стр 49-55

Продолжение предыдущих страниц.

 Сейчас, среди шума и веселья, как холодная тень перед ним промелькнуло
лицо отца Амфилохия - того самого, который прогнал его из монастыря,
того, с дьявольскими глазами и козлиной бородой. Тот был виноват во
всём. Он, он, он!
 Если бы Герасима не предали анафеме, он сейчас бы спал спокойно там,
в маленькой келье, на низком одре - тихий и безмолвный, объятый сном
без сновидений, одинокий, но защищённый толстыми стенами монастыря.
 И снова вспыхнула злоба в его груди: он, отец Амфилохий виноват! Это
он - с чёрным, будь-то вымазанным дёгтем, лицом, с выпученными глазами.
 Женщины, которые готовили во внутренней части таверны, подняли визг,
когда увидели помощника главаря, ворвавшегося к ним.
 Но он быстро нашёл то, что искал - воткнутый в толстый стол топор,
которым рубили крупные кости. Он вытер его об одежду и покачиваясь
вышел вон.
 Перед таверной на коновязи ожидали кони стражи. Они все принадлежали
Стратиону, а значить и его заместителю. Нужно только взяться за один
из поводов.
 Закат ли поманил его так далеко в гору? Или конь знал дорогу и сам
его доставил сюда?
 Топор был заткнут за пояс. Когда Герасим наклонялся над гривой коня,
он видел острые блики света под собой - топор бросал короткие молнии
в глаза, будь-то хотел его ослепить...
 Во всём виноваты они, с лицами, буд-то вымазанными дёгтем!
 Они, они виновны!

                *****

 ...Та же полянка. Те же деревья вокруг.
 Крупные черты грозного лица отца Амфилохия оживают на вырезанном
высотой в человеческий рост стволе.
 Козлиная борода. Выпуклые круглые глаза. Горбатый нос...
 ...и рога! Дьявольские рога!
 Топор выпал из его рук.
 Нечистый! Рогатый...
 И вдруг - из-за ствола появился Вахрам Гош с факелом в руке. Он мелко
засмеялся, размахивая факелом.
 - Дьявола вызываешь, Баткуниос?
 Он говорил плохо по-гречески, ухмыляясь ему в лицо:
 - И я, как и ты, слуга Асмодея...
 - Ты так называешь своего князя Тороса? - опомнился Герасим и шагнул
вперёд.
 Топор лежал на траве, он наклонился, поднял его и заткнул за пояс.
 Вахрам Гош приблизился, остановился в шаге от него и прошипел:
 - Не притворяйся, что не понимаешь! Наш император Вельзевул, а королей
у нас семеро. Кесари и стратиги, военачальники и логофеты служат нашему
настоящему императору!
 Теперь настала очередь Герасима засмеяться. И он поднял голову, смех
его огласил поляну.
 Вахрам Гош стал размахивать факелом в круг.
 И тогда из того места, откуда пришёл он, появилась девушка, одетая
только в короткую тунику, босая, с распущенными волосами. Она подошла
к армянину, поклонилась ему, потом неожиданно упала ему в ноги.
 Вахрам Гош распростёр над ней руки и произнёс как клятву непонятные,
загадочные слова:
 - Ахалаи-махалаи-ааки-баки-баган!
 Потом достал верёвочку из-за пояса, поднял её на высоту своих глаз и
завязал по узлу на концах.
 - Возьми - подал он её Герасиму.- теперь мы связаны с тобой над
головой этой девицы, которую я тебе дарю в знак дружбы. И помни:
Асмодей наш настоящий король! Он поможет нам превратить грязь в
кристалл, а кристалл в жемчуг! С его помощью сделаем из меди золото и
будем богатыми, самыми богатыми в мире!
 Герасим не сознавая взял верёвку.
 Вахрам Гош  положил  руку  на голову девушки  и  снова  заговорил
приподнятым, торжественным голосом:
 - Я назвал её Агния. Вчера её купил, сегодня её теряю. Она знает
несколько греческих слов, ты её поймёшь. Она поможет тебе забыть Ринго!
Знаю, что произошло там наверху в Намруне. Асмодей мне помог узнать!
 Только теперь Герасим почувствовал, что от него идёт запах чего-то
тяжёлого. Он был пьян!
 Вахрам Гош пошатнулся,убрал руку с головы девушки и пошёл через поляну.
Он удалился,но запах пьянящего вина остался - теперь он шёл от девушки,
которая всё также стояла на коленях.
 Герасим протянул руки,взял Агнию за плечи(как её звали на самом деле?)
и помог ей встать. Она пошатывалась, была пьяна, глаза её были закрыты.
 В его объятиях она обмякла - нежная, безмолвная.
 Откуда-то издалека долетел голос Вахрам Гоша:
 - Не забывай, Асмодей наш король!
 - Не забуду...- процедил сквозь зубы Герасим и ему захотелось сказать,
что расстриженный  монах  мало чем  может быть напуган  и что  этими
армянскими хитростями его не оплетёшь. Но лучше помолчать, чтобы не
напугать девушку, эту пьяную девушку, которая была в его руках, в его
власти и только поэтому нужно заботиться о ней.

