Мария искариот

Драма в двух действиях.
Действующие лица:
Иисус Христос.
Четыре человека – спутники Христоса.
Петр – Апостол.
Двенадцать Апостолов.
Мария Магдалина.
Мария Искариот.
Иуда.
Моисей – сосед Иуды.
Анна – служанка Иуды.
Авраам – слуга Иуды.
Домовладелец.
Супруга домовладельца.
Сестра домовладельца.
Двое слуг домовладельца.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВ0Е.
Двор богатого иудея времен Римской империи. Появляется Иуда Искариот.
Иуда. Боже, какая благодать. Как прекрасен мир, созданный тобою! (крутит вокруг головою). Поля словно нежатся в лучах восходящего солнца. А насколько изумителен туман над озерами, лежащими внизу. И деревья, которые только и жаждут дуновения, чтобы проснуться и радовать шумом своей листвы все живущее в мире этом. Всевышний! Стихи одолевают мою душу! (декламирует).
На Палестину впала благодать.
Земля застыла в ожидании чуда!
Желая Бога истину познать,
К стопам твоим склоняюсь я, Иуда!
Нужно записать. (берет лист пергамента и что-то пишет).
Входит Мария Искариот.
Мария. Иудушка, что это ты, ни свет, ни заря, оставил меня одну в постели и побежал писать мемуары.
Иуда. Радость моя, я пишу стихи. Ты только оглянись вокруг и вслушайся в пение птиц. Природа наша может рождать только поэтов.
Мария. Придурок! То вороны послетались и каркают. Они ждут, не дождутся, когда я начну курей кормить! Нет, чтобы побеспокоиться о сетке над курятником, так он стихи пишет! С тебя такой же поэт, как с нашей кошки лев. Не лучше ли, писатель несчастный, подсчитывать количество необходимых бочек под урожай этого года, чем заниматься Бог знает чем?
Иуда. Я уже все обдумал, дорогая! На место погибшего раба Иакова купец Хайм обещал пригнать молодого парня. А на место умершего винодела я возьму в рабы соседа Леона. Ведь он задолжал нам за целый год, и я имею полное право, согласно Библии взять его в рабы. Специалист он хороший, только в финансах запутался. Пусть вместе с нашей семьей поработают он и его дети у меня, попитаются ржаным хлебом, освоят мою науку хозяйствования и тогда, согласно святому писанию, в указанный срок, он со всеми своими домочадцами будет свободен и сам сможет хозяйничать.
Мария. (прислоняется к Иуде). Иудушка, ты такой умный! Я даже сказала бы гениальный! Никогда не забуду твоего спора с фарисеями. Как ты там блистал! (В сторону) Есть ли нормальный человек, способный разобраться в том словоблудии.
Иуда. И все потому, что я постоянно изучаю Библию.
Мария. Иудушка, понимаешь, с супругой Леона ми родственницы. Будет как-то неудобно, если она станет моей рабыней.
Иуда. В Книге Книг нет прямого запрета на превращение родственников в рабов. И потом, жене Леона рабство пойдет на пользу. Человек, не умеющий работать, должен учиться этому под розгами умного и справедливого учителя.
Мария. Все правильно, муженек, но сделай одно, единственное, исключение, ради меня. Ты же любишь свою Марию (целует Иуду). Давай немного повременим с выплатой долгов соседом. Он составил очень выгодный для себя договор на оптовую поставку вина в Сирию, и деньги вот-вот польются в его карман.
Иуда. Вот-вот, – это или прием проходимцев, или надежда для дураков.
Мария. Ну, Иудушка, ну, миленький.
Иуда. Хорошо, хорошо, Мария. Но делаю я так только ради тебя. И при большом душевном смятении, что нарушаю Библейские каноны. В десяти заповедях сказано: "Не желай дома ближнего твоего, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего". Слышишь? Ничего, что у ближнего твоего. А если Леон не отдает мне мои деньги, значит, он пожелал их. Значит, он ставит себя вне законов мира Богом созданного. Деньги, дорогая, это или осел, или вол, или дом, наконец. Исполняя твою просьбу, я нарушаю заповеди Господние.
Мария (обнимает Иуду). Ты у меня такой умненький, что сможешь, и закон соблюсти и грехов нагрести.
Иуда. (возмущенно). Это как же?
Мария. Извини, пожалуйста, я хотела сказать: «И закон соблюсти и грешников отпустить».
Иуда. (польщенный). Ну я же кое-чему учился. За всех не скажу, но некоторых ученых мужей заткнуть за пояс могу. Это я тебе говорю без лишнего бахвальства. Я такой! Я грамотный!
Мария. (гладит Иуду по голове). Конечно, миленький, конечно, родненький. Ты такой. Ты ученый.
Иуда. Можешь, дорогая женушка, сходить к Леону и сообщить ему, что я еще на месяц откладываю выплату его долгов.
Мария. На три месяца. Откладывать – так откладывать, радость моя.
Иуда. Мария! За три месяца вырастут такие проценты, что Леон их и через год не погасит! Мы ему же только вред сделаем.
Мария. Мы же с тобой договаривались о простом переносе времени выплаты долгов, без всякого увеличения задолженности. Ты разве забыл?
Иуда. О чем ты говоришь? Неужели можно собственные деньги бросать на ветер?
Мария. Иудушка, ну раз ты уже решился быть великодушным, то будь им до конца.
Иуда. Радость моя, ты меня убиваешь! У меня такое впечатление, как будто у тебя с Леоном близкие отношения.
Мария. (гневно) Козел ты паскудный! Да я уже пообещала Леоновой жене утрясти дело с долгами. И мне не очень хочется выглядеть в ее глазах лживой! Или еще хуже – обманщицей.
Иуда. Какая же ты, право, не осторожная в своих обещаниях! Так нельзя!
Мария. (очень гневно) Да можешь ты, в конце концов, хоть в чем-то уступить жене. Уперся: проценты, проценты! В гроб ты их заберешь, что ли? Я вижу, тебе наплевать на меня, на мои чувства, на мою испоганенную тобою жизнь, на наши отношения и на все остальное! Деньги твой Бог! Удивляюсь, как это ты еще стихи можешь писать и природой восхищаться? Тебе ни семья, ни дом не нужны, а надо лишь пещера с деньгами, где бы ты без свидетелей мог с утра до вечера складывать монеты на кучки! А потом гладить их, ласкать и восхищаться ими и спать на них.
Иуда Дорогая, успокойся. Да Бог с ним, с тем Леоном, чтоб ради него нам ругаться. (обнимает Марию) Нейдем себе другого раба. И потом, мне лучше с тобой спать, чем с деньгами.
Входит сосед Моисей.
Моисей. Мир дому этому!
Иуда. Привет соседушка.
Моисей. Слышали новость?
Иуда. Какую? Сейчас их столько много! И каждая страшней  другой.
Моисей. В наших краях появился человек по имени Иоан. Он в долине реки  Иордан, вместе с учениками своими, крестит людей.
Мария. Это как же?
Моисей. Поливает их водой. И этим крестит.
Мария. А больше ничем он их не поливает? Там, скажем, кобыльим молоком, или ослиной мочой, или еще каким-то другим веществом?
Иуда. (к Марии). Женушка, сходи, пожалуйста, к слугам и прикажи им нацедить вина с бочки. Приятная беседа с хорошим человеком должна хорошей приправой сопровождаться.
Мария. Ты жить не можешь без выпивок.(перекривляет мужа -  Сопровождаться! Сопровождаться!) Вина-то я принесу, но ты мне, Иуда, что-то не нравишься сегодня. Больно ты какой-то, не такой как всегда. (Уходит).
Иуда. (Провожает ее взглядом). И хозяйка хорошая, и  женщина как женщина. В постели ни одна рабыня с ней не сравнится. А вот не может, чтоб не всунуть носа в мужские разговоры. Чересчур уж она у меня самостоятельная. Поколотить бы ее стоило пару раз для острастки, да рука не поднимается. Люблю я ее, стерву, и она этим пользуется. Но ничего, терпение мое когда-нибудь лопнет.
Моисей. Не обращай внимания на нее. Все женщины одинаковы. Думаешь у меня Сара лучше? Как бы ни так! Только и знает, что у зеркала вертеться, ругаться да сплетничать. А по хозяйству и за холодную воду не берется.
Иуда. Про Марию ничего подобного сказать я не могу. Она и в повседневные заботы вникает, и рабов в руках держит, и не транжирка. Вот только язык у нее как помело.
Моисей. Разведись и возьми в дом немую.
Иуда. (смеется). А вдруг немая драться будет за неимением возможности ругаться.
