Стройбригада

Осенью 1967 года после неудачной попытки поступления в Ростовский университет, вернулся в Малодельскую. Вернулся домой и дружок Иван Блохин, тоже не поступивший в институт.
Взяли нас учениками плотника в стройбригаду. Первое задание было вырубить березовые топорища для своих топоров. Потом учились правильно проводить заточку лезвия топора, насаживать на топорище топор и молоток на ручку. Друг перед дружкой старались забивать гвозди с одного двух ударов. Ровно по шнуру обтесывать круглые бревна с четырех сторон, делая из  них брусья. Когда приобрели навык и сноровку, нам стали доверять работу на станках. Строгать и обрезать доски.
Летом и осенью ездили в соседний хутор Муравли строить 2 жилых дома. Приезжали утром, раскладывали инструменты и харчи в сколоченной из досок бытовке. Харч был у всех одинаковый. Кусок хлеба, шматок сала, 2-3 вареных яйца и бутылка молока или компота. Греть еду было негде. Ели всухомятку. Каменщики выложили из белого кирпича два дома, а нам нужно было настелить полы, вставить окна, двери, накрыть крышу. В сырую погоду я полез на крышу прибивать обрешетку. Когда с верхней ступени лестницы закинул ногу на стропилу, то резиновый сапог скользнул по мокрому круглому бревну, и я сорвался. Лечу, и вижу внизу кучу щебня, битого кирпича. Приземлился удачно на руки, на ноги, только ладони ободрал о щебенку. Зиму пережидали в своей мастерской, длинном холодном здании на территории МТС. Постоянно топили обрезками брусьев и стружками печку времянку, но она грела только в метре от себя. Делали на станке заготовки из брусков для окон и дверей. По заказам с ферм сколачивали лестницы, двери, гнезда для кур.
Во дворе мастерской собирали сруб для клуба в Муравли. Выезжали в отделения совхоза ремонтировать скотные дворы, изгороди, воротца, крыши, полы. Много было и черновой работы. Разгружали с машин, затаскивали в склад большие тяжелые листы шифера, кровельного железа, мешки с цементом. А нам и в радость мышцы подкачать. К весне мы уже умели вязать рамы. Получили 2 плотницкий разряд. 

Весной наша молодежная бригада  из 4 молодых плотников со старшим Чупилкиным Саней построила в степи за Малодельской коровник всего за месяц. Получили по 170 рублей. Тут же у коровника на зеленке решили обмыть. Скинулись, Саня сгонял в магазин на своем «Ижаке». Привез закуси и водяры. Хорошо попили и попели. От широкой души Чупилкин пригласил нас к себе домой продолжить торжество. Его Нюра издали заметила нашу компашку, и от ворот погнала в шею. Мы не обиделись, потому что нам было и так хорошо. Я только дошел до своего порога, перевалился и уснул прямо на полу кухни. Доползти до дивана уже не было сил. Мама вечером пришла с работы и с испугом бросилась ко мне. Думала мне с сердцем плохо. По запаху догадалась, что я мертвецки пьян.
Старые плотники к нам относились хорошо. Иногда беззлобно подшучивали. Мы их слушали беспрекословно. Они знали, чьи мы, кто наши родители. Мы знали их детей, кто, где живет. Горин Федя высокий, красивый в форменной армейской фуражке заведовал станками. Он не отлучался из мастерской. На одной руке не хватало пары пальцев. Посматривал на молодежь добродушно с усмешечкой. Давал поработать на станке, внимательно контролируя нас. Обычно на пару работали Саша Зыков и Гена Наймушин. Зыков постарше, пониже ростом, ходил чуть горбатясь. Большой любитель выпить, что было видно уже и по его лицу с красными прожилками на щеках. Наймушин рыжий, высокий, здоровый, как конь. 
Был ещё Куркин Александр Потапич, мой сосед, лет за пятьдесят. Обликом напоминал Винни Пуха. Пухленький, с животиком, маленькими глазками  и  лысинкой впереди. С комбайна его за пьянки убрали. Находил взаимопонимание с любителями зеленого змия здесь же в бригаде.
