на грани, но мне повезло.
    – Ну, с воскрешением! – распростер он руки.
    – Здорово, Коля! – обнял я его.
    За рюмкой коньяка я в подробностях рассказал о своих приключениях, потом начал расспрашивать про ситуацию с заводами.
    – Тут такая шумиха началась, заводы эти понравились, – он многозначительно показал пальцем в потолок. – Так что, сам понимаешь, их нет.
    – Понятно, а Антон, что с ним?
    – Не знаю, а давай-­ка ты сам съезди и все узнай, недельки две тебе хватит, заодно отдохнешь. Да, не забудь заскочить в бухгалтерию получить зарплату за полгода, ну и отпускные, я соответствующее распоряжение уже дал.
Получив деньги, я незамедлительно поехал в аэропорт. Прибыв в город Кижель, я первым делом поехал к Вере, но на мои настойчивые звонки в дверь никто не отвечал. Я попробовал позвонить на мобильный, но он был вне зоны доступа. Что же это такое? Где она? Удрученный, я спустился во двор. Я стоял во дворе, когда подъехала неотложка. Мимо меня быстро проследовали санитары с носилками, я заинтересовался. Наконец санитары вынесли носилки, на них лежала Нина Сергеевна, соседка Веры.
    – Нина Сергеевна, здравствуйте, что с вами?
    – Сердце, – ответила слабым голосом она.
    – Где Вера? – успел задать я вопрос.
    – Уехала она, на Мальдивы, со своим парнем,
отель золотой ковер или палас какой-­то...
    – С кем? С парнем? С каким еще парнем? – заволновался я.
    Но она не успела ответить, санитар захлопнул двери кареты скорой помощи, завыла сирена, и машина умчалась прочь.
    Это был удар. Как же так? Прошло всего ничего, а она уже с другим. Какие же все­-таки женщины непостоянные. Все это время меня согревала только одна мысль, мысль о Вере. А она так жестоко поступила. Ноги меня не держали, я подошел к лавочке в скверике во дворе и сел.
    Сколько я так просидел, не помню. Очнулся я, когда на соседней скамейке шумная компания затеяла ссору. Я посмотрел на них, кое­-как встал и ушел. Ноги сами несли меня вперед. Тут мои глаза уперлись в здание больницы. Да, да, я должен проведать Антона. Приемный покой был закрыт. Я обошел здание, с черного входа санитары выносили трупы. Подойдя к санитарам, я стал расспрашивать об Антоне.
    – Да, был тут парнишка, увезли его, – ответил один из них.
    – Куда?
    – Куда, куда? Куда всех увозят, туда и его увезли, – отмахнулся он от меня.
    Это известие окончательно доконало меня. Значит все зря, значит, я напрасно терпел столько лишений, голод, холод, не жалея жизни. Все впустую. Да, жизнь – жестокая. Не находя себе места, я побрел прочь. Я бесцельно бродил по улицам города, в голове была абсолютная пустота. Я дошел до парка, того самого парка, где мы с Верой первый раз поцеловались. Как это было давно и в то же время недавно. Из­под снега выглядывала прошлогодняя листва, которая была свидетелем нашего поцелуя. Сердце как будто попало в тиски, было трудно дышать. Я выбрался из парка и побрел дальше. Я шел как пьяный, не видя перед собой ничего. Вдруг возле меня, завизжав тормозами, остановилась крутая тачка.
    – Братан, может, подвезти куда? – услышал я голос Славы.
    – Слава, здорово! – удивился я.
    – Прыгай, поехали, – поторопил меня Слава.
    Я машинально сел в авто.
    – Ты как здесь оказался?
    – Подарок Седого надо передать Петровичу.
    – Какой подарок?
    – Тачку. Сейчас отгоним к Петровичу и в кабак.
    В ресторане после пятой рюмки коньяка я выложил все Славе.
    – Так чего же ты расклеился, я тебя не узнаю, езжай к ней, – горячился Слава.
    – Куда? Она на Мальдивах.
    – Че, бабок нет? Давай помогу, слава Богу, бизнес мой процветает, даже расширился.    Пока меня не было, управляющий подсуетился и прикупил еще пару магазинов.