Моисей. И то может быть.
Иуда Ну, да Бог с ними, с женщинами. Вернемся к нашему разговору. Ты мне, вроде рассказывал про Иоана, который в долине Иордана поливает людей обыкновенной водой из реки, и в этом заключается таинство, которое все называют крещением. Я не ослышался?
Моисей. Нет, не ослышался. Но, это – как бы видимая часть сближения с Богом. А незримая, и самая важная суть его, заключается в том, что крестившийся человек морально приобщается к Богу. И ему прощаются все грехи, за исключением тех, которые он совершит после приобщению к таинству, и  не покается.
Иуда. Иоан что, ангел небесный? Или сам Господь, что берет на себя, не свойственную простым смертным, миссию прощать другим грехи?
Появляется Мария с кувшином и, остановившись, прислушивается к разговору.
Моисей. Нет, нет и нет. Иоан ничего подобного о себе не говорит. По его словам, он только посланник небес в ипостаси первопроходца. Он лишь глас вопиющего в пустыне. Первокреститель, посланный Всевышним  провозглашать о снисхождении небесной благодати, и подготавливать людей к появлению Мессии – сына Его единородного. О нем Иоан так говорит: "Идет Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви. Он будет крестить людей Духом Святым и огнем. Лопата Его в руке Его, и он очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым». То есть, он всех поверивших в Него заберет к себе на небеса, а всех отвергших Его низвергнет в гиену огненную.
Иуда. Выходит, что людей нужно дважды крестить. Раз водой, а раз Духом Святым?
Моисей. Нет. Мессия Иисус Христос даст нам веру в Отца Своего, укажет путь к спасению тем, что, приняв земные муки,  освободит людей от грехов и даст всем возможность приобщиться к праведной вере, а, значит, и спастись от мук извечных.
Иуда. И когда же он сойдет с небес, чтоб просветить нас неверных?
Моисей. Он уже здесь. Более тридцати лет назад женщина по имени Мария, будучи девственницей, родила мальчика. Этот мальчик, теперь уже взрослый мужчина, и есть наш спаситель. Рассказывают, когда Христос пришел к Иоану креститься, тот упал ниц перед ним и всем, кто был вокруг, объявил о святости пришедшего человека. Он целовал его сандалии. Сын Божий принял крещение, и  сорок дней постился в пустыне. Все это время дьявол искушал Мессию. Он задавал ему разные каверзные вопросы, но получал достойные ответы. Сатана предлагал Иисусу даже власть над миром. Но Христос только посмеялся над падшим ангелом. По истечению сорока дней Иисус Христос начал ходить по нашим землям и творить чудеса. Сейчас, говорят, он набирает себе учеников – Апостолов, которые, как и он будут обладать необыкновенной проницательностью и смогут наставлять на путь новой вечной истины соплеменников наших, а потом и сограждан Вселенной.
Иуда.. Интересно! Я тоже не прочь стать учеником сына Божьего!
Мария. Ах! Вы только послушайте! Ему интересно! (обращаясь к Моисею). Ну, ладно. Иуда восторженный дурак. Но ты же умный человек. К чему твои  фантазии о матери-девственнице? Когда это девственницы рожали?
Моисей. Это Божий промысел. Мы не вправе его обсуждать. Умом его нельзя понять. Мы обязаны только верить.
Мария. С каких это пор издевательство над женщиной называется Божьим Промыслом?
Моисей. (удивленно) О каком издевательстве ты говоришь? Мария, очнись!
Мария. Да о том, что женщину, не познавшую мужчину, заставляют рожать детей. Ты, бугай просвещенный, наверное, желал получить от общения с женой удовольствие, а потом все остальное. Почему же женщину ты лишаешь такого права? Мужчину не надо, а детей дай! Не трогай свою Сару, и я посмотрю: появятся они у нее, или нет? Только охраняй ее покрепче, чтоб другие мужики не постарались.
Моисей. Уважаемая, мы говорим о Божественном предназначении, а ты опускаешься с небесных высот, до повседневной грязи! До обычных дрязг.
Мария. Я тебе сейчас как дам земной грязи, ты сразу на небеса заберешься! И забудешь навсегда сюда дорогу. (Берет кувшин с вином и бросает об землю). В какие это еще Апостолы, соседушка, ты агитируешь моего мужа? Козел безрогий! А ну марш с хаты, чтоб я тебя не видела!
Моисей. Бог с тобой (крестит Марию).
Иуда. Радость моя! Разговор шел совсем о другом. Мы говорили вообще (машет руками, чтоб Моисей уходил).
Мария. (бьет кулаком Иуду по голове) А ну цыть, придурок. Может, побежишь еще к той Марии, что осталась нетронутой после родов? Девственницей, так сказать.
Иуда. Подумай, что ты говоришь, дорогая!
Моисей. Свят, свят, свят (крестится и уходит).
Мария. Лучше ты подумай! Напьются всякие Моисеи с утра, а потом с ними сладу нет. То водой крестят, то святым духом. Вы ли не ходите  в Ерусалимский храм, и не слушаете книжников, находящихся там? Или вы не почитаете Библию, где написано, что все женщины, начиная с Евы, сперва грешат, потом рожают? Нет же, им, козлам, подавай девочку-девственницу!
Иуда. Ты сначала разберись, потом ругайся.
Мария Это ты меня научишь: когда разбираться, а когда ругаться! Да я сама всех научу – что когда делать!
Иуда. Милая, мы же с Моисеем не о женщинах вообще рассуждали, а о Божественном чуде – рождении ребенка девственницей, сына Божьего единородного.
Мария. И после этого ты считаешь себя нормальным человеком? Кобель ты двуногий.
Иуда. Конечно, кое-что тут вызывает сомнения, но..., а вдруг чудо какое-то существует.
Мария. Какие еще «но»? А крещение людей водой? И почему водой?
Иуда. Ну, это глупость, конечно. Я даже не знаю, что сказать тут.
Мария. А что такое: крещение святым Духом? Ночным, вечерним или утренним?
Иуда. (После долгих раздумий). Я, право, не знаю! Дорогая, ты такая умная, что возражать тебе нет смысла.
Мария (обнимает Иуду). Иудушка, родненький, ну зачем тебе глас вопиющего в пустыне, когда ежедневно существует мой? И тут, рядом, и все его слышат, и ты в первую очередь. Зачем тебе чудеса, неизвестно кем сделанные? Мы же можем выпить по несколько кувшинов вина и такого начудить, что все, кто нас знает, будут потом долго удивляться? Зачем тебе странные дети? Рожденные ли они как положено или сверхъестественным способом. Зачем тебе Иоанн с его водой, У нас все есть:  вилла, сад, виноградник.. Тебе прислуживают рабы и рабыни. .Наконец, у тебя есть я, а ты у меня. Давай нарожаем своих детей. Голеньких, крикливых, шкодливых, а не сверхъестественных. И сделаем это самым страстным, веками отработанным, способом. Мне он очень нравится. Да и тебе – я так думаю. Не становись Апостолом.
Иуда. Не буду дорогая.
Мария. Вот так бы сразу, милый! (кричит за стену) Анна, принеси вина! (оборачиваясь к Иуде). Я приказала наполнить несколько емкостей, но разве станешь пить с таким , как твой Моисей. Приятней есть у тебя друзья?
Иуда. Ну, дорогая, все равно не хорошо швыряться посудою, да еще при гостях.
Мария. Пусть твой гость скажет спасибо, что посуда та не побывала у него на голове! Я знаю, куда ее можно бросить, чтоб он завыл после этого. (Входит Анна. Подает кувшин вина, две чашки и молча уходит. Мария наливает из кувшина вино в чашки). За что мы выпьем?
Иуда. Выпьем давай за нас. Чтоб жили мы с тобой долго так, как Патриархи из Библейских текстов – не менее трехсот лет. И чтоб всегда были вместе. Чтоб ничто, никогда не разлучило нас. И даже после смерти, чтоб лежали вместе.
Мария. Ты так говоришь, словно выступаешь перед толпой, а не произносишь пожеланий своей супруге. Скажи хоть что-нибудь о любви ко мне, Иудушка.
Иуда. (Обнимая Марии). Милая женушка, я так тебя люблю, как ни один человек в мире не умеет любить. И хранить эту любовь буду до последних мгновений своей жизни. Выпьем за то, чтоб и в глубокой старости, мы, вложив ладони в ладони, посмотрели друг другу в глаза и, почувствовав теплоту сердец, согревающих нас всю жизнь, сказали: «Почему мы не знались со дня рождения, со дня сущего, как мы есть. Даже со дня зачатия?»
