Ну и приснится же такое...

В затемненной пустой комнате на деревянный табурет села женщина. Лицо ее не иначе более точно было б описано прилагательным "благостное". И красивое было тоже - в смысле просветлено. Скромным образом Она уселась на обшарпанную табуретку, сложила руки у колен, и на мгновенье болезненно сжалась. Овал лица женщины был обведен платком с надписью на латыни "родившая бога" и с восьмиконечной звездой. На голове сияла маленькая корона. Платок шел дальше, до колен. Долу облачена была она в черный ситец.

И когда села она, в комнате как бы эхом из углов зашевелились слова. Они выглядели скомканными шепотами,  множественны, как будто их произносило наспех целая группа девушек. А Рот сидевшей не открывался.

В этот момент в комнату показал нос какой-то рыжий пухлый котище. В осанке и облачении = человеческого телосложения. Кот был собой совершенно неплох, (если так можно сказать о котах) несколько вульгарен в смысле манер, но с очень ясными человечьими глазами. Поглядев на женщину вежливо, он спросил:
- о Ком молитесь, Госпожа?..
Лицо "Госпожи", к которой обратились мохнатые уста в попытке прервать, выражало мучительнейшую сосредоточенность. Она не отвлеклась на животного хама, а продолжала сидеть камнем и напряженно смотрела куда-то за пределы себя и пространства.
коту из за кулис - из-за ширмы в красной ткани - сиганул шепотом ответ:
- о душах.
кот обернулся на звук, хитро кинув фирменную улыбку, и пролепетал:
- да я понимаю, что о душах.. да о каких?.. все ж в очерди - полвселенной - стоят, боясь растаять в небытия песке?
На этот тезис ответа не последовало. И не услышав его, но предположив что-то, кот сузил зрачки и ответил себе сам:
- вот уж Милосердие Божие, непостижимое для ангелов и тем более для котов.

Шуршание мягкого женского голоса приятной кашей фурчало и резонировало со всех сторон, углов комнаты. Лапы котяры уводили того в устье зала, в котором за колоннами и обвитыми вьюнами вазами посреди огромных лампад висела странным образом стоячая вода в форме креста.

*

Когда Маргарита открыла глаза, то в белой комнате она  увидела себя лежащей под одеялом из верблюжьей шерсти,  и после этого взгляд проснувшейся гостьи города на Неве  упирался в ясный потолок. рот этой женщины пролепетал  шепот:
- Таких снова я не заслуживаю.

За окном на вечно живом Невском проспекте ровным  потоком жужжали двигатели внутреннего сгорания  питерских автомобилей. Библиотекарша по недоразумению  и экс-королева ведьм по вынужденному согласию  навострила уши, чтобы прислушатся к себе -  почувствовала, что где-то назревала дрожь в отдаленных  участках успокоенного за ночь тела.
- Святая Маргарита Библиотекарша.. Экс-ведьма..  привыкай к новому амплуа, дура! - гаркнула
"королева", вместе с чем скользнула улыбка по строгим  резцам ее враждебных сегодня губ. Потом она же добавила,  имея ввиду Богородицу, - Однако, это действительно была  Она... А кот другой.

На постели рядом с проснувшейся приезжей валялся том  Дюма, который еще спал и который она силила вчера до 2\3  толщины. Фолиант жалко скукошился и спряталася под  складкой кроватной простыни.

Марго повернула голову в свет, увидела, что солнце било за  окном безнравственно ярко. А на кривом квадрате стены,  получившемся от оконного света, качались ветки...
Женщина крикнула бодро за стену:

- Бегемот, у тебя брат есть?..
Из-за стены ответило жалобно, по-лживому жалостно и  фальшиво с мявканьем:
- есть.. но он у нас болеет.. мы в семье приняли не говорить  о нем, хвороньком... - ответил какой-то кошачий брат.
Губы марго дали ухмылку:
- так я и знала, что ты болен.
- Бодров ему брат! (не брат он мне.. гнида мохнажопая, ха-ха! - крикнул голос азазелло, который рассмеялся.)

Она бодро-резко встала.. Закинула постель покрывалом из  плюша, и через три минуты шла по Невскому. Топала в  сабвей. Питерский ей чем-то больше нравился. солнце  кусало "лаковые" башмаки. Проходя мимо Казанского  собора служительница книг в переплете невольно сказала  себе:
- в церковь не ходи, марго.. держись.. они только и ждут..
потом моргнула как-то болезненно, и затопав, добавила:
- выбрала жрать - иди жрать..
Однако дрогнула на миг "уверенность" в походке этой  боевой женщины.
"теперь с теми же документами в другой орган.. обмен: воля  - на свидание c ...? смирение и пост и молитвы.. такая моя  новая бюрократия.. небесных полусфер потусторонних.. бла  бла.. - клевали ее мысли с бешеным шуршаньем. Плюнув на  них, с улыбкой вздохнула и зашагала к Сабвею бодрей,  напевая под нос:
"Все несем мы к иешуа.
Унизиться депешу.."

"Неплохая строчка была бы в роман" - была последняя перед принятем пищи мысль. Солнце над шпилем адмиралтейства инфантильно слепило.