стр 22-25

Продолжение предыдущих страниц.

 Кормили их два раза в день - когда солнце приближалось к закату
и при появлении первых звёзд. Давали им еду, чтобы не умереть с
голоду.  Зачем тратить лишние деньги на раба,  которого, когда
станет негодным, можно сразу заменить  новым пленником? Хватит
ему и нескольких  засиженных  мухами  сухарей  ржаного  хлеба,
размокших в разреженной морской воде, чтобы не наслаждались  и
быстро утоляли голод.
 Последнее время у Герасима часто темнело перед глазами, руки
его начинали дрожать. Эти мгновения слабости быстро проходили,
но это были первые признаки, что силы его тают. Непрерывно его
мучил волчий голод - голод, который заставляет раба собирать
всякие крохи,  не гнушаться кусочком  червивого мяса, которое
норманы бросали на палубу. Боль в пустом желудке его сжигала и
он пил крупными глотками безвкусную воду, пропахшую известью,
которую клали в  большие  бочки, чтобы они не  разваливались.
Воды гребцам давали достаточно, это была единственная щедрость,
которую норманы проявляли к ним.
 Однажды, обернувшись во сне, Герасим почувствовал, что лицо его
упирается в какой-то твёрдый предмет. Он протянул руку, чтобы
его отстранить, и нащупал маленький глиняный горшок. Широкими
ноздрями он вдохнул оживляющий аромат просяной каши. Всё ещё не
проснувшись, он прилип губами к горлышку горшка и не отпускал
его, пока не высосал последней капли.
 Потом счастливо улыбнулся в темноту и удивился, как этот горшок
попал к нему. Норманы не спускаются часто в трюм, пищу здесь не
держат.
 В следующую ночь на грудь ему были положены несколько сухарей.
 Что означало это чудо?
 На третью ночь он попытался по дольше не уснуть, но сон его
сморил и на рассвете он нашёл возле головы несколько просяных
лепёшек.
 Кто был его благодетель?
 Однажды ночью Герасим почувствовал над собой слабое движение
воздуха от проходящего мимо человека. Он быстро протянул руку и
поймал край одежды. Незнакомец наклонился и в желтоватом свете,
который проникал через отверстие трюма, он увидел сморщенное лицо
старого араба.
 - Человек божий!- смог только прошептать по-гречески Герасим.
 - Молчи! Возьми этот кусок жареного мяса. Твой друг Йоан уже
оклемался от ран. Он закрыт там за перегородкой...
 Абу-Шам говорил на трудно-понимаемом греческом, останавливаясь,
чтобы вспомнить слова.
 Сейчас Герасим хотел сказать давно приготовленные в сознании
слова благодарности, но он даже не успел открыть рта - Абу-Шам
прошуршал одеждой и исчез.
 На следующий день и в другие дни, ворочая тяжёлым веслом,
Герасим время от времени поворачивал голову к большой мачте,
где старый араб сидел на подогнутых ногах, надеялся встретить
взгляд его,чтобы хоть взглядом сказать сколько он ему благодарен.
Но Абу-Шам ни на кого не смотрел,шептал бесконечно свои
молитвы, опущенный край белой его чалмы качался над правым
его ухом, а Герасим получил несколько ударов в спину,потому
что озирался и не попадал в такт с другими.

                *****

 Остригли чёрные волосы Йоана Стратиона и определили грести
в верхний ряд левого борта.
 Несколькими днями после этого дромон остановился в безлюдном
сицилийском заливе и все рабы были доставлены на берег.
 Уже была поздняя осень, море волновалось.
 В глубине берега возвышалось несколько каменных построек,
которые были похожи на портовые склады. Кроме них была высокая
наблюдательная башня и одно длинное помещение, в котором
целыми днями рабы должны были плести верёвки и шить рваные
корабельные паруса.
 Когда сошли на берег, Герасим и Стратион уже не разделялись.
Заковали их в общую цепь вместе с остальными венецианцами,
среди которых был и Франческо Феличе.
 Только теперь оба увидели, как сильно изменился когда-то
богатый торговец - он был слаб, походил на остальных рабов.
Его лицо, на котором прежде читалось добродушие, примешанное
с лукавой весёлостью хитреца, сейчас было вытянуто затаённым
озлоблением.
 Вместо приветствия Стратиону он заговорил, задумчиво
покачивая головой:
 - Никто нам не поможет...Здесь и погибнем. Четыре письма
писал в Венецию и - ничего!
 - Тебя выкупят, - поспешил успокоить его Стратион. - Может
быть норманы ждут, когда поймают несколько крупных рыб как ты
и будут обо всех вести переговоры.
 Феличе посмотрел на него молчаливо, не заметил на лице его
следов шутки, наклонил к нему стриженую голову и сказал
доверительно:
 - Когда вернусь в Венецию и тебя выкуплю!
 Стратион ничего не сказал, только усмехнулся.
 Венецианец попытался повторить свои заверения, но Стратион
остановил его рукой:
 - Знаю, как республика святого Марка оплачивает тем, кто
проливал за неё кровь...
 - Но не республика, а торговый дом Феличе, я сам тебя выкуплю!
 - Зачем я тебе понадобился?
 - Но...
 Надзиратель прервал их разговор, из которого Герасим ничего
не понял, потому что разговаривали они на венецианском наречии.