Мария. Немного лучше! Только зачем нам думать о старости? А за любовь и за то, чтоб мы были всегда вместе, выпить стоит. (Целует Иуду. Пьют).
Мария. Боже, как человеку мало нужно! Хорошее вино, присутствие любимого человека, отсутствие его друзей, глобальных проблем, забот о преобразовании мира, а только наличие покоя, который никто не нарушает.
Иуда. (обнимает Марию, мечтательно). Действительно! Что еще нужно человеку? У меня такое состояние, словно время остановилось. Какая-то истома. Ну, ничего не хочется делать.
Мария. Ничего, ничего?
Иуда. Ничего.
Мария Ну буквально ничего?
Иуда Ровным счетом.
Мария. И даже в спальню со мной нет желания отправиться?
Иуда (Целует Марию). Дорогая моя, пусть перевернется мир, но большего удовольствия, чем чувствовать тебя под собой, у меня нет. Я тебя так долго добивался, что готов быть с тобой днем и ночью вместе.
Мария. Тогда выпьем по кубку доброго вина, чтоб утопить стыдливость да обострить желание, и продлить удовольствие (Наливает пиалы)
(Входит Христос в сопровождении пяти человек. Один из них имеет меч за поясом)
Христос. Мир дому этому и его хозяевам!
Иуда. Мир и вам, люди добрые! С чем пожаловали к нам: с хорошими или плохими вестями?
Христос. Иуда Искариот! Следуй за мной. Я – Мессия, тот, кто пришел спасти мир и лишить людей грехов их! Ты мне нужен. Опираясь на тебя, я прославлю себя и свое учение тоже.
Мария. Х-ха! Мессия! Расскажи кому-то другому. Ты сын плотника Иосифа из Назарета. Я не раз видела тебя с братьями: Иаковом, Иосией, Иудой Симоном и сестрами в Храме Господнем, молящимся со всеми рядом.
Христос. Жено! Не бывает пророка без чести, разве только в отечестве своем, и у сродников, и в доме своем.
Мария. Так родом ты из Назарета?
Христос. Да. Земные мои родители живут именно там. Но родственники мои все те, кто следует за мной.
Мария. Если ты не можешь быть пророком в своем отечестве, то как ты докажешь, что есть сын Божий? Для Всевышнего, как я понимаю, нет ни родины, ни родственников, ни ничего невозможного!
Христос. Возьми пергамент своего мужа и прочти. Там написано: «На Палестину упала благодать!» Этой благодатью есть я.
Мария. (Берет в руки пергамент, и молча, читает. К Христосу). Я не отпущу мужа своего с тобой.
Христос. Не думай, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч. Ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее, и мужа с женой его. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин меня. И кто не берет креста своего и не следует за мной, тот не достоин меня. Сберегший душу свою потеряет ее; и потерявший душу свою ради меня, сбережет ее.
Мария. У Иуды своя жизнь. Зачем ему бросать дом, жену, хозяйство и швендять неизвестно куда и зачем? Он, просто, не захочет идти с Тобой!
Христос. Ты не до конца прочитала то, что написано рукою мужа твоего. А написано там: К стопам твоим склоняюсь я – Иуда.
Мария. Если ты сын Божий, то должен знать, что муж мой не постоянен в своих суждениях. Он любит деньги и не в состоянии отстаивать как свои, так и чужие взгляды. Ни решительность, ни смелость не присущи ему. Неужели тебе нужны такие соратники? Не приведи Господи иметь всех таких, и тебе обеспечено одиночество при первых же неприятностях.
Иуда. Ну, дорогая, это уж слишком.
Мария Замолчи, а не то я убью тебя, и Всевышний оправдает меня.
Петр. Если он такой плохой, зачем же ты связала свою судьбу с ним. Найди себе лучшего мужа.
Мария. Не ты ли один из тех, кого люди называют Апостолами?
Петр. Да, Божьей милостью - я.
Мария. А раз на тебя снизошла Божья благодать, и ты проникся сущностью человеческих жизней, то должен  знать, что женщина живет не с личностью, не с героем, а с мужчиной, который ей нужен как муж, как защитник, как отец ее детей, как гарант ее благополучия, как опора в осуществлении надежд и ожиданий. А все мои надежды и ожидания не связаны со славой, как у тебя.
Христос. Иуда, следуй за мной.
Мария. (падает на колени перед Иисусом Христом) Умоляю, не разрушай гнезда, свитого с благодарения отца твоего. Найди себе спутника более достойного. Дай нам грешным возможность прожить в мире и согласии свою простую жизнь – без реформаторства, известности и всеобщего признания.
Христос. Иуда, следуй за мной. Истинно говорю тебе: каждый идет предназначенным ему путем. И путь этот предначертан Отцом Моим.
Мария. Как страшно ты говоришь. Умоляю тебя именем всех женщин и матери твоей также, оставь мне мужа! Не уничтожай надежд, судьбы и будущего нашего.
Христос. Моя мать там, где люди, верующие в меня.
Мария. В твоих глазах я вижу отблеск страшных истязаний, которые тебе предстоит изведать на избранном тобой пути.   
Христос. Все в руках Божьих.
Мария. Не зови, тогда, за собой других.
Христос. Такая воля Отца Моего. Иуда, следуй за мной. Истинно, истинно говорю тебе: верующий в меня имеет жизнь вечную. Твои жена и родственники там, где я.
(Иуда направляется к Иисусу).
Мария. (Кричит). Иуда, не бросай меня.
(Иуда подходит к Марии, целует ее и удаляется вместе с Иисусом и его соратниками.)
Мария. (Горестно). Иуда, Иуда! Целовать человека, которого бросаешь, и которому клялся мгновение тому в любви, можешь, наверно, только ты один. Мужчины, мужчины… Какие вы все глупые. Вы словно дети. Вам нужны подвиги, новые учения и вожди, а в жизни всего-то и важно, чтоб только жить
(Падает на сцену. Входит Анна. Анна замечает лежащую Марию)
Анна. (Кричит за сцену). Люди! Хозяйке плохо!
(Вбегают две женщины, а за ними Исаак с Авраамом. Женщины поднимают Марию и уводят)
Исаак. (К Аврааму). Смотри, как уход Иуды выбил из колеи Марию.
Авраам. Естественно. На ее месте любая женщина расстроилась бы.
Исаак. Не думаю. Ушел ведь наш хозяин с самим Мессией.
Авраам. Между нами, ну какой с Иуды сподвижник кому бы то ни было? Он не постоянен в своих мнениях, любит уют и внимание, неравнодушен к деньгам. А Апостолы Мессии, или сына Божьего, каким себя провозглашает Иисус, должны всю жизнь провести в дороге и во всем себе отказывать, чтобы распространять новое учение. Ты, будучи хоть каким-то деятелем, взял ли бы в свою команду Иуду?
Исаак. Нет, конечно! И не подумал бы даже.
Авраам. Значит, или Иисус не сын Божий, так как не знает, с кем связался. Или... или... или... И, даже, не знаю, что дальше сказать. (После некоторого молчания) А спутников Христа, которые только что были здесь, ты знаешь?
Исаак. Не всех. Тот, который с мечом был, то Симон, или Петр, как его прозвал учитель за твердость характера. Сын Божий пообещал вручить ему ключи от неба, чтоб он мог в дальнейшем открывать его только перед праведниками. Рядом с ним стоял брат его Андрей, именуемый Первозванным. Согласно предначертанию свыше, он будет проповедовать в стране Скифии. Taм он взойдет на одну из гор в центре обитания дикарей. Установит на ней Крест и провозгласит о возникновении города, который станет главенствующим в тех краях. За ними стояли два брата, Зеведеевы прозваны, я еще не выяснил почему. Военергес, то есть, сыны Громовы. И хорошо зною их мать. Очень пробивная женщина. Она умоляла Иисуса, чтоб тот посадил одного из сыновей по правую сторону, а другого по левую в Царстве его. Все четверо были рыбаками. Я не раз покупал у них рыбу. Небесный поводырь приказал им отказаться от ловли рыбы и заняться ловлею душ людских. Пятого я только наглядно знаю.
Авраам. И как, по-твоему, на этих людей можно положиться?
Исаак. Как не каменную гору.
Авраам. Сомневаюсь я, однако, зная Иуду. Очень этот человек непостоянен.
Исаак. Совсем напрасно. Я, как сам знаешь, был не очень смелым человеком. А, познав истины христианства, почувствовал равновесие души, стал безбоязно принимать мир сущий и спокойно относиться ко всему, что окружает меня. Учение Иисуса всесильно потому, что оно верно. Сознание этого придает силу всем верующим.