    – Спасибо, деньги у меня есть.
    – Нет загранпаспорта? Ну, это мы мигом, я в своем городе не последний человек. Поехали.
    – Куда?
    – В Златоуст, там все организуем.
    В поезде Слава рассказал, что у него большой торговый центр и еще несколько магазинчиков. Под мерный стук колес я уснул. Утром прибыли в Златоуст. На перроне нас встречал один из братков. Он отвел Славу в сторону и что-­то ему сообщил, Слава кивнул.
    – Надо поторапливаться – сказал Слава, подойдя ко мне.
    За пять минут мы добрались до турагентства, там нас встретила молоденькая девушка, она предложила нам кофе.
    – Марина, нам нужна путевка на Мальдивы, – сказал Слава.
    – Могу предложить несколько пятизвездочных отелей.
    – Нет, мне нужен отель какой-­то золотой коврик или что­-то подобное.
    – Ха­-ха, смешно, это отель голден пэлас – ужасно коверкая английский, сказала она – да есть путевки в этот отель, будем оформлять?
    – Да, конечно, только загранпаспорта у меня нет.
    – Мариночка, сделай, как всегда, – попросил Слава.
    – Хорошо, я все сделаю.
    – Надеюсь, паспорт будет настоящий? – спросил я у нее.
    – Не волнуйтесь, все будет официально. Мы вас сейчас сфотографируем, а завтра получите свой паспорт.
    – А теперь давай к Седому, он ждет, – сказал Слава, после того как меня сфотографировали.
    – Это он гонца прислал?
    – Да, он.
    – Что за спешка, Степаныч? – воскликнул Слава, заходя в кабинет.
    – Я подумал, вы не зайдете, ну и послал гонца, чтоб проведали старика.
    – Давай, ребятки посидим, а то одному чего¬то тоскливо, – сказал Седой, указывая на стол.
    Стол ломился от изысканных закусок и салатов.
    – Кисель, неси что поесть, а то стол пустой, – крикнул Седой, открывая большую бутыль с коньяком.
    – Ну, за братство розы ветров, – произнес тост Седой, и тут меня осенило, он контролирует нас, как обещал.
     Проснулся я с жуткой головной болью. Утро показалось мне ужасным.
    – А, проснулся? – сказал Слава, входя в комнату.
    – Лучше бы не просыпался, – ответил я.
    – Давай вставай, по кофейку – и в аэропорт, – поторопил меня Слава, наливая в чашки ароматный напиток.
    – В какой аэропорт, да и паспорта у меня нет.
    – Держи, здесь паспорт и билет, там тебя встретят.
    – Ты что, с утра за билетами мотался?
    – Зачем мотался, сюда привезли.
    – Куда сюда, где мы?
    – Не волнуйся, это – мой дом, построен на чистые деньги, я тебе говорил, магазинчики и все такое.
    – Никуда я не поеду.
    – Поедешь, поговоришь. Выяснишь, в чем дело, неужели не любила. А если любила, че так быстро разлюбила. Короче, езжай, заодно отдохнешь, когда еще представится такая возможность.
    – Ладно, черт с тобой, погнали в аэропорт, – сдался я.
    Наскоро позавтракав, я принял душ и стал чувствовать себя немного лучше. В аэропорту меня провожали Седой и Слава.
    – Ты, сынок, зла не держи на меня и, в случае чего, обращайся. Чем смогу, помогу, – протянул руку Седой.
    – Спасибо вам, Егор Степаныч.
    – Да не за что, ну, будь, – махнул он рукой и пошел к выходу.
    – Постарел Степаныч, – заметил Слава, глядя на сгорбленную спину воровского авторитета.
    Тут объявили мой рейс.
    – Ну, братан, счастливого пути, – обнял меня Слава.
    – Давай, кореш, пока.
    – Вернешься в Россию, не теряйся, позвони, расскажешь, как у тебя с ней, если что, можно ее кренделя и в асфальт закатать.
    – Вот этого не надо. Она сама выбрала с кем быть.
    – Ты знаешь наши заповеди.