Однажды Лопаек пришел на работу утром грустный и расстроенный. Мы подошли с расспросами:
-Что случилось? Почему такой  невеселый?
Потапич нехотя ответил:
- Беда у меня, братцы. Половина курей сдохла. Эх! Выпить ба щас с горя!
Посочувствовали. Посчитали в ладонях медяки. Послали самого молодого и резвого в «Кусачку». Так называли острословы нашу «Закусочную».
Поинтересовались:
- Сколько же курей у тебя было?
С невыразимой печалью и слезами на глазах, Потапич вымолвил:
-Две.
Пару секунд молчали, деля пару кур пополам, потом грохнул хохот. Радостно смеялся и Лопаек, довольный, что насмешил бригаду, а главное, что привезут винца. Кто-то предложил назвать это  – «День похорон Лопайковой курицы». Хотя может курица и не сдохла? Он и соврет – недорого возьмет. Вечно какую-нибудь хреновину выдумает. Это же Лопаек!
Работал с нами Симонов Иван. Крепко пил горькую. Неглупый мужик, а повыгоняли со всех приличных работ. Ему было перед нами стыдно. Человек он был хороший. Приняли к нам в стройбригаду с самым последним, распоследним предупреждением. Если поймают ещё раз в рабочее время нетрезвым – выгонят совсем из совхоза. Иван крепился, просил посылать работать одного, чтобы не было искушения выпить за компанию. С утра на его небритых щеках играл красносизый нездоровый румянец. Посылали с ним нас, молодых ребят, на дальние коровьи базы поправлять ворота, изгородь, калитки. Видно было, как у него трясутся руки, покрывается испариной лоб, как он мучается и терпит. Терпел до конца рабочего дня, после работы, бывало, срывался. А утром опять в проклятую стройбригаду.
Чупилкин Саша был молодой, но постарше нас и плотником работал давно. Лицо у него было необычно запоминающееся. Длинные, зачесанные назад прямые темные волосы, синие чуть раскосые глаза, смуглая кожа на скулах. Чем-то напоминал мне индейцев из романов Фенимора Купера.  Был простым, свойским очень добрым и открытым парнем. С нами мальцами разговаривал на равных, не злился на наше неумение. Подправлял если надо. Чем-то напоминал Петю Тюпина. Часто задорно смеялся и всегда был в хорошем настроении. Но тоже большой любитель зеленого змия.
Сосед по улице Жалнин Василий смуглый, черноволосый, худощавый, резкий в движениях.
Крепко выпивал. Приходил на работу с перепоя. Похмелялся и сильно пьянел с пары рюмок вина. Потом резко бросал пить. Гневно отвергал предложения выпить. Становился неуравновешенным. То говорил тихим, елейным голосом, то взрывался и матерился как босяк. Как-то ругался с одним плотником, и тот высказал Василию:
 - «Да, до хрена таких умников, как ты».
Василий неожиданно согласился:
- «Правильно! Таких, как я до хрена. А вот таких, как ты трое - Ты. Кудин. И в манде один».
Мы, молодежь, внимательно прислушивавшиеся к перебранке, загоготали от такого выверта. А Василий подошел, довольно щурясь, и стал беззлобно подкалывать:
 - Ну, что пацаны – хрен Вам цены! 
Чтобы уязвить посильнее, достаточно было назвать его «Васька Кушнир». Он мгновенно краснел гневом и выходил из себя. Полдня не мог успокоиться.
Любил Василий приходить на стадион. Парни играли в футбол, и он болел, орал, свистел как мальчишка. Приходил в клуб под ручку со своей дородной супругой смотреть индийские фильмы. Выходил с мокрыми глазами:
 - «Не могу смотреть спокойно. Плачу. Сердце не выдерживает. Нервы уже не те».
Неожиданно в 45 лет умер от инфаркта.
Плотничали и уже пожилые Майер, Калашников Фома.

Калашников Фома Афанасьевич
Сухенький старичок. Как-то странно держал голову с наклоном вниз, её сзади подпирала большая шишка на шее. Поэтому смотрел всегда как-бы насмешливо исподлобья. Нещадно смолил самокрутки, и от них рыжела кайма усов. Вроде и рассказать про него нечего. Работал с нами. Хорошо плотничал. Но дважды поразил меня. Первый раз весной, когда на стройдворе разлилась гигантская лужа. Он посмотрел, покачал головой и сказал:
- Ну, прямо Миргородская лужа. Только свиней не хватает.