Авраам. И в чем же суть учения этого нового проповедника?
Исаак. В том, что Мессия святит Духом Святым. И нужно возлюбить Бога и ближнего как самого себя. И врага своего также.
Авраам. А если, вдруг, кто-то с Апостолов отвернется от Иисуса, как дьявол от Бога, будет ли он его любить?
Исаак. (Долго думает). Ну ты и вопросы задаешь! Наверное, такого быть не может. Сын-то Божий знает, кого берет в свои помощники. Это же святое предначертание свыше.
Авраам. Но сатана ведь существует? Или нет? Он ближний наш? Или нет? Поневоле напрашивается вопрос: как относиться к такому ближнему? Или к врагу, что одно и то же.
Исаак Гнать его нужно! Да так, чтоб неповадно было нечистой силе появляться снова среди людей вообще.
Авраам. Гнать, значит (пауза). А если нечистая сила овладела душой кого-либо из ближних друзей или родственников наших, что тогда? Тоже гнать?
Исаак. Тоже гнать! Гнать! Гнать! И гнать!
Авраам. И кто это вправе определять: кого гнать, куда гнать, когда начинать гнать и где находится граница всеобщей любви к ближнему своему, за которой нужно гнать?
Исаак. Наверное, душа должна сама определять. Она у нас от Бога.
Авраам Душа у каждого разная. И не известно у кого присутствие дьявола большее, а у кого меньшее, как тут определить?
Исаак. Не знаю. Я у Мессии спрошу.
Авраам. Да! А почему это ты не последовал вместе с Иудой за ним?
Исаак. Занят был. Нужно было одному фарисею за добрую плату воз погрузить. Не мог же я без заработка остаться.
Авраам. Не значит ли это, что деньги ты ставишь выше общения с учителем вселенной? Тем более, что фарисеи – враги ваши.
Исаак. Никак нет. Христос постоянно твердит нам: отдайте кесарю кесарево, а Богу Богово, что означает: деньги одно, а вера совершенно другое. И существуют эти два понятия вместе, не отвергая друг друга. Более того, все верующие десятую часть доходов своих должны отдавать на нужды общины.
Авраам. А как же быть с утверждением, что богатому столько же возможностей протиснуться в рай, как верблюду в ушко иголки, если деньги не мешают вере?
Исаак. Да! Мессия не любит богатых, а только нищих духом. И ведет себя в жизни как простолюдин. У него нет ничего лишнего из вещей, и питается он наравне со всеми. Он не построил себе, или близким своим, огромных вилл и не сколотил никаких сокровищ. Ему не прислуживают рабы. Поведение Христа служит примером его последователям. Он настолько прост с окружающими, что однажды, во время трапезы, в присутствии фарисеев не вымыл даже рук. Но, это не мешает Иисусу быть и выше помыслами, и чище всех душой , живущих на Земле. В тоже время, Мессия не против денег, заработанных честно. Они безгрешны. Греховные деньги лишь те, что заработанные на крови и поте других людей. В Апостолов есть своя казна, и казначеем при ней Иуда.
Авраам. Иуда? Ему же нельзя доверять финансы! Обогатиться, во что бы то ни стало – его мечта.
Исаак. Учитель так не считает.
Авраам. А тебе не хочется насобирать денег, чтоб стать богатым и независимым человеком?
Исаак. Нет. Я понял, -  что такое независимость. Человек независимый тогда, когда знает, что ему делать сегодня, завтра и всегда. Я поверил Мессии , и свободен на земле, хоть и беден, и буду свободен  на небе. Таково мое кредо.
Авраам. А имеется ли такое кредо у Иуды? Что-то сомневаюсь. Он-то чем руководствуется, сопровождая Иисуса Христа в его странствованиях? Боюсь, что сей сподвижник Мессии мыслит стать еще богаче, используя в своих интересах новое учение. И такое желание, мне кажется, вполне естественным. Стать богатым – мечта многих людей. 
Исаак. Мессия пятью буханками хлеба и тремя рыбинами накормил десять тысяч человек, и еще много корзин кусков осталось после этого. И если он научит нас так делать, то мы плевать хотели на всех богачей. 
Авраам. Деяния учителя вашего впечатляют. Действительно, это человек не от мира сего. Но, помимо пищи, нужны еще дома, дороги и все остальное. А тут, без владельцев больших материальных ценностей, не обойтись.
Исаак. (задумался). Действительно, ты прав.
Авраам. Послушай, Исаак, я так и не понял: нужны ли вашей новой религии богачи, или не нужны? Мы с тобой битый час беседуем на эту тему и  все безрезультатно.
Исаак.(задумался). Скорей да, чем нет. Богатые нужны для того, чтоб давать милостыню бедным, А иначе, как же?   
Авраам. И те, и другие попадут в рай?
Исаак. Естественно.
        Авраам. Мне такая религия не нравится.
Исаак. В тебя вселился дьявол.
(входит Анна)
Анна. Ребята, с хозяйкой плохо. Она словно помешалась. Все время мечется по комнатам, непонятно с кем разговаривает. То вдруг смеется, то вдруг плачет, то становится на колени, бьется головой о землю и кричит не своим голосом.
Исаак. Да Бог с ней. Тебе-то что до нее. Видать грешила в жизни много. Теперь вот душа без покаяния и успокоиться не может. Пусть крестится и "Отче наш" читает – может и станет легче грешнице, если простится ей.
Анна. Исаак, зачем ты так говоришь? Мария очень хорошая женщина. По крайней мере, на много лучше других. Кто может сказать, что она кричала без толку на кого-то из слуг? Или причинила кому-то беспричинное зло, хоть все мы далеко не святые?
Исаак. Кричать, может, не кричала, но это еще не показатель. Она богачка, и этим все сказано. Весь достаток ее – это наши слезы и труд.
Анна. Ты не прав, Исаак. Да, Мария не из бедных, но она всегда справедливо расплачивалась с работниками. Вот и сегодня, когда ушел Иуда, она ведь почти все раздала со своих кладовок. (Обращаясь к Аврааму). Между прочим, тебе понравилась материя, переданная хозяйкой для верхней одежды?
Авраам. Анна, я не знаю, о чем ты говоришь?
Анна. (Обращаясь к Исааку). Как? Ты не передал подношение Марии Аврааму?
Исаак. Никакой дарованной передачи кому-либо у нашей, так называемой, "хорошей женщины" я не брал. Я забрал только свое.
Анна. Но тебе же выдали два куска материи?
Исаак. Два. И что с того?
Анна. А то, что один из них предназначался Аврааму.
Исаак. Ты считаешь, что я не заработал у хозяев, за время своей работы, двух кусков материи. Да это капля в море по сравнению с тем, как они нажились на мне. А Авраама, наверно, забыли отблагодарить за труды его. Пусть шел бы и требовал, как и я, что-то для себя.
Авраам. Почему же ты мне ничего не сказал о таком событии, как о раздаче слугам подарков?
Исаак. Я не обязан кому-то что-то говорить. Тем более, что все в поместье знали о происходивших дарениях.
Авраам. Но меня же не было в то время на месте.
Исаак. А мне какое дело? Это твоя головная боль, а не моя. Да и что я тут стою и разговариваю с вами? Мне же нужно идти на встречу с Учителем. Сегодня там много людей собирается (убегает).
Авраам (Смотрит ему вслед). Если такой ученик, то каков Учитель?
Анна. Авраам, сейчас в тебе просто обида говорит. Иисуса я знаю еще с детства. Это удивительный человек. Если бы все жили согласно его наставлениям, то на земле воцарился бы на веки вечные мир и согласие. Ты только оглянись вокруг: везде войны, разбрат и вражда, которые пожирают как дерущихся за место под солнцем, так и их сторонников. Исчезают целые племена и народы, а те, которые радуются этому, со временем также погибают. И тут появляется человек, который говорит: «Поступайте с другими так, как хотели бы вы, чтоб поступали с вами!» Разве это не Божественное откровение?
Авраам. Не скажи. Вот, к примеру, я – пьяница. Тогда, согласно твоим словам я должен постоянно наливать другим в надежде на подобное отношение к себе в дальнейшем?
Анна. Не утрируй, пожалуйста. Речь идет о том, что каждый ждет хорошего отношения к себе со стороны других, но при этом игнорирует ближних своих.
Авраам. (Задумался). Действительно, в этом что-то есть.
Анна. Конечно! А в утверждении: «Возлюби ближнего и врага своего как самого себя» разве не указан путь к спасению человечества?