    – Не верь, не бойся, не проси.
    – Да, и еще одна заповедь, никогда не сдавайся.
    – Я понял тебя, Слава, и спасибо тебе, – сказал я и пошел на посадку. Симпатичные бортпроводницы приветливо встретили меня.
    Самолет мягко приземлился. В аэровокзале меня встретил гид, сносно говоривший по-русски. По дороге в отель он рассказывал про местные достопримечательности, но я его не слышал, мыслями я был с Верой. Что произойдет? Как она меня встретит? Волнение нарастало. Получив ключи от люкса, я поднялся в номер, бросил сумку и помчался на пляж.
    Я прошел по всему пляжу, но тщетно, Веры нигде не было. Тогда я стал искать ее в городе. К концу дня, совсем потеряв надежду, я зашел в небольшую часовню, она выделялась среди всех построек своей белизной. Стоя возле иконы, я пытался привести мысли в порядок, как вдруг услышал знакомый голос.
    – Господи, дай ему силы, – это была Вера.
    Я подошел ближе.
    – Укажи дорогу верную – опять услышал я.
    Она молилась за своего парня, догадался я.
    – Как его зовут? – не выдержал я.
    – Кого? – вздрогнула от неожиданности Вера.
    – Того, о ком ты сейчас молилась, парня твоего.
    – А¬а­а, о нем – вдруг обрадовано протянула она.
    – Ты любишь его?
    – Да, я очень сильно его люблю, – глаза ее сияли от счастья.
    – А как же я?
    – Ты? – растерялась она.
    – Да, я, – начал закипать я.
    – Мама Вера это мой папа? – услышал и одновременно увидел огненно­-рыжую головку, выглядывающую из¬за Веры.
    – Я надеюсь, что да, Антоша, и мой любимый, – сказала Вера, улыбаясь, по ее щекам текли слезы. Наконец она не выдержала и бросилась ко мне в объятия. От неожиданности я растерялся, столько мыслей и чувств навалились одновременно. Я держал Веру в объятиях и не верил своему счастью. Мы стояли, обнявшись, наверное, целую вечность. Проходивший мимо священник сделал нам замечание на русском языке. Кое¬как оторвались друг от друга. Я, чтобы скрыть слезы радости, взял на руки Антона.
    – Ну, друг, столько дел из¬за тебя наворотили, дай хоть посмотрю на тебя.
    – Мама Вера, а почему он без конфетки?
    – Ответь ребенку, почему, – улыбаясь, сказала она, на щеке дрожала слеза, готовая скатиться.
    – Да, да, сейчас, – вспомнил я про конфеты, которые раздавали стюардессы, и полез в карман. Вытащив руку, я удивился, вместе с двумя конфетками на руке лежало очень красивое бриллиантовое кольцо, и тут я вспомнил, как Слава меня обнял на прощание. Это он незаметно подложил мне кольцо в карман, зная, что я его не возьму.
    – Ну, шельмец, – улыбнулся я.
    – А это что? Кольцо? – спросила Вера.
    – Вера, будь моей женой, – вспомнил я про клятву данную самому себе, и протянул кольцо ей.
    – Да, да, да – сказала она и взяла кольцо.
    Я снова обнял ее, притянул к себе и поцеловал, в тот же миг я растворился в ней, ничего не существовало – только она и я.
    – В церкви можно целоваться только во время венчания услышали мы голос священника.
    – Тогда обвенчайте нас, – хором попросили мы.
    – Вы уверены? – строго спросил он нас, а потом смягчился: – Вижу, что да, давайте, дети мои, я вас обвенчаю.
    Священник провел обряд венчания.
    – Я так рада, лучшего венчания я бы не придумала, – сказала Вера, выходя из часовни.
    – Теперь мы женаты, – сказал я с облегчением, слово «женаты», зазвучало как­то по-новому.
    – Кирилл, оно ведь очень дорогое, посмотри здесь на обратной стороне знак – сказала Вера, разглядывая кольцо.
    – Да, оно старинное, придем в номер, я тебе все расскажу, – ответил я.
