Дочь Мюнхгаузена. Мужской клуб

Наши с бароном приключения продолжались. Однажды отец привел меня в закрытый мужской клуб. Меня можно было свободно принять за молодого повесу: я быстро вступала в контакт, любила рулетку, элитные вина. Рука моя была тверда, походка легка. Прекрасно помню тот промозглый ноябрьский вечер. Кучер отвёз нас на окраину Лондона. Грациозно скинув с себя паранджу, подарок Турецкого Султана, оставшись в ладноскроенном мундире офицера Княжества Монако, врученного мне за тонкую, изящную работу на территории современной Италии в пользу Княжества, потомком династии Гримальди, лучшим другом барона Мюнхгаузена. С нескрываемым любопытством я влетела в залу, навстречу судьбе. То, что я увидела, потрясло меня от султана на кивере до кончиков шпор.
На высоком табурете стоял Якоби, якобы ввинчивая электрическую лампочку в патрон и злясь на Яблочкова, за мигающую свечу, которую тот держал в подрагивающей левой руке.
В угловом кабинете Попов изобретал радио, а в это самое время Морзе отстукивал по рации Маркони, как он это делает, шепча всякий раз какие-то неразборчивые позывные. Даже с моим отменным слухом, вы ведь помните, что среди баронских друзей был и слухач, по прозванью Ухо-Эхо, который свои зрелые годы посвятил моему обучению в слухачестве. Но,  имея такое прекрасное образование и воспитание, какое мне дали мои няньки, старые приятели барона, я не услышала от Морзе, ни звука правды.
За небольшим деревянным столиком Цузе шифровал для немцев, будущих фашистов, тайные письма Маркса к Ленину, заранее договорившись с Тьюрингом о ключе. Тьюринг явно переигрывал, впрочем, кто знал Тьюринга, как знали его мы с бароном Мюнхгаузеном, это не могло быть откровением. Тьюринг всегда переигрывал, он просто любил переигрывать и не любил недоигрывать. В этот раз на его лице отражалось нечеловеческое страдание, он изображал неимоверные усилия по расшифровке писем, дубликат ключа к которым он заранее заготовил вместе с Цузе, и тот (дубликат) хранился у него в заднем маленьком кармашке сшитого по последней моде макинтоша-трансформера.
Спустя ровно сто лет я встретила Алана на сцене одного провинциального театра, в глуши, в России. Наконец, он сделал успешную карьеру гитариста и, кажется, был вполне счастлив. Своим оранжевым глазом я прямо на сцену отправила ему телеграмму с уведомлением – объясните, пожалуйста, как работает машина Поста и кто такой Пост!? Он ответил мне одним глазом, так скромно, как мог бы ответить только Алан, - не знаю, и опустил свою гениальную голову.