Авраам. Ну-у-у... Если все придерживаться его будут, тогда действительно между людьми установится мир и согласие. Только в поступках Исаака что-то не просматривается желание жить согласно указаниям своего учителя.
Анна. Не вина соловья в том, что петух кукарекает, а ворона каркает.
Авраам. Ты тоже сторонница нового учения, что так горячо защищаешь Иисуса.
Анна. Да! И очень давно.
Авраам. Что же ты не пошла на собрание сейчас, а находишься тут?
Анна. Я подожду с работы мужа и пойду вместе с ним.
Авраам. И много народа собирается на ваших сходках?
Анна. Очень много. До пяти и больше тысяч человек. Иисуса, так или иначе, знает почти все население Палестины. Кто-то знаком с его семьей, кому-то он помог чудесными исцелениями, а большинство народа прониклось его проповедями, и стали стойкими сторонниками нового учения.   Люди, поверившие в Сына Божьего, словно возрождаются вновь в своих наилучших стремлениях. Ненависть и озлобление покидают их. Люди, познавшие новую веру, стараются помочь бедным и спасти души, погрязших в грехах. Моя дальняя родственница, которая тоже стала христианкой, своей верой в Бога и молитвой «Отче наш» угомонила своего блудного сына и поставила его на путь истины. И таких примеров множество. У кого-то исцеляются дети. К кому-то возвращаются муж или жене. А кто-то находит душевный покой.
Авраам. Ты говоришь: у Христа много поклонников. Его знает чуть ли не каждый житель Палестины. Это действительно так?
Анна. Можешь не сомневаться. Ты же знаешь, что я никогда не вру. А если не веришь мне, спроси других.
Авраам. Зачем же? Я тебе доверяю. Но скажи мне: имея столько приверженцев, зачем в Апостолы он взял Иуду, почему среди них нет ни одной женщины и ни одного раба?
Анна. (Задумавшись). По поводу Иуды, я сама в недоумении. Нельзя такого человека брать ни в собутыльники, ни в приверженцы чего бы то ни было. При случае, я обязательно спрошу наставника нашего о мотивах его очень даже странного выбора, а что касается женщин и рабов, то не пришло еще время, когда люди могут спокойно относиться к такой прослойке населения. Представь себе на мгновение, что сейчас я одна зайду в первое попавшее селение и начну проповедовать слово Божье. Меня или забьют камнями, или, поиздевавшись, сам знаешь как, выбросят на мусорник. Человеческое общество еще не на той стадии развития, когда рабы и жены – люди. Только тогда, когда первая женщина наденет сутану и скажет верующим своего прихода: «Я глаголю вам истину Христа», – наступит покой и благодать на Земле.
Авраам. Я зачарован твоими словами. Можно и мне пойти на собрание, которое собирает Иисус Христос?
Анна. Конечно, можно! Придет только муж мой, и мы пойдем все вместе.
Авраам. Спасибо. Ты мне еще расскажи слова молитвы «Отче наш». У меня племянник очень плох. Пусть она ему несчастному поможет.
Анна. Слова молитвы просты: «Отче наш сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный подавай нам каждый день. И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого». Только молитву эту нужно произносить от чистого сердца. Не иметь ни на кого, ни в чем злобу, – тогда она поможет и тебе и твоему племяннику.
Авраам. Я не полностью готов к новой вере, но попробовать хочу. (Занавес).
 
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Действующие лица:
Картина первая
Иуда Искариот – Иисус Христос.
Двенадцать Апостолов.
Домовладелец.
Супруга домовладельца.
Сестра домовладельца.

Картина вторая:
Мария Искариот.
Мария Магдалина.
Домовладелец.
Супруга домовладельца.
Исаак, Авраам – слуги в доме Иуды.
Двое слуг в домовладельца


КАРТИНА ПЕРВАЯ
Комната Иудеев конца I века.
Домовладелец и его супруга
Домовладелец (К супруге). Я нес в кувшине воду, когда ко мне подошел Петр. Может, знаешь, один из Апостолов Иисуса Христа. Он еще вечно с мечом за поясом ходит.
Супруга, Что-то такое припоминаю, но очень смутно.
Домовладелец. Так вот, он попросил разрешение на проведение встречи всех сподвижников Учителя своего с учениками его. Они хотят отпраздновать Пасху у нас.
Супруга. Не тот ли это Учитель, который на днях въезжал на осле в Ерусалим, и которого так радостно встречали горожане. Боже, дорога его была услана цветами! Представляешь, цветами, которые ты мне, мерзавец, ни разу не дарил!
Домовладелец. Непременно он! Сын Божий, дарующий всем, уверовавшим в него, спасение и вечную жизнь. Человек, который излечил многих, оживил Лазаря. Изгнал бесов с бесчисленного количества бесноватых. Он может усмирять бури на море и много других чудес творить.
Супруга Вообще-то Иисус этот не всем помогает. Петру, который ходит вечно с мечом (да и не Петр он, я просто забыла, как звать его по-настоящему), он тещу вылечил. А на похороны отца другого ученика, говорят, не отпустил. «Пусть мертвых хоронят мертвые, а мы будем заниматься делами живыми", – заявил он. И вопрос о воскрешении умершего не стоял.
Домовладелец. Значит, так нужно было. Небесам видней. Христос всесилен. Он, например, загнал всех бесов в свиней и тут же потопил их в водах нашего озера.
Супруга. Всех, всех! Хозяева, считай, без мяса остались. А кормов извели сколько!
Домовладелец. До единого!
Супруга. Воистину чуду подобно! (В сторону) Ну одного беса мог бы и оставить, чтоб хоть с кем-то  ночью покувыркаться можно было. (Домовладельцу) Но, только, Бог в образе простого человека! Возможно ли это?
Домовладелец. Ты правильно подметила, дорогая (целует жену), умница моя! Именно этим высказывается наивысшее проявление любви к нам, к простым людям. Находясь среди таких, как мы с тобой, – плоть от плоти не отличающийся от нас, -  он притчами и наставлениями своими зовет каждого, кто б он ни был, в Царствие свое. Там все, принявшие наиправеднейшее учение, будут сидеть рядом с ним.
Супруга. Чему же конкретно учит этот бродяга?
Домовладелец. Не бродяга, а святой! А если кратко, учение его заключается в следующем: признавать Христа сыном Божьим, возлюбить ближнего и врага своего каждому как самого себя. И поступать всем с другими так, как хочешь, чтоб поступали с тобой.
Супруга. Это я должна возлюбить Соньку-стерву, которой ты глазки строишь, как саму себя. Да скорей я себе палец на руке откушу, чем это случится.
Домовладелец. Дорогая, разговор же тут идет вообще. Не хочешь любить Соню, – не люби. Но, к остальным же людям у тебя зла нет.
Супруга. К остальным нет.
Домовладелец. Вот и прекрасно. Мы можем с тобой быть сторонниками нового учения.
Супруга. Мессия, действительно, во всем есть таким, как и все мы? (в сторону). Вот бы узнать, какой он в постели. С мерзавцами спала, а со святыми еще нет. Интересно бы сопоставить одно с другим.
Домовладелец. Внешне, да. Спит, кушает, пьет, разговаривает, ходит как любой другой мужчина.
Супруга (в сторону). Это уже интересно!
Домовладелец. Но мыслями и поступками он безгрешен и добрей всех людей на земле.
Супруга (В сторону). И добрей, и безгрешен – как это?
Домовладелец. Однажды фарисеи привели к нему блудницу. Пусть, мол, он ее накажет. По нашим законам, как ты знаешь, ее нужно было забросать камнями. А он сказал окружающим его людям: «Кто из вас без греха, первым брось в нее камнем». И все разошлись, оставив преступницу в живых. А я бы бросил, будь на их месте. Женщин легкого поведения нужно уничтожать!
Супруга. Ты без греха?
Домовладелец. Да! И этим горжусь! Зло пресекать нужно в корне.
Супруга. А кто же это мою родственницу, Софию, не прошлой неделе в кустах за кое-какие места теребил?
Домовладелец. Ирка доложила? Ну, стерва! Убью суку!
Супруга. Нет, Тогда ее, просто, дома не было. Другие люди видели, и тебе не нужно знать какие. И после всего этого у тебя поднялась бы рука бросить камень в такого как сам?
Домовладелец. Женщина – не мужик. Она должна блюсти себя везде и всегда!
Супруга. А с кем же тогда, прикажешь, мужикам кувыркаться, если все женщины себя блюсти будут?
Домовладелец. (Удивленно). Так и ты себе что-то позволяешь?
Супруга. Ну, козел ты, однако! Когда же пожалуют твои гости?
