Так было

                Посвящается моим родителям.
Молодое весеннее солнце, присмотревшись, решило – пора и брызнуло на землю радужное сияние. Дремавший на лавочке у ворот дед Кузьма, встрепенулся и открыл глаза. Но, тут же сощурившись, заслонил их коричневой узловатой рукой, позвал внука: «Колька! Что там?»
Шестилетний Колька, гонявший прутиком камешки по дороге, не заметил проделки солнца. Стараясь понять, чего от него хочет дед, повертел головой и сообщил: «Да то Нюрка, деда».
-Почтарка что ли? – дед заёрзал на лавке, - А ярко чего?
Колька, занятый важным делом, был немногословен: «Так солнце».
Он уже скакал на одной ноге, стараясь подпрыгнуть повыше, высунув от усердия язык. Но дед продолжал его тормошить.
-Так а Нюрка что?
 -Да бежит. Руками что-то размахивает, - шестнадцатилетняя Нюрка его совсем не интересовала.
Дед Кузьма обратил слезящиеся глаза в сторону дороги, но Колька пояснил: -Деда, она через поле бежит.
-А чего ж через поле?
 -Да короче так.
-К нам бежит что ли? – не унимался дед Кузьма. Сам не зная почему, он разволновался. Ждать страшных известий было не о ком – ещё в начале войны пришли похоронки и на зятя и на сына. И теперь у него зародилась тайная надежда – на войне ведь всякое бывает, попробуй там разберись в суматохе.
-Может и к нам, - Колька, наконец, прервал свои упражнения и, ковыряя в носу, заинтересованно уставился в сторону бегущий Нюрки.
 Почуяв неладное, повыскакивали из дворов тощие собаки. Начали было брехать, да запнулись – Нюрка-то ведь была своя. А  всё-таки, что-то непонятное творилось. Они растерянно поглядывали друг на друга, продолжая своё неуверенное «гав, гав», не забывая при этом крутить бубликами хвостов – кто знает, как оно всё выйдет.
Разогнув спину, оторвалась от грядок и тётка Пронька. Вообще-то, в деревне сейчас никого и не было. Вот только дед Кузьма, жменька старух, да десяток сопливой мелюзги. Да тётка Пронька вот с фермы пришла. А больше и никого. Тётка тоже вышла со двора и теперь спрашивала у Кольки: »Что она кричит-то, Колька? Случилось что…»
- - Непонятно пока. Что-то «да, да».
- А Нюрка уже и не кричала. Просто размахивала руками и открывала рот. Выбравшись из травы на дорогу, она не удержалась и со всего размаху рухнула на колени. Тут и Колька, и тётка заметили, что всё её лицо залито слезами. Нюрка сидела в пыли и задыхаясь, рыдала, размазывая окровавленной рукой по щекам слёзы и грязь. Тётка Пронька кинулась поднимать её, приговаривая: » Да что случилось, Нюрка? Вставай, смотри вся разбилась. Ну, говори, что там?» Заслышав шум, к ним стали подходить старухи, набежала детвора. Наконец, отдышавшись, Нюрка смогла выдавить: » Кончилась… Она кончилась». Тётка охнув, прикрыла рот рукой.
- - Старухи загомонели, уже готовые осенить себя крестным знамением – за упокой души: » Да толком говори, кто кончился-то? Когда?» С худых Нюркиных коленок грязными струйками стекала кровь. Она уже сидела на лавке под домом тётки Проньки. Рядом примостился дед Кузьма. Нюрка всхлипнула: «Война кончилась». И зарыдала в голос, обхватив руками растрёпанную голову. Она жила в этой же деревне. Жила теперь одна. Ещё до войны померла мать. А в сорок третьем вернулся после ранения отец. Прокашлял зиму и по весне преставился. А совсем недавно Нюрка получила похоронки на двух братьев.
- Колька, а за ним и остальная мелюзга, заорали, заверещали: »Ура! Победа! Победа!» Старухи, оглушенные невероятной, долгожданной новостью, секунду помолчали, а потом завыли, заголосили тонкими девчоночьими голосами. Они кричали, взывая к своим погибшим детям и внукам, раскачиваясь и, прикрывая беззубые рты кто уголком  платка, а то и Краешком фартука.  Напуганная ребятня, кто помладше, тоже заревели, хватаясь , на всякий случай, за юбки старух.  Дед Кузьма, постукивая палкой, задумчиво бубонел: »Вот и дождались… Победа… Вот и дождались…»По щекам, перепрыгивая через бороздки, струились неторопливые ручейки – то ли глаза слезились, то ли дед Кузьма плакал. Бабке Аглае оплакивать было некого - слава Богу, и сын и внук были живы. Пока. (Она суеверно перекрестилась). На днях вот как раз получили от них треуголки. На минуту её глаза зацвели прежним цветом, замолодели, засияли. Но, устыдившись своего счастья, глянув на почерневшие лица подруг, она повздыхала и тихонько заплакала, заболела общим горем.
-   А мальчишки уже неслись, подпрыгивая и размахивая руками,  к колхозной ферме и дальше на поля. И за ними летело »…да-а! …да-а!»

     24.04.05г