    В ресторане за ужином я рассказал о своих злоключениях. Вера очень внимательно слушала меня, изредка перебивая вопросами. Антошка уснул прямо за столом, я взял его на руки, и мы поднялись в номер.               
    – А у вас как все сложилось? – спросил я, закончив свой рассказ.
    – Когда ты уехал, я стала навещать Антошку. Врачи мне сказали, что времени больше нет, надо делать операцию. Ну, я из своего фонда перевела деньги на лечение. К счастью, все прошло благополучно, потом был долгий период реабилитации. Я всегда была рядом с Антошкой, он стал мне как сын. После реабилитации нам посоветовали поехать отдохнуть, сменить больничные палаты на более красивый пейзаж, и вот мы здесь.
    – Давай его усыновим, все равно у него никого нет, кроме нас, – предложил я.
    – Я тоже об этом хотела поговорить с тобой, хорошо, что наши взгляды совпадают, – ответила она и прижалась ко мне.
    – А еще, я хочу ребенка от тебя, – сказала она тихо.
    – А вот этим можно заняться прямо сейчас, – ответил я, целуя ее.
    Она очень нежно ответила на поцелуй. Кровь закипела у меня в жилах, я взял ее на руки и отнес в спальню. Вера, обнаженная на белых простынях, с бронзовым от загара телом, была великолепна. Высокая грудь вздымалась, выдавая ее волнение. Она нетерпеливо согнула колено, отчего линия бедра стала еще выразительней. Я больше не мог сдерживать себя. Я набросился на нее, осыпая все ее тело поцелуями. Волнующий запах тонких духов накрыл меня, я поплыл, ее глаза, губы, тело, все принадлежало мне. Она отдавалась мне с неистовостью и жадностью. Наконец, обессиленные, мы упали на подушки.
    – Ты счастлив? – спросила она.
    – Это самый счастливый день в моей жизни, – ответил я.
    – Я так долго ждала этого момента, что чувства захлестнули меня, я чуть сознание не потеряла.
    – Может, повторим? – предложил я, чувствуя, что эту ночь спать мы не будем.
    Уснули мы под утро, совершенно обессиленные и счастливые. Следующий месяц мы провели вместе на прекрасном острове, на котором сняли бунгало прямо на воде. Все эти дни были пропитаны романтикой, любовью и счастьем.
Антошке пришлось рассказать о гибели его матери. Он был подавлен, потом начал расспрашивать о загробной жизни и рае. Когда он услышал, что его мама в раю, немного успокоился. Мы, как могли, старались отвлечь его от грустных мыслей, катались на яхте и гидроциклах, ныряли каждый день в масках, разглядывали причудливый подводный мир, ловили черепах. Вера все время была рядом, и вечером, когда Антон засыпал уставший, мы предавались любви. Каждый вечер мы провожали солнце, море на закате было прекрасное, огромный оранжевый диск опускался в бирюзовую глубину. Дни пролетели незаметно, пришло время возвращаться домой. Было грустно расставаться с теплым и ласковым морем.
Наш лайнер разогнался по взлетной полосе и взмыл вверх, с высоты птичьего полета мы в последний раз взглянули на свое бунгало.
    – Давай вернемся сюда вчетвером, на следующий год, – сказала Вера.
    – Да, конечно, твою дочь тоже надо будет взять, прости, нашу, – поправился я.
    – Если возьмем ее, тогда впятером.
    – Как впятером, а кто пятый? – недоумевал я.
    – Пока не знаю, но если ты хочешь узнать, то надо пройти УЗИ, – сказала она с хитрой улыбкой.
    – Ты хочешь сказать, что ты беременна?
    – Да, дорогой, да, – ответила она с торжествующим видом.
    – Я стану папой, – заорал я на весь салон.
    Самолет мчался сквозь облака к России, все пассажиры громко аплодировали моему возгласу.


P.S. В один из дней, проведенных на море, Антон притащил плотно закупоренную бутылку. В ней была записка, вероятно, на китайском или японском языке, записка была испещрена иероглифами. Я ее прихватил с собой, чтобы перевести, что написано на клочке бумаги, но это уже другая история…