Домовладелец. Должны быть с минуты на минуту. Приготовь им на вечерю все, что у нас есть.
Супруга. У нас же почти ничего нет. 
Домовладелец. Хлеб есть?  Вино есть?
Супруга. Есть!
Домовладелец. Фрукты есть?
Супруга. Есть
Домовладелец. А больше ничего и не нужно. (Кричит в дверь) Слуги! Стол, тринадцать стульев, хлеб, вино и овощи.
(Входят слуги, расставляют столы, стулья, еду . Входит Иисус Христос в сопровождении двенадцати Апостолов. Все располагаются за столом)

Иисус. Очень желал Я есть сию пасху с вами прежде Моего страдания. Ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием. (Христос берет чашу со стола и подает ученикам). Примите ее и разделите между собой. Ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие.
Каждый из Апостолов пригубливает из чаши. Христос подает им хлеб.
Иисус. Сие есть Тело Мое, которое за вас предается. А чаша – новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается.
(За всем наблюдают двое слуг. Апостолы преломляют хлеб.)
Один слуга. (ко второму) Кровь Господняя, а цены на нее чертовы.
Петр. Кто, учитель, из нас должен почитаться большим?
Иисус. Цари господствуют над народами, и владеющими ими благодетелями называются. А вы не так: кто из вас больше, будь как меньший. И начальствующий, как служащий. Ибо кто больше: возлежащий или служащий? Не возлежащий ли? А я посреди вас, как служащий. Но вы пребыли со мной и на страстях Моих. И Я завещаю Вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство. Да ядите и пиете за трапезою Моею и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых. (Обращаясь к Петру). Се, сатана просил, чтоб сеять вас как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вере твоя. И ты некогда обратившись, утверди братьев твоих.
Петр. Господи! С Тобой я готов и в темницу и не смерть идти.
Иисус. Говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, от Меня. И потом говорю всем вам: один из вас предает Меня. Впрочем, Сын Человеческий идет, как написано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предастся: лучше было бы этому человеку не родиться.
Двенадцать апостолов. (Наперебой Иисусу). Не я ли, Господи?
Иуда. (Опустив руку в блюдо Иисуса). Не я ли, Равви?
Иисус. Ты сказал.
(Иисус зовет хозяина и приказывает ему вынести стол, стулья и принести тазик с водой. Пока слуги выносят все, он снимает с Себя верхнюю одежду и берет в руки полотенце. Потом моет ноги ученикам и вытирает их полотенцем. Когда подходит, к Симону Петру, тот противится.)
Петр. Тебе ли умывать мои ноги?
Иисус. Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после.
Петр. Не умоешь ног моих вовек.
Иисус. Если не умою тебя, не имеешь части со мною.
Петр. Господи, не только ноги мои, но и руки и голову.
Иисус. Умытому нужно только ноги умывать, потому что чист весь, а вы чисты, но не все (После омывания ног  Апостолам) Знаете ли, что я сделал вам? Вы называете меня Учителем и Господом. И правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если и, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам, раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блажены вы, когда исполняете. Но не о всех вас говорю. Я знаю, которых избрал. (К Иуде) Что делаешь – делай скорее. (Иуда вышел).
Иисус. (К апостолам). Дети мои, Заповедь новую даю вам. Да любите друг друга: как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой. А сейчас мне нужно поговорить с Отцом своим на горе Гелеонской.
(Христос выходит, а за ним все Апостолы. Входят домовладелец, его супруга и сестра.)
Домовладелец. Я побежал за святыми людьми, чтоб посмотреть на их беседу с Богом-Отцом. А вы уже тут вдвоем побеспокойтесь обо всем. (Убегает).
Супруга. (Обращается к сестре мужа) Я все время присматривалась к гостю нашему, к Учителю этому, он парень ничего, как, ты считаешь? Не то, что его Апостолы! Невзрачные все какие-то. Ни в какое сравнение со своим Поводырем не входят.
Сестра. Разве можно так говорить о Высшем существе? О Мессии?
Супруга. А почему и нет? Мужчина ведь он, к тому же обрезанный. Мне об этом местный священник говорил. А это почтенный старик, он врать не станет.
Сестра. Да ты пойми! Святой же ведь он.
Супруга. А у святых что, ничего не возбуждается?
Сестра. Да об этом даже говорить нельзя.
Супруга. Почему? Ну, идет по улице красавец-мужчина. Разве женщины не строят ему глазки? И разве ни от одной из них у него ни в душе, ни в другом каком месте ничего не шевелится?
Сестра. Строят блудницы всякие ему глазки, но он всех их наставляет на путь истины. Одна из таких – Мария Магдалина, святой даже стала.
Супруга. Может и я святой стала бы, переспав с таким симпатягой. Если б, только, он хорошенько настроил меня на путь этой истины.
Сестра. Что ты городишь? Да не нужны Ему женщины как женщины! А нужны Ему души уверовавших в Него людей.
Супруга. Зачем же тогда ему его мужское, которое никак не используется и только даром отягощает тело?
Сестра. Бог он! До тебя дойдет это, в конце концов, или нет?
Супруга. Зевс тоже Бог. Но, заприметив с небес хорошенькую девочку, он сделался бычком, чтоб поиграться с ней, а потом, под предлогом покатать красотку на себе, увез ее в укромное место и там знатно с ней поразвлекался. Представляешь, как он порадовал эту счастливицу? (Мечтательно) Мне бы побывать на ее месте, э-э-э-х!
Сестра. Тьфу ты, холера! И как только брат в состоянии любить такую стерву! (Уходит).
Супруга. И что я такое сказала? И какой я должна быть, чтоб меня любили? Я женщина, все в порядке, как ни посмотри на меня: со всех сторон хороша. А раз я женщина, мной должны интересоваться мужчины. И чем конкретней – тем приятней. А каждый мужчина, раз он мужчина, должен, как я понимаю, хотеть владеть той или иной женщиной. И если ему удается сделать это, он обязан быть счастливым. Иначе, зачем же природа тогда не создала какое-то единое бесполое существо, которое радостно носилось бы по земле, из яиц высиживало себе подобных и только б то и делало, что молилось Богу. Ан нет! Есть мужчина и женщина. Каждый со своими причудами, требованиями и возможностями? (Подумав). Хотя, нет. Бог создал мужчину по образу и подобию своему, а мы, женщины, как пришей кобыле хвост или, точней, как ненужное ребро наших мерзавцев-мужчин. Что-то тут, мне кажется, не так.
(Вбегает запыхавшийся домовладелец.)
Домовладелец. ОЙ, женушка, ты даже не представляешь, что сейчас произошло!
Супруга. И что же.
Домовладелец. Пошли Мессия и его двенадцать апостолов на гору Елеонскую.
Супруга. Гора большая, куда именно?
Домовладелец. За Кедров поток со стороны Гефсимании. Где сад, знаешь?
Супруга. Ну, знаю, Бывала там.
Домовладелец. Так вот. Оставив своих учеников бодрствовать, Он, немного отойдя от них, начал молиться. Богу-Отцу «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия! Впрочем, не как я хочу, но как Ты!» И был пот Его, как капли крови, падающие на землю. Три раза так обращался Он к Отцу своему, и спустился тогда ангел с небес, обнял и успокоил Мессию.
Супруга. А апостолы что делали в это время?
Домовладелец. Спали. Как ни удивительно, но все они остались равнодушными к молитве Учителя своего. И только, когда тот, предвидя, как всегда, дальнейшие события, сообщил им: «Вставайте, пойдем: вот приближается предающий Меня», они проснулись и последовали за ним. Но не успели и сто шагов ступить, как появился Иуда, а с ним множество народа с мечами и кольями. Подошел этот негодяй к благодетелю своему, поцеловал его и произнес: «Радуйся Равви!». Толпа набросилась на Иисуса Христа, связала его и поволокла в город на расправу, пиная несчастного руками и ногами и оскорбляя при этом последними словами. Ты не представляешь себе, как это страшно. Кто б мог подумать, что один из учеников самого Сына Божьего пустится до того, что предаст его, какую бы сумму денег не пообещали ему за это.
Супруга. А простого человека предавать можно?
Домовладелец. Простые люди, дорогая, не могут предать друг друга, потому, что их отношения строятся на основе обоюдных интересов. И если всякий, не нарушающий десять заповедей Господних, что-то сделал в ущерб другому, он имеет на это право.
Супруга. А если этот всякий нарушил хоть одну из десяти заповедей* что тогда?