                *****


 В первый же вечер, когда легли на разбросанную по помещению
солому и приготовились ко сну, Герасим начал расспрашивать
Стратиона -он хотел наконец понять,каков этот человек,которому
он вверил свою судьбу, который повёл его к свободным берегам,
а привёл его, да и себя, сюда...
 Стратион отвечал неохотно, но по-немногу обмяк - на следующий
вечер и далее он всё больше увлекался воспоминаниями о прошедшем.
По этим обрывистым рассказам Герасим пытался охватить всю его
жизнь.
 Нет, не только сам Стратион уже его интересовал, а люди, с
которыми он встречался, места, где жил, события, в которых
участвовал.
 ...Из норманского рабства он сбежал, когда корабль остановился
 в порту Антиохия. Случайность и сообразительность ему помогли.
Он смог перетереть верёвки, бесшумно спустился в воду и, когда
доплыл до берега, проник в торговый квартал, где скрывался на
складах и питался,чем мог поживиться,пока волосы его не отросли,
и он спустил чуб до бровей, чтобы не видели клейма рабства.Тогда
он назвался Стратионом, но как было его настоящее имя и сколько
имён он имел Герасим так и не узнал.
 Из Антиохии Стратион отправился в Киликию. Там князь Торос
собирал наёмных моряков и нуждался в опытных рулевых. Но,похоже
было, что он долгое время не работал рулевым, потому что говорил
о князе как о человеке, которому он был близок, и о каком-то
армянине, названом Вахрам Гош; с ним они сцепились, Стратион
хотел доказать князю, что верен ему и что готов выполнить самое
опасное его поручение.  Поэтому он согласился отправиться в
Филипополь к армянским павликианам, чтобы призвать их к бунту -
чтоб они поднялись так, как уже брались за оружие несколько лет
тому назад, а в это время князь Торос из Малой Армении нагрянет
на земли Империи с востока, где он уже имеет несколько союзников
из эмиров... Но павликиане или не поверили грамоте, которую
Стратион им показал (хотя она и была подписана лично князем
Торосом и имела печать),или руководители их решили больше не
создавать неприятностей ромейской власти.
 И тогда Стратион - уже по своей воле - решил отправиться в
Венецию, где на деньги можно и корабль купить,и наёмников найти.
Он хотел иметь своих наёмников, с которыми князь и эта легавая
собака Вахрам Гош будут считаться, потому что только сила
заставляет людей быть уступчивей и добрее...

                *****

 Руки рабов кровоточили от плетения тонких верёвок, из которых
делались корабельные канаты, глаза их были постоянно красными
от пыли, которая поднималась, когда расчёсывали коноплю, а голод
истощал изнурённые тела.
 Ещё в первые дни рабства Герасим нашёл способ притупить боль от
работы и унижений - он прикрывал наполовину глаза, едва различая,
что делается перед ним, руки его сами двигались, на дромоне
работая веслом, а сейчас сплетая верёвки. Он был невольником,
кнут надзирателя свистел над его головой, но мыслям своим он был
господин, в них он отдыхал, переживал старые воспоминания,
скрывал месть.
 Сны его были продолжением этого странного забытья, и когда
однажды засыпая он уловил какой-то голос, ему показалось, что
кто-то произнёс его мысли.
 - Судьбе нужно помогать! Никто не подарит нам свободу...
 Он пришёл в себя от шума шагов, обернулся, но никого не увидел.
 Рядом Стратион тоже приподнялся на локтях.
 - Слышал? Кто-то сказал по-гречески...
 - Слышал. На плохом греческом. Абу-Шам...Уже третью ночь
приходит и шепчет нам, но ты так глубоко спишь, что ничего
не слышишь...
 - Что... что хочет он от нас?
 - Не притворяйся, что не понимаешь! Он надеется внушить нам
с тобой поднять рабов на бунт! Но только он заботится о нас
двоих... Посмотришь на него - тихий и кроткий, но он мастер
плести заговоры, все арабские властелины его знают. И всегда
он остаётся в тени, а другие оказываются на виду!
 - Почему на него сердишься? - попытался Герасим защитить старца.
Он не мог понять,как так Стратион забыл, что если бы не Абу-Шам,
он давно бы был мёртв.
 Но и Стратион понял, что перестарался в своём раздражении:
 - Нет... на этот раз он думает не о себе, а обо всех нас! И он
прав, тысячу раз прав! Лучше погибнуть бунтовщиком, чем умереть
с пробитыми черепами, когда силы нас покинут...
 Этот разговор не повторился между ними, так как и старик уже
ни разу не появился, чтобы смущать их сон.

                Продолжение следует...