                *****

 Она родилась в Дамаске. Мать её была сирийка, а отец мелкий греческий
торговец, которого она не помнила. С матерью они отправились морем в
Александрию, но их захватили норманы. Потом продали богатому арабу,
который привёз их сюда, в Киликию. И снова их продали...
 - Как тебя зовут? - спросил её Герасим, но она не сказала своего
настоящего имени.
 - Агния.
 Ей нравилось это имя, она его повторяла и вслушивалась в краткий
ласкающий звук.
 После долгого ночного сна сейчас при свете восхода глаза её были
трезвы и чисты, она ничего не помнила,не знала,как попала в этот лес.
 Не знала или не могла объяснить теми немногими греческими словами?
 Не могла или не хотела?
 Не кроется ли за всем этим какая-то игра Вахрам Гоша, доверенного
человека князя Тороса, который пытается разделить его со Стратионом,
удивить его своими тайными науками, заклинаниями, чтобы использовать
его в своих целях?
 Всё было настолько запутано, что лучше всего было бы прямо сейчас
отвезти девушку в Тарс, в дом, где жил Вахрам Гош.
 ...А может быть её и в самом деле зовут Агния?

                *****

 Стратион был в порту, Герасиму нужно было последовать за ним сразу же
и он поспешно оставил Тарс, чтобы быть подальше от девушки, которую он
отвёл в дом Вахрам Гоша и оставил со старой служанкой (армянин куда-то
уехал, может быть со Стратионом).
 Но в порту не было ни одного корабля. Стражники встретили "первого
после главаря" опущенными вниз остриями своих коротких копий. Однако
ничего вразумительного не могли объяснить - один говорил, что Кровавая
борода повёл все корабли к Кипру, другой повторял:
 - Но он говорил, что пойдут только вдоль берега.
 Вдоль берега... по крайней мере это Герасим мог легко проверить, так
как был на коне - он натянул уздечку и повернул на запад, куда показал
стражник.
 Он мог распорядиться, чтобы несколько вооружённых моряков его
сопровождали, но зачем они ему? Он собирался ехать по дороге, ведущей
вдоль берега и которой очень часто пользуются,и если не заметит корабли,
то вечером вернётся в портовый городок.
 Прохлада морского ветра его заманила далеко от порта. Только поздно
после полудня он решил повернуть коня назад. И только тогда он заметил
в ближайшем маленьком заливе один парусник.
 Не был ли это след Стратиона?
 Конь его доставил в залив,где десяток мужиков сгрудились вокруг только
что разведённого огня.
 Уже нельзя было и думать о возвращении - он отправился к ним, тревожно
спрашивая себя, что это за вооружённые люди здесь, кто их главарь, чем
они занимаются.
 Может быть Стратион ему не всё рассказал о Киликие, может быть есть и
другие  "свободные моряки"  с другими предводителями,  с другими
покровителями среди соседних владетелей.
 Он приветствовал их издали дружеским взмахом, но никто не обратил на
него внимания.
 Он повернул перевязь меча так, чтобы быть готовым к бою и уже громко
их поприветствовал на греческом:"Доброй встречи".
 И теперь никто ему не ответил.
Он остановил коня в нескольких шагах от огня и уже раздражённо спросил:
 - Кто вы, чьи люди, если встречаете меня как врага?
 Несколько мужиков оглянулись и посмотрели на него без любопытства и
без удивления.
 - Кто ваш предводитель? Какому господину служите?- продолжал громко
спрашивать Герасим.
 Спрашивая, он быстро изучал их глазами. Они были вооружены короткими
и длинными мечами, широкими и узкими кинжалами, у одного даже через
плечо был перекинут арбалет. Всем было за сорок, но года более старших
трудно было отгадать, потому что лица их были загорелые, а жесты
выдавали скрытую силу.
 Моряк с арбалетом подошёл к нему и сказал по-свойски, будь-то они были
старыми знакомыми:
 - Чего раскричался! Слезай, оставайся с нами. Мы настоящие свободные