Домовладелец. Тогда он виноват перед Богом, а не перед кем-либо из людей. Предать можно только того, кто во что-то верит, потому что вера для таких людей есть единственным способом существования, который не совместимый больше ни с каким другим. И давай, дорогая, прекратим этот дурацкий разговор. События разворачиваются таким образом, что у нас могут возникнуть большие неприятности. И очень большие. На столько большие, что ты даже не представляешь их последствия.
Супруга. С чего бы это?
Домовладелец. С чего? Сейчас объясню. Но только ответь мне на один единственный ма-а-а-ленький вопрос. Как ты думаешь, что делали апостолы при аресте Мессии?
Супруга. Даже не знаю. Наверное, защищали своего учителя до последней возможности, покуда не повязали их вместе с ним тугими веревками.
Домовладелец. Как бы ни так. Ученики все разбежались. И все потому, что сборище, издевавшееся над их Учителем, было, скажем так, не очень учтивым. А теперь представь себе хоть не миг, что Иуда сейчас приведет сюда толпу этих разгневанных придурков и скажет: «Вот те люди, которые приютили вчера Христа и его учеников!». Бежать нам некуда. А если, даже, и удастся это сделать, во что я мало верю, то радости от этого будет не очень-то много. Все хозяйство наше разъяренная толпа разнесет в пух и прах. И до конца дней своих мы останемся нищими.
Супруга. Так что же делать?
Домовладелец. Во-первых, не приведи тебя Господи сболтнуть кому-нибудь, что у нас был Мессия! Во-вторых, не вздумай в разговоре, с кем бы то ни было, высказываться положительно о Нем или его учении. И, в-третьих, на расспросы соседей: «Гостил ли у вас Иисус?» отвечай: «Гостями мужа своего я не интересуюсь». А потом делай удивленное лицо и сама спрашивай: «А кто это такой? Что он сделал? И чем вызван ваш интерес к нему? Вы что-то знаете? Расскажите мне. Я такая любопытная». И уверяю, дорогая, люди сразу же перестанут липнуть к нам. На данный же момент оставайся здесь, прислушивайся к разным подозрительным шорохам и поглядывай на окна. Чуть что, – кричи. А я побегу предупрежу остальных домочадцев. (Убегает).
Супруга. Хорошенькое дело! Отец говорит сыну: «Вот тебе предатель, он побеспокоится о том, чтоб враги твои схватили тебя и поиздевались над тобой, как им хочется». А хочется им что-то невероятное, если при одной только мысли о предстоящем глумлении толпы бросает сынулю в кровавый пот. Так мало того, что ждет человека что-то страшное, его еще самым бессовестным образом бросили на произвол судьбы ученики, друзья и просто знакомые. А я-то думала, почему во время трапезы он сказал: «Вы все соблазнитесь во мне в эту ночь!» Так и сталось. Неужели его убьют? Жалко все же: такой мужчина приятный, так и хочется его приласкать. И Иуда ничего. Тоже, странная судьба у человека. Жил себе мужик, никого не трогал, пока Бог-Отец не решил: будешь предателем, а Бог-Сын не позвал: пошли со МНОЙ, предавать меня будешь. (Смотрит в окно). Да кому мы к черту нужны сейчас, в такую позднюю годину. Пойду спать. Пусть муженек мой милый сам прислушивается к разнообразным шорохам ночи, если ему нечего больше делать, А мне (потягивается), молодой и здоровой, отдыхать хочется. Конечно, не плохо бы, на сон грядущий, кой-какой груз не себе потаскать, но...но...но.

Занавес
 
КАРТИНА ВТОРАЯ
Мария Магдалина и Мария Искариот.
Магдалина. Похоронили мы Учителя нашего. Ты, я думаю, знаешь, что принял он мученическую смерть на кресте, где был распят по приказу Понтия Пилата и по требованию толпы иудейской.
Мария Искариот. А я похоронила Иудушку. Повесился он бедный на осине, перед этим отдав первосвященникам их тридцать серебренников.
Магдалина. Как ты можешь говорить сейчас о предателе, когда закончился путь земной сына Божьего, принявшего смерть во спасения всех людей? И тебя тоже. И твоих будущих детей, внуков и правнуков.
Мария Искариот, Он муж мой, Мария, с ним я прожила много лет. Было у нас с ним и плохое, и хорошее, но больше хорошее. Я любила этого человека. У меня под сердцем сейчас находится его ребенок. Ты даже не представляешь, как он был ласков со мной. Я никогда не слышала от него плохого слова. Вспылить могла я, но не он. А чтоб отругать или ударить, как это делают вокруг мужики со своими женами, – у него даже и в мыслях не было. Скорей я его оскорбить могла, чем он меня.
Магдалина. И все равно ты должна отречься от всего, что связано с ним. Даже от имени его. Даже от памяти.
Мария Искариот. Почему?
Магдалину. Он предатель! И этим все сказано!
Мария Искариот. Осуждая одно предательство, ты требуешь совершить другое! (Плачет).
Магдалина. (Обнимает Марию Искариот) Ни о каком предательстве с твоей стороны не идет речь. Мы говорим всего лишь о размежевании жизненных позиций. Ну, пойми, Иуда отверг величайшую идеологию всех времен и народов. Почему ты не хочешь этого понять? Ради этой идеологии ты должна пожертвовать именем своего бывшего мужа.
Мария Искариот. (Вырывается из объятий Магдалины). Да ни одна идеология в мире не имеет права на существование! Есть только семья и дети! Все остальное от лукавого. И зачем, скажи на милость, всесильному сыну Божьему ненадежный сподвижник? А мне, слабой женщине, очень даже пригодился бы и такой. Учение Иисуса еще не набрало силы, а уже требует жертв. Не боишься ли ты, что сторонники этого учения начнут со временем сносить памятники прошлого под видом неразумности их существования, устроят гонение на инакомыслящих, а может даже разожгут костры для сжигания еретиков?
Магдалина. Нет. Потому что учение наше гласит: возлюби ближнего и врага своего как самого себя.
Мария Искариот. Так возлюби моего Иуду как ближнего, или как врага.
Магдалина. (Думает.) Нет, не могу.
Мария Искариот. И почему? Чем вызвано отступление от поступков ваших? Врага можно возлюбить, а Иуду – нет?
Магдалина. А Иуду – нет.
Тогда составляйте списки, на кого ваша любовь не распространяется, и объявляйте им анафему на каждом углу, чтоб люди знали, на кого плевать после лобзаний с ближними и врагами своими.
Магдалина. Какая ты злая.
Мария Искариот. А почему мне не быть злой? Зачем Иисус взял к себе Иуду? Разве я ему не говорила, что муж мой – не тот человек, на которого можно положиться? Не его ли это слова: «Я знаю, которых избрал»? Да какой главарь банды, скажи мне, пожалуйста, возьмет к себе человека, в котором сомневается?
Магдалина. Свят, свят, свят. Христос – праведник. Он за людей пострадал.
Мария Искариот. Неужто праведность нуждается в пророке? Неужто Иисусу нужен был поцелуй Иуды, чтоб взойти на Голгофу? Что ему мешало это сделать без всяких предательств?
Магдалина. У Мессии было свое предназначение свыше, которое он исполнил бы, будь Иуда или не будь такового.
Мария Искариот. (Задумчиво машет отрицательно головой) Нет, Мария. Чем больше я задумываюсь над судьбой своего Иудушки, тем больше убеждаюсь в том, что всякому учению нужны враги. Иначе оно зачахнет и превратится в ничто. И, на мое несчастье, мой муж был избран для такой цели. Не приведи Бог такое несчастье другим женам.
Магдалина. Кто это избран? Что значит, избран? Такого быть не может!
Мария Искариот. Может, к сожалению. Иисус, ведь, не сказал Иуде в ночь последней всеобщей трапезы с учениками: «Не ходи никуда. Твой замысел нехороший. Бес его нашептывает, вселившийся в тебя. Я изгоню его прочь», а сказал: «Что делаешь, делай скорее». (Задумчиво) Хм, скорее. Почему скорее? Разве это не подталкивание в пропасть, не благословение на предательство.
Магдалина. Ты сейчас, конечно, расстроена, и я тебя до некоторой степени понимаю. Но, когда немного успокоишься, подумай хорошенько. Единственное спасение каждого из нас – это любовь к Иисусу Христу. Другого пути нет. А между ним и тобой пролегает тень твоего мужа. Наберись мужества, чтоб переступить ее. И свет всеобщей любви озарит тебя. В благодатных лучах его ты приобретешь и умиротворение, и покой. (Уходит.)