Сообразил, что он процитировал Гоголя. Но почему я, свежеиспеченный выпускник десятиклассник не помню в Мирогороде лужу? Вечером проверил, и точно, Гоголь описывает большую, удивительную, прекрасную лужу на центральной площади Миргорода. Второй раз удивился, когда на 9 мая увидел его в клубе в военном кителе с орденами, медалями и майорскими погонами. Воевал в Отечественную в СМЕРШ. После смерти Сталина ему не дали доработать в органах и получить пенсию за выслугу лет. Уволился и приехал на родину. Никогда бы не подумал, что этот скромный, умный, интеллигентный старичок такой отважный воин и работает наравне со мной плотником. Видимо ранило его сзади в шею, потому и голову так держит.Его ученик Усачев Володя недавно рассказал про него несколько историй.
Приехал на лошадях конюх развозивший в полевые бригады воду в деревянной бочке. Увидел у ворот склада стройдвора привезенные тюки стекловаты. Надо сказать, что стекловата первый раз попала в совхоз, и кроме строителей никто не знал о ней. Фома решил подшутить и предложил ему взять для мягкости себе под сидение. Обрадованный кучер положил себе под задницу мягкую стекловату, поблагодарил и выехал со двора. В полях начал чесать себе заднее место от мельчайших иголок стекла, проникших сквозь штаны к его телу. Никак не мог понять причину. Снял штаны, обливал водой, ничего не помогало. Допетрил, что виной всему колючая подстилка, и разъяренный, прискакал на стройдвор искать шутника Фому. Тот конечно благоразумно спрятался.
В другой раз Фома сам пострадал от электродрели. Тогда ещё электродрель была большая редкость. Её включали через трансформатор и высверливали быстро отверстия в брусьях. Фома затеял сверлить в дубовых полозьях саней дырки. Сверло попало на сук, заело, и дрель с дурной силой начала скакать вместе с полозьем, ударила его же под коленки. Хорошо вовремя подскочили плотники и выдернули шнур из розетки. Синяки на ногах были порядочные.
Недавно узнал, что в гражданскую войну, в августе 1918 года его отец Калашников Афанасий Яковлевич перешел в составе 18 полка от белых к красным в дивизию Миронова. Произошло это в станице Березовской. Говорил Фоме, что с саблей мог и против десятка держаться, опасался только выстрела из винтаря в спину.
За боевые заслуги в годы великой Отечественной войны Фома Афанасьевич был награжден орденом Красного знамени и медалями. Возможно, Афанасий Яковлевич был родня Комаровой (Калашниковой) Нины Яковлевны, как мне говорил её сын Александр.

Хорошим плотником был Жалнин Володя с Успенки. Очень скромный, трудолюбивый, стеснительный с девичьим румянцем на щеках. Тоже любил пошутить, но не выпивоха. Обычно у старых плотников была своя компания и им давали более тонкую и ответственную работу.
Мы молодежь держались своим гуртом - Рябов Виктор, Гурко Гена, Беспалов Вова, Блохин Ваня, я. Иногда нам давали в помощь Дронова Володю или Чупилкина Сашу. Прорабом тогда был Ефимовцев Дмитрий Яковлевич. Обедали иногда в совхозной столовой. Тарелка мясных щей стоила всего 3 копейки, а тарелка гуляша 7 копеек. Хлеб и горчица бесплатно.
Я счастлив, что в моей жизни был этот год работы в стройбригаде. Ещё годок пожил с родителями в любимой Малодели. Мне нравилась работа. Каждое бревнышко было, как живое. Я нежно тесал, как будто гладил его тело. Стружка ровно и покорно тонким слоем сворачивалась у топора. Непередаваемо чудный, смоляной запах от ровного блестящего стёса дурманил голову. Я получал наслаждение от работы, запаха опилок, стружек. До сих пор люблю брать в руки плотницкий инструмент.