моряки, в Тарсе нас называют "дикие моряки". Или ты не слыхал о нас?
 Слыхал, как не услышать. Называли их не только "дикими",но и"глупыми".
Быть в Киликии и отказаться от морских походов и грабежей, заниматься
только ловом рыбы и жить далеко от весёлых таверн и от шумной пристани
- какой умный человек может решиться на всё это?
 Он слез с коня. Ожидая, что теперь начнётся разговор, что его будут
расспрашивать кто он и откуда едет, Герасим уже кроил в уме приемливые
для них ответы. Но никто больше не обращал на него внимания, даже
человек с арбалетом. Рыба, которая была наловлена, должна быть съедена.
На огне в большом военном котле кипела вода и изголодавшиеся мужики
торопились приготовить себе ужин.
 Герасим вдруг почувствовал себя лишним. Он не знал куда деть руки,
дорогая его коженая одежда заставляла его стесняться, что он не как
все вокруг - обыкновенный моряк, одно голодное горло, которое легко
можно насытить одной оловянной миской супа...
 Похлёбка была вкусной, все хлебали шумно, глотали крупные куски хлеба.
 Потом несколько коженых бурдюков с вином пошли из рук в руки. Не было
выкриков, не было приветствий. Разменивались только обыкновенными
словами, кивком головы или делали знаки глазами или рукой.
 Всё это было настолько странно, что Герасим подумал: Вот попал среди
каких-то отшельников... Что будет потом?
 Но и после того как ужин закончился, ничего необычного не произошло.
Время было спать. Только теперь Герасим заметил, что рядом под открытым
небом на крупных плоских камнях была навалена сухая морская трава -
постель "отшельников".
 Они легли один до другого, но ни одно слово не нарушило молчания.
 Час молчания... или часы молчания...
 Так в одиноких кельях старые монахи молятся богу. Но тут шумно дышали
здоровые мужики, здесь всё же имелось оружие (оно напоминало о
сражениях, через которые прошли, и о грабежах, от которых отказались)
и Герасим не мог лежать спокойно на твёрдом ложе. Он поворачивался,
всматривался в тёмное ночное небо, на котором только тут-там
поблёскивали звёзды, всматривался и в огонь, который догорал - ему всё
казалось, что вот сейчас появятся какие-то тени, неясные образы того,
что было и что будет, сны наяву...
 - О-о-ох-х!
 - э-э-эх-х!
 Когда же встали моряки? Ни одного не было рядом на длинном жёстком
ложе. Они уже были в лодках, покрикивали, размахивали руками,
переговаривались как весёлые , беззаботные пацаны.
  Солнце светило над головами, свет шёл и от самого моря - свет был
весь расплавлен в серебре и может быть поэтому крики неслись с
металлическим оттенком - чистые и ясные:
 - Э-хе-хе-е-е!
 - Хо-о-хо-о-о!
 Давай, Баткунец, забрось дорогую свою одежду, надень обыкновенную
одежду моряка и прыгай в первую же лодку, какая подвернётся!
 Море, твой новый Бог, зовёт тебя, удивлённые глаза рыбаков заискрятся
от радости, что ты идёшь к ним как свободный моряк, рыбак.
 Давай, стань "диким" и "глупым" моряком, оставь мудрость Стратиона,
который тебя ведёт к грабежам и убийствам.
 И быстрее, сразу решай!
 Но он не сделал даже и шага.
 Он слушал крики моряков, отправлявшихся на лов рыбы - весёлых,
беззаботных, оставивших в потаённых углах ночи свои сомнения и старые
воспоминания, и чувствовал тяжесть короткого сирийского меча, висевшего
на его поясе.

                *****

 В Тарсе его встретил недовольный Стратион:
 - Где потерялся? Мы ведь договорились - когда я на кораблях, ты меня
замещаешь на берегу!
 - Я только по берегу и ходил,- ответил Герасим и рассказал ему, где
ночевал.
 Стратион насмешливо заметил:
 - О монастыре затосковал? Ничего. Когда состаримся, может и монастырь
построим здесь. Монастырь для моряков отшельников!
 И засмеявшись громко как там, перед таверной "Таврские леопарды",
вскочил на коня. Он отправился  в замок Намрун к Ринго.

                *****

 В таверне Баткуниос имел своё место - в углу (чтобы быть уверенным,
что спина защищена двумя стенами, и можно одним взглядом охватить всё
помещение). Имел и свою чашу (это была церковная чаша для причастий,
кто знает откуда взявшаяся).
 На этот раз моряки, которые сидели рядом, были новыми - прибыли в
последние недели из разных мест, жадные до добычи, нетерпеливые и
болтливые.
 Один перед другим они подмазывались к "первому после Стратиона".
 - Говорят, господин, что ты можешь сражаться одновременно двумя
мечами, - льстиво говорил один молодой грек.
 - Даже в Сицилии говорят о тебе!
 - Какая тебе Сицилия - в Венеции знают о Баткуниосе...
 - Выпьем за силу Баткуниоса!
 - Выпьем!
 - До дна - за Баткуниоса!
 Возгласы сливались в громкий, хриплый припев.
 В первый раз его хвалили так, в глаза, и вопреки тому, что обычная
подозрительность ещё не угасла в его взгляде, он почувствовал приятное
щекотание в груди; он задышал как-то глубже, со сладостью, почувствовав
себя сильным и могучим.
 Напротив него, с другой стороны стола, сидел парень с чёрными
сросшимися бровями. Похоже было, что он много выпил, он жмурился
время от времени, но держался. За всё время он не открыл рта, молча
пил и смотрел перед собой.
 Герасим вглядывался в его лицо, пытаясь отгадать, какие мысли
скрываются за этим закрытым лбом, за этим мрачным взглядом.
 Недоволен порядком в Киликии?
 Жадный до приключений парень, который устал от пьяных сборищ и ждёт
первого боя, чтобы проявить себя так, что все его заметят?
 Или просто неуверенный в себе молодой человек, выбрал эту манеру
поведения, чтобы отличаться от других, показать, что он дерзок, хотя
в сущности только одни амбиции и даже не много смелости.
 Да, пожалуй так.
 Так и Герасим когда-то прикрывал -  как и большинство молодёжи! -
отсутствие самоуверенности, свою нерешительность.
 Только в этот момент однако парень встал с чашей в руке.
 И тогда по всей таверне разнёсся громкий молодой голос:
 - Смерть Стратиону! Да здравствует Баткуниос!
 Если бы круглая как шар молния перекатилась через порог таверны, она
меньше бы вызвала у всех изумления.
 Застряли куски в глотках.
 Вино потекло из разинутых ртов.
 Парень поднял чашу. Но один из моряков, которые стояли рядом, с
размаху выбил чашу из его руки.
 И тогда парень рухнул на стол.
 Но и теперь никто не посмел отозваться. Все смотрели на Баткуниоса.
Не слова - только одно движение бровей, один взгляд или кивок мог
мгновенно умертвить парня.
 Герасим с усилием поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Он внезапно
протрезвел.
 Снаружи, на маленькой площади, он понял, что совершил ошибку. Нужно
было приказать разоружить парня и бросить в подземелье таверны - чтобы
его судьбу решил Стратион на следующий день.
 Или ещё лучше - достать меч и убить на месте этого бунтаря, этого
врага предводителя Стратиона. Как он осмелился крикнуть "смерть..."?
 ...И всё же парень (его вроде Иоанн зовут) хотел, чтобы предводителем
был Баткуниос. До сих пор ещё никто не вставал так за него, до конца...
 Главарь, предводитель... Первый, а не "первый после первого".
 Как шумит эта мысль, как она пьянит, сильнее вина...
 Но вдруг он пришёл в себя: Стратион ещё этой ночью узнает, что
произошло в таверне; и то, что Герасим не принял никаких мер против
бунтаря. Может даже подумать, что парень подставное лицо Баткуниоса,
чтобы проверить как воспримется этот выкрик.
 Герасим оглянулся на таверну. Оттуда никто не вышел.
 Быстро, будь-то его преследовали, он подошёл к коновязи.
 Он ехал один по ночной дороге вверх к замку Намрун, но ему казалось,
что его преследует целая дружина, которая хочет его опередить и предать
Стратиону.
 "Подождите - стискивал зубы Герасим - легко я вам не дамся"
 А Стратион только усмехнулся, посмотрел на него внимательно и тихо
сказал:
 - Так... Всё в порядке.
 И тогда Герасим успокоился и прикрыл глаза. Но в этот момент он увидел
напряжённое лицо молодого Иоанна, который собирает силы и смелость
крикнуть страшное своё приветствие.
 - Какого вина выпьешь - кипрского или киликийского? - любезно спросил
Стратион, остановившись у стола загруженного едой.
 В глубине маленького зала на низком ложе Ринго, одетая в прозрачную
тунику, притворилась, что спит.
 - Ничего не буду пить, брат Стратион. Я бы только поспал...
 Может он слишком долго задержал свой взгляд на теле Ринго, потому что
Стратион засмеялся, кивнув головой в её сторону:
 - Но не там, брат Баткуниос! И всё же возьми эту амфору!
 И он подал в руки Герасима серебрянную амфору с тонкими изящными
ручками.

                *****

 - На суше моряк рассыхается. Через два дня выходим в открытое море!
 - Как скажешь, брат Стратион...
 И Герасим встал с затуманенной головой, сделал несколько неуверенных
шагов и спросил растерянно:
 - А этот парень... Иоанн... Как ты его накажешь?
 Главарь сразу же стал строг.
 - Ты его отдал в мои руки. Больше не спрашивай!
 - Слушаю...
 И Герасим несознательно сделал шаг к постели, где повалена амфора,
где единственно можно найти забытьё от грязной, подлой мысли, что он
предатель.

                Продолжение следует...