Мария Искариот. (Падает на колени и протягивает руки к небу). Боже, за что? Почему ты такой жестокий? Зачем тебе нужна чужая кровь для своего возвеличивания? Неужели ты без нее не всесилен? (прислушивается). Нет ответа (встает на ноги). Горе мне, неизвестно за что, проклятой. Такая же судьба и ребенка моего ждет. Он всю жизнь должен будет шарахаться тени своего отца. Или потому, что на него все будут пальцем тыкать как на потомка Иуды – предателя, или он должен будет проклясть родителя своего (сплескивает руками). Ну зачем? Ну зачем было звать его туда, где ему не место? Боже, ты дал нам десять заповедей. И среди них нет заповеди «Не предай!». И это правильно, потому что у нас не было никаких идеологий, и предавать нечего было. Зачем же ты решил наградить нас этой чумой человеческого бытия? Молчишь? Все правильно! Я не достойна твоего ответа. Ну, хоть выслушай меня. Иуда – лишь первая жертва идеологических состязаний. Но, Боже, чувствует моя душа, что в дальнейшем они принесут больше жертв, чем пожары, наводнения, потопы, землетрясения и все остальные твои кары небесные, вместе взятые. Только вряд ли ты слушаешь меня, козявку у ног твоих. Ты стоишь выше деяний, мыслей и стремлений человеческих. (Уходит)
(Появляются Домовладелец с Супругой.)
Домовладелец. Хочешь, дорогая, я тебя удивлю?
Супруга: Конечно.
Домовладелец. Христос воскрес.
Супруга. Как это можно?
Домовладелец. Можно, раз произошло.
Супруга. Откуда у тебя такие сведения?
Домовладелец. Мне сам Петр сказал.
Супруга. Он присутствовал при этом?
Домовладелец. Нет. Там как получилось. После смерти Мессии на кресте, тело его с разрешения Понтия Пилата, забрал богатый человек по имени Иосиф и, обвив его в чистую плащаницу, похоронил в гробу, высеченном в скале.
Супруга. А Апостолы где были?
Домовладелец. В Галилее.
Супруга. Какого черта? Могли бы, пьяницы проклятые, сперва Учителя похоронить, а потом уже и разбежаться по своим норам.
Домовладелец. Если еще хоть раз чертыхнешься при мне, или  будешь ругать   апостолов, отхожу плеткой так, что мало не покажется.
Супруга. Чуть что, – сразу плеткой! Все горазд над женщиной поиздеваться, козел двуногий. Говори, что дальше было.
Домовладелец. И вот, когда через некоторое время, несколько почитателей Христа пришли поклониться ему, они увидели при входе в гроб ангела. Он им и сообщил, что тела сына Господнего там уже нет. И просил передать ученикам его, что вскоре они увидят его живым и здоровым.
Супруга. Ангелу, что, трудно было самому слетать к апостолам и сообщить им о состоявшемся вознесении их Учителя? (В сторону) Пить нужно меньше. Тогда ни ангелов, ни чертей не увидишь.
Домовладелец. Послушай, я тебя сегодня таки отколочу!
Супруга. За что?
Домовладелец. За ехидность твоих вопросов.
Супруга. Нет, вы посмотрите только! Кто-то, кому-то, что-то сказал, а я должна верить, что мертвый воскрес, да еще и пороть меня за это нужно!
Домовладелец. Ты, как один из Апостолов по имени Фома. Неверующим его прозвали. Тот тоже, говорят, не хотел признать Воскресение Господне. Так Христос разрешил этому человеку потрогать себя руками.
Супруга. Он хоть трогал там, где нужно? Меня рядом не было, я знаю, как это делается. Я бы потрогала.
Домовладелец. Заткнись, скотина!
Супруга. Заткнулась. Воскрес Христос,  так и воскрес. Я ему не враг, и даже не Иуда.
Домовладелец. Радость моя, разве можно столь спокойно относиться к величайшему в мире таинству? Подумай только: нам потомки завидовать будут, что мы общались с самим Господом Богом. Да что потомки! Все, кому я ни рассказываю о последней трапезе Спасителя с учениками его в моем доме, смотрят на меня с завистью.
Супруга. Несколько дней назад ты даже вспоминать об этом боялся.
Домовладелец. То были мгновения приземленной, житейской слабости, вызванные общественным положением. И это служит нам с тобой оправданием. Если сам Петр трижды тогда отрекся от покровителя своего. Но веру в Иисуса Христа я никогда не терял, даже в самые сложные моменты своей жизни… (смотрит на супругу) Что ты все время ухмыляешься? Ну и характер у тебя препаскудный: помнишь только все плохое и забываешь все хорошее (махнул рукой и ушел).
Супруга. Попробуй вспомнить хорошее, когда его нет. Придурок чертов! Не успел выстирать штаны, испачканные с перепугу по самую завязку, как уже лезет в друзья к Богу, от которого вчера только-только отгораживался. А хвалиться чем надумал? Видите ли, Мессия у нас кушал! И туалетом нашим пользовался! Так прибей мемориальную доску к уборной и води туда паломников. Эх, эти мужики! Какие они все-таки свиньи! Их хлебом не корми, а дай похвастаться хоть чем-нибудь. Потомки будут завидовать! Потомки будут завидовать! Ему потомки нужны, козлу вонючему! А то, что у меня нет хорошего платья на выход, – его не интересует! (Размахивает руками) И это служит нам с тобой оправданием! Зачем причислять меня к тем, кто оправдываться не хочет? Мне лично никаких оправданий не нужно. Оправдывайся ты сам, где считаешь нужным, дорогой! (Уходит.)
(Появляются Авраам и Исаак.)
Авраам. Слышал новость?
Исаак. Какую?
Авраам. Мария, жена Иуды, повесилась. И на той же самой осине, что и ее муж. А в оставленной предсмертной записке просила похоронить ее рядом с ним.
Исаак. Собаке  собачья смерть!
Авраам. Зачем ты так говоришь?
Исаак. А как еще говорить о человеке, который не приемлет учения Иисуса Христа и не осуждает предателя? Того, кто целовал учителя своего и благодетеля, посылая на смерть?
Авраам. Но, предатель-то этот – ее муж. Близкий, можно сказать, человек. А она – очень любящая жена.
Исаак. Ну и что? В мире существует только да и нет. Все остальное от дьявола. То есть, – или ты веруешь и будешь спасен, или ты игнорируешь Бога и тебя ждут муки извечные. Середины нет. И оставь все, что смущает тебя в любви к Всевышнему: жену, мужа, детей, родственников. Более того, Учитель учил нас: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтоб погиб один из членов твоих, а не все тело твое было повержено в геенну».
Авраам. А если меня соблазняет мое мужское начало, моя мужская суть?
Исаак. тогда кастрируй себя.
Авраам. ты при своем уме?
Исаак. Да. Зато потом ждет тебя вечная благодать в царстве небесном. Ты поразмысли над моими словами, а я побежал на собрание Апостолов. Сегодня они избирают двенадцатого своего товарища, взамен предавшего Мессию Иуды. На его место претендуют два добропорядочных человека. Интересно, кого из них осчастливит жребий Божий?
Авраам. Если есть два добропорядочных мужика, то пусть будет тринадцать Апостолов, а не двенадцать. Что за магия чисел такая? А потом, и  Марию Магдалину взяли бы в свой коллектив. Не знаю как в действительности, но, говорят, очень она святая женщина. И сделала для Иисуса больше, чем все Апостолы вместе взятые.
Исаак. Тринадцать или четырнадцать нельзя. Не положено. Не принято так.
Авраам. Почему? Причина-то в чем?
Исаак. так Христос установил.
Авраам. А он из чего исходил?
Исаак. Я не знаю, из чего он исходил. И знать не хочу. Вера дается нам не для того, чтоб спрашивать: что, где, когда и почему? А для того, чтобы слепо верить всему и даже кажущимся нелепицам. Все, как мы думаем, несуразности нового учения есть таковыми на первый взгляд. В действительности же они имеют глубокий, непознанный нами, смысл. И человеческому разуму не дано понять его. (Уходит.)
Авраам. Может и так. Кто его знает? Но сейчас я вижу лишь три жертвы нового учения: Иуду, который хотел просто жить, а стал предателем помимо воли; жену его, что не смогла забыть мужа своего; и не родившегося ребенка, которого будущая мать побоялась пустить на свет всеобщей любви или ненависти, кто его знает. Пойду, похороню Марию возле Иуды, согласно ее последней воле. Хоть и много вреда я от нее узнал, но, человек все-таки, а не собака. Я никогда не забуду, как она упала перед иконой Всевышнего на колени и закричала: «Боже! Я женщина, я хотела только любить! Чем я провинилась перед тобой? Я же хотела только жить, и больше ничего». (Уходит